Кирилл привёл меня к себе.
В первый раз я вошла в его комнату, когда мы были ещё детьми. Убежала из садика вместе с ним и его мамой. Наплела воспитателю, что бабушка так велела. Одна поверила и отпустила, другая поверила и забрала.
Тётя Наташа в тот день испекла нам печенье, сварила яблочный компот, и до позднего вечера мы с Кириллом смотрели мультики и играли с его игрушками.
До сих пор помню тот чудесный день! Я так радовалась, что мне удалось обхитрить взрослых.
Но с наступлением темноты в квартире Пановых раздался звонок. В пороге выросла моя бабушка, вся заплаканная, наполовину красная от давления и наполовину бледная от страха.
Помню, она оттолкнула в сторону ничего не понимающую тётю Наташу, схватила меня за руку и поволокла к выходу. А той бросила на прощанье несколько "иностранных" слов и пригрозила "упечь за решётку".
Что было, когда мы вернулись домой, я даже вспоминать не хочу…
Думаю, с того дня бабушка и невзлюбила Кирилла.
Теперь, спустя годы, я снова с интересом разглядывала его комнату. Прежде её украшали обои с персонажами из мультфильма "По дороге с облаками", книжные полки ломились от красочных журналов и книг про пиратов и путешественников, в углу стоял аквариум с золотой рыбкой, а у окна — кровать-чердак из "Улыбки" на Магистральной.
Теперь обстановка была другой. Мультяшный рисунок на обоях стал готическим. Кровать-чердак уступила место аккуратному мягкому диванчику без подлокотников, детские журналы сменились журналами "Авто и мото", а книги про путешественников сдвинули учебники по "программированию".
Аквариум остался, только "подрос" немного. Вместо золотой рыбки теперь в нём жили барбусы и гупёшки.
На стене появилась плазменная панель, а под ней на стойке — стереосистема с колонками в половину человеческого роста.
— Как тебе моё убежище, — спросил Кирилл, роняя у дивана наши рюкзаки.
Я ещё раз обвела комнату взглядом.
— Всё другим стало… Только занавески из детства, да письменный стол остался. Помню его… — провела пальцем по краю закрытой оргстеклом столешницы.
Сама не заметила, как стала рассматривать зажатые под ним вырезки из журналов, расписания вступительных экзаменов и баскетбольной секции, билеты в кино. Старые. Без меня ходил…
— Ты помнишь, как мы детьми играли за этим столом?
Кирилл неслышно подошёл сзади.
— Конечно, помню…
Одной рукой он аккуратно обнял меня за талию, а другой осторожно убрал волосы с моего плеча и тронул губами созвездие из родинок.
По телу пробежали мурашки. Я обернулась, и его поцелуй поймал мои губы.
Развернув к себе, он целовал меня страстно, требовательно. Его руки скользнули под мою блузку, ловкие пальцы легко справились с застёжкой на бюстгальтере, и моя грудь оказалась во власти его горячих ладоней.
Через мгновение блузка упала на пол, бюстгалтер упал на неё, их накрыла его футболка.
Кирилл подхватил меня за бёдра и усадил на стол.
Его губы припали к моим набухшим соскам. Он поочерёдно играл с ними. Один щекотал языком, слегка прикусывая, другой прокручивал между пальцами, то сдавливая, то отпуская.
Моё тело трепетало в его руках, отзываясь на ласку тысячей мурашек. Возбуждение горячими волнами растекалось по венам.
Руки порхали по его телу. Я то утопала пальцами в его волосах, то скользила ладонями по сильным плечам. Вскинув голову, сладко постанывала, иногда вскрикивая от сладкой боли, если его губы и пальцы чуть сильнее сжимали мою грудь.
— Я хочу тебя, — хрипло прошептал Кирилл мне в ухо и, не дожидаясь ответа, подхватил на руки и уронил на диван.
— Кирилл… — выдохнула я, но его губы не дали мне договорить, а руки легко справились с пуговицей на джинсах и расстегнули молнию.
— Нам нельзя… — произнесла я, но позволила ему раздеть себя.
— Мы уже взрослые… Нам можно… — он обжигал мою шею поцелуями, а пальцы скользнули под кружевной край моих трусиков. — Ты тоже хочешь… Я чувствую…
— Кирюша, я боюсь… — сжала колени
— Я буду очень осторожен… Обещаю…
Он начал стягивать с меня бельё, но я ухватила его за запястье.
— Нет! Не надо! — мой крик прокатился по комнате. — Я не хочу! — добавила тише.
Он замер, взглянув на меня:
— Что такое, Дашунь? Тебе не нужно бояться…
— Прости… Я не готова…
Кирилл не стал настаивать. Осторожно высвободил руку из-под моей руки.
— Хорошо… Как скажешь… — глаза, секунду назад горящие от страсти, потухли.
Он поднялся с дивана, подхватил с пола свою футболку и вышел из комнаты.
— Кирилл… — крикнула вслед.
— Всё нормально… — раздалось уже за дверью.
Позже я пойму, какую совершила ошибку, отказав ему в близости.
Кирилл ещё много раз распахнёт передо мной свои двери.
Мы будем смотреть телевизор, слушать музыку, баловаться сигаретами на балконе, наблюдая за снующими туда сюда прохожими и много целоваться.
Мы будем болтать обо всём, нарочно не затрагивая тему секса.
И ни словом, ни взглядом Кирилл не выдаст затаившейся в нём обиды
Я буду беспечно целовать его, не подозревая, какую страшную месть он задумал.
Мы будем гулять по улицам, усыпанным жёлтыми листьями, заснеженным и звенящим капелью.
Мы будем планировать свадьбу и бродить по ювелирным магазинам.
Будем ходить в пиццерии и кофейни.
И в один прекрасный день я пойму, что готова, наконец, расстаться со своей невинностью.
Я шепну Кириллу об этом. Он ответит, что очень ждал этого момента.
И вскоре пригласит меня на свидание.
Но в ту ночь раздетая и обездвиженная тяжёлым телом я опять закричу: "Нет! Не надо! Я не хочу!" только рядом будет уже не Кирилл, и мои крики и слёзы не остановят этого человека…
***
Я качаюсь на волнах воспоминаний и постепенно проваливаюсь в сон, откуда меня вскоре выдёргивает Светкин громкий шёпот:
— Эй, я говорила тебе, не звонить мне по скайпу! Я уже сплю… А точнее, мы уже спим! Я с Дашкой…
Услышав своё имя, я окончательно просыпаюсь и прислушиваюсь.
Из динамика Светкиного телефона доносится немного искажённый мужской голос:
— Она спит?
— Да…
— Я классно придумал?
— Конечно…
— Как думаешь, она догадывается?
— Конечно, нет…
— Какая же она наивная… — глухой смешок.
— Ой, ладно, всё… Пока. Я спать! Жду тебя завтра в семь. Я как раз буду одна! — заигрывает Светка.
— До завтра, крошка! Целую тебя!
— А я тебя! — подруга издаёт чмокающий звук.
Затем Светка отключает телефон и, укладываясь, опять скрипит диваном-лягушкой.
А я лежу, боясь пошевелиться и выдать себя. Внутри всё холодеет, потому что я знаю, с кем она только что говорила…