Как только мне кажется, что моя жизнь начинает налаживаться, все снова летит в… скажем, пропасть. Хотя так говорить все же не совсем правильно. Полностью моя жизнь даже никогда не пыталась прийти в норму. Казалось, последние моменты удивительной гармонии закончились больше десяти лет назад вместе со смертью родителей. После этого либо плохо было по всем фронтам, либо почти по всем. Тоже гармония, только немного другая.
Устроить свою личную жизнь с такой работой как у меня практически нереально. Но поначалу я все же пытался в редкие минуты затишья. И когда казалось, что все идет неплохо, следовал полный и оглушительный провал. В итоге я просто перестал пытаться. Если личной жизни нет, то и испортить ее не получится, верно? Мои дни пришли в норму и стали похожи один на другой. На работе всегда все летело к чертям и висело на волоске, а вечера я проводил либо в одиночестве, либо в компании малознакомых девиц.
А еще в моей жизни всегда была Элин. Мне казалось, я знал ее всегда, с самого рождения. Хотя на самом деле мы познакомились в младших классах. Я встретил ее совершенно случайно, даже еще не зная, что мы являемся родственниками.
В первый же день ее перевода в мою школу я стал свидетелем самой безобразной сцены травли, которую устроили придурки разного пола и возраста. Были даже ребята из старших классов, правда надолго не задержались, предпочитая не уделять мелюзге слишком много внимания. А вот наши одногодки взялись за новенькую девочку всерьез. Такие идиоты есть, кажется, в каждой школе. То ли они насмотрелись подростковых фильмов и решили, что в каждом учебном заведении должна быть своя компания отморозков, после чего самоотверженно вызвались на эту роль. То ли они действительно верили, что таким образом выглядят круче. А возможно, уже в этом нежном возрасте у них прорезались садистские наклонности. На самом деле, их мотивы не так уж и важны. Главным было то, что они выбрали себе новую жертву — некрасивую девочку, у которой еще не было друзей. А после такого шансы их завести стремились к нулю.
Я ненавидел эту компанию давно, поэтому глупо полез, чтобы вступиться. А может быть просто не мог смотреть, как под ноги плачущей девочке летели плевки. Впрочем, насмешками все не ограничилось. Были и пинки, тычки, подножки, причем не только от девочек. Многие смотрели на эту сцену с презрением, но в отличие от остальных, я у меня никогда не хватало выдержки промолчать или пройти мимо. Именно поэтому я получал по лицу чаще остальных. Так случилось и в этот раз.
Заступившись за новенькую, я не выиграл абсолютно ничего. Просто вместо одной «груши для битья» эта компания получила сразу две. Познакомились мы уже потом, когда сидели возле школы, где я стирал салфетками кровь с разбитого лица и думал, как буду оправдываться перед родителями. И почему любая дружба для меня обязательно должна начаться с побитой физиономии?
Элин действительно отличалась от общепринятых стандартов красоты. За такое наказывали даже дети, не позволяя кому-то выбиваться из толпы. Слишком большие зубы превращали улыбку тонких губ в жутковатое зрелище, торчащие уши не скрывали даже распущенные волосы, а далеко посаженные глаза навевали мысль о рыбе. Довершал образ слишком крупный для детского лица нос.
Не знаю, стал бы я общаться с этой девочкой при других обстоятельствах или же меня постигла та же болезнь, что и других моих одноклассников, но после такого мордобоя, выбора особого не было. И дело вовсе не в долге или чем-то подобном. Просто в ее глазах сияла такая теплота и благодарность, что воспринимать их некрасивыми уже не получалось.
А потом мы познакомились второй раз, когда мама потащила меня на один из семейных ужинов с дальней родней к каким-то Бергам. Там я узнал, что эта некрасивая, добрая и очень застенчивая девочка — моя троюродная сестра.
Элин действительно оказалась невероятно застенчивой и слегка нелюдимой. Только я мог ее расшевелить, заставить влиться в компанию, пусть и ненадолго — она всегда находила повод сбежать. Зато наедине со мной она раскрывалась, рассказывая о своих проблемах, смеялась над моими шутками и тихо вздыхала, когда эти самые шутки нечаянно задевали ее. Но даже в такие моменты не уходила, глотая обиду, а всегда оставаясь со мной рядом.
Все начало меняться, когда нам стукнуло по двенадцать лет. Наверное, первые звоночки можно было заметить уже тогда, но… я ведь идиот. Похоже, пора выбить это слово у себя на лбу, чтобы окружающие сразу осознавали, с кем именно разговаривают.
— Эти девчонки — настоящий кошмар! — воскликнул я, опускаясь на лавочку в школьном дворе рядом с Элин. — Вот чего было убегать?
— А что ты сделал? — лениво поинтересовалась сестра.
— Да ничего, — возмутился я. — Сделал комплимент, как папа советовал.
— Могу себе представить, — тихо пробубнила Элин. — Более конкретно сказать можешь?
— Ну… Я сказал, что она просто прекрасна, а чернила на носу делает ее особенно очаровательной. А она расплакалась и убежала.
Рядом послышался тяжелый вздох и неразборчивое бормотание.
— Она подумала, что ты над ней издеваешься. Вполне справедливо подумала, между прочим. Мог бы обойтись только первой частью. Пойди успокой. Объясни, что у тебя просто шутки дурацкие.
— Да ну, — отмахнулся я, посмотрев в сторону, куда убежала девочка. — Не буду. У нее чувства юмора нет. И вообще раз такая умная, что сама без парня еще?
— Да мне как-то никто нравятся, — отвернулась Элин, подозрительно пряча глаза.
— Ха! Мелкая еще, наверное. Не доросла!
После этого разговора сестра начала вести себя странно — заикалась, мямлила, старалась не оставаться со мной наедине надолго. И только через год моих тщетных попыток его расшевелить, я, наконец, понял, в чем дело. Именно тогда прозвучало роковое признание: «Алекс, я люблю тебя… не как друга».
Признаю, отреагировал я неадекватно. Просто рассмеялся, решив, что это шутка, а потом отпустил какую-то колкость в ответ, вспомнить которую уже не смогу. И только когда увидел, как в ее глазах скапливаются слезы, понял, что это было сказано всерьез. Но Элин уже развернулась и убежала. Обнаружил я ее через час поисков на крыше школы. Она сидела, привалившись спиной к оградке и уткнувшись лицом в колени.
— Эй, ну ты чего… — растерялся я. — Не плачь. Что ты как девчонка?
— Я и есть девчонка, — утирая слезы, ответила она. — Только ты этого не замечаешь.
— Замечаю, конечно, — промямлил я. — Но Элин, ты ведь моя сестренка…
Что еще сказать, я позорно не знал. Я ведь действительно воспринимал ее как лучшего друга. Наши семьи начали достаточно тесно общаться после того, как Берги переехали в район поблизости, поэтому привыкнуть к родству было достаточно просто. Для меня это не было просто словом. Элин стала мне сестрой, причем не фигурально. И даже подумать о том, чтобы рассматривать ее в другом качестве, я не мог.
— Троюродная, — напомнила девушка. — Еще пять лет назад мы даже не знали о нашем родстве.
— Но ведь мы все равно…
— Я знаю, что некрасивая, — вздохнула Элин.
— Да ведь дело не в этом, — я начал с жаром уверять ее, борясь с желанием побиться головой об стену.
— Не спорь. Это факт и пока ничего исправить не получится. Увы, я проиграла в генетическую лотерею, — грустно улыбнулась она. — Но смириться с этим сложно.
— Да наплюй ты на то, что говорят. Ты же знаешь, что они придурки.
— Знаю, — кивнула Элин. — Дело не в них. Ты не поймешь, наверное… Я смотрю на родителей, у которых те же черты лица, что и у меня, создают приятную картину и… просто не могу воспринимать себя. Как будто живу с чужим лицом, а все вокруг ненастоящее. Такое ощущение, что меня запихнули в это не мое тело. Как в плохой комедии, вот только обратно поменяться никак не получается. На самом деле, я хочу сделать операцию, когда достигну совершеннолетия.
— Операцию? — глупо переспросил я.
— Ну да. Точнее, операции… Сейчас многое можно исправить.
Для меня это звучало как-то дико, но наверное, спорить в такой момент было не слишком умно. Я и так не знал, как продолжить общение и сохранить дружбу.
— Если ты этого хочешь, то делай.
— Скажи… Мы ведь можем остаться друзьями? — спросила она вместо меня.
— Конечно. Мы всегда будем друзьями, — уверенно ответил я, а затем расплылся в улыбке.
Старшие классы пролетели почти спокойно. Казалось, Элин больше никогда не будет поднимать эту тему. Она перестал заикаться и прятать глаза, более бурно реагировала на мои вечные шутки, которые часто задевали за больное, отвешивая подзатыльники вместо того, чтобы молча вздыхать. Даже начала встречаться с каким-то парнем из другой школы.
А когда ей исполнилось восемнадцать, после долгих стенаний миссис Берг, начались вечные походы к разным специалистам, хирургам, а также к психологам, на которых настаивала ее мать.
Начался самый сложный этап — бесконечные пребывания в больнице. Я старался как можно чаще находиться рядом, хотя иногда она практически силой выгоняла меня из своей палаты, крича о том, какой я придурок. А если Элин после очередной операции из-за повязок приходилось молчать, она злобно сверкала глазами и показывая неприличные жесты.
Все изменилось, когда основные процедуры были завершены, и Элин действительно стала выглядеть совершенно по-другому. Я даже грустил, иногда не узнавая в ней свою сестренку. На самом деле, если приглядеться, то все было почти по-прежнему. Ну разве что зубы исправили полностью — теперь она красовалась с винирами. А так черты лица не меняли кардинально. Лишь сгладили, немного подгоняя под общепринятые стандарты. Но теперь ее уникальность смотрелась красиво, а не отталкивающе.
Выйдя из клиники после финального осмотра, она закружилась на месте и звонко рассмеялась.
— Алекс, ты только посмотри на меня! Уже и отеки спали, совсем ничего не выдает операции!
— Вы прекрасны, леди, — поклонился я.
— Дурак, — отвесила она мне очередной подзатыльник, заметив насмешку. — Может, теперь ты выпьешь со мной кофе? — кокетливо стрельнула она глазами, а я тяжело вздохнул, растеряв веселое настроение.
Признаться, я не ждал этого вопроса. После того подросткового неловкого разговора она больше никогда не говорила о своих чувствах и я решил, что мы наконец-то пришли к братско-сестринским отношениям. Меняться она начала давно и уже больше полугода выглядела примерно так же, как сейчас. Изменилось только то, что накануне я расстался с девушкой и теперь был свободен.
— Элин, но ведь ничего не изменилось. Ты по-прежнему моя сестра.
— Ладно, — опустила она глаза, но затем махнула головой, будто отгоняя назойливое насекомое, и посмотрела на меня. — Друзья?
— Друзья.
Вот только второй раз этот договор так не сработал. Она все еще пыталась меня переубедить. Иногда это были просто почти ненавязчивые приглашения на свидания, иногда поднимались откровенные темы и уговоры попробовать посмотреть на вещи под другим углом. Последнее обычно происходило, когда Элин напивалась. А еще были заигрывания, признания, редкие слезы. Я отшучивался, увеличивал дистанцию на время, но все же не уходил. Я был слишком эгоистичен.
От всей этой ситуации было мерзко на душе, а я чувствовал себя полным ничтожеством. Ну кто будет продолжать общаться с девушкой, которая влюблена в тебя, причем без надежды на взаимность? Только моральный садист. И порой я действительно чувствовал себя им. Но не мог отказаться от этой дружбы. Именно Элин вытащила меня из затяжной депрессии и запоя, когда погибли родители. Именно она поддерживала меня в самых безумных моих идеях. Даже когда я решил пойти в армию, она, конечно, сначала наорала на меня, назвав идиотом с суицидальными наклонностями, но затем помогла во всем.
Именно из-за меня она пошла работать в вооруженные силы. Я знал это точно. С ее образованием она могла стать кем угодно. Лучшие корпорации Стокгольма распахнули бы перед ней свои двери. Но она хотела быть ближе ко мне. А я, как всегда, делал вид, что не замечаю этого. Просто не хотел терять последнего близкого мне человека, хоть и чувствовал себя откровенным мудаком.
Бывали периоды затишья, когда казалось, что все, наконец-то, закончилось. В основном это происходило тогда, когда у меня появлялась девушка. В такие моменты она тоже могла начать с кем-то встречаться и даже весело рассказывать мне об этом. Но потом мои отношения заканчивались, и она тут же обрывала свои.
Казалось, так будет продолжаться всегда. Но потом я вдруг понял, что с моим характером и профессией заводить отношения не стоит в принципе, ведь все равно это обречено на провал, и все стало намного хуже. Глядя на череду случайных девиц, Элин пыталась меня вразумить, а еще успокоить, думая, что я снова впал в депрессию и поддался тяге к саморазрушению. Она пыталась вернуть меня на путь истинный всеми возможными способами, не замечая, что мне это совсем не нужно. И когда она совсем потеряла надежду вразумить меня обычными способами, с ее губ слетело еще одно признание, которое позволило мне принять окончательное решение.
— Как ты можешь?! — в слезах выкрикнула она. — Я же люблю тебя, как ты не понимаешь?!
Я понял, что ничем хорошим это не закончится. Ни для нее, ни для меня. Изначально это были токсичные, выматывающие отношения, которые нужно было оборвать очень давно. Все это время я был слишком эгоистичен, чтобы отпустить лучшего друга, позволить идти дальше, не зацикливаясь и мучая себя при каждой встрече. Но этот узел нужно было разрубить, причем раз и навсегда. Я не раз говорил ей о том, что между нами может быть только дружба, но она продолжала любить меня. И я видел только один способ положить этому конец. Грубый, болезненный, ужасный. Но так было правильно.
— Тебе не надоело? — со злостью выплюнул я, пытаясь не обращать внимания на слезы, которые уже бежали по ее щекам.
— Но, Алекс…
— Сколько можно так унижаться? — выпалил я, наблюдая, как ее лицо вспыхивает, заливаясь краской. — Сначала было даже жаль тебя, а сейчас уже откровенно противно. Когда же до тебя уже дойдет, что ты меня не интересуешь! Сколько бы операций ты не сделала! Даже если ты превратишься в точную копию Скарлетт Йохансон, это ничего не изменит. У меня просто не встанет! — прошипел я, снова наблюдая, как в ее глазах отражается боль.
Не выдержав этой картины, я отвернулся, а затем быстро ушел, пока меня еще не покинула решимость. В тот вечер я напился в хлам, проснулся в компании незнакомой девушки, и почувствовал себя еще большим дерьмом. Но так было правильно.
С того момента прошло больше двух лет, в течение которых мы не общались. Она пробовала звонить, но я, затолкав поглубже желание взять трубку и извиниться, сбросил вызов и заблокировал ее номер. Я даже не узнал, что именно она хотела мне сказать — помириться или наорать, послав куда подальше. Скорее всего, второе. Я поступил как полный мудак и она просто обязана была меня возненавидеть. И то, что я сделал это осознанно, не слишком успокаивало. Но так было правильно.
И вот сейчас, спустя два года, Элин снова появилась в моей жизни — причем в тот самый момент, когда мир, кажется, висел на волоске. Да, я приехал в ее домик, но не думал застать ее. Она бывала здесь только летом и вряд ли изменила свои привычки. Но Элин приехала, причем еще и откровенно призналась, что искала меня.
Поверить в это было практически невозможно. Я дал ей все поводы для ненависти и не особо удивился бы, если бы узнал, что она играет против меня, причем не ради выгоды, как Нюрберги или Леннарт, а просто для того, чтобы растоптать. И все же выстрелить в нее я не смог. Где-то глубоко внутри жила надежда, что это правда, и она действительно искала меня, пыталась помочь. Но рациональная часть сознания подсказывала, насколько бредово звучит эта идея. Глядя на Элин, меня кидало из стороны в сторону как законченного психа. И все же усилием воли я подавил эти эмоции, выпуская на волю профессиональную подозрительность, которая воспитывалась в моем сознании годами.
Я старался не спускать с нее глаз и контролировать каждый свой шаг. Не поворачиваться спиной и следить за малейшим ее движением. Если по моей вине еще раз пострадает Эмбер или Лиен с Кирой, груз вины станет непосильным и я просто свихнусь. Да, Элин была дорога мне. Она много лет оставалась единственным по-настоящему близким мне человеком… Но все же приоритеты сместились. Я понимал, что если Кира найдет связь между ней и «Элминор», мне придется ее убить, предварительно узнав всю информацию, которую она может дать. Только от одной этой мысли к горлу подступал ком. Но глядя на Эмбер, я осознавал, что сделаю это.
С каждым часом моя паранойя только крепла. В любом ее жесте мне чудилась угроза, и я непроизвольно дергался, пытаясь занять более удобную позицию для того, чтобы выхватить пистолет. Я старался не подавать вида, но, кажется, у меня это плохо получалось. Даже моя непривычная немногословность выдавала меня с головой и Элин уже начинала коситься на меня, окидывая оценивающим взглядом. Конечно, она поняла, что я напряжен, ведь именно она знает меня дольше всех. И даже эти обеспокоенные взгляды казались мне слишком подозрительными.
Именно поэтому, когда мы впервые остались наедине, чтобы дать возможность Кире поделиться новостями, я не сдержался и выпалил:
— Зачем ты меня искала?
— Я предпочту сделать вид, что это твоя очередная тупая шутка. Я ведь уже объяснила!
— Ну да, переживала о лучшем друге, я слышал, — скривился я. — Еще скажи, что скучала по брату, учитывая, ты меня братом никогда не считала и даже не называла так принципиально. Если ты думаешь, что я на такое куплюсь, то лучше подумай еще раз. Мы с тобой прекрасно знаем, как именно закончилась наша дружба. Ты сейчас должна ненавидеть меня.
— Закончилась? Ненавидеть? — практически зашипела Элин. — Это для тебя дружба закончилась, идиот! Ты правда считаешь, что я не понимаю, зачем ты тогда мне все это высказал? Господи, ты еще больший идиот, чем я думала! — она раздраженно закатила глаза.
— Как ты вообще узнала, что я пропал?
— Можно подумать, это сложно, учитывая наличие соцсетей.
— Хочешь сказать, что следила за мной? — я выгнул бровь и усмехнулся, хотя было явно не до смеха. И дело не в теоретическом сталкинге. Просто подозрительность вышла на новый уровень.
— Нет! — вспыхнула она, а потом растеряла весь свой воинственный настрой. — Иногда проверяла, все ли у тебя в порядке. Ты ведь выбрал себе одну из самых опасных профессий, идиот! И я периодически заглядывала, чтобы понять, когда ты был в сети. Когда ты пропал, я узнала, что у тебя отпуск и даже не особо насторожилась. Но потом ты просто не вернулся, и я…
— Самоотверженно бросилась меня спасать, — скептически протянул я.
— Да черт бы тебя побрал, Райнер! — снова вспылила она, начав надвигаться на меня. — Ты хоть представляешь, что я пережила? Каково это, по-твоему, услышать, что один из самых близких для тебя людей погиб? Я… я…
Голос подводил ее, срываясь на слишком высокие ноты, а вместо слов сейчас вырывались всхлипы. Не выдержав, она резко прижалась ко мне, спрятав лицо на груди, а у меня в голове завизжали сирены.
— Я до сих пор не могу поверить, что ты жив, — слова вырывались из нее рвано, вместе с хрипами. — Я так надеялась… даже когда мне сказали… не поверила… просто не могла…
Мне хотелось обнять ее, утешить. Но паранойя никуда не уходила и заставляла стоять в напряженной позе, ожидая дальнейших действий с ее стороны. А потом случилось то, что заставило сирены в моей голове завыть на самой высокой ноте, мигая тревожным сигналом. Элин оторвала лицо от моей груди и отчаянно потянулась ко мне, чтобы поцеловать.
Почему меня это так насторожило? Элин неоднократно заигрывала со мной, пыталась пригласить на свидание, убеждала, уговаривала, признавалась в любви. Но она никогда не пыталась меня поцеловать. Как бы странно это не звучало, но она уважала мои взгляды и не переступала черту.
Что ты делаешь, Элин? Зачем все это? Что ты задумала?
Она тянулась к моим губам, а я наблюдал за этим как в замедленной съемке, пытаясь понять причину, и не находил ее. А потом моя паранойя достигла предельной точки, и я подумал, что это способ отвлечь меня, чтобы выхватить пистолет. И именно сейчас у меня есть шанс окончательно удостовериться во всех своих подозрениях.
Она накрыла мои губы своими, положив руки мне на плечи. Я не чувствовал этого прикосновения. Просто застыл с неестественно напряженными мышцами, положив ей руки на плечи, отслеживая, не протянет ли она руку, и готовился в любой момент скрутить ее.
Прошла секунда… две… три…
Ну давай же, Элин! Вот он я, можно брать тепленьким! Просто потянись за долбаным пистолетом!
Только секунд через ш до меня дошло, что она не собирается этого делать. Я с силой оторвал ее от себя.
— Ты что творишь?!
— Я… Алекс… Прости… — она вспыхнула и отвернулась, отходя от меня. — Извини меня, — сказала она спустя минуту, которая ей понадобилась, чтобы взять себя в руки. — Я не знаю, что на меня нашло.
Боже! Какой же я идиот! Она действительно просто хотела поцеловать меня, поддавшись эмоциям, а я вместо того, чтобы мягко ее остановить, позволил сделать это, а потом еще и наорал, отшвырнув от себя.
Интересно, у человека есть пределы допустимого чувства вины? Мне казалось, что я уже достиг той отметки, когда оно выливается через край. И снова ошибся. Это было только начало.
На данный момент всего одна часть моей жизни пребывала в относительном порядке, в то время как остальные летели в пропасть. Да, меня съедало чувство вины за то, что Эмбер находится здесь, подвергает себя опасности, причем снова из-за меня. Но все же в глубине души я был рад, что она рядом. Со мной. Теперь не осталось и этого. Оказалось, что она видела этот долбанный поцелуй! Что ж, моя традиционная дерьмовая гармония снова достигнута.
Сидя в небольшой комнате, я пытался привести мысли в относительный порядок, но это слабо получалось. Казалось, стены этого то ли небольшого кабинета, то ли крошечной библиотеки, давили. Расслабиться на жесткой кушетке не получалось, но я понимал, что дело совсем не в физическом комфорте. Я давно привык спать в любых условиях, но сейчас, даже если бы мне предложили шикарную кровать и включили расслабляющую музыку, не смог бы. Отвратительная сцена в спальне и еще более отвратительная возле озера не оставляли мне шанса. В памяти постоянно всплывали ее слова.
Я бы сказала, что нам нужно расстаться, но не могу. Мы не встречались, мы трахались.
Врезав Чону, я испытал только секундное облегчение, которое ничего не могло исправить. Наверное, я вообще зря его ударил. Она права. По всем статьям. Чего я ждал? Меня целовала другая, а я ее не оттолкнул. И самое худшее в этой ситуации то, что я понимал, почему Эмбер так поступила. Почему не поговорила со мной, не попыталась все выяснить. Она просто мне не доверяла. Не знала, как я отношусь к ней.
Действительно, зачем говорить о своих чувствах? Зачем давать понять девушке, что ты ее любишь, что она тебе нужна? Лучше пополнить свой глоссарий сарказма очередной шуткой… Мудак!
Вот только пытаться что-то исправить я не собирался. Не время, не место, да и я не тот человек. Вот именно — не тот! Внезапно вспомнилось, как она смеялась с фразы, которую вычитала в том самом романе про 50 оттенков какого-то мистера Грея: «Держись от меня подальше, я не тот, кто тебе нужен». Такая пошлость сейчас казалась чуть ли не философской мудростью, сошедшей прямо с небес.
У меня ведь в жизни почти всегда так. Да, настолько хреново, признаюсь, впервые. Но меня постоянно окружает опасность. У меня нет дома с белым заборчиком, собаки, которая умилительно лает, встречая меня с работы, нет планов на будущее. Я никогда не заглядывал в это самое будущее, понимая, что у меня его просто нет, и дожить до старости мне не удастся, ведь я загнусь на очередном задании. Тот же Чон мог совмещать работу и почти нормальную жизнь. Но у меня не получалось. Я всегда помнил об этом, но предпочел отбросить в сторону такие мысли, ведь у меня появилась Эмбер.
Влюбившись впервые в жизни, я просто не задумывался ни о чем и снова повел себя как полный эгоист. Что я могу ей предложить? Я беглый преступник, которого ищут очень опасные люди. Для внешнего мира я вообще мертв. Мне нужно предотвратить теракт, сразившись в одной из самых влиятельных корпораций в странах Скандинавии. А еще, даже если я каким-то образом смогу выпутаться из этой истории, карьера в СЕПО окажется для меня закрыта. Впрочем, это не повод для сожалений. Я знал, что еще ничего не закончено и понимал, что могу вообще не выжить в этой передряге. И зачем все это Эмбер? Пора перестать себя обманывать и признать, что даже Лиен является для нее более предпочтительным вариантом.
Дверь тихо приоткрылась, даже не скрипнув, а я тут же потянулся к оружию, но увидев тонкую фигурку в проеме, застыл.
— Алекс… — начала Эмбер нетвердым голосом, но быстро взяла себя в руки. — Я думаю, нам нужно поговорить.
Надо было выгнать ее. Сжечь все мосты, как я однажды уже поступил. Это было бы правильно. Но посмотрев в ее янтарные глаза, которые в темноте начали переливаться, я не смог. Чертов эгоист!