— Трой, я вся горю.
— ТРОЙ ЛУКАС КИРК—
ШТАБ
Мы вернулись в помещение. Морган отлупила Леви пластиковой бутылкой от колы и гордо шла впереди, бранясь на нас обоих. Цефей гоготал позади.
Странным было видеть Офелию в таком раскрепощенном виде: лежащую, раскинувшую широко руки с ногами и напевающую текст какой-то песни. Оф всегда осаниста и сдержанна в своих холодных повадках, стройна и статична, как скульптура времен античности. Сейчас же она походила на Морган, которая в свою очередь могла развалиться кошкой даже на полу.
Но меня тоже распирала волна странного счастья и свободы. Я хотел сорвать с нее одежду и взять прямо на том грязном диване. Плевать, что здесь были Леви с Морган. Плевать, что кружилась голова, и я был уставшим, что валился с ног. Я хотел пить.
— О, а ты типа освоилась! — обрадовался Леви. Он потянул ее к себе и закружил в танце.
— Ребят, есть что выпить? — смешливо вскрикнула Оф. — Морган, малышка, неси алкоголь! Отметим новую меня!
— Да, — кивнул я, — я тоже адски хочу напиться.
Леви подмигнул Морган, и она умчалась на улицу. Скоро на кофейном столике стояли три бутыли водки, пачка ментоловых сигарет и литровый апельсиновый сок. Оказалось, Раэна успела съездить в магазин, пока мы втроем плясали под рок из машины Цефея. Света не было, мы танцевали под свет включенных фар.
Никогда ранее я не пил водку из бутылки, но в тот вечер я сделал именно так, пока Офелия в танце прижималась ягодицами к моему члену. Раэна тоже крутилась рядом, несколько раз они начинали зверски целоваться. Девчачьи поцелуи и чуткие тонкие руки, скользящие друг по другу. Я плохо держался, чтобы не отодрать их по очереди. Цефей, я видел, тоже грезил об этом.
Я пил из горлышка, так, что горькая водка потекла по шее. И обе они, эти девушки, так непохожие на самих себя этой ночью, прильнули ко мне, цепляясь горячими губами к моим, перехватывая спирт себе в рот.
Скоро все мы сошли с ума.
Наши тела содрогались под музыку в полном исступлении, по коже струился пот. Я уже и забыл, что был ненормален. Я и Оф. Те двое всегда были такими дураками, но не мы. Я забыл, кем были мы.
И танцевал под незнакомую музыку, но такую головокружительную и полную транса. Она была гипнозом, и все мы, пьяные, были не в себе.
Я видел, как Раэна и Оф крутили языками в поцелуях, возбуждался, лицезрея их страсть, но я забыл об этом. Я забывал все, что происходило. И разум вновь и вновь растворялся в пространстве, сливался с музыкой и биением сердца под ухом.
Не помню, как мы оказались в центре города, гоняя на полной скорости в машине и на байке. Я ехал с Леви, пока девочки гнали впереди, прогнув спины для нас — зрителей.
— Еба-ать, я в ахуе! — кричал Леви, перебивая музыку. — Я кончил в штаны три раза! Морган, чертовка, умеет жопой крутить! Я ведь ее трахну такими темпами!
— Не трахнешь! — крикнул я, подкуривая сигарету. Ветер, ворвавшийся в открытые окна, мешал огню гореть. Я матерился, желая скорее затянуться. — Давно бы отодрал, если бы не берег!
— Да она охуела! Обычно Морган просто заваливается на меня и храпит, а тут вон че!
— Да ее Оф раззадорила! Морган всегда такая, когда напьется, а вот Офелия… Я даже не знаю, что за дела!
— Я тоже не ебу! Но мне в кайф, братан!
— Да мне тоже!
Музыка кричала из машины так громко, что слышал наше веселье весь Лондон. Мы менялись местами и рвали других лихачей в пух, обгоняя на скорости, недопустимой даже в мечтах любого гонщика. Я помню, что держался за грудь Раэны, когда Оф села в машину. Грудь ее была великолепна, даже жаль, что она породила столько комплексов и сомнений в душе Морган. Ветер трепал меня когтями, как дикое животное, но это было мигом счастья. Я плакал не от ветра, но плакал от понимания мироздания. Словно растворился в нем и перестал быть калекой с больной душой.
Это было жизнью, о которой так много твердили в книгах и фильмах. Счастливой жизнью, полной воздуха и желания дышать им. Я был легким и пустым внутри. Катарсис.
Квартира Морган, мы прибыли туда перед рассветом. Не знаю, что делали Леви и Раэна, но стоило мне войти в спальню, как Оф схватила меня за ворот рубашки. Она толкнула меня в стену и закинула руки на плечи, чтобы после вовлечь меня в поцелуй. Жестокий и доминирующий.
Я поднял ее на руки, и бедра обвились вокруг торса. Даже сквозь ее брюки я почувствовал огромное мокрое пятно. Она вскинула голову стоило мне схватить ее за волосы. У нее чарующий аромат тела и белая кожа, совсем прозрачная на гортани. Я видел синие вены, когда целовал шею.
Я бросил Оф на постель, а сам стянул с давно стоящего члена трусы и брюки. Она тоже давно ждала: все было мокрым и горячим. Одеяло быстро пропиталось ее смазкой, бьющей, как природный ключ.
Я целовал ее, когда головка скользила по клитору. Целовал в грудь, когда она хныкала и суетилась подо мной. Поцеловал в губы, забирая ее стон, когда грубо вошел под корень.
Мокрые волосы, летящие от взмахов ее головы под светом луны. Ее фигура, сочащаяся соками и блестящая, как серебро в ночи. Я брал Оф сзади, шлепая по бедрам и ягодицам, так, что там оставались следы моих рук. Как клеймо, которое будет Демьяну напоминанием.
Слишком много его имени. И слишком мало моего. Оф стонала его имя, извиваясь под моим телом. Она думала о нем, сидя на моем члене. Вспоминала его лицо, не видя и не помня моего. Я больше, чем хотел ее. Я хотел быть ее.
Я кончил на ее грудь, и упал рядом, притянув к себе. Так мы и уснули, — поперек кровати. Мокрые и с запахом секса.
***
Я проснулся первым. Уже вечерело. Оф сопела, запутавшаяся в сплетениях шелка простыней. Я накрыл ее одеялом, оделся и вышел в гостиную, где растолкал Леви.
— Ты чего тут? — спросил я, открывая окно.
— Морган начала ко мне приставать, и я лег тут, — ответил он. Достал пачку сигарет и подошел ко мне.
— Буйная ночь.
— Да пиздец. У вас че?
— Трахались до утра.
Мы оба замолчали с сигаретами в зубах. Оба опухшие ото сна, с хриплыми голосами и песком в глазах. За окном гуляли важные вороны, и шипел ветер.
— Ты же понимаешь, что это хуйня какая-то? — спросил наконец Цефей.
— Да, не идиот.
— Как раз таки идиот. Ты ебанулся? Тебе делать нечего? Она в итоге убежит к этому Дамьяну, а ты в долбоебах останешься.
Я промолчал.
— Почему ты это делаешь?
— Не знаю.
— А если он узнает о тебе? Как думаешь, сможешь тягаться с этим монстром?
— Смогу. Не думаю, что он так страшен. Просто легенды.
— Не знаю, Троян, не знаю. Ты слышал последние новости?
— Про что?
— Дамьян вырезал пятьдесят человек за один вылаз. Это были фараоны. Мы вчетвером меньше можем, а он был один.
Я затянулся. Оставил весть без ответа.
— Оставь это, пока не поздно. Мы все знаем, что в итоге она будет с ним. И если ваша ебля выйдет в свет, то ты труп.
— Я понял.
На том и замолчали.
К нам вышла Морган.
— Пипец! У меня голова раскалывается! — провыла она, шлепая босыми ногами к нам. Обняла нас обеими руками и повесила безвольно лохматую голову. Вдохнула свежего воздуха и спросила: — Снова на работу? Что сказала Эс?
— Не знаю, — ответил я. — Наверное, продолжаем. Я с Оф на стрельбу, вы — как обычно. Леви, можешь пробить еще информации о работе Дамьяна? Он же явно в базу попал. Или за ним подчистили?
— Пробью. А что?
— Хочу знать о всех его передвижениях по городу. Поймем, на какую работу его посылают обычно. Мы ведь даже не знаем, какую роль он занимает в группе. Кто? Ассасин, авангард, шпион или массовик?
— Да массовик, наверное, — высказала Морган, выудив из моих пальцев сигарету. — Я слышала, что он работает по особым миссиям. Что-то типа уникальной работы от лидера лично. Знаю, что последний раз он устроил резню за городом. В доме капитана полиции. Убиты все, кто приехал на подмогу. Пятьдесят два человека и сын капитана. Зато собаку он оставил.
— Ну, я пробью. Вряд ли найду чего, но примерное направление его работы узнаю, — кивнул Леви. Я благодарно похлопал его по спине.
— Раэн, когда возьмешь обучение Оф?
— Через неделю минимум, — ответила Морган. — Я жду, когда она вылечит ногу.
— Она в порядке.
— Нет. Пусть заживает. Переломанная Оф будет трупом. Иди буди ее и едьте в штаб. Она должна уметь в любой ситуации выстрелить четко в голову.
Так и сделали. Снова она стреляла по банкам, снова на скорость перезаряжала револьвер, снова пыталась попадать на бегу. Она была отличной ученицей. Мне и не нужным было ее наставлять — ее меткость могла превзойти мою через время, направленное на практику. Я был горд.
Так прошла неделя. Как день сурка. Мы просыпались в ее квартире по разным кроватям, завтракали домашней едой, что она готовила для нас, и ехали в штаб, чтобы после изнуряющих тренировок снова вернуться в ту квартиру. И через день Эс проводила собрание, после которого мы с Оф отчего-то напивались и занимались сексом прямо на полу ее квартиры. В одежде, в грязи, в недельном поту и усталости.
Я бы считал это странным, — наше поведение — но на утро вовсе забывал о тех совокуплениях у порога квартиры. Прямо на коврике у входной двери. Или о том сексе в душе, когда я вбивал ее тело в плитку душевой кабины. Забывал о ее криках и просьбах остановиться. И забывал, как насаживал ее голову себе на член, чтобы она проглотила мою сперму.
А потом мы молча расползались по комнатам спать, будто незнакомцы. Мне было горько, но Оф плевала на все, что между нами происходило. Она продолжала засыпать с мыслью о Дамьяне, продолжала стонать его чертово имя, что злило меня, и я брал ее грубее.
Я старался вгонять в нее член так, чтобы она хоть раз вскрикнула мое имя, но она все молчала. И наш секс стал походить на избиение. На насилие. На животных. Я порвал ее, ведь в один день она пожаловалась о боли и невозможности сходить в туалет. А я плевал на ее чувства, и на следующий день снова изнасиловал, зажав у двери в ее спальню.
Изнасиловал, потому что сошел с ума от злобы и вожделения. Она не прекращала говорить о нем, а я хотел слышать о себе. Я хотел убить Дамьяна.
Она тогда впервые серьезно попросила остановиться, но вместо того я кончил ей в анал. Должно быть, я вошел слишком грубо, ведь она завопила не от удовольствия, и кровь побежала по члену не просто так.
Неделя как туман. Мы оба не помнили и половины, потому по утрам мирно беседовали о погоде и растущих навыках в стрельбе. Но отголоски нашей злобной страсти и крови во влагалище и на члене мерцали изредка у обоих из нас. Тогда мы прятали глаза и старались простить друг друга. Мы обнимались, молча прося извинений, а после снова истязали.
Эта неделя тянулась месяцем. Я забыл, какими мы были до. Я будто действительно сошел с ума и потерялся в себе. Офелия чувствовала то же самое. Но оба мы списывали это на алкоголь и симпатию. На наши больные сердца и шрамированную психику, не способную проявлять человеческую жалость и любовь.
Офелия тоже пытала меня. Она успевала брать доминирующую роль. Ее оргазмы были ярче, когда она резала меня ножом. Ныне мое тело испещрено порезами — царапинами и опасными ранами, которые требовалось зашивать. Она резала мне руки и примыкала к ним губами. Я чувствовал ее язык, раздвигающий раны. Она пила меня, вся в крови и с жадными глазами.
Но все эти извращенные жатвы забылись. Мы оба помнили лишь крупицы.
Оба с травмированной плотью, но в бешеной лихорадке, стирающей наши сущности, наши имена и лица. Это было ненормальным.
***
— Трой, давай сбежим с собрания? — промурлыкала устало Оф. Она обняла меня посреди боевой площадки. — Я так плохо себя чувствую..
— Да, я тоже. Что-то странное происходит.
— Мы много пьем. Я уже забыла каково быть трезвой.
— Э, голубки, — донесся голос Леви. — Щас собрание будет.
— Леви, иди сюда, — приказал я.
— Чего? Тройничок предлагаете, алкаши?
— Слушай, я в последнее время сам не свой. Ты не чувствувуешь ничего такого?
— Например?
— Не знаю. Просто я не я.
— Ну, ты пиздец хуйню творить стал. Да, я заметил. Морган говорит, что ты просто влюблен, а мне кажется, что ты… Не знаю, изменился?
— Леви, я чувствую себя так херово, что валюсь с ног, — прохрипела Оф. Она заметно обмякла в моих руках, и я поднял ее на руки.
— Да ты ваще отжигаешь, малышка, — Леви ласково смахнул с ее лба мокрые волосы. — Дуришь. Не знал, что ты внутри такая сучка активная.
— Это не я. Я знаю, что ты понимаешь это. Перестань валять дурака.
— Ладно, — Цефей вдруг лишился той идиотской улыбки и заговорщически заговорил: — Мутно это все. Походу Ковчег нас травит чем-то. Я знаю, чем вы занимаетесь ночами. Это пиздец.
— Иуда, — прошелестела тихо Оф. — Ты следишь за нами? Зачем? Кому доносишь?
— Да угомонись ты. Я, блять, за вас беспокоюсь. Заходил однажды в гости. Охуеть можно. Вы же ненормальные вещи творите! Я бы даже дрочить на такое не стал.
— Например?
— Оф, ты, блин, жрала Троя. Просто скакала на его хуе и кусала его за шею. Ну-ка, покажи! — Цефей оттянул ворот водолазки на мне, и все мы увидели рану в форме укуса. Я знал о ней, чувствовал, как она горела под одеждой, как пульсировала. — Да тут куска мяса нет. Ебать, Оф, да ты человека сожрать пыталась!
— Я не помню… — Она виновато посмотрела на меня. — Прости.
— Все нормально.
— А ты, уебок, ее всю обкончал. Если залетит? — Леви дал мне затрещину. — Чтобы сегодня купил противозачаточные, понял? Что же вы как дети-то, а! А сейчас валите отсюда!
Я кивнул ему и сорвался прочь. Мы сели в такси и умчались домой. Там я уложил Оф в постель, а сам ушел в душ. Ледяная вода ударила, как мечом. Странно, но мне впервые было больно. Каждый волос на теле взвыл, словно меня ударило током. Я простонал, завалившись на плитку пола.
Хотелось пить. Я был голоден и истощен. Но не понимал, чего хотел. Вода не утоляла жажду, только жгла пищевод. Я заплакал. Болело все тело. Ломало кости, горели мышцы, будто мне содрали кожу и бросили под палящее солнце.
Да, со мной было что-то не так.