Конечно, мне интересно…
Интересно, куда пропал Карасёв? Время — одиннадцать… Где его носит?
— Ну, мне рассказывать или нет? — настойчиво спрашивает Маша, так и не услышав от меня ни звука.
— Рассказывай… — мой ответ скорее похож на плевок. Но Маша не брезгует.
Я уже готовлюсь услышать, что моя сестра и с Карасёвым подружить успела. Что они где-то встретились, он принял её за меня, привёл к себе… И так далее, и тому подобное.
Но Маша подготовила для меня куда более захватывающую историю.
— Однажды вечером Кирилл вернулся с работы в каком-то странно приподнятом настроении, — начинает она издалека. — С порога крикнул:
"Дашка, ты слышала? Стасян в больнице лежит! Оказывается, я ему нос сломал! Ну, пусть теперь только шаг в твою сторону сделает, мы с пацанами за гаражами его закопаем!"
Кирилл зашёл на кухню, уселся за стол. От него несло перегаром и, как бы это сказать, злорадством что ли…
Я стояла у плиты, котлеты жарила, и не сразу поняла, о чём он говорит. Но знакомое имя, прозвучавшее в новой форме "Стасян", больно резануло слух.
А Кирилл возбуждённо барабанил пальцами по столешнице:
"Беляеввсегда гнидой был! Парни меня предупреждали, а я не верил…"
Когда я услышала эту фамилию, до меня, наконец, дошло…
Кирилл говорил о своём напарнике Стасе Беляеве.
Бедняга! Этому парню просто не повезло с именем…
Услышав от тебя: "Это был Стас!", Кирилл первым делом вспомнил этого Стаса Беляева. Других знакомых Стасов у Кирилла нет.
Так совпало, что в тот день, когда я от имени Кирилла "пригласила" тебя на свидание, сочинив при этом сказку про внезапно севший телефон, этот парнишка и вправду брал у Кирилла мобильник и высадил ему батарею.
Плюс он копался в телефонной книге Кирилла, а значит, мог легко запомнить твой номер телефона.
И хоть Беляев никогда не был Кириллу другом, но иногда на корпоративах они всё же пересекались.
Сопоставив все эти факты, Кирилл пришёл к выводу, что именно Стас Беляев отправил тебе сообщение и это… — Маша старается подобрать правильные слова, чтобы как-то помягче упомянуть о случившемся. — В общем, всё остальное тоже его рук дело…
Чтобы за тебя отомстить, Кирилл в ярости помчался к Беляеву. Выдернул его, полусонного, из квартиры, спустил с лестницы и несколько раз врезал как следует!
После этого Беляев оказался в больнице с двумя переломами, а Кириллу достался кубок победителя и визит участкового. Впрочем, с последним уже всё улажено.
Даша, видела бы ты, как Кирюша гордился собой! И хотел, чтобы я тоже им гордилась!
А я стояла, котлеты переворачивала, поддакивала по привычке, а про себя думала:
"Глупыш! Не тому ты по морде дал! Того Полянским звать! И он давно уже покойник! Ну, как давно? Часов шестьдесят примерно…"
Конечно, откуда Кириллу было знать, что всего пару дней назад, а именно в ту ночь, когда он, пьяный и счастливый после нашей встречи, спал у себя дома, я поймала машину и поехала в "Жемчужный"…
— Зачем? — осторожно спрашиваю я. — Чтобы убить Полянского?
Я упрямо не верю, что моя сестра способна на такое.
— Этот ублюдок заслуживал самого жестокого наказания! — отвечает Маша. — Ты вспомни, что он сделал с тобой! На тебе места живого не было! Забыла? Такое нельзя было прощать!
— Но… Убивать человека… — говорю шёпотом, потому что это даже звучит страшно.
— Послушай меня, сестричка! — Маша подаётся вперёд. — Все эти синяки могли остаться намоёмтеле! Ты это понимаешь? Мы обе теперь знаем, что Полянский даже не понял, кого в ту ночь швырнул на кровать. Он думал, что перед ним его Машка, его собственность. С которой он вправе делать, что хочет. Это не тебя он избивал и насиловал в ту ночь, аменя! Понимаешь? Меня! А знаешь, зачем Полянский это делал?
Театральная пауза, барабанная дробь…
— Он хотел, чтобы я…потеряла ребёнка!
— Что ты сказала? — спрашиваю на выдохе.
Я же ослышалась, верно?
Или нет…
— Что слышала…
Маша отворачивается, и мой взгляд невольно опускается на её огромный живот. Она мягко поглаживает его и глубоко дышит. Я вижу, как от волнения у неё подрагивают кончики пальцев.
— Я беременна от Полянского… — продолжает Маша, не оборачиваясь. Кирилл ничего не знает… Он думает, это его ребёнок. А на самом деле, когда мы с ним… Ну, в общем… Когда у нас с Кириллом всё случилось, я была уже на девятой неделе…
Маша по-прежнему не смотрит на меня. А у меня нет слов, чтобы описать свои чувства. Только тошнота опять подкатывает к горлу. В который раз за этот вечер.
— Охренеть… — это всё, что мне удаётся выдавить из себя. И пока я подбираю ещё какие-нибудь подходящие к этой ситуации слова, Маша говорит:
— Помнишь, я тебе сказала, что между мной и Полянским кое-что случилось? Кое-что, из-за чего мы расстались. Я не хотела тебе об этом рассказывать. Ну, да ладно… Так вот… Беременность у меня случилась. И я рассказала о ней Стасу. Я думала, он обрадуется этой новости, на руки меня подхватит, закружит по комнате… Ни фига! Он обезумел от злости! Швырял стулья и орал, как потерпевший.
"Ты сказала, что у тебя долбанные безопасные дни! Ты сказала, мы можем не предохраняться! Сука! Ты меня обманула! Ты должна избавиться от этого гадёныша! Поняла?"
Да, я и вправду его обманула. Просто я думала, что мы с Полянским любим друг друга. И мне хотелось, чтобы у нас получилась настоящая семья. Я мечтала родить ему ребёнка. А почему нет? Мы жили вместе, мы что-то там планировали. Но, как выяснилось, Полянский оказался не готов к такому повороту…
Маша замолкает на время, чтобы смахнуть слезу, успокоить живот, сделать несколько вдохов и выдохов, и когда немного приходит в себя, продолжает:
— Ты сказала, что Полянский прогнал тебя, когда увидел кровь на покрывале? Я объясню. Он даже не понял, что трахнул девственницу. Потому что был уверен, что трахает меня. Беременную меня. Увидев кровь, он решил, что у меня случился выкидыш. Его цель была достигнута! Стасу не нужен был этот ребёнок, и теперь его больше не было! Бинго! Но уже через мгновение к нему пришло осознание произошедшего, а следом нахлынуло чувство вины! "Твою мать, Соколова…" Мол, что же я натворил. Вот поэтому он принялся гнать тебя прочь…
Маша делает ещё один глубокий вдох-выдох и продолжает:
— Я же, увидев тебя на дороге, грязную и истерзанную, сказала себе:
"Смотри, Маша, на её месте могла оказаться ты… И тогда у твоего ребёнка не осталось бы ни единого шанса появиться на свет!.."
Подумав об этом, я задохнулась от негодования:
"Как он мог? Мерзкий ублюдок! Как он посмел?! Я этого так не оставлю! Пусть сгорит в аду!"
Пристёгнутая к водительскому креслу я беспомощно дёргалась на месте, била руками об руль и рычала, как тигрица!
Выпустив пар, я заставила себя успокоиться. Мне было необходимо взять себя в руки, чтобы помочь тебе.
Следующие две недели я наблюдала, как заживают твои синяки и ссадины, оставленные Полянским, и продумывала свою месть. Мне не давала покоя мысль о том, что этот ублюдок гуляет где-то безнаказанным. Вот почему однажды ночью я собралась и поехала в "Жемчужный". Чтобы отомстить за тебя! За нас обеих…
Я предвкушала нашу встречу с Полянским. Представляла, как прежде выскажу ему всё, что накопилось у меня на душе, а потом воткну нож ему в самое сердце! Такие мрази не должны ходить по земле! И Полянский должен был гореть в аду!
Весь путь до "Жемчужного" воображение рисовало мне его тело, скрюченное болью, и лицо, искажённое предсмертными муками! Едва прикрыв глаза, я видела его окровавленный рот и слышала хрипы, рвущиеся из его груди! Мысль о мести лишила меня сна, но питала изнутри и придавала сил! Но когда я, наконец, добралась до усадьбы, Полянский уже был мёртв…
— Не понимаю… — произношу я севшим голосом.
— Будучи ещё у ворот, я заметила у самого дома бездыханное тело, — говорит Маша. — Оно лежало на земле в страшной, неестественной позе. Глаза были открыты и будто смотрели на своего обидчика. А тот стоял над телом, победоносно сложив руки на груди. И в его взгляде я прочла всё то же:
"Гори в аду, ублюдок! Гори в аду!"
Я была настолько поражена этой картиной, что не сразу сообразила, ктоэтот человек, горой нависший над Полянским. А это был он, тот самый парень, который когда-то на руках унёс тебя со двора.
— Это был Карасёв, Даша… — печально произносит Маша. — Твой приятель Карасёв Толик. Это он убил Полянского, чтобы отомстить за тебя…
Почему в этой комнате так мало воздуха?..
Я задыхаюсь, задыхаюсь…
Зачем она говорит неправду?
Зачем она лжёт?
Толик не мог этого сделать!
Он не убийца!
Мой Толик не убийца!
— Нет! Ты врёшь! Ты всё врёшь! Ты наглая лгунья! Я не верю тебе! Зачем ты на него наговариваешь? Что он тебе сделал? — кричу я, опережая слёзы. — Ведь это неправда! Неправда! Скажи мне, что это неправда!
— Это правда! — кричит Маша в ответ. Её слёзы тоже близко. — Ты должна мне поверить!
— Не хочу!.. Нет!
— Это правда! — в наш диалог врезается посторонний, третий голос.
Из коридора тянет морозом и знакомой туалетной водой. Маша смотрит поверх моего плеча на того, кто стоит у меня за спиной.
А мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать его…