Амир застал Борзова примерно в том же положении, что и Вася ранее. С головой в бумажках и изрядно потрепанного. И в отличие от девушки поесть с собой мужчина не захватил. А если бы еще узнал, что Вася тут еду разносит всяким прокурорам, то назрел бы конфликт. Большущий такой. Богдан с Данилой запаздывали, поэтому он решил не ждать, а подняться в кабинет прокурора.
— Ты вообще отдыхаешь? — вместо приветствия выдал Амир, заняв место на диване. Он успел освежиться и выглядел уставшим, но хотя бы ухоженным. Темно-синие джинсы, распахнутая на груди белоснежная рубашка с подкатанными рукавами, обнажающими предплечья, и удобные белоснежные кроссовки. Мокрые волосы после душа растрепались, и сегодня он мало чем напоминал сурового криминального авторитета. Разве что густой бородой и сбитыми костяшками, если это можно было к таковым признакам отнести.
— И тебе, Сеитов, привет, — протянул устало Борзов. — Почему ты здесь?
— Ты же говорил, что есть информация. А я был несколько занят. Скажем так, у тебя стало намного дел поменьше относительно сегодняшнего утра. Считай, что их не существовало.
— Оно уже в архиве. Так что и у тебя дел поменьше стало, — не остался в долгу прокурор, вновь зарываясь лицом в бумаги.
— Ты о чем?
— Думал, что Василиса рассказала тебе, раз вы тесно общаетесь, — уколол прокурор.
Амир нахмурился, понимая выпад Борзова. Он не знал, что именно связывало этих двоих, однако их непонятные отношения ему не нравились. Он доверял девушке, но, черт возьми, ревность задушить в себе было невероятно сложно. Особенно когда подливают горючее в пылающий огонь. Амир мог бы ответить Борзову, мог бы подправить правильные черты его лица, мог бы поспособствовать его смещению. Его возможности и полномочия были велики. Только вот нуждался ли он в этом? И нуждалась ли в этом Василиса? Ответ был на поверхности. Нет, они оба не нуждались. Ревность — штука страшная и необъяснимая. Она — катализатор для грехов. Хочешь нарушить заповеди — просто приревнуй. Остальное уже не за тобой, а за ними — страшными грехами людскими. Амир ревновал, но не нуждался в ревности. Мужчина выдохнул, возвращая себе равновесие и чувствуя, как гнев отступает. Она с ним — это главное. И Вася сказала, что у нее есть информация, но, злясь на потерю контроля, он даже не уточнил по какому поводу. Сам виноват.
— Теснее, чем ты можешь себе представить, Борзов, — скупая улыбка тронула губы Амира. — А такие моменты к разговору не предрасполагают, полагаю, ты понимаешь, о чем я. Что с Царевым?
— Дело в архиве. Мы нашли убийцу, — поджал губы Аркадий. — Вернее свидетеля, а Василиса на месте догадалась по его наводке.
— И кто же это?
— Свидетель описал убийцу, как хромающего на обе ноги человека, создавая впечатление, словно он пытается найти положение, которое принесет ему меньше боли.
— Дмитрий Царев.
— В точку, Сеитов. Василиса попросила отправить дело в архив и при мне позвонила Цареву-младшему. Он знает, что она идет за ним. Вася сказала ему про карты и желание Царя. И попросила не вмешиваться, — он откинулся на спинку кресла, разминая шею. — Я и не вмешиваюсь.
— Понятно, — Амир знал, что теперь Дима — задание Банши. — Что ж, тогда до встречи, Борзов, — он поднялся и направился к двери.
— Амир? — позвал его прокурор, и мужчина замер. — Я всегда буду поблизости. Она, хоть и не нуждается в этом, знает это. И теперь это знаешь ты. Я принял ее выбор и надеюсь, ты примешь мой. Мы — взрослые люди, не так ли?
— Расслабься, прокурор, — Амир посмотрел на Борзова, повернувшись к нему. — Я не просто так ношу свою фамилию. Но если увижу, что твоя поддержка станет напоминать мне иное… Я покажу тебе воочию, почему получил свое прозвище.
***
Кладбище было ухоженным и закрытым. Мы довольно быстро добрались до него. Отказавшись ехать в машине мастера, я поехала прямиком за ним. Пришлось завернуть в одно место, не ожидала, что мне сегодня повезет. Но как оказалось, сегодня Госпожа Фортуна повернулась ко мне лицом, а не жопой как обычно. У склепа нас ожидал пожилой статный короткостриженый светловолосый мужчина в темно-синем костюме. Он держал в руках огромный букет синих роз. На звук наших шагов мужчина обернулся. Мастер успел привести себя в порядок, дабы не шокировать папашу видимо. А вот мне пришлось накинуть поверх наряда свою рубашку. Не скажу, что стала выглядеть приличнее. И мне как-то было плевать на это. Встретившись взглядом со стариком, увидела его удивление и неверие. Похоже даже несмотря на макияж, я напомнила ему его друга.
— Василиса, — протянула ему ладонь, прерывая неловкое молчание. Он перехватил ее, и мы пожали руки. — Он тут? — посмотрела на склеп. Мужчина утвердительно кивнул. — Мне необходимо попасть внутрь. У вас свои каноны, а у меня свои. После поговорим.
Я вернулась к багажнику, извлекая то, что в ближайшее время думала — не увижу. Со вздохом натянула черные кожаные перчатки и подхватила в обе руки содержимое.
— Помочь? — голос мастера раздался совсем рядом.
— Нет. Это лишь моя ноша, — я покачала головой в ответ и проследовала за стариком.
Склеп представлял собой круглое здание около трех метров в высоту, украшенное полуколоннами и выпуклыми символами солнца по всей своей поверхности между ними. Стальная дверь с характерным скрежетом распахнулась, и мы прошли внутрь. Ни разу не видела склеп, он впечатлил своей архитектурой и атмосферой. Тут не пахло смертью, скорее — покоем. По кругу располагались узкие ниши, загадочно подмигивающие своей темнотой. Между ними — выпуклые каменистые части, освещенные десятками длинных свечей-столбиков под колпаками. В центре комнаты располагалось каменное возвышение, напоминающее своеобразный алтарь. На нем и вокруг него были расставлены свечи, лежали синие розы, уже потерявшие свою свежесть, но еще не завявшие. Было видно, что кто-то был здесь недавно.
— Почему, — на миг запнулась, — почему тут все горит?
— Дань уважения, — пожал плечами старик, и двинулся к постаменту, заменяя букет цветов.
— Я думал, что ты тут раз в год бываешь… — удивленно протянул мастер.
— Я бываю здесь очень часто, но не каждый день. За свечами следит мой человек. Они никогда не гаснут, — просто ответил мужчина. — Теперь слово за Вами, — старик повернулся ко мне и кивнул в сторону одной из центровых ниш. — Он там. Возьми, — протянул мне довольно большой столбик горящей свечи. Чтобы взять его в руки, мне пришлось оставить часть того, что я несла, на полу.
Пламя свечи ярко осветило нишу, показывая своего обитателя. А именно продолговатый каменный саркофаг, украшенный золотыми солнцами и табличкой с гравировкой. Марк Вениаминович Булатов. Провела кончиками пальцев по выступающим буквам. Вот оно — мое отражение.
Отец полагал, что дает нам второй шанс. Шанс на жизнь ценой своей собственной. Однако их с мамой чувства обрекли целую семью на уничтожение, а нас — на существование. Злая шутка судьбы. Яров не остановится, пока не закончит. Пока не растопчет и не сотрет в порошок то немногое, что у меня осталось.
Кровная месть страшна. Она неумолима и беспощадна. Вот только оставались вопросы. Она ли это? И был ли Яров-старший жертвой? Не думаю. То, что он вместе с Царем сотворили с моей мамой, было чудовищным. Поэтому, нет. Я не считаю его жертвой. Очередной ублюдок из многих. Как и его сын. Кровная месть, хоть и страшна, но она — последовательна. Око за око, зуб за зуб. И она ни в коем случае не предполагает цену жизни одного ублюдка на цену жизней целого семейства, среди которого было много женщин и детей. Со смертью отца она уже свершилась. Но Максиму Ярову этого было недостаточно. И то, что он сделал, и то, что преследует сейчас — местью не является. Это лишь безумная прихоть ублюдка, который тащится и упивается своей вседозволенностью и властью.
Я поставила свечу на поверхность саркофага, и опустила каменный вазон с цветущими паучьими лилиями перед ним. Вернулась за картонной коробкой и, открыв ее, извлекла красный бутон. Выложила перед вазоном, отсекая пространство ниши от зала, и взяла венок в руки. Я была Царевой, и только так умела выражать уважение к усопшему своей семьи. Поместила венок на табличку, и теперь гравировка имени утопала в красных цветах.
— Мы обязательно встретимся вновь, мое отражение. Следуй по паучьему пути, — тихо прошептала, вновь пройдясь пальцами по надписи.
Забрала свечу, погружая саркофаг в тишину и покой. Вернулась к алтарю, поместив оставшиеся бутоны на его поверхность.
— Голыми руками их лучше не трогать. Не советую. Надеюсь, Ваш человек присмотрит за вазоном? — старик кивнул. — Венок снимать нельзя, — я направилась к выходу и только на улице смогла вздохнуть полной грудью.
Мое одиночество прервали негромкие шаги.
— Ты как, диковинка? — негромко спросил мастер.
— Ваша семья связана с криминалом? — проигнорировав его вопрос, задала свой.
— Уже нет. Но при случае мы сможем дать отпор, — твердо ответил мужчина.
— Сомневаюсь, — усмехнулась. — Как? Отшлепаешь плеткой?
— Иронизируешь, — хмыкнул мне в ответ. Его отец вышел наружу, и мастер не успел договорить.
— И что ты будешь делать? — старик обратился ко мне.
— Яров является проблемой не только для моего города, но и для вашего. Тут к бабке не ходи — он корень всех проблем, — хмуро улыбнулась. — Главное, что нужные ответы появились у меня вовремя. А остальное… Импровизация?
— Ты так на него похожа, — вдруг выдал мужчина. — То, как говоришь, как несешь себя, как грубовато шутишь, как скорбишь… Твои глаза… В них я вижу его.
— У вас остались его фото? Хоть что-нибудь от него? И может… — болезненная мысль пронзила голову. — От нее?
— Немного. Фото и несколько старых видеокассет. Я не знаю, что на них. Все остальное сожгли люди Ярова.
— Я бы хотела их увидеть.
— Конечно, — спустя полчаса я положила небольшую металлическую коробку на переднее сидение и повернулась к мастеру, стоящему рядом. Прямиком с кладбища мы поехали в дом его отца, где тот передал мне вещи.
— Знаешь, о чем думаю? — он тепло улыбнулся.
— Просвети меня, верхний, — я оперлась на корпус машины и скрестила руки на груди.
— Ты до сих пор не спросила мое имя. И сама не представилась.
— Ты слышал, как меня зовут, — улыбнувшись, возразила в ответ.
— Это не то, — мужчина подмигнул и протянул вперед ладонь. — Руслан.
— Не Людмила, — подала руку и рассмеялась. Он резко перехватил ладонь и рванул на себя, заключая в объятия. — Фу, верхний! Отбой! Не Людмила! — несильно пнула кулаком его в бок.
— И кто же ты?
— Страшный Черномор, — он выпустил меня из кольца рук, и я отступила. — Что это? Твои тематические штучки или гостеприимство?
— Ни то, ни другое. Я просто хотел тебя под шумок пощупать, — весело подмигнул мастер и расхохотался.
— Мда… Если ты так свои сессии ведешь, то скоро у тебя не будет ни клубов, ни саб, ни сессий, — покачав головой, констатировала я. — Уверен, что тебе нужны такие знакомые, как я?
— Не сомневаюсь.
— Что ж, — протянула ему вновь ладонь, — Василиса Царева. И если попробуешь провернуть этот финт еще раз, придется прибегнуть к силе макияжа на время.
— Очень приятно, — он наклонился и оставил невесомый поцелуй на моей ладони.
— И как оно? — иронично спросила.
— Что? — не понял Руслан.
— Целовать руку палача.
— Твое обаяние не знает границ. Тебе кто-нибудь про это говорил? — Руслан проигнорировал мой выпад.
— Каждый день это слышу, не поверишь. Мне пора, было, — я вдруг осознала кое-что. — Было приятно познакомиться, мастер порока. Найдешь свою Людмилу, сильно ее не шлепай, а то убежит к Черномору.
— Ты — это что-то с чем-то, — пошарил в карманах и извлек черную визитку. — Если понадоблюсь, — протянул мне ее.
— У меня нет визитки, — весело протянула, взяв ее в руки. — Руслан Дмитриевич Астахов, — прочла вслух. — В последнее время совсем немногие события и люди меня радуют. И знаешь, верхний, мне было приятно узнать тебя. Даже несмотря на то, что знакомство было недолгим. Твой отец знает?
— Нет. И не пытается вникать. Кроме клубов, у меня есть много недвижимости, которая приносит свои дивиденды, а также сеть ресторанов.
— Это просто развлечение или попытка утихомирить нутро, которое так и лезет наружу? — проницательно на него посмотрела.
— Как знать, — он натянуто улыбнулся. — Сама знаешь, что из этого мира выйти невозможно. И тот, кто думает так — заблуждается. Даже если физические оковы падут — моральные останутся навеки. И только каждый из нас решает, как с этим справляться. Почему ты назвала себя Банши в клубе?
— Ах, это… Второе имя. Я — последняя инстанция для ублюдков в своем городе. И никто в здравом уме и твердой памяти никогда не пожелает по доброй воле услышать это имя. Не знаю, каким был мой отец. Но отчетливо знаю, кем сама являюсь. Я не отношусь к категории людей, с которыми стремятся завести дружбу.
— Так значит палач?
— Палач.
— И что же ты видишь, палач, во мне? Какое оно, мое нутро? — с вызовом спросил Руслан.
— Тотальным контролем ты глушишь в себе гнев и гордыню, а сессиями — уныние и тщеславие, — просто ответила. — Коктейль адский, мастер. Не представляю, как твои сабы еще живые ходят.
— Ты и вправду весьма интересная. Буду рад увидеть тебя снова. Если понадобиться моя помощь… — он хитро прищурился. — Или, возможно, что-то большее… Ты знаешь, где меня искать.
— Не греши, мастер, — кивнула ему на прощание и села за руль.
Руслан шутливо махнул рукой мне на прощание, и я сорвалась с места, оставляя после себя визг шин о грубую поверхность дороги.
Поездка на пару часов превратилась в длительное и увлекательное путешествие. Многое встало на свои места. Голова раскалывалась от нахлынувшей на меня информации, но как ни странно я была этому рада. Боль отрезвляла, заставляла шестеренки в моем мозгу крутиться. Пустое шоссе и темнота приносили удовольствие. Вдавила педаль до упора, ускоряя ход машины. Она, словно самая послушная лошадь, с ревом резво поперла вперед.
Мое внимание привлекло жужжание на соседнем сидении. Точно! Телефон… Нашла его рукой, и краем глаза увидела кто звонит.
— Надо было у верхнего прихватить парочку девайсов. Кто-то будет очень зол…