Среди батареек, лампочек, мотков изоленты и прочего хлама вибрирует кнопочный мобильник. На белом экране чёрные цифры неизвестного номера.
В глаза бросаются последние четыре:
1221
Знакомое сочетание. Кажется, так заканчивается номер кого-то из родителей, чьим детям я решаю задачи.
Пока я раздумываю, могут ли Карасёву звонить мои Петровы или Сидоровы, телефон замолкает. На экране значится уже седьмой пропущенный звонок.
Минуту спустя в правом нижнем углу появляется мигающий конверт. Уведомление о входящем сообщении.
Я понимаю, что нахожусь в чужой квартире, держу в руке чужой телефон, и входящее послание адесовано не мне. Но желание "распечатать" конверт сильнее меня. И потому я открываю сообщение и жадно впиваюсь в него глазами.
"Этот абонент оставил Вам голосовое…" — пишет сотовый оператор.
Я, не задумываясь, набираю указанный в тексте короткий номер и слушаю.
"Анатолий! Что у тебя с телефоном? Никак не могу тебе дозвониться! Потому звоню сюда… — щебечет в трубке женский голос. — Короче… Ты молодец! Всё правильно сделал! Значит, так… Пусть она сидит у тебя и не смей её отпускать… Он в городе. Ты понимаешь, о чём я?.. Он ищет… Нам нельзя облажаться! Ладно, давай, до связи… Набери мне, как прослушаешь."
К концу голосового сообщения на моих щеках исчезает последний румянец, а про сердце я вообще молчу. Оно перестало биться ещё на втором предложении. Я с такой силой сжимаю мобильник, что, кажется, его пластиковый корпус корчится от боли.
Ничего не чувствую и не слышу, кроме адского эха в голове:
"Карасёв запер меня нарочно…"
И это была не его идея. Он следовал чьим-то указаниям.
Но кому потребовалось держать меня взаперти?
Кто прислал ему это сообщение?
Прослушиваю голосовое во второй раз, затем снова и снова.
"Анатолий! Что у тебя…"
"Анатолий!.."
Я знаю Карасёва почти тринадцать лет, но ни разу не слышала, чтобы кто-то называл его полным именем. Толя, Толик, Толян, Карась, козёл… Но никак не Анатолий. Даже учителя чаще обращались к нему просто: "Молодой человек…"
И тем не менее голос в трубке мне знаком. Я уже слышала его раньше. Перебираю в памяти имена одноклассниц, заказчиц, соседей… Нет, всё не то.
Кто же она? Эта особь женского пола, возомнившая себя Господом Богом? Почему она решила, что имеет право управлять моей жизнью? Ограничивать мою свободу?
Я не собираюсь сидеть на месте и гадать. Я собираюсь позвонить ей. Не медля ни секунды я набираю её номер телефона и первое, что слышу в трубке:
"Недостаточно средств для звонка…"
А следом последний пук умирающей батареи, ну и как итог — чёрный экран.
Всё. Занавес.
Из моей груди вырывается почти животный рык:
— Да чтоб тебя, сволочь!
Поддавшись эмоциям, я запускаю телефон в стену. Прямо в газету, которой она прикрыта. Телефон врезается углом точно в глаз какой-то смеющейся от счастья тёте, затем отскакивает от стены и целый-невредимый ложится у моих ног. Так и хочется растоптать его к чёртовой матери!
Я сжимаю ладони в кулаки, притягиваю их к лицу, крепко зажмуриваюсь, тяжело дышу, ненавижу всё вокруг. Едва не плачу от злости. И вдруг слышу мягкий шелест газетного полотна.
Осторожно открываю глаза.
Кое-как прихваченная по углам газета плавно сползает на пол, открывая мне не только брешь на обоях, но и много чего ещё…