К окончанию занятий бабушка подошла к лицею и, затерявшись в толпе, уставилась на парадное крыльцо, у которого уже стоял Кирилл.
Не подозревая о том, что кто-то за нами наблюдает, я вприпрыжку сбежала по ступеням прямо в его объятия.
Кирилл снова подарил мне розу, я в знак благодарности чмокнула его в щёку, и, взявшись за руки, мы ушли прочь со школьного двора.
Конечно, бабушка узнала Кирилла, но в тот вечер она не сказала мне ни слова. Промолчала она и на следующий день. Ждала, что рано или поздно я сама ей всё расскажу.
Но две недели спустя, когда я в очередной раз пришла домой с улыбкой от уха до уха и цветком в кулачке, бабушка с порога принялась меня отчитывать.
— Ну, и сколько ещё это будет продолжаться, Даша? — спросила она, уперев руки в бока.
— Бабушка, я у Светки была…
— Не лги мне, Дарья! — бабушка вскинула указательный палец. — Я звонила Лапиной! Её мать сказала, что та уже третий день лежит с температурой! Скажи честно, ты держишь меня за идиотку?
— Если я скажу, что была в библиотеке, ты мне поверишь? — я опустила глаза.
— Дарья!…
Я вздохнула, но не успела ничего ответить. Бабушка всё сказала сама:
— Я знаю, что ты уже вторую неделю болтаешься с Пановым. Я видела вас у лицея. Ты позволяешь ему лапать себя на глазах других ребят! Да что там ребят! Вас видят учителя! Мои бывшие коллеги!
— Не начинай, бабушка! — взмолилась я. — Ты уже восемнадцать лет не работаешь в школе! Все твои коллеги давно на пенсии! И кроме того, я не сделала ничего плохого! Я всего раз поцеловала его… в щёку! Что здесь такого?
— Дарья! Не доводи меня до давления! — бабушка опять трясла указательным пальцем. — Ты прекрасно знаешь, к чему приводят эти поцелуйчики! Тебе нужно думать о выпускных экзаменах, о поступлении в колледж…
Бабушка ещё долго ворчала в тот вечер, а я слушала её вполуха, а сама вспоминала нашу прогулку с Кириллом. Но её последняя фраза заставила меня вздрогнуть.
— Значит так, Дарья! Ты больше не должна видеться с этим мальчиком! Ты поняла меня? — её голос прокатился по тесной прихожей, ударяясь о стены.
Я открыла рот, чтобы возразить, но бабушка тут же перебила меня:
— Это не обсуждается! Иди к себе! — она вытянутым пальцем указала мне на обшарпанную дверь моей комнаты.
Я нахмурилась, замолчала, но послушалась.
Конечно, я и не думала выполнять бабушкино требование. Скрывшись за дверью, покривлялась перед зеркалом, передразнивая бабулю, а на следующий день опять встретилась с Кириллом.
Мама Оля очень быстро поняла, что я пропустила её слова мимо ушей, и однажды снова пришла к парадному крыльцу.
Едва я сошла со ступенек, возле нас с Кириллом выросла её сгорбленная прожитыми годами фигура.
— Так вот, откуда берутся эти розы! — съязвила бабуля, покосившись на Кирилла.
Тот не растерялся. Он узнал в этой строгой пожилой женщине мою бабушку и громко с ней поздоровался.
— Ольга Николаевна! Добрый день! Вы чудесно выглядите! — Кирилл чуть склонил голову в знак почтения.
Мама Оля только фыркнула в ответ и одарила его злобным взглядом. Затем всё её внимание принадлежало мне.
— Давай, дорогуша, верни мальчику розу и живо шагай домой! Мала ещё от женихов цветы принимать! — она опять взмахнула указательным пальцем перед моим лицом.
У меня к глазам подступили слёзы.
— Бабушка! Так нельзя! Кирилл ехал ко мне с другого конца города. Он ждал меня. Ты не можешь! — дрожащим голосом выпалила я.
Но маму Олю мои слёзы не тронули.
— Я не буду повторять дважды! — она выхватила у меня розу, сунула её Кириллу в руки, и вцепившись в мой рукав, как маленькую потащила прочь.
Удаляясь, я обернулась. Кирилл стоял, сжимая в руках несчастный цветок и растерянно смотрел мне вслед.
Всю обратную дорогу бабушка молча тянула меня за собой как какую-то сопливую девчонку. Едва мы дошли до квартиры, она рваными движениями повернула ключ в замочной скважине и буквально втолкнула меня в прихожую, крикнув в спину:
— Я, кажется, предупреждала тебя, чтобы ты не общалась с этим мальчишкой. Разве нет, Даша?
— Я люблю его! Как ты не понимаешь? — резко ответила я, обернувшись.
— Не понимаю! — крикнула бабушка в ответ. — Подумаешь, на соседних горшках в детском саду сидели! Что ж теперь, жениться что ли? Панов тебе не пара! Куда лучше Толик! Какой парнишка хороший! И учится без троек, и сумки донести всегда поможет, и все розетки нам починил! И нравишься ты ему, Даша!
Я не могла слушать, как бабушка восхваляет Карасёва.
Знала бы она, каким жестоким он может быть. Знала бы она, сколько раз, сжав моё горло своими длинными пальцам, Карасёв прижимал меня затылком к холодной стене школьного туалета и, обдавая перегаром, со злобой цедил мне в ухо:
— Я опять видел тебя с ним! Почему он, Соколова? Почему ты выбрала его?
Скованная страхом я молчала в ответ и думала лишь о том, как бы не разреветься.
Его "свита" в лице Шишова и Ерёмина тем временем стояла за дверью и желающих справить нужду отправляла в туалет этажом ниже.
И вовсе не Кирилл первым тронул мои губы поцелуем, а именно Карасёв.
Вот так однажды, закрывшись со мной в мужском туалете, он прижал меня к стене и сначала жарко прошептал в ухо: "Гуляй, гуляй, Соколова! Но ты всё равно будешь только моей!..", а потом легко коснулся моих губ своими.
Почему я не оттолкнула его? Почему не рассказала учителю, бабушке, Кириллу, в конце концов! Побоялась, что мне не поверят? Осудят? Или, как другие, пожалела его?
Карасёв прогуливал занятия, постоянно обижал одноклассниц, дрался с одноклассниками, частенько приходил на занятия выпившим, а то и вовсе пьяным. Учителя закрывали на это глаза. Откровенно пьяного Толика аккуратно выводили с урока и отправляли домой, а слегка выпившего оставляли на занятиях. А потом в учительской обсуждали за чашкой чая, как им жаль Карасёва из 11 "В".
Больше всех сокрушалась Екатерина Андреевна, наша химичка.
— Мать на инвалидности, отца нет, а мальчик-то способный! Да, прогуливает, но учится ведь без троек. И на практике ему равных нет! — вздыхала она. — И клумбы вскопает, и листву уберёт, и строительный мусор всегда вынести поможет, и розетки поменяет, если Сан Саныч вдруг в запой уйдёт! Ну да, темпераментный. Ну да, с характером. А каким тут ещё будешь в такой-то семье… Мать больная, отца не видел никогда…
Вот и бабушка моя первым делом про эти розетки вспомнила. Будь они не ладны! А про звонок расплавленный она забыла.
Потому теперь я в слезах кричала ей:
— Прекрати расхваливать этого морального урода! Не нужен мне Карасёв! Я Кирилла люблю!
Едва не сбив бабушку с ног, я бросилась в свою комнату. А та потом весь вечер гремела посудой и ворчала одно и тоже: "Этого ещё не хватало! Этого ещё не хватало!"
А я плакала в подушку и пыталась дозвониться до Кирилла.
Но тот пропал…