Уже за полночь. Народу полно. Обычный вечер в «Каса Нове».
И Надиви тоже здесь, сидит у хозяина в кабинете. Нравится ему тут бывать. Пьют там, дуют кальян, оттягиваются. А мы, внизу, работаем.
Всё как всегда. Я кручусь, встречаю всякую мелочь, стараюсь обуть кого-нибудь из туристов. Джен на сцене сверкает задницей. Все при деле. Разве что минутка выдастся постоять и перевести дух.
И при всём при этом тут куда легче. Я это сразу почувствовала, как только освоилась — легче и безопаснее, чем на улице. Тут, в шумном клубе, в сверкающем свете, можно подумать, что всё прошлое просто приснилось.
Приснилось, как в шестнадцать лет пошла на панель. Как избили какие-то подонки, а потом сказали, что теперь я работаю на них. Как оставили совсем чуть-чуть из того, что я заработала, и этого едва хватило, чтобы расплатиться за лекарства для отца, и чтоб заплатить сиделке.
Как через два года увидела на панели новую девчонку. Как пыталась предупредить её, отговорить. Какое взрослое у неё было лицо, когда она рассказывала мне, что у неё двухлетняя дочка, и её надо кормить.
Как сутенёр меня отлупил за то, что пыталась отговорить новенькую. Как потом болели сломанные рёбра. В тот день мне как раз исполнилось восемнадцать.
Как Надиви забрал меня с улицы. Как через неделю работы в клубе я узнала, что изуродованный труп той девчонки нашли в овраге за городом. Как я пыталась узнать, что стало с её дочкой, но не сумела выяснить ничего.
Как намекнула хозяину клуба, что девчонку мог убить её бывший сутенёр. Как хозяин бросил: «Не лезь не в своё дело».
И это всё тоже пройдёт. Когда Агентство закончит свою работу здесь, и Куратор перевезёт меня в Америку. Вся грязь останется тут, а я буду там. Начну жизнь заново, с чистого листа. А об этом всём и вспоминать не стану.
Замечаю, что в зале происходит что-то ненормальное. Какая-то суматоха, толпа волнуется. Клиенты вскакивают и бегут, охрана бестолково мечется. Несколько секунд озираюсь, не понимая, а потом замечаю людей в чёрной форме с большими белыми буквами на спине: INTERPOL.
Вдоль позвоночника, от холки до задницы, продирает страх.
Накрыли. Надо сваливать. Быстро, бежать, бежать.
Присев, я верчу головой, пытаясь сообразить, куда метнуться. Может, это Агентство послало сюда интерполовцев, и Куратор в курсе. А может, и нет. Лучше валить, на всякий случай.
Люди толпятся, мешают пройти. Везде снуют интерполовцы, хватают всех подряд, крутят руки; им в основном попадаются клиенты, не знающие, что делать. А я уже сообразила — надо наверх, в комнату хозяина. Я-то знаю, что там можно через окно вылезти на пожарную лестницу и спуститься в переулок, такой узкий, что пройти там можно только боком, обтираясь спиной и грудью о стены. Переулок неприметный, его легко не увидеть, если смотреть с улицы. Я знаю о нём лишь потому, что давно работаю в «Каса Нове», и мне уже приходилось сбегать вот так два года назад, когда отморозки из конкурирующей группировки прямо на танцполе открыли стрельбу. И год назад, когда в клуб нагрянула полиция, и меня взяли прямо на выходе из переулка.
Бежать, бежать.
На самом верху лестницы меня как током пробивает. Я-то сообразила, что делать. А Джен?
Спрятавшись за креслом, я оглядываю толпу и вижу, что Джен вместе с другими девочками и охранниками поставили к стене и надевают на неё браслеты.
Я чуть не прыгаю к ней. Но что я могу? Вокруг неё целый рой людей в чёрной форме. А я снова в камеру не хочу. Оттуда можно и не выйти.
В прошлый раз мне светило пять лет за проституцию — без права на досрочное, учитывая условный срок по той же статье. И сейчас я всё ещё сидела бы, если бы однажды ко мне в камеру не пришла иностранка с наглой мордой и крутой ксивой. Она меня и вытащила с условием, что я буду работать на Агентство.
А в этот раз может никто не прийти.
«Надеюсь, тебя отпустят, Джен. Когда появляются копы, каждый сам за себя».
Я разворачиваюсь и бегу в кабинет хозяина. Остаётся только надеяться, что интерполовцы — приезжие, и знают эту улицу хуже, чем местные копы.
В кабинете никого. Стул опрокинут, на столе всё разбросано. Окно открыто. Высовываюсь — лестница на месте, как раз дотянуться рукой и ногу закинуть.
Успеваю спуститься до середины, когда лестница вдруг содрогается. Задираю голову, боясь увидеть наверху спину с белыми буквами, но вижу перекошенное лицо Надиви.
— Быстрее, — шипит он.
Мне два раза повторять не надо. Он спрыгивает рядом со мной и крепко берёт меня за предплечье.
— Ты на машине? — спрашивает он.
Я отрицательно качаю головой. Он тихо матерится.
— Возьмём мою, — он кивает в конец переулка, где виден свет уличных фонарей. — Ты поведёшь. Водить умеешь?
Я киваю, поздно сообразив, что надо было соврать. Мы идём к улице неловким приставным шагом. Надиви нервно дышит мне в затылок. Слышно, как он скребёт грудью и лопатками по стенам, как отшелушивается краска, и я молча надеюсь, что он со своими мышцами где-нибудь застрянет. Но мы вместе добираемся до мусорного бачка, загораживающего переулок, отодвигаем его и оказываемся на улице.
Интерполовцы всё оцепили у входа в клуб. На нас никто не смотрит. Надиви ведёт меня к «Ламборгини» и отдаёт мне ключи. Я сажусь на водительское место, а он проскальзывает в заднюю дверь и ложится сзади, в место для ног, скрючившись так, что на него даже смотреть неудобно.
— Что мне делать? — спрашиваю я.
— Ты что, дура? — рычит он. — Езжай от клуба. Куда угодно, но тихо-спокойно, чтоб на тебя не обращали внимания.
Я кое-как трогаюсь с места. Машина — чудо, послушная и мягкая, хоть я и водить толком не умею. Медленно проезжаю мимо входа в клуб, гляжу на интерполовцев. Если остановиться и выскочить, можно добежать до них. Надиви не успеет меня схватить, не успеет вылезти из своей тесной ниши в ногах. И не выстрелит мне в спину — пистолета у него нет.
А что дальше? Зачем им помогать? Джен они на Надиви не обменяют. Только меня загребут. Знаю я их. Легавым доверять нельзя.
Не надо лезть не в своё дело. Лучше держаться в стороне. Улица этому учит как следует.
Я проезжаю мимо.
— Куда ехать? — спрашиваю я Надиви, когда клуб остаётся позади.
— В аэропорт. Вези в аэропорт.
***
«Интерпол взял «Каса Нову», — читает Куратор в сообщении от Бенуа. «Арестовали всех, кто там был, но упустили Надиви».
Куратору уже об этом известно. Лисса доложила, что увезла Надиви от клуба в аэропорт. Ей не удалось проследить, на какой рейс он сел.
Неудивительно, что Бенуа пишет Куратору о том, что он уже знает. Ведь она и не подозревает, что у него есть Лисса. И о Валери она тоже не знает.
Хорошо иметь запасные фигуры. Нужно только понять, как воспользоваться ими наилучшим образом.
Всё же Надиви нельзя списывать со счетов. Сдавая его Интерполу, Куратор рассчитывал, что в камере тот будет куда более сговорчивым, чем тогда, когда Валери делала ему предложение.
Пока что никто из трёх боссов Синдиката не согласился. Асаб раздумывает. Надиви на первое предложение ответил отказом и теперь в бегах. С Мабуши вообще не удалось установить контакт — Наташа Николаева окончательно перестала выходить на связь.
Асаб со своими боевиками хорошо защищён от силовых воздействий. А вот за Мабуши пора взяться по-другому — уже более прямолинейно.
Куратор набирает номер Бенуа.
— Берите Мабуши, — говорит он, не дожидаясь приветствия. — Живым, напоминаю и подчёркиваю. Это обязательное условие.
— Я знаю, — отвечает Бенуа. — Мои оперативники тоже в курсе.
— Доложи сразу же, как только он окажется у вас в руках, — произносит Куратор и отключается.