Тоже мне вече, мужи, бояре!
Так... Перекупщики на базаре.
Я же - не лучше. Стою зевакою,
То комментирую, то не вякаю.
...О психология смерда-зайца!
Посторониться? Уйти? Ввязаться?
x x x
Умирающий бесповоротно,
Он надел на пижаму медаль...
И раскрыты глаза, как полотна,
На которых - последняя даль.
Не помогут ни Бог, ни аптека,
Ни домашняя грелка со льдом.
У него, у (ровесника века(,
За плечами - не сад, а содом.
Все равно! Доставайте медали
На комоде, в большом стакане.
Мы же верили, мы воевали.
Мы летали на красном коне.
Он устал, он не справился с ношей
(А когда-то разбойничал)... Но
Опускается вечер хороший,
Точно сладкое льется вино.
И, в матрас упираясь локтями,
Он восстанет и крикнет с одра:
- Не подумайте, люди! Я с вами.
Я еще доживу до утра.
x x x
Нет, ни жены не было,
ни ребятенка, ни брата...
Тюбетейку ставил, как чашку
и в нее опускал ключи.
Туфли из парусины
носил с повадками франта
И еще пиджак мешковатый
из сливочной чесучи.
Учителя рисованья
звали Яков Борисыч
Сама доброта, громовержец,
посмешище детворы.
Руководил указкой,
часто грозился высечь
И читал нам стихи Смелякова
довоенной поры.
Как сейчас его помню
и вся заливаюсь краской
(Сама от сиротской старости
нынче на волосок):
Вооруженный мелом,