Это случилось третьего сентября.
День начался как обычно.
С утра мы с бабушкой вместе позавтракали. После я закинула в рюкзак курсовую работу и пару тетрадей, нацепила кроссовки, подхватила ветровку и, чмокнув бабушку в морщинистую тёплую щёку, выпорхнула за дверь.
Убегая на остановку, взглянула напоследок в наши окна.
Бабушка была на кухне. Смотрела на улицу, раздвинув занавески. Она увидела меня и помахала рукой на прощание. Я махнула в ответ и свернула за угол соседнего дома.
В тот момент я видела маму Олю живой и здоровой в последний раз.
Вскоре я уже ехала на учёбу, радовалась сентябрьскому солнцу, повторяла в уме конспект по экономике и не подозревала, что всего через несколько часов в наш дом придёт беда…
Во время лекции в распахнутое окно просторной аудитории ворвался голубь. Хлопая крыльями, он принялся кружить над нашими головами.
Преподаватель, молодая выпускница педагогического вуза, вскрикнула от неожиданности, девчонки завизжали, мальчишки заулюлюкали и стали бросать в несчастную напуганную птицу стирательные резинки и шарики из бумаги.
Я же только на секунду оторвала взгляд от конспекта, а затем снова вернулась к своим записям.
А голубь, описав над нами последний круг, прокричал что-то по-своему, по-птичьи, и выпорхнул за окно.
То был недобрый знак.
Я поняла это, когда, вернувшись домой, увидела в пороге бледную Антонину Петровну, а в комнате на полу распластанное тело моей бабушки.
На ней был уличный синтепоновый стёганый плащ и сапоги, испачканные грязью. По всей видимости, бабушка вернулась с улицы и не смогла раздеться. От самого порога по полу тянулась цепочка грязных следов.
Мама Оля была ещё жива, когда опустившись на колени, я склонилась над ней, заглянула в мутные непонятного цвета глаза, осторожно откинула со лба седые пряди и провела ладонью по волосам. Одна шпилька выскользнула из них и звонко ударилась об пол.
— Что случилось, бабуль? — моя слеза капнула ей на щеку.
— Даша… — слабым голосом проговорила бабушка. — Прости меня… Это я во всём виновата. Если бы ни я, ничего бы этого не случилось… Я испортила тебе жизнь…
— О чём ты говоришь, бабуль? — ещё одна моя слеза оставила мокрый след на её щеке.
— Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это… — мама Оля шумно втянула воздух. — Это была моя ошибка… Я должна была предвидеть это…
— Да что ты такое говоришь, бабушка? — я старалась говорить ровно, но то и дело громко всхипывала. — Ты самая добрая, самая красивая, самая лучшая…
Я гладила её по щекам, стирая с них свои слёзы, но уже через секунду глупые капли снова падали из моих глаз.
— Я многого не успела тебе рассказать, Дашенька… Я должна была… Здесь… Здесь бы… Бу…
Приступ тяжёлого кашля оборвал бабушку на полуслове.
— Я не понимаю, бабуль… — сквозь слёзы проговорила я. — Кто-то был здесь? Ты видела кого-то?
Но бабушка не ответила. Прикрыла глаза, скривилась в гримассе. Её дыхание стало прерывистым, а руки, притянутые к груди, ослабли.
— Бабушка! Бабушка, — я потрясла её за плечи, надеясь, что это поможет. — Кто здесь был?
Мама Оля открыла глаза в последний раз, силясь что-то сказать, но смогла выдавить только еле различимое:
— Он…
Затем мама Оля сомкнула веки и обмякла на моих руках. Сжатая в кулак ладонь раскрылась, и из неё выпал пустой бутылёк из-под лекарства, а вместе с ним — скомканная полоска атласной ткани, увидев которую, я похолодела от ужаса…