Было почти шесть часов, когда Ким ответила на звонок в дверь квартиры на Кавендиш-сквер и обнаружила там Бейкера и Моргана.
Фергюсон был в столовой, ел в одиночестве за одним концом элегантного стола эпохи Регентства, салфетка была заправлена за воротник.
«Приятно пахнет», — сказал Морган. — В чем дело? — спросил я.
Говядина по-веллингтонски. Для гуркха Ким обладает замечательным талантом к традиционной английской кулинарии. Дорогой мой, ты выглядишь ужасно.»
«Я уже не так молод, как был, вот и все».
Он подошел и налил себе бренди из буфета. Фергюсон спросил Бейкера: «Никаких проблем, суперинтендант?»
— Он едва не погиб, сэр. Пока я ждал, быстро надвигался туман. Я должен представить, что Хитроу будет полностью закрыт еще через пару часов».
Фергюсон сделал глоток из своего бокала кларета и откинулся назад. — Ну что, Аса? — спросил я.
— Ну и что? — спросил я.
«Ну же, давай. Вы, совершенно очевидно, отправились в Грецию в поисках критского Любовника. Ты намеренно ускользнул от моего человека, а через четыре дня появляешься с парой огнестрельных ранений и испорченным паспортом, отчаянно желая как можно скорее вернуться в Англию».
— Все эти туристы, — сказал Морган. — Я просто не мог этого вынести. — Он осушил стакан. — Ничего, если я сейчас уйду? Я бы не отказался от нормального ночного сна.»
Фергюсон кивнул Бейкеру, который открыл дверь в гостиную. Вошла Кэтрин Райли.
— Боже Всемогущий, — с горечью сказал Морган.
«Не будь глупым, Аса. Доктор Райли действовал исключительно в ваших интересах и в очень сложных обстоятельствах. Она мне все рассказала.»
Кэтрин Райли стояла там, очень бледная, ожидая. Морган проигнорировал ее. — Где он? — спросил я.
«Mikali? Занят репетициями в Альберт-холле с Андре Превином, а Превин, как всегда, перфекционист, похоже, что они будут там вплоть до начала концерта».
— Довольно неловко для тебя.
«С какой стати это должно быть?» Фергюсон налил себе еще один бокал кларета. «Мы могли бы арестовать его прямо на сцене, но какой в этом смысл? Спроси у суперинтенданта.»
Морган повернулся к Бейкеру, который кивнул. «Запечатано наглухо, Аса, каждый вход охраняется. «У меня там сейчас более пятидесяти человек, помимо обычного персонала в форме, который обычно дежурит для сдерживания толпы. В основном в штатском, и все они вооружены. У меня даже длинноволосые из Призрачного отряда стоят в очереди за билетами вместе с Променадерами».
В холле зазвонил телефон, и Бейкер вышел. Фергюсон сказал: «Итак, как вы можете видеть, он ничего не добился. Пусть он даст свой концерт. Шоу, как говорится, должно продолжаться. В любом случае, мой дорогой Аса, Четвертую Рахманинова играют редко. Выступление Джона Микали на последнем вечере выпускного вечера — музыкальное событие первой величины. Я бы ни за что не пропустил это.»
Кэтрин Райли повернулась, прошла в гостиную и захлопнула за собой дверь. Фергюсон вздохнул. «Женщины действительно самые извращенные из созданий, не так ли? Почему микали их привлекают?»
Бейкер вернулся с запиской. «Очевидно, этот француз, Девиль, который навещал Микали в Гидре, сейчас находится в квартире. Когда я связался с французской разведкой по поводу него, они подумали, что я сумасшедший. Он один из самых известных адвокатов по уголовным делам в Париже. В любом случае, они подключили его к компьютеру.»
— И что? — спросил Фергюсон.
— Один интересный момент, сэр. Он был рабом нацистов во время войны. Один из тысяч, отправленных в Восточную Европу для работы на угольных шахтах и так далее. Те, кто выжил, были возвращены русскими в тысяча девятьсот сорок седьмом».
Фергюсон мягко улыбнулся и повернулся к Моргану. — И что бы это подсказало тебе, Аса?
«КГБ?»
— Возможно, но их главной задачей было внедриться в саму французскую разведывательную систему в послевоенные годы. Я должен был думать, что советская военная разведка гораздо более вероятна. Судя по его голосу, у Девилла есть стиль, чего, как мне всегда казалось, явно не хватает в КГБ».
— Даже старую итонскую разновидность?
— Справедливое замечание. Фергюсон вытер подбородок салфеткой. «Но такой человек, как Микали. Это действительно удивительно. Почему, Аса? Каковы его мотивы?»
— Не имею ни малейшего представления. Я могу рассказать вам, откуда пришел его опыт, вот и все. Он вступил в Легион, когда ему было восемнадцать. Два года служил в Алжире в качестве десантника.»
— Как это очень романтично с его стороны.
— Прошу прощения, сэр, — перебил Бейкер. — Могу я спросить о Девилле? Ты хочешь, чтобы его подняли сейчас?»
— Минутку, суперинтендант. Фергюсон повернулся к Моргану. «Я думаю, Эйса, было бы политично на данный момент, если бы ты проскользнул в соседнюю дверь и помирился с доктором Райли».
«Что означает, что ты не хочешь, чтобы я участвовал в этом обсуждении?»
— Совершенно верно.
Бейкер подошел и открыл дверь в гостиную. Морган поколебался, затем прошел внутрь, и суперинтендант закрыл за ним дверь.
Кэтрин Райли стояла у камина Адама, положив руки на каминную полку, и смотрела на языки пламени. Она подняла голову и посмотрела на него в богато украшенное зеркало ormolu.
«Ты был в аду без карты, Аса. Я не мог оставить тебя там.»
«О, но ты умеешь обращаться со словами», — сказал он. «Я отдаю тебе должное. Вот что получается из дорогостоящего образования.»
— Аса, пожалуйста. — Теперь в ее голосе была настоящая боль.
— Я знаю, — резко сказал он. Страсть схватила тебя за горло и не отпускала. Но для кого? Я или он?»
Она стояла там, уставившись на него, ее лицо стало еще бледнее, и когда она заговорила, ее голос был очень тихим.
Прошлой ночью мы мыли тебя вдвоем, Мария и я. Сколько раз тебя ранили? Пять? Шесть? И это только те шрамы, которые видны. Мне жаль тебя.»
Она прошла мимо него, открыла дверь и вошла в другую комнату. Фергюсон подняла глаза, и Бейкер повернулся к ней лицом.
— Теперь я могу идти? — спросила она.
Фергюсон взглянул на Моргана, стоящего в дверях. Она наклонилась вперед, положив руки на обеденный стол. — Пожалуйста! — настойчиво потребовала она. «Я больше не могу этого выносить».
Фергюсон сказал: «И куда бы вы пошли, доктор Райли?»
«Я пользуюсь квартирой друга на Дору-Плейс. Моя машина там. Я просто хочу вернуться в Кембридж как можно скорее».
Его лицо было очень спокойным, а голос на удивление мягким, когда он сказал: «И это то, что ты хочешь сделать? Вы совершенно уверены?»
— Да, — тупо сказала она.
— Очень хорошо. — Он кивнул Бейкеру. Тут доктор Райли в машине, суперинтендант. Пусть ее отвезут по этому адресу на Дору-Плейс. Мы всегда можем связаться с ней в Кембридже, если она нам понадобится».
Она направилась к двери, и Бейкер последовал за ней. Когда она открыла его, Фергюсон сказал: «Одно замечание, доктор. Пожалуйста, не пытайтесь покинуть страну, пока не получите полное разрешение службы безопасности. Мне действительно было бы очень неловко останавливать тебя».
Вошла Ким с накрытым блюдом. Фергюсон сказал: «Ах, пудинг. Я уже начал думать, что он забыл. Он сел и снова заткнул салфетку за шею, и гуркха подал ему. «Довольно особенный чизкейк, пропитанный Гран Марнье. Попробуй, Аса.»
— Нет, спасибо, — сказал Морган. — Но я выпью еще бренди, если ты не возражаешь.
— Угощайся. Твоя рука сильно болит?»
«Черта с два», — сказал ему Морган, что было правдой, и все же он намеренно преувеличил боль на своем лице, наливая щедрую порцию «Курвуазье» в рюмку.
Когда он проглотил, Бейкер вернулся. Фергюсон спросил: «Никаких проблем?»
— Никаких, сэр.
— Хорошо. Микали не предпринимал попыток уйти?»
«Нет, сэр, я только что позвонил на наш мобильный командный пункт на автостоянке. По последней информации, они только что закончили репетицию».
Фергюсон взглянул на часы. — Шесть пятнадцать. Дай мне подумать сейчас. Концерт начинается с Дебюсси. L» Apres-midi d» un Faune, за которым следует симфония часов Гайдна. Это означает, что «Микали» выйдет примерно в восемь сорок пять с интервалом в девять тридцать.»
— И тогда мы поднимем его, сэр?
«После перерыва прием будет лучше, я думаю. Он почетный гость, не забывай. Было бы немного странно, если бы его там не было. Давайте сохранять нормальность, насколько это возможно, так долго, как мы можем».
«Позволь мне пойти с тобой».
«Мне жаль, Аса. Я понимаю, что ты чувствуешь, но ты сделал свою работу. На этом твое участие заканчивается. С этого момента это дело полиции.»
«Хорошо». Морган поднял руку. «Я знаю, когда я побежден. Предположительно, теперь я могу идти.»
Он повернулся к двери, и Бейкер сказал: «Подожди меня, Аса, я отвезу тебя домой».
Морган вышел, и Фергюсон сказал: «Действительно знает, когда он побежден. Вот когда он делает подобные замечания, я действительно волнуюсь. Отведи его домой. Я хочу круглосуточное наблюдение за его квартирой, пока все это не закончится».
— Я бы не стал беспокоиться, сэр. В таком состоянии, в каком он находится, я удивлен, что ему удалось дойти до двери».
«Если вы верите в то, что сказал Эйса Морган, суперинтендант, — сказал Фергюсон, — тогда вы действительно поверите чему угодно».
Когда Микали вошел в Зеленую комнату за сценой Альберт-Холла, его рубашка промокла от пота, и он дрожал от возбуждения. Он был хорош, он знал это. Самые тяжелые два дня репетиций, которые он когда-либо проходил, и перспектива самого концерта теперь была совершенно ошеломляющей.
Дверь открылась, и вошел режиссер с чайником чая, чашками, молоком и сахаром на старом жестяном подносе.
— Ты звонил в Хитроу? — Потребовал Микали, вытираясь полотенцем.
— Да, сэр. Прилетели оба дневных рейса из Афин, последний — как раз перед тем, как опустился туман».
— Великолепно, — сказал Микали. «Не забудь убедиться, что билет доктора Райли готов в кассе и у мэтра Девиля».
Когда режиссер открыл дверь, вошел Превин. — Все в порядке? — спросил я.
«Теперь это так», — сказал ему Микали. «Был ли я хорош там?»
— Неплохо, — усмехнулся Превин. «Местами».
— По местам? — спросил я. Микали громко рассмеялся. «Маэстро, сегодня вечером я собираюсь дать вам представление, которого вы ждали всю свою жизнь». Он похлопал Превина по плечу. — А теперь выпей для разнообразия чашку приличного чая.
Когда они подъехали к Грэшем-Плейс, Бейкер попросил водителя подождать, и они поднялись по ступенькам ко входу.
Морган сказал: «Ты не хочешь выпить?»
«У меня нет времени».
Он дал Моргану сигарету, закурил сам, и они стояли на крыльце и курили, глядя на проливной дождь.
— Ты когда-нибудь задумывался, что все это значит, Гарри?
«Слишком поздно для тонких чувств, Аса. Примерно на двадцать пять лет позже, чем в твоем случае.»
«Так что же мне делать?»
«Иди спать, пока не свалился».
Другая полицейская машина остановилась на противоположной стороне улицы, и из нее вышел детектив-инспектор Стюарт, за которым последовали два констебля в форме. Они остановились у подножия лестницы.
Бейкер сказал: «Полковник Морган собирается удалиться на ночь. Если он изменит свои планы, попытается покинуть это помещение по какой-либо причине, вы немедленно возьмете его под стражу. Один из вас может наблюдать за этим входом из машины, другой обойдет двор сзади.
«Вас сменят через четыре часа», — сказал им Стюарт. Они отошли, и он повернулся к Бейкеру. — Что-нибудь еще, сэр?
«Нет, садись в машину, Джордж, мы сейчас же уезжаем».
Морган спросил: «Все это законно, Гарри?»
«Фергюсон мог бы взять тебя под стражу, если бы захотел, пока все не закончится».
— По какому обвинению?
— Для начала подойдет подозрительный человек с огнестрельными ранениями без адекватного объяснения причин. — Он бросил сигарету в канаву. «Будь благоразумен, Аса. Иди спать.»
Он спустился по ступенькам, сел на заднее сиденье полицейской машины рядом со Стюартом, и его увезли. Морган посмотрел через улицу на другую машину, помахал молодому полицейскому за рулем, затем вошел внутрь.
Джок Келсо смотрел футбольный матч по телевизору, когда зазвонил телефон. Его дочь Эми, хорошенькая темноволосая девушка, вышла из кухни, вытирая руки о фартук, и ответила на звонок.
— Это полковник Морган, папа.
Келсо выключил телевизор и взял у нее трубку. — Полковник? — спросил я.
— Джок. У меня небольшая проблема. Полицейская машина, припаркованная у моей входной двери, и полицейский на заднем дворе, чтобы убедиться, что я не уйду. Бригадир Фергюсон хочет уберечь меня от неприятностей. Мне было интересно, можешь ли ты что-нибудь с этим сделать».
Келсо рассмеялся. — Господи, полковник, но с каждой минутой это все больше напоминает старые времена.
Морган положил трубку, открыл ящик стола и достал «Вальтер ППК». Он тщательно проверил магазин, затем установил глушитель Carswell на дуло.
Он начинал чувствовать усталость, а это никогда не годилось. Он пошел в ванную, открыл шкафчик над раковиной и нашел маленькую бутылочку с фиолетовыми капсулами. Белфастские пули, как их называли в армии, потому что они были разработаны, чтобы помочь вам пережить плохие времена, когда отдых был невозможен. По две каждые четыре часа, и ты мог бы прожить сутки без сна. Единственная проблема была в том, что ты неделю после этого был как труп.
Он проглотил две таблетки, запив их стаканом воды, вернулся в гостиную, сел у окна и стал ждать.
Было сразу после семи пятнадцати, и Девиль готовил кофе на кухне в квартире на Аппер-Гросвенор-стрит, когда раздался звонок в дверь. Он встал, мгновенно насторожившись, и двинулся к кухонной двери, все еще держа банку с кофейными зернами в одной руке, а ложку в другой.
Звонок прозвенел снова. Очевидно, не Микали. У него был бы свой ключ, если только он не забыл его, но было маловероятно, что он появился бы в этот час так близко к концерту. Конечно, это могла быть Кэтрин Райли, но Девиллу пришло в голову, что у нее, скорее всего, будет свой собственный ключ.
Он решил оставить все как есть, и в тот же момент в замке загремел ключ, дверь открылась, и вошел Фергюсон. Девилл знал, что Бейкер стоит позади него с отмычкой в руке.
Фергюсон сказал: «Спасибо, суперинтендант. Ты можешь подождать внизу. Мы не задержимся надолго.»
На нем была шинель того типа, который предпочитают офицеры Бытовой бригады, а его зонтик был мокрым от дождя. Он прислонил его к стулу.
— Ужасная погода для этого времени года. — Он слабо улыбнулся. — Думаю, ты меня знаешь.
Девилл, знакомый с лицами каждого важного начальника разведки в западном мире за всю свою карьеру, серьезно кивнул. Вот оно и пришло, подумал он, спустя двадцать пять лет. Момент, который всегда был возможен. Момент, когда они вошли в дверь за ним, когда меньше всего ожидали.
От одного кармана его жилета до другого тянулся брелок с золотым львом на цепочке для часов. Он небрежно коснулся его, нащупывая защелку.
Фергюсон сказал: «Это там, где ты ее хранишь, капсулу с цианидом?» Как это старомодно. Они выдавали их нам во время войны. Я всегда выбрасывал свои. Предполагалось, что это будет быстро, но однажды я был в присутствии генерала СС, который принял один и не переставал кричать в течение следующих двадцати минут. Отвратительный путь».
Он подошел к буфету, вытащил пробку из графина с виски и понюхал. Он одобрительно кивнул и налил себе.
— Что бы ты предложил? — спросил Девилл.
Фергюсон подошел к окну и посмотрел вниз, на залитую дождем улицу. «Ну, ты мог бы попробовать что-нибудь отчаянно героическое, например, сбежать, но, допустим, тебе удалось добраться до советского посольства, и тебя отправили домой. Я не думаю, что они были бы слишком довольны тобой. Видишь ли, в конце концов, ты потерпел неудачу, и я всегда понимал, что они не слишком заинтересованы в этом. Конечно, у них цивилизованное отношение к смертной казни. Они не вешают людей. Вместо этого они отправляют их в Гулаг, который, если верить Солженицыну, не особенно приятное место. С другой стороны, Москва всегда утверждала, что его работы являются злобной западной пропагандой».
— А альтернатива? — спросил Девиль.
«Французы — вы гражданин Франции, не так ли, мэтр Девиль? — имели бы право потребовать вашей экстрадиции, и их разведчики были очень чувствительны к российским агентам со времен дела Сапфира в шестьдесят восьмом и предположения, что на них проник КГБ. Вас, несомненно, передадут в Пятую службу, а они действительно очень старомодны, когда дело доходит до выжимания информации из людей. Я слышал, они все еще верят в силу электричества, особенно когда оно подключено к различным частям анатомии какого-нибудь несчастного индивидуума».
— А ты? — спросил Девиль. «Что бы ты мог предложить?»
«О, смерть, конечно», — весело сказал Фергюсон. — Мы что-нибудь придумаем. Автомобильные аварии — это всегда хорошо, особенно когда есть пожар. Это делает идентификацию обычно вопросом того, что находится в карманах».
— А потом? — спросил я.
«Покой, анонимность, спокойная жизнь. Пластическая хирургия может творить чудеса.»
— В обмен на нужную информацию?
Фергюсон подошел к графину и налил себе еще виски, затем повернулся, присев на край стола.
«В тысяча девятьсот сорок третьем, когда я был в SOE и работал с французским подпольем, я оказался, благодаря информатору, в руках гестапо в Париже, в их старой штаб-квартире на улице Соссе, позади Министерства внутренних дел. Тогда они еще верили в резиновые шланги. Очень неприятно.»
— Ты сбежал? — спросил я.
— Из поезда по дороге в концентрационный лагерь Заксенхаузен, но это старая история. Он подошел к окну и снова выглянул на улицу. «Тогда все было проще. Мы знали, где мы были. За что мы боролись. Но теперь…»
Последовало долгое молчание, прежде чем он сказал, не оборачиваясь: «Конечно, есть еще капсула с цианидом».
— Ты даешь мне выбор?
«Британское чувство честной игры, старина. Видите ли, я был старостой в Винчестере».
Он обернулся и увидел, что Девилл протягивает правую руку с маленькой черной капсулой в центре ладони. — Я так не думаю, большое вам спасибо.
— Превосходно. — Фергюсон осторожно взял его у него. «Мерзкие плитки». Он бросил его на паркетный пол и наступил на него каблуком.
— Что теперь? — спросил Девиль.
«О, я думаю, немного хорошей музыки», — сказал Фергюсон. — Тебе бы это понравилось. Я слышал, Джон Микали играет четвертую оперу Рахманинова в Альберт-холле сегодня вечером. Что-то вроде события.»
«Я уверен, что так и будет». Девиль надел свое темное пальто, взял с вешалки у двери черную шляпу-шляпу и взял трость с серебряным набалдашником.
«Одна вещь», — сказал Фергюсон. — Просто чтобы удовлетворить мое праздное любопытство. КГБ или ГРУ?»
— ГРЮ, — сказал Девилл. — Полковник Николай Ашимов.
Имя звучало странно на его языке. Фергюсон улыбнулся. «Как я и думал. Я сказал Моргану, что, по-моему, у тебя слишком много стиля для КГБ. Мы пойдем?»
Он открыл дверь, вежливо отступив в сторону, и Девиль вышел первым.
И в этот момент Кэтрин Райли, двигаясь в плотном потоке машин под проливным дождем по Северной кольцевой дороге, вывернула руль своего спортивного автомобиля MGB на боковую улицу и затормозила, чтобы остановиться.
Она выключила двигатель и некоторое время сидела, прислушиваясь к биению собственного сердца, крепко сжимая руками руль. Наконец, дыхание вышло из нее в долгом вздохе. Было только одно место в мире, куда она хотела поехать сейчас, и это, конечно, не Кембридж.
Она завела двигатель, проехала до конца улицы и повернула обратно к центру Лондона.