Дорога пуста, хоть солнце едва прошло зенит, и погода прекрасная. Кирку легко вести машину. Уезжая из города, он всё поглядывал в зеркала заднего вида, высматривая полицейские авто, но сейчас там лишь длинная полоса шоссе. Похоже, угон седана, ставшего их с Райей добычей, правоохранителей не очень заинтересовал.
Вряд ли впереди будут посты дорожной полиции. Здесь больше не ездят. Мало кому хочется попасть туда, на границу Угенской провинции. Там сейчас горячая точка. То сепаратисты, то ревалийская армия устраивают диверсии, засылают вооружённые группы, проводят военные акции.
Идеальное место, чтобы незаметно ввезти в страну оружие. И чтобы передать его двум оперативникам.
В парке Кирк угнал серый седан с плохой сигнализацией, далеко не новый, но ухоженный. Двигатель работает исправно, машину мягко покачивает на ямах, нигде ничего не стучит. Бак почти полный. Хватит и туда, и обратно.
За окном под жгучим солнцем раскинулись прерии. Земля на обочине сухая как пыль, она поднимается за машиной и быстро оседает. В салоне свежо благодаря кондиционеру. Кирк включил его, как только они тронулись.
Райя скидывает сандалии и задирает босые ноги на приборную панель.
— Убери, пожалуйста, — говорит Кирк.
— Это ведь не твоя машина, — Райя глядит на него. — Какая тебе разница?
— Убери ноги, пожалуйста. Это… некрасиво.
Она возмущённо хмыкает, снимает ноги с торпеды и поджимает босую пятку под себя. Лёгкая юбка сползает, открыв внутреннюю сторону бедра до самых трусиков.
— Так тоже некрасиво? — заманчиво низким тоном спрашивает она, глянув на него из-под прикрытых век.
Кирк переводит взгляд на дорогу.
— Я тебя смущаю? — спрашивает она.
— Вот ещё, — хмыкает он.
— У тебя что, комплексы?
— У меня — воспитание. А у тебя?
Она вспыхивает, но ничего не отвечает, а потом быстрым движением выключает кондиционер.
— Жарко, — говорит Кирк.
— Люблю жару, — говорит Райя.
Кирку уже через минуту становится душно. Он смотрит на кнопку кондиционера, на Райю и открывает окно. Горячий пыльный ветер тут же задувает ему в ухо, он одними губами ругается и с раздражением поднимает стекло до середины. Райя смотрит в окно, делая вид, что ничего не замечает. На её губах играет едва заметная улыбка.
Кирк берёт себя в руки и делает над собой усилие, успокаивая мысли. Вспоминая годы в Гонконге, он считает вдохи и выдохи, стараясь дышать реже и глубже. «Ум спокоен, как озеро в ясный день», — повторяет он про себя. «Ум спокоен, как озеро в ясный день».
Сознание очищается. Раздражение впитывается в пыль на обочине.
— Я родился в Канаде, — спокойно говорит он. — А рос в Гонконге. Родители туда переехали из-за работы. Там в целом было хорошо, если бы не жара. Мне там всегда не хватало снега. А ты откуда?
— Отсюда. Почти. Из Алжира.
— Ты жила где-то ещё? Ты очень хорошо говоришь по-английски.
— Я посплю, — обрывает она.
Райя откидывает сиденье и ложится, раскинувшись настолько, насколько позволяет салон.
— Если захочешь, чтобы я тебя сменила, разбуди, — говорит она, не открывая глаз.
— Может, и разбужу. Мы приедем на место только к ночи.
Райя не отвечает. Она дышит ровно, её глаза под веками неподвижны.
Ведя машину, Кирк время от времени он смотрит на Райю, подолгу задерживая взгляд на её лице.