В этот век из железа
Мы жили. Мы очень любили.
x x x
Ласка моя изнывает по розгам,
Вольная воля по ужасу пут...
Спор между голосом и отголоском,
Как поножовщина, вечен и крут.
Но коли гордость меня побудила
Милого кинуть и стыть на ветру,
Это ж не патина,
а паутина:
Детским движеньем ее уберу!
Как бы глаза ни темнели от гнева,
Очень жалею и очень люблю
Все, что меня хоть однажды согрело:
- Родина! Не оттолкни во хмелю.
Тянутся к свету твои каторжане,
И среди них
- со звездою в горсти
Я: не способная скрыть обожанье,
Ярость утишить, и дом подмести,
И хоть словцо написать без нажима,
И не погибнуть, удар нанеся...
- Милый! Согревшее - неотторжимо.
Можно обидеть, но бросить нельзя.
x x x
На смех толпе, в тоске позора,
Обшарпанная королева
Тигрица, сосланная в зоо
На дно вольера,
Фортуной брошенная в угол
Как неотстрелянная гильза,
Играй,
чтобы воскресный бюргер
Приободрился!
...Прыжок без страсти,
рык без гнева,
Глаза потухли...
И лишь порою: небо, небо
Тебе напоминает джунгли,
И ты крошишь кусты и ящик,
Неукротимая, как раса,
Чтоб бюргер,
запахнувши плащик,
Летел и трясся!..
x x x
Неизвестность в любви
обращает меня к гороскопу,
Суеверьям, гаданьям