Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и осмыслить прочитанное.
Мама пишет так, словно прощается.
Я осторожно провожу пальцем по багровым пятнам на бумаге. Это кровь?
— Это вино. Любимый мамкин напиток… — подсказывает Маша. Она появляется так неожиданно, что я вздрагиваю и выпускаю письмо из рук. Оно с мягким шелестом падает на пол.
Маша стоит в дверном проёме, вытирая руки о пёстрое полотенце. Из-за живота необъятных размеров она кажется слишком огромной для этой маленькой квартиры.
— Что с ней случилось? — осторожно спрашиваю я.
— Прошлым летом в окно выпала… — невозмутимо отвечает Маша, будто мы с ней говорим о погоде. — Что ты на меня таращишься? Это был вполне ожидаемо! Последнее время мамка часто сидела на подоконнике пьяная в стельку! Рано или поздно она должна была вывалиться!
Маша медленно опускается в соседнее кресло.
— Никогда не забуду тот вечер… — произносит она на выдохе. — Я иду с работы. Смотрю, возле нашего дома толкутся люди. Сердцем чую: "Что-то случилось…" Потом на асфальте вижу её. Лежит, хрипит, кровь изо рта… Это было ужасно, — Маша встряхивает головой. — У неё в горле так булькало… До сих пор мурашки, как вспомню. Я кричу, бегу к ней. А она этот листок в кулаке держит… — Маша кивает на письмо у моих ног и прерывисто вздыхает, — короче, этот листок у неё и ключи… от этой квартиры, — Маша обводит взглядом комнату. — Мамка пыталась что-то сказать мне перед смертью, но не смогла. Так и умерла на моих руках…
Она замолкает, а через минуту чуть слышно произносит:
— Очевидцы говорят, красиво летела… Прям как птица… А я благодарю судьбу, что не видела…
А я видела. В своих кошмарах. Видела её раскинутые руки и развевающееся на ветру платье… Сейчас эти сны меня отпустили, но, боюсь, теперь они снова вернутся. Я опять увижу мамину смерть и человека, убившего её.
Последняя мысль заставляет меня встрепенуться. Я резко оборачиваюсь на Машу:
— А что, если мама выпала из окна не случайно?
— Что ты имеешь ввиду?
— Что, если её столкнули…
Я пересказываю Маше свой кошмарный сон, заострив внимание на чёрном силуэте в окне.
— Там точно кто-то был. Я видела, — говорю я. — А перед тем как умереть, она мне сказала: "Зачем ты убила меня?"
Маша дёргает плечами:
— И что с того? Это же просто сон.
— Который снится мне много лет! — я повышаю голос. — Что, если этот сон хочет показать мне правду?!
— Какую правду? Будто кто-то скинул её нарочно? — Маша раздражённо вскрикивает. — Что за бред! Конечно, она сама выпала! Или ты думаешь, что это я её столкнула? Ну, знаешь… Мы с мамкой, конечно, не особо ладили. И признаюсь честно, когда она вот так напивалась и свешивала ноги через окно, мне на самом деле порой хотелось подойти и сбросить её к чёртовой матери! Но я бы никогда этого не сделала! Потому что она — моя мать! И потому что я — не убийца! — Маша подтягивается ко мне и тяжело дышит. Если бы не огромный живот она бы наверняка придвинулась ещё ближе. А я смотрю ей в лицо и в который раз поражаюсь нашему сходству. Одинаковые губы, глаза, родинки. Всё как под копирку.
— Она играла со смертью и получила свой "приз". Вот и всё! — говорит Маша, откинувшись на спинку кресла. Её живот вздрагивает, она охает и накрывает его рукой. — Т-шш, тише, тише, милый! Последнее время активно пинается…
Я наблюдаю, как она воркует с будущим малышом и жалею, что завела разговор о своих кошмарах. Ни к чему это сейчас.
— Какой была мама? Чем занималась? Расскажи… — спрашиваю я, желая поскорее сменить тему.
— Она была некудышной матерью, — отвечает Маша, убирая ладонь с живота. — Меняла мужиков и спала с ними за деньги. Водила в дом разных ублюдков, напивалась и устраивала оргии. Носила модные тряпки и курила дорогие сигареты, а меня, своего ребёнка, кормила лапшой быстрого приготовления. Почти каждую ночь я засыпала под её пьяные "ахи-вздохи" с голодным урчанием в животе. А как-то раз один из её придурков пытался залезть ко мне в трусы! Представляешь? А мне было всего-то пятнадцать! Я пожаловалась матери, но та лишь посмеялась надо мной! И попросила "не выдумывать"! Вот такой она была. Пьющей, курящей и на всё положившей! В детстве я думала, что она пустилась во все тяжкие, чтобы таким образом пережить папину смерть. Но теперь понимаю, что она никак не могла оправиться после его измены. Если бы мама сразу вернулась в Н-ск, если бы твоя бабка приняла её и простила, всё бы сложилось иначе. Но дома её никто не ждал. И, задыхаясь от чувства вины, мама заливала его вином. Такой вот каламбур. И знаешь, что самое обидное? Все эти годы мамку заботила только ты, её брошенная дочка. А на меня ей в один момент стало наплевать. Я вдруг стала сиротой при живой матери, понимаешь? Только Кинишеву было не всё равно, что со мной происходит. Когда мамка в запой уходила, Владимир Иванович меня и кормил, и с уроками помогал. До сих пор не пойму, что его так зацепило в нашей мамке, что он до сих пор по ней сохнет. Она же с него только деньги сосала, а в остальном то и дело динамила. Мне не хватило смелости признаться Кинишеву, что матери больше нет. Я отправила ему сухую смс-ку с её телефона, чтобы отвязаться. Мол, между нами всё кончено, не ищи, уезжаю. И всё на этом…
Дальше я не слушаю.
Прозвучавшая фамилия Кинишевых запускает в моей голове карусель из воспоминаний. Отвлёкшись на встречу с сестрой, на письмо матери, на разговоры о ней, я на время забыла о своей собственной истории. Но теперь услышав о Владимире Ивановиче, я вспоминаю о его сыне Костике, а следом думаю о Полянском. О том июльском вечере, когда мы встретились с ним у "Корзиночки", о его жгуче-чёрных глазах и о потных ладонях на моём теле. Вспоминаю, как легко и непринуждённо мы с ним болтали в машине, и каким кошмаром закончилась для меня наша встреча.
И одна страшная мысль ошпаривает меня словно кипяток. Я вдруг понимаю, что Полянский держался со мной так уверенно и свободно, потому что принял меня за другого человека. В тот вечер он думал, что перед ним Маша. Ведь это она пригласила его на свидание в Н-ске. И это многое объясняет. Например, его взгляд, улыбку или дурацкие шутки.
А дальше запускается цепная реакция. В моей памяти один за другим всплывают разные моменты, которые до этого были мне непонятны, а теперь кажутся до смешного очевидными. Только мне не до смеха. Скорее наоборот.
Мне хочется расплакаться от понимания того, что нашу встречу с Полянским организовала… моя сестра.
И что вся остальная "жесть" случилась со мной "благодаря" ей.
Пока Маша безмятежно перебирает пальцами махровые петельки своего халата, я обрушиваю на неё всё и сразу. Начинаю издалека.
— Да, — говорю, — повезло Костику, что ты выбрала не его…
Маша вскидывает голову и смотрит на меня, непонимающе хлопая глазами.
— Что ты сказала?
Я поясняю:
— Ну, Костик Кинишев. Помнишь такого? Сын Владимира Ивановича. Я говорю, повезло ему, что ты положила глаз на его друга Стаса Полянского. А то пришлось бы Костику самому участвовать в твоём спектакле под названием "Месть".
Маша продолжает разыгрывать из себя ничего не понимающую дурочку.
— Как ты сказала? Спектакль под названием "Месть"? — нервно смеётся она. — Это что? Прикол какой-то?
— Хватит притворяться! — рявкаю я, хлопнув ладонью по мягкому подлокотнику кресла. — Ведь это благодаря тебе, сестричка, я оказалась в усадьбе Полянских! Это благодаря тебе я потеряла девственность не в объятиях любимого человека, а с каким-то нажравшимся в стельку ублюдком! Признайся, что таким образом ты решила отомстить мне за выбор, сделанный нашей матерью! За то, что меня она когда-то оставила с бабушкой, в сытой городской жизни, а тебя обрекла на голод и страдания в Пригороде!
Маша вскидывает ладонь, мол, остановись. Но меня несёт словно снежную лавину с горы.
— Ах, как это мерзко, — говорю я, — использовать в своих целях влюблённого по уши мальчишку! Костик мне рассказал, как ты морочила Полянскому голову своими любовными переписками, а на свидание пригласила только через полгода. Скажи, он понадобился тебе, чтобы привести в действие свой гадский замысел? Верно? Интересно, ты сама придумала такой, к-хм, необычный способ меня подставить или посоветовал кто-то?
Маша открывает рот, чтобы мне ответить, но я снова её опережаю:
— А как ты узнала мой номер телефона? Как узнала имя моего парня? Ты следила за мной? Ты видела нас вместе? — на этом я демонстративно хлопаю себя по лбу ладонью. — Ну, конечно! Ты видела меня на Садовой! Я ведь часто здесь бываю! У меня здесь подруга живёт! Вон её окна! Прямо напротив! — тычу пальцем в "густые" занавески, за которыми уже поздний вечер, зима, и, конечно же ничего не видать. — Господи, да зачем я гадаю! Вы ведь со Светкой сидели на одном форуме! Я сама видела вашу с ней переписку. Лиска и СуперКошка1234… Гениально! — театрально хлопаю в ладоши. — Я знаю, что в интернете Светка абсолютно неразборчива. Красуется во всех соцсетях, знакомится с каждым, не раздумывая. К ней не трудно втереться в доверие. Это она, моя безмозглая подруга, всё тебе выложила? И мой номер телефона, и про Кирилла, и мой адрес на Центральной. А потом ты нагрянула ко мне домой и довела до инфаркта мою бабушку. Ведь это ты принесла ей пояс от моего платья, который я оставила в твоей машине? Потому что ты и есть та самая незнакомка на белой иномарке. Знаешь, тебе очень идут черепаховые очки! Ты в них такая неузнаваемая! Кстати, с твоей стороны было очень "великодушно" подобрать меня у обочины адского перепутья! — я качаю головой из стороны в сторону. — Надо же, для воплощения своего плана мести ты использовала не только влюблённого в тебя друга, но зацепила и моих друзей тоже! Ладно, Светку, которая не ведает, что творит! Но как тебе удалось втянуть в это дело Карася? Ты что, заколдовала его? Я видела у него подробную карту Пригорода и разные фотографии. Я знаю, что он помогал тебе. Ты звонила ему. Вместе вы продумали каждую мелочь. По твоей указке он даже запер меня в своей квартире. Я просидела там одиннадцать грёбанных дней! Сколько ещё вы планировали меня удерживать? Или это был такой необычный способ от меня избавиться? Но стоило ли так заморачиваться, если можно было просто выкинуть меня в окно, как ты сделала это с Полянским? Ты же убираешь со своего пути всех неугодных! Правда? В своей мести ты жестока и беспощадна! Ну и как ты теперь себя чувствуешь? Тебе стало легче, когда ты отомстила всем своим обидчикам? Твоя душа, наконец, довольна, когда твоя "некудышная" мать, "жестокая" бабка и ставший бесполезным приятель мертвы, а сытая спокойная жизнь твоей "везучей" сестры бесповоротно разрушена? — я смотрю на её огромный беременный живот. — Хотя зачем я спрашиваю? Конечно, теперь у тебя всё хорошо…
На этом я замолкаю. Но не потому что мне больше нечего сказать, а потому что воздуха в лёгких больше нет. И пока я задыхаюсь от обиды и негодования, Маше удаётся, наконец, вставить словечко:
— Ты закончила?
Я молчу, а Маша говорит:
— Вот и прекрасно. А теперь послушай, как всё было на самом деле…