* Фейерверк — в шахматной партии каскад жертв при осуществлении комбинации.
Куратор глядит на бутылку умопомрачительно дорогого коньяка на столе. Настоящий «Курвуазье Леспри», особый, напиток победителя. До этого момента для него был всего один достойный повод — в тот день, когда перспективного агента Питера Бейли назначили Куратором.
Судя по всему, скоро можно будет с полным правом ещё раз открыть эту бутылку — тогда, когда Питер Бейли сумеет сохранить свою должность.
И пусть лишь стены этой квартиры станут свидетелями триумфа, это не умаляет его значимости. В конце концов, лишь немногие способны понять всё величие этого момента.
Пусть он ещё не настал, но вероятность такого исхода высока настолько, что сегодня Куратор позволил себе извлечь бутылку на свет и поставить её на стол.
Глядя на неё как на приз победителя, он звонит Габриэлю Асабу.
— У вас не осталось конкурентов, — говорит Куратор. — И Мабуши, и Надиви мертвы. Синдикат полностью под вашим началом.
— Хорошо, — произносит Асаб. — А что насчёт ваших людей? Вы обещали мне…
— Информацию вы получите уже сейчас — обо всех сотрудниках Агентства, действующих в Ревалии, как я и обещал. Но помните, господин Асаб: если вы попытаетесь выудить из них информацию, наше сотрудничество закончится. От них вы не узнаете об Агентстве ничего, и вместо этого лишитесь поддержки нашей организации. Вам нельзя брать их живыми. Только мёртвыми.
— Только мёртвыми, — повторяет Асаб.
— Отлично, господин Асаб. Это начало долгого и плодотворного сотрудничества.
Куратор завершает вызов, а затем пересылает Асабу информацию о местонахождении Кирка Меррита, Райи Табаро и Агаты Горак.
Валери и Лисса останутся его глазами и ушами в Синдикате.
Чуть помедлив, Куратор отправляет ещё и геолокацию Лоры Бенуа. Никаких эмоций он при этом не испытывает.
Так будет вернее. Подающей надежды мисс Бенуа никогда не стать новым Куратором.
Взглянув на бутылку ещё раз, он почти ощутил разливающийся в воздухе аромат коньяка.
Триумф близок.
***
Райя грациозна и страстна. Она сверху, у Кирка на бёдрах, скачет на нём в неистовом ритме. Кровать яростно скрипит, раскачиваясь от толчков.
Райя протяжно стонет, исходя жаром и сладким потом. Её движения порывисты и полны страсти. Упёршись ладонями ему в грудь, она всё ускоряется, пока темп не становится бешеным, а её стоны не превращаются в крики наслаждения.
Кирк изо всех сил сдерживается, пока она содрогается в пароксизмах. А когда она замедляется, глядя на него с пьяной улыбкой, он подхватывает её за бёдра и рывком переворачивает, оказавшись сверху, между широко разведённых бёдер, и начинает плавно двигаться. Райя довольно смеётся и обнимает его ногами, вжав икры в его ягодицы.
— Ещё, ещё, — шепчет она. — Если остановишься, я тебя убью.
— И не подумаю, — отрывисто отвечает он между толчками. — Я только начал.
Обхватив его за шею, она притягивает его к себе и впивается в его губы.
***
Кирк очень удивляется, взглянув на часы — оказалось, что уже половина третьего ночи. Он вытягивается на смятой простыне, чувствуя приятную усталость. Удовольствие, острое и приятное, всё ещё гуляет по нервам. Дыхание постепенно успокаивается, в уши вливается ночная тишина, вытесняя скрип и стук кровати.
Он понимает, что уже некоторое время улыбается, не замечая этого.
— А ты хорош, — говорит Райя, устроив голову у него на животе.
— Ты тоже. Не помню, чтобы с кем-нибудь было так же.
Она коротко хохочет.
— Мне нравится, как ты врёшь.
— Может, я и не вру.
Он на неё. Почувствовав его взгляд, Райя поворачивается к нему, заглядывает в глаза, потом ложится на спину и смотрит в потолок. Она всё ещё лежит на нём, но словно становится чуть дальше.
Вся раскованность, вся резкость будто уходят из неё. Кирк вдруг отчётливо понимает, что сейчас она настоящая — никакой бравады, никаких масок. Здесь, в этой постели, на влажных от пота простынях, в маленьком отеле — она настоящая.
Сейчас можно говорить всё как есть. Недомолвки, ложь во спасение, социальные контракты и маски не нужны. Она поймёт всё, что он скажет, и он тоже поймёт каждое её слово. Кирку впервые за все эти дни становится не жарко, а тепло.
Удивительное чувство свободы и близости с другим человеком. Вот оно. Вот чего так не хватало. Сейчас он не один, по-настоящему не один.
— Когда я впервые тебя увидел, я не думал, что окажусь в твоей постели, — говорит Кирк, просто чтобы что-нибудь сказать.
— Я тоже не думала. У меня в спальне бывают только те, кого я хочу там видеть. И столько, сколько я хочу их там видеть.
— Это сколько?
— Это до утра. Обычно до утра. Последнего, кто хотел задержаться надолго, я выставила за дверь. Одевался он уже на улице.
Она хотела сказать едко, в своей обычной манере, но получилось грустно. Она замолкает.
Кирк всё пытается поймать её взгляд, но Райя смотрит в потолок.
— Давай я буду говорить, — произносит Кирк. — Я буду говорить, а ты поправь меня, если я ошибусь.
— Валяй, — говорит Райя.
— У тебя было много мужчин. Но все на пару ночей. Ты перебираешь их, потому что тебе интересно. Но при этом надеешься найти такого, с которым хотелось бы остаться.
— Идеальных не бывает. В этом я уже убедилась.
Некоторое время она молчит. Кирк не мешает ей.
— Я чуть не вышла замуж в Манчестере. Но вовремя поняла, что не смогу с ним жить.
— Ты как-то… для себя решила, что не будешь ни с кем всерьёз. Но надеешься, что всё же будешь.
Говоря, поглаживает её по голове. Она никак не реагирует, но Кирк чувствует, что ей нравится и то, что он делает, и то, что он говорит.
— Это должен быть человек, который меня не ограничивает, — произносит она. — Надёжный. С которым можно чувствовать себя… защищённой, но при этом свободной. Который заботится. Который меня понимает. Который как я.
— Я даже не пытался жениться. Не потому, что у меня такая профессия. Просто я… не хочу быть ни хозяином, ни рабом. А других отношений я не видел, нигде и ни у кого. А мне нужны именно такие, небывалые отношения.
Он делает паузу, а потом говорит:
— Я хочу остаться. Ты выставишь меня за дверь?
Райя смотрит ему в глаза.
— Останься.
Она сама целует его.
— Подожди, — она отрывается от него. — Ты слышал?
— Что?
— В коридоре. Кто-то идёт сюда.
Прислушавшись, Кирк различает тяжёлые шаги нескольких человек.
***
Гроган шагает по коридору, поглядывая на номерки на дверях. Сонный хрен за конторкой внизу сказал так: баба в двадцать втором, мужик в двадцать третьем. В оба номера надо ворваться одновременно, так больше шансов взять их тёпленькими.
Время позднее. Спят, наверно, суки. Они опасные, мужик и баба — вдвоём вынесли всех на вилле доктора, и его самого тоже завалили. Ну не зря ведь по их душу послали его, Грогана. А он взял с собой ещё троих умелых парней.
Он оглянулся — двое позади, один идёт рядом. Все тёртые, не пальцем деланы. Гроган передёргивает затвор «Калашникова», и остальные делают то же самое, как по команде. Им даже говорить ничего не надо. Отличные ребята.
Двадцать второй номер слева, двадцать третий — справа, напротив. Гроган останавливается, кивает ближнему, Нейсу, на двадцать второй, а двоим другим указывает на двадцать третий.
Сам он тоже решает взять двадцать второй, тот, где баба. Валить баб ему всегда нравилось больше, чем мужиков.
Хлипкий замок вылетает от одного удара ногой. За спиной треск выбитой двери напротив. Гроган врывается в номер, в короткий узкий коридор, ведущий в единственную комнату; Нейс втискивается вслед за ним, и Гроган прямо от бедра даёт длинную очередь в кровать.
Летит поролон и обрывки простыней. Мелькает нырнувшее с кровати тело, взметаются белые кудри. Гроган палит не переставая, а Нейс, просунув автоматный ствол рядом Гроганом, тоже поливает комнату свинцом.
Что-то вылетает из-за угла и сильно бьёт Грогана в переносицу, рассекая ему левый глаз. В голове что-то хлопает — будто внутри черепа взорвалась большая лампочка, — и он валится назад, получив в бок очередь от всё ещё палящего Нейса. Автомат выворачивается из рук.
Оказавшись на полу, Гроган единственным уцелевшим глазом видит над собой голого мужика с его, Грогана, «Калашниковым» в руках.
Ещё он успевает увидеть у своих ног горлышко разбитой пивной бутылки. Потом мужик расстреливает его и Нейса в упор.
***
Кирк зажимает спусковой крючок, выпуская весь рожок разом. Упавший толстяк умирает на месте, другого очередью выносит в коридор. Кирк стреляет в тёмный дверной проём своего номера, не пытаясь в кого-то попасть — просто чтобы отбить желание высунуться у тех, кто туда ворвался.
Пока он опустошал магазин, Райя успела схватить сумку, надеть трусы и открыть окно. Кирк сгребает свои джинсы и выпрыгивает вслед за ней во внутренний двор.
***
Диемо ждёт в машине, как и приказал Гроган. В отеле пальба, выстрелов до чёрта — видно, парни действуют наверняка. Шуму много, и в газетах потом что-нибудь напишут про разгул преступности, но полицейские, как обычно, никого не найдут и не задержат.
Можно не напрягаться. Сейчас Гроган и парни закончат дело, без лишней спешки выйдут из отеля, сядут в машину, и Диемо увезёт их подальше отсюда. Волноваться не о чем. А вот простые лохи в соседних домах сейчас наверняка наложили в штаны.
Вон девка выскочила на улицу прямо в одних трусах. Бежит босиком, сумка на плече. Клёвые у неё сиськи! А мужик за ней вообще голый, штаны в руке. Видно, пальба спугнула их прямо из койки. Видно, трахались в отеле.
В отеле.
Диемо понимает всё за секунду до того, как девка на бегу выхватывает из сумки пистолет и простреливает ему голову.
***
Райя выбрасывает тело водителя на дорогу и влетает на водительское сиденье. Кирк, перемахнув через капот, оказывается на пассажирском. Двигатель уже заведён, бак полный — машина была готова увезти убийц с места преступления. Райя давит на газ, и через минуту они с Кирком уже скрываются на ночных улицах.
— Они знали, где мы, — говорит Кирк, натягивая штаны. — Они точно знали, где нас искать.
— Нас кто-то сдал, — нервно выдыхает Райя.
— Мы ведь сообщили только Бенуа.
Они минуту они едут молча, думая об одном и том же. Наконец Кирк говорит:
— Может, она сказала кому-то ещё.
Райя мрачно глядит вперёд. Кирк, натянув джинсы, произносит:
— Одно точно. Одеваюсь я уже на улице.
Райя мрачно смеётся, вжимая газ в пол.
***
От двери номера доносятся скрипы и пощёлкивания. Кто-то взламывает замок.
Выглянув в окно, Лора Бенуа видит, как из машины внизу выходят вооружённые люди. Их много.
Она накидывает халат и достаёт пистолет из прикроватной тумбочки. Секунду подумав, берёт телефон и идёт в ванную.
Понимая, что у неё меньше минуты, она успевает переслать Агате Горак контакты Меррита и Табаро. И написать короткое сообщение.
«Беги. Не связывайся с Куратором, не говори ему, где ты. Меня больше не будет. Удачи».
Подумав секунду, она отправляет номер телефона Агаты ещё одному человеку из списка контактов. Сердце подскакивает, когда она жмёт на кнопку отправки, и Лора несколько раз повторяет себе, что приняла верное решение.
Убедившись, что сообщения доставлены получателям, Бенуа бросает телефон в горловину унитаза и жмёт на смыв до тех пор, пока бачок не оказывается пуст.
Даже за шумом воды она слышит, как люди входят в её номер.
Дальше оттягивать уже некуда. Пора.
Лора делает глубокий вдох как перед прыжком в воду, берёт пистолет наизготовку и распахивает дверь.
Она успевает выстрелить дважды и в кого-то попасть. Потом автоматные очереди разрывают её на куски.
***
Агата вздрагивает и просыпается, глотая воздух. Лёгкие полны воды. Грубая рука вцепилась в волосы — ощущение так реально, что Агата садится в постели и ощупывает затылок, убеждаясь, что это не по-настоящему. Моргая, она вглядывается в темноту до тех пор, пока не начинает различать стены съёмной комнатки в хостеле. Здесь никого нет.
Об этом хостеле Агата не сказала никому. И о том, что в привычной квартире ей стало невыносимо страшно.
На тумбочке светится дисплей телефона. В мессенджере новое сообщение — наверное, оно её и разбудило. Вытирая мокрое лицо, Агата читает и тут же просыпается окончательно.
Несколько минут она звонит Бенуа, но телефон Лоры выключен. Это означает самое худшее — что ей можно больше не звонить.
Осознав, что случилось, Агата вскакивает с кровати и быстро собирает свои вещи в сумку. Вся сонливость улетучилась моментально. От нервного напряжения кончики пальцев покалывает.
Собравшись, Агата осторожно выглядывает в окно и заставляет себя осмотреться медленно и тщательно. На ночной улице никого. Стёкла припаркованных у тротуара машин покрыты конденсатом — значит, они здесь уже давно, и новых среди них нет. Агата прощупывает улицу взглядом, чувствуя, как дрожат губы.
Когда напряжение становится невыносимым, она выскальзывает из номера. Спускаясь по лестнице, придерживая сумку на плече, она просматривает контакты, которые последним сообщением прислала ей Бенуа.