Поезд Верховного приближался к станции, и здесь уже его с цветами и почётным караулом не встречали. Сугубо рабочая поездка, тем более, что Корнилов приказал маршрут поезда держать в секрете, однако, на перроне всё-таки выстроилась комендантская рота и несколько штабных офицеров. Шила в мешке не утаишь, особенно шила с десятком прицепленных вагонов позади. Поглядеть на Верховного Главнокомандующего хотели многие. Спасибо, что без оркестра, хотя несколько корреспондентов местных газет были тут как тут.
К тому же, задерживаться в Пскове генерал не собирался, прямая, как стрела, дорога вела его в Ригу, в расположение 12-й армии. Вообще, можно было даже не останавливаться здесь, а ехать сразу туда, на линию боевого соприкосновения, но штаб Северного фронта тоже требовал внимания. Да и везти семью в осаждаемый город — идея, мягко говоря, глупая.
Так что поезд остановился у перрона, с платформы начали спускать автомобиль, а генерал вышел на площадку вагона, отеческим взглядом осматривая солдат местного гарнизона.
— Здорово, орлы! — громким поставленным голосом произнёс Верховный.
— Здра жла, Вш Выскопрсхдство! — по-старорежимному гаркнули солдаты в ответ, нестройно и не особенно громко.
Корнилов принял доклад начальника гарнизона, почему-то думая всё время о костюмированном представлении. Всё это напоминало ему элементы игры, все эти воинские ритуалы, формализованные приветствия и уставные ответы. Ему вдруг захотелось разбавить всю эту уставщину чем-нибудь более интересным. Он прошёлся вдоль строя, заглядывая в лица солдат.
Его изучали тоже, кто-то с нескрываемым интересом, кто-то равнодушно глядел перед собой, кто-то насмешливо, кто-то неприязненно. Все — простые мобилизованные мужики, которым посчастливилось попасть не на фронт под разрывы шрапнели, а в комендантскую роту. Некоторые по-привычке вытягивались смирно перед генералом, некоторые продолжали стоять, как стояли. В прошлой жизни ни солдаты, ни офицеры не позволяли себе ничего подобного, тем более, открыто проявлять неуважение, но тут вам не там. Приходится работать с тем, что имеется.
— Ну что, братцы, устали воевать? — спросил Корнилов.
На мундирах некоторых из солдат виднелись боевые награды, так что не все из них — тыловые крысы, не нюхавшие пороха.
— Так точно, господин генерал, устали!
— Миру бы!
— Конца и края той войне не видать!
— За что воюем-то? Устали, конечно!
Солдаты ответили невпопад, как на митинге, но именно этого и ждал Верховный.
— И мы устали! Вся страна устала! Стонет земля! Под германским сапогом почти вся Польша, половина Белой Руси, Курляндия! Разве можно оставить их на съедение немцу? Никак нельзя! — громко, так, чтобы репортёры слышали каждое слово, сказал генерал. — Чужой земли мы не хотим ни пяди! Но и своей вершка не отдадим!
Корнилов остановился, чтобы местные газетчики успели записать цитату из марша советских танкистов. Если она разлетится по стране, это будет очень хорошо. Цитата яркая, броская, запоминающаяся.
Солдаты, прежде весьма равнодушно глядевшие на Верховного, теперь слушали с интересом. Всё же нечасто на митинге выступает сам Главнокомандующий, особенно теперь, когда митинги запрещены его же приказом.
— Германец тоже устал! Разведка доносит мне, а я вам скажу, как на духу, нет у германца больше ни хлеба, ни табака, пахать некому, на заводах бабы с утра до ночи вкалывают! Долго ли он так сможет воевать? — вопросил генерал и тут же ответил сам. — Недолго! К Риге рвётся он из последних сил, но и из последних сил ударить может неслабо! Ну что, братцы, защитим ещё разок землю русскую?
— Защитим!
— Так точно! Защитим! — крикнули из строя.
— Низкий поклон вам, воины! От всего русского народа! — генерал, невзирая на недоумевающие взгляды офицеров, поклонился в пояс обычным мужикам.
— Рады стараться! — слитным хором ответил строй.
По-хорошему, стоило повторить подобное шоу в Риге, в боевых частях. Но даже отсюда поползут нужные слухи.
Автомобиль Верховного как раз спустили с платформы, можно было ехать. Вокзал в Пскове находился достаточно далеко от центра города, и Верховный поспешно распрощался с офицерами и комендантской ротой. Полковнику Голицыну он поручил отыскать квартиру для его жены и детей, а сам с небольшой свитой на автомобиле направился в штаб фронта.
Небольшое двухэтажное здание на берегу реки Великой, бывшая гимназия, выглядело несколько потрёпанным жизнью, да и сам город что сейчас, что сотню лет спустя производил впечатление не самое лучшее. Провинция, захолустье, даже несмотря на близость столицы.
В штабе его встретил генерал Каледин, тоже не так давно вернувшийся из Москвы, но уже целиком погружённый в работу. Командующий Северным фронтом жёсткой рукой наводил порядок, и помощь ему, наверное, даже не требовалась, но не заехать и не поприветствовать атамана Верховный не мог.
Так что Корнилов решил пообщаться с ним наедине, и после того, как все необходимые ритуалы были исполнены, а формальный доклад выслушан, они вместе прошли в кабинет командующего. Уже для неофициальной беседы.
— Чем порадуете, Алексей Максимович? — дружелюбно спросил Корнилов, разглядывая скудный интерьер кабинета.
— Особо ничем, Лавр Георгиевич, — хмуро ответил атаман, закрывая дверь. — Всё хуже, чем я ожидал.
— Даже так? — хмыкнул Корнилов. — Насколько хуже?
— Если немец за рекой пёрнет, все думают, что это пушки гремят, — сказал Каледин. — Дезертиров тьма, ловить и возвращать не успеваем.
— Сколько у нас есть времени? — спросил Верховный. — Рига… Сколько продержится?
— Пока немец наступать не начнёт, — отрубил Каледин.
— Понятно, — буркнул генерал Корнилов, задумчиво потирая бородку.
— А всё потому что немца боятся больше, чем своих офицеров! — уверенно сказал атаман.
— Вздор это всё, Алексей Максимович, не должен солдат офицера бояться, — произнёс Верховный. — Уважать должен. Вы вот мне скажите, как казак казаку, вы батьку своего боялись или уважали?
— И то, и другое, — усмехнулся Каледин.
— Ну вот, — кивнул Корнилов. — Так ещё куда ни шло. А если солдат только бояться будет, так в первом же бою в спину такого офицера застрелит. В марте многих так постреляли, ну вы, впрочем, и сами знаете.
— Знаю, — буркнул Каледин.
— Да и беречь солдата надо. Людей-то у нас, может, и много, а вот солдат не хватает, — заметил Верховный. — Ладно, а когда, по вашему, немец в наступление пойдёт?
— Скоро. Через неделю, может, через полторы, — ответил атаман.
— Значит, время у нас пока есть, — хмыкнул Корнилов. — Отлично. Я выезжаю в Ригу. Генерал Флуг уже там?
— Так точно, — кивнул атаман.
— Превосходно. Даст Бог, удержимся, — сказал Верховный.
— Дай-то Бог, — с нескрываемым сарказмом ответил Каледин.
Похоже, он уже после нескольких дней командования фронтом разуверился в способности армии удержать его. Это несколько удручало.
— И мы с вами, Алексей Максимович, должны к этому все усилия приложить, — сказал Корнилов.
— Приложим, Лавр Георгиевич, — пообещал командующий Северным фронтом.
Верховный пообедал там, в штабе, в большой компании местных генералов и офицеров, дождался, когда полковник Голицын вернётся с докладом. Таисию Владимировну, Наталью Лавровну и маленького Юрика он разместил в одной из местных гостиниц под охраной из двух текинцев, а сам вернулся в распоряжение генерала Корнилова. Теперь всё было готово к отъезду на фронт.
Генерал распрощался со штабом, вернулся на вокзал, где железнодорожники как раз закончили обслуживать паровоз. Ехать на линию боевого соприкосновения было несколько тревожно, но малодушничать Корнилов не привык, да фронт Первой мировой войны совсем не так опасен, как фронты сто лет спустя. Здесь не прилетит внезапный дрон или управляемая ракета, да и германцы не станут стрелять в генерала просто потому что это генерал. Военные традиции здесь были ещё довольно сильны, несмотря на весь ужас газовых атак, концлагерей и кавалерийских атак на пулемёты.
Поезд тронулся медленно и плавно, набирая ход. Слишком медленно. Генерал Корнилов отчаянно хотел успеть в Ригу до того, как туда полетят первые снаряды с ипритом.