— Садясь в машину к незнакомцу, будь готова расхлёбывать последствия! Вот я и расхлёбываю… — горько усмехаюсь, глядя на чёрную гладь крепко заваренного чая. — Ты наливай себе кофе, бери печенье, кури, если хочешь… — шучу, конечно. — Сейчас я всё тебе расскажу…
Встаю из-за стола, подхожу к окну. В форточку врывается зимняя ночь. Лбом прижимаюсь к холодному стеклу. От моего дыхания оно запотевает. Смотрю на утонувший в темноте прямоугольник детской площадки.
— На той лавочке мы впервые с ним поцеловались… — так, мысли вслух.
Спиной чувствую её взгляд. Она терпеливо ждёт, когда я перейду к главному, не торопит. Я глубоко вздыхаю и, не оборачиваясь, начинаю говорить:
— В тот вечер Кирилл назначил мне свидание у "Корзиночки". Прислал сообщение с чужого номера. Я должна была сразу насторожиться, но он так убедительно сожалел о разрядившейся батарее и нулевом балансе, что я поверила. Ну, взял телефон у друга, с кем не бывает…
Я приехала к назначенному времени. Кирилл задерживался. Примерно через полчаса я получила от него ещё одно сообщение:
"Прости, приехать не могу! Отправил за тобой Стаса!"
А минутой позже неподалёку остановилась тонированная иномарка. Из переднего окна высунулся парень.
"Соколова! — крикнул он. — Садись, прокатимся!"
Я никогда раньше его не видела, но, услышав свою фамилию, подумала: "Это Стас!"
И быстрым шагом направилась к машине. Дура…
Отлипаю от окна и возвращаюсь за стол. Маша меня не перебивает, и я продолжаю рассказывать:
— Я не знаю, почему не испугалась сесть в чужую машину. Ведь бабушка всегда учила меня осторожности. Постоянно твердила: "Будь бдительна!" Но в тот вечер все мои инстинкты в раз отключились. Наверно, мне так не терпелось увидеться с Кириллом, что я забыла о безопасности… Короче, я села в машину к этому парню, и мы поехали. По пути Стас увлёк меня разговором, и я даже не заметила, что он везёт меня куда-то за город. Вот только разговор у нас получался какой-то странный. Я удивлялась его комплиментам:
"Тебе очень идёт этот цвет волос!"
"С этим макияжем тебе гораздо лучше!"
"Татуировок нет! Это клёво!"
А потом Стас предложил мне закурить. Я, естественно, отказалась. И тогда он строго глянул на меня через зеркало и сказал:
"Ты не куришь?!! Охренеть! Вот, что значит жить в городе!"
Я подумала, к чему все эти реплики? Бред какой-то!
— Полянский был уверен, что везёт в машине меня… — поясняет Маша. — И, видимо, он решил, что я так изменилась, перебравшись в город…
— Да, — киваю в ответ, — теперь я тоже это понимаю… В общем, мы с ним болтали, болтали, а потом я, наконец, обратила внимание на пейзаж за окном. Просёлочная дорога, поля, железнодорожный переезд… Я спросила: "А куда мы едем?" А Стас быстро обернулся и улыбнулся как-то подозрительно: "На наше место, Соколова, на наше место!" Я подумала про себя: "Что ещё за "наше" место?", но уточнять не стала. Решила, что этот парень говорит о каком-то "их месте" с Кириллом. Я же была уверена, что они друзья… Короче, я пожала плечами, откинулась на спинку сиденья и полностью доверилась судьбе.
Даже, когда Стас привёз меня в глухие дебри "Жемчужного", когда я вышла из его машины и запуталась в узких коридорах его усадьбы, я наивно полагала, что так и должно быть, так запланировано, понимаешь? Я ожидала в одной из комнат увидеть Кирилла, готовилась к какому-то сюрпризу… У меня даже мысли не возникло, что этот человек может причинить мне боль! Ведь сам Кирилл отправил его ко мне!
Мы поднялись на второй этаж, Стас где-то раздобыл бутылку вина. Мы непринуждённо болтали, и всё это время я думала, что вот-вот появится Кирилл и заберёт меня. А Стас тем временем откупорил вино, наполнил бокалы и один протянул мне: "Выпьем, Соколова…" Я не отказалась. А что? У меня вообще-то был день рождения… Мы выпили "за встречу" и "за моё новое платье" и за мою чёлку, которая "теперь исключительно прямая"… И нет бы мне заподозрить неладное, но я только хихикала в ответ на эти странные тосты. Ну, правда! Когда не подозреваешь, что твой собеседник думает, что перед ним другой человек, со стороны кажется, что он просто так прикалывается по-дурацки… Кстати, мой комплимент его одеколону он тоже принял за шутку:
" — От тебя вкусно пахнет. Что за парфюм?" " — Это Версаль, синий…"" — Мм… Классный… Мне нравится…"" — Ну, ты угараешь, Соколова…"
Шутки закончились, когда в разговоре я упомянула Кирилла. Тот никак не приходил, я начала волноваться и спросила:
"А Кирилл скоро придёт?"
И Стасу, уже достаточно выпившему, этот вопрос не понравился. Он скривился, его глаза потемнели, а уголки губ медленно сползли вниз.
"Что ты сказала? Кирилл?!" — проговорил он и швырнул о стену свой бокал.
Я закричала от неожиданности:
"Эй! Ты чего?"
А он начал крушить всё вокруг.
"Кирилл? Кирилл, значит! Ты поэтому в город сбежала, сука? К какому-то Кириллу?!"
Я не понимала, что происходит? Он был пьян и нёс какую-то чушь! До меня, наконец, дошло, что Кирилл не придёт, и надо уносить ноги.
Я подхватила свою сумку и бросилась к выходу, но Стас догнал меня и за волосы поволок обратно. Сопротивляться этому чудовищу было бесполезно. Мои жалкие попытки высвободиться только ещё больше заводили его. Он швырнул меня на кровать и…
Подступившие слёзы перехватывают горло. Я замолкаю, закрываю глаза и заново переживаю ту страшную ночь.
Маша осторожно берёт меня за руку. От её прикосновения я вздрагиваю.
— Не рассказывай, не надо, — говорит она. — Я и без того знаю, каким ублюдком был Полянский… Вернее, каким ублюдком он становился под выпивкой…
— Знаешь, что он говорил мне во время этого? — шепчу я сквозь слёзы. — Он говорил: "Зачем тебе он? Избавься от него! Нам будет хорошо с тобой! Тебе и мне! Как раньше!" А мне было уже всё равно, что он говорит и что делает… Он сломал меня, понимаешь?..
— Вот же мерзавец… — говорит Маша и до боли сжимает мои пальцы.
Она хочет что-то добавить, но я её перебиваю. Пусть знает, что было дальше.
— А потом Полянский увидел кровь на покрывале, и это немного отрезвило его… Он отпрянул от меня и принялся прогонять: "Твою мать! Чтоб тебя, Соколова! Пошла вон! Убирайся! Исчезни!" Мне даже показалось, что он плачет. Видимо, осознал, наконец, что натворил. Я покидала его дом, а он всё кричал и кричал мне вслед разные ругательства… Я спустилась на первый этаж и случайно зацепила плечом вешалку в прихожей. Его куртка упала на меня…
— Всё, всё… Не рассказывай! — просит Маша, но я уже не могу остановиться.
— А потом я шла по темноте… — продолжаю я. — Сама не знаю, как мне удалось выйти на дорогу… Я долго петляла межлу участками. Но все они были похожи друг на друга. Высоченные заборы, чёрные остроконечные крыши… "Жемчужиный" будто не хотел меня отпускать. Я сворачивала то в одну сторону, то в другую, но снова оказывалась там, откуда только что вышла… Острые камни врезались в мои босые ступни, платье цеплялось за колючие кусты. Мне было холодно и страшно, и вокруг не было ни души. Только собака лаяла где-то за домами. Я ускорила шаг, но запнулась и уронила сумочку. Мой телефон выпал из неё и ударился о какой-то булыжник. Батарея выскочила и исчезла в темноте. Я пыталась нащупать её, но это было бесполезно. А я должна была позвонить кому-нибудь, хотела позвать на помощь…
— Да, да, я понимаю… — Маша гладит меня по руке, утешает, хотя ей самой едва удаётся справиться с волнением. — Потом ты вышла на трассу, и я забрала тебя… Ну, всё, сестрёнка, всё… Больше никто тебя не обидит! В ту ночь я поклялась себе в этом и клятвы не нарушу!..
Зря она это сказала сейчас… Ой, зря…