Аркадий Борзов с трудом открыл глаза, щурясь от яркого света, бьющего прямо ему в глаза. Немного проморгался, концентрируя зрение на окружающем его. Руки и ноги плохо слушались, но он их чувствовал — а это был хороший знак.
— Все хорошо, — мужской голос раздался сбоку от него, и он рассмотрел человека в медицинской униформе. — Вы молодец. Теперь будет все хорошо. Можете с ним пообщаться, — сказал кому-то и скрылся из виду.
— Привет, прокурор. Рад, что ты пришел в себя.
— Сеитов, — негромко прохрипел Аркадий. Слова давались ему с трудом. — Неожиданно.
— И приятно? — иронично спросил Амир.
— Еще не понял. Я, знаешь ли, пару минут назад глаза открыл. И пробуждение не сказать, что приятное, — ответил ему прокурор.
— Знаю, — Амир приблизился к мужчине, позволяя себя рассмотреть. Прокурор заметил, каким уставшим и хмурым тот выглядел. — Поправляйся, тебя ждет много работы. У нас глобальные изменения, тебе понравится, — он развернулся, чтобы уйти, но был остановлен вопросом.
— А Вася? Как она? — спросил Аркадий.
— Много всего произошло, прокурор. И я не происшествие с Захаровым говорю. Ты спал очень долго. Скажу одно — сейчас все в порядке, мы разобрались с Яровым, уничтожили предателей. Вася убила его. Все кончено. А сейчас… Она борется, прокурор.
— Борется? — Аркадий не сразу понял, о чем говорил Амир.
— Борется за свою жизнь. Мне пора. Не хочу, чтобы она была одна. И, — он задумался ненадолго, — другой бы на моем месте промолчал, но я все же скажу. Ты не был один, она была рядом. Вас положили в одну больницу, и как только она смогла встать на ноги, пришла к тебе. Волновалась. Ты важен для нее, хоть и не в таком ключе, как она для тебя. Яров явился сюда, и… — Амир вздохнул. — Позже все расскажу. Она избавила нас всех от большой беды большой ценой. Выздоравливай, прокурор. Она бы хотела этого, — Амир стремительно вышел из палаты, оставляя прокурора наедине с услышанным и со своими мыслями.
***
Амир постоянно находился у постели Васи, лишь иногда отлучаясь по важным делам. Мужчине предоставили все для его удобства, а друзья навещали, принося свежие новости, еду и все нужное. Вероника была частным гостем у подруги, принося каждый раз свежие цветы. Очень скоро палата стала напоминать сад — каждый приходивший приносил с собой новый букет.
Амир разговаривал с девушкой, держал ее за руку в надежде на то, что она откроет глаза и улыбнется ему. Он нуждался в ее глазах цвета льдов Арктики, в ее ироничной улыбке, в ее неглубокой морщинке между бровей, когда злится или недовольна, в ее остром языке, в ее теплых объятиях. Он отчаянно желал вновь услышать ее саркастичное «господин Амир» и ласковое «зверюга». Почувствовать ее мягкие губы на своих и услышать — я тебя люблю.
Он целовал ее бледное лицо и неподвижные губы и шептал словно одержимый слова любви. Если бы кто-то когда-нибудь сказал Амиру, что придет тот день, когда весь его мир будет трещать по швам, а сердце кровоточить от боли — он бы просто высмеял говорившего. А этот день наступил, с каждым часом принося за собой все больше боли и страданий. И хоть мужчина не показывал этого, ощущал все это сполна.
Сегодня прокурора вывели из комы, и он очнулся. Амир был рад этому, он уважал Аркадия и искренне хотел, чтобы тот вернулся в строй. Побыв немного у мужчины, он вновь вернулся в палату, отмечая, что цветов прибавилось, а девушка все также мирно лежит на больничной кровати, умеренно дыша. Скинул пиджак, расслабил узел галстука и прошел в душевую. Дело близилось к вечеру, все выездные дела на сегодня были решены, и он хотел немного освежится и побыть с любимой. Борис уже принес ему чистую одежду, и Амир, быстро избавившись от остатков костюма, встал под прохладные струи воды. Прикрыл глаза, позволяя напору бить прямо в лицо. Усталость валила с ног, но он не обращал на это внимания. Немного кофе, и все будет хорошо.
После душа он накинул на себя чистые домашние темно-серые штаны и белую майку и вернулся в комнату. На журнальном столике у широкого мягкого дивана стояла чашка крепкого горячего кофе и именной пакет из ресторана. Он прошел к нему, отпив немного горячей жидкости и игнорируя еду. После чего подхватил мак в руки и опустился в кресло, стоящее прямо рядом с койкой. Его, как и диван, принесли сюда сразу после операции специально для Амира. Он поцеловал девушку, подхватив ее ладонь в свою руку, и углубился в работу. Времени прошло много, за окном показалась полная луна, щедро освещая через приоткрытые занавески часть комнаты. Мужчина так увлекся, что не сразу заметил изменений.
— Ты зарос, зверюга, и утратил хищный вид, — тихий хрипловатый голос нарушил тишину. — Нужно будет это исправить.
Ноутбук с грохотом полетел на пол, а губы хаотично стали покрывать лицо той, чей голос он так жаждал услышать.
***
Последнее, что я видела перед потерей сознания, было лицо взволнованного Амира. И его же увидела, когда очнулась. Тихо повернула голову, осматривая любимого. Хмурое изможденное лицо, волосы и борода отросли. Его ладонь сильно сжимала мою, а сам он, уткнувшись в мак, что-то печатал. Трудяга! Я не смогла отказать себе в удовольствии пошутить.
— Ты зарос, зверюга, и утратил хищный вид, — слова давались немного с трудом. — Нужно будет это исправить.
Он резко повернулась ко мне, на лице отразилась целая гамма чувств — от неверия и удивления до радости и любви. Мужчина подскочил на ноги, не обращая внимания на полетевший на пол ноутбук, и наклонился ко мне, целуя и шепча слова любви. Двигался аккуратно, словно боялся, что разобьюсь как фарфоровая статуэтка.
— Как ты себя чувствуешь? — его глаза смотрели прямо в душу.
— Давай пропустим это, а? — я улыбнулась. — Я тут, и это главное. Остальное — дело времени. Но, знаешь, внутри мне спокойно. Впервые за долгое время.
— Я верил в то, что ты очнешься, — он погладил мое лицо шершавыми ладонями. — Верил, что ты вернешься ко мне.
— Амир, я бы вернулась несмотря ни на что. Ты показал мне каково это — жить и чувствовать. Я слишком жадная и эгоистичная, чтобы отказаться от этого, — он улыбнулся мне искренне и нежно. — Что это, господин Амир? Улыбка? Вот это да… Такое редкое явление, и все мне?
— Она твоя, Царева. И навсегда будет твоей. Люблю тебя до безумия, снежинка. Ты только что своей улыбкой собрала мое разбитое сердце, — прошептал и мягко поцеловал в губы. — Оно твое, Вася. Навеки.
— Надеюсь, что от моей души и сердца хоть что-то осталось, Сеитов. Потому что точно знаю, что именно хочу с этим делать. Я люблю тебя, и все, что у меня осталось — твое. Навеки. Тандем чудовищ — увлекательно, не находишь? — подмигнула ему.
— Это чудесно, любимая.
***
После моего пробуждения я быстро пошла на поправку. Жизненные показатели были в норме, и взяв с меня слово, что я буду следовать рекомендациям и беречь восстанавливающие ребра и свое еще не до конца выздоровевшее тело, врач отпустил меня на больничный домой. Бинты еще местами скрывали раны на теле, и их нужно было обрабатывать, а вправленные пальцы беречь. Это я еще молчу про след от огнестрельного, и швы после операции. Но я слишком хотела избавить себя от лицезрения больничных стен и этой кучи цветов вокруг — выглядело все жутковато, знаете ли!
Амир рассказал мне все, что я пропустила. О роспуске Совета, новых правилах, перераспределении территорий и прочих изменениях. Я была рада, что скоро все должно было кардинально поменяться. Уже менялось, а это означало только одно. У нас у всех появилась надежда. Нет, не на светлое будущее. Это сказки для детей на ночь. На справедливое будущее. Этого, как я считаю, будет вполне достаточно.
Впереди нас ожидало мероприятие, которое было перенесено еще на неделю в связи с тем, что я и прокурор очнулись. Кстати у него я была, и не раз после пробуждения. Амир был не в восторге, но вида не подавал. С Аркашей тему любви и поцелуя не поднимали — он избегал всего этого, а я не настаивала. Мы строили что-то новое, и возможно это было началом крепкой дружбы. Он шел на поправку — хоть и медленно, но уверенно. На благотворительный вечер мужчина не попадал, но с кровати уже вставал. Передвигался с тростью, над которой я весело подтрунивала — только из благих побуждений, не подумайте! Чтобы не прохлаждался, а быстрее восстанавливался.
К концу второй недели швы были сняты, бинты заменили прочные стерильные повязки-пластыри, которые я могла менять с легкостью сама. Остался только реберный корсет, который в целом не доставлял особого неудобства.
Тааак…. Что еще забыла? Ах, да! Самое интересное. Кощей занял место во главе своего клана и ему пришлось немного добавить серьезности в свой образ. Но это никак не повлияло на него, лишь добавило еще одну очередь томных барышень, жаждущих оказаться в объятиях Захарова.
Шаман и Ника активно готовились к свадьбе — малая настояла. Этот засранец поставил штамп в паспорте без ее согласия, и теперь вовсю заглаживал свою вину. Девушка активно делилась со мной предстоящей подготовкой, и я с радостью помогала ей. Мне посчастливилось стать свидетельницей, и Шаман с ужасом ждал девичника. Я намекнула малышке, что нужно повторить опыт с лишением социальной девственности. Закрепить так сказать, на что Данила побледнел, заграбастал свою уже состоявшуюся женушку и смылся в неизвестном направлении. Беги-беги, дружочек! Я все равно сделаю так, как хочу. Не я ли свидетельница? Вот-вот.
В один из вечеров я нашла коробку, которую привезла с собой. Внутри меня ждали не только фото, но и несколько видеолент. Отец и мама были счастливы на них. Я с наслаждением одержимо просматривала пленки, запечатлевая в памяти новые воспоминания — добрые и наполненные любовью и счастьем.
Амир все это время днями пропадал в работе, каждую ночь возвращаясь ко мне и показывая свою любовь руками, губами, языком, своим… Ох, что это я? Разошлась совсем. В-общем мы находили, чем заниматься. Продуктивность — наше все.
Сегодня вечером намечался благотворительный вечер. Он организовывался в центре города в историческом особняке, который служил выставочным залом для картин и древностей. Окруженный пульсирующими фонтанами и горящими фонарями, он был прекрасен. Амир уехал на организацию заранее, и я, спокойно подготовившись к мероприятию, приехала к назначенному часу. Утром врач разрешил снять корсет, и я с радостью облачилась в темное изумрудное платье в пол с глубоким декольте на тонких бретелях, открытой спиной до уровня копчика и разрезом от середины бедра. Кожа после ранений в некоторых места еще не восстановилась и была аккуратно прикрыта ювелирным произведением искусства — колье-портупея из черных бриллиантов покрывало мою шею, плечи, часть спины и декольте. Волосы были убраны в хаотичную прическу, в ушах сверкали черные бриллианты. Глаза украшали смоки цвета асфальта, а губы — темно-вишневая помада. Ноги в бархатных черных лодочках смело вышагивали по мраморным ступеням, ведущим в основной зал.
Народа было много, всюду мелькали знакомые и незнакомые лица. Внутри была оформлена небольшая сцена, на которой выступала музыкальная группа с солистом, довольно большая фуршетная зона, которая ломилась от вкусностей. Официанты, скрытые золотистыми масками, в черной униформе разносили гостям напитки и закуски. Войдя в зал, я тут же наткнулась на влюбленную парочку — Данила с Никой, весело смеясь и наслаждаясь вином, подловили меня прямиком у входа. Девушка в длинном красном платье с открытыми плечами выглядела изумительно, как и ее спутник в строгом черном костюме и своеобразной прическе с бусинами в тон платью своей жены.
— Ты просто богиня! — взвизгнула Ника, обнимая меня. — Покрутись-ка! — усмехнувшись, я подняла руки и повернулась вокруг своей оси. — Ого…
Кстати об ого. Это был мой первый выход, когда я выставила свою спину на обозрение всех. Теперь я носила тату с гордостью — это был символ того, что мне пришлось пережить, символ моей свободы и поддержки любимого мужчины. Открытая спина отражала огромное дерево, ветви которого украшали листья-символы семей кланов. Красиво и устрашающе одновременно.
— Обалдеть, — выдал Данила, рассматривая мою спину. — Это просто великолепно. Ты столько времени скрывала такую красоту!
— Это чтобы слюни не пускали всякие извращенцы, — весело хохотнула я и потянула ребят к сцене. Там уже ожидали остальные. Все сдержанно обменялись приветствиями, кроме конечно же Кощея, который начал без остановки отвешивать комплименты моей спине и назначать свидание.
Свет в зале погас, открывая начало вечера. На сцене показался Амир, выступая с приветственной речью, а после передавая слово новому мэру. Я и не заметила, как он оказался за моей спиной, приобнимая и целуя в плечо.
— Ты такая красивая, — хрипло прошептал на ухо, прикусывая мочку уха. — Позволишь тебя украсть ненадолго?
— Я уже ей предлагал, — выдал рядом стоящий Кощей. — И она отказала. Не думаю, что тебе повезет.
— Вон та блондинка совсем не против рандеву с тобой, — кивнул на девушку Амир. — Укради ее. Эта моя, тебе тут не светит, — Кощей состроил смешную рожицу и плавно проследовал к заинтересовавшейся его персоной даме.
Мэр предложила всем наслаждаться вечером, и в зале заиграла музыка. Люди разбились на пары, кружа в танце. Амир протянул мне руку, и нас закружило в такт музыке. Его руки сжимали в объятиях, сильные пальцы поглаживали поясницу, губы прижались к виску. Мы танцевали долго, пока мужчина внезапно не потянул меня за собой, минуя людей вокруг. Поднимаясь по лестнице вверх, не понимала куда направляемся. Наверху он завязал мне глаза лентой и потянул за руку вперед. По изменившейся температуре и бережно накинутому пледу на плечи поняла, что мы на улице.
— Мы пришли, — хриплый бас раздался у моего уха, и повязка слетела с глаз, открывая взору вид на ночной Город. Мы стояли на крыше на самом краю, в темноте ночи красиво мерцал огнями наш безумный и такой родной город. Плед полетел вниз, и его место заняли теплые объятия Амира. — Я еще сотни тысяч раз скажу тебе это. Я люблю тебя, Василиса Царева. Никогда не думал, что смогу ощутить это. Но ты влетела вихрем в мою жизнь и навсегда закружила меня в нем. Как сейчас помню твой дурацкий наряд и безумно красивые глаза, поразившие меня в первую встречу, — он позволил мне повернуться в его руках, и мы встретились глазами. — Кажется, тебе кое-чего не хватает, снежинка, — мужчина широко и искренне улыбнулся. Его рука скрылась в кармане брюк, после чего перед моим лицом оказался зажатый кулак. Перевернув руку, Амир раскрыл его. На поверхности его ладони лежало кольцо из белого золота с крупным бриллиантом в середине и более мелкими по контуру в виде снежинки. — Что скажешь, снежинка? Будешь моей?
— Я уже твоя, Амир. Я согласна, — счастливо улыбалась, смотря, как он одевает кольцо мне на палец.
Он впился в губы резко и страстно, отдаваясь поцелую целиком. Мы целовались как одержимые, не находя в себе силы остановится. Дыхание сбилось, сердце отбивало бешеный ритм, желание наполнило тело, требуя продолжения. Тяжело дыша, мы оторвались друг от друга.
— Господин Сеитов, как Вы смотрите на то, чтобы закрепить это событие в горизонтальной плоскости? — лукаво улыбнулась. — Хотяяяя… Подойдет любая плоскость.
— Положительно, госпожа Царева. Ах, нет. Ты же почти госпожа Сеитова. Я теперь теряюсь, как к тебе обращаться, снежинка, — его руки гладили обнаженную спину, разнося жар по всему телу.
— Люблю тебя, зверюга.
— И я тебя, снежинка.