Теперь практически никуда ездить не надо. Работа рядом. Подруги рядом. Машина несколько дней стоит на приколе. Жизнь вернулась в прежнее русло, как было год назад. Сейчас тоже зима. И рядом все те же родные мне люди. Подруги забегают в гости каждый день. Правда, скукота настала. Каждый следующий день похож на предыдущий.
Скоро старый Новый год. Нас никто не беспокоил насчет трупа. Значит, наихудший сценарий не оправдался. Зато в наше кафе стал приходить тот следователь, который ведет уголовное дело по этому происшествию. Людей, отравившихся именно этими таблетками, стало уже больше. Пять. И трупов тоже пять. А дело не идет никак. В тупике он.
— Смотри, опять этот следователь пришел. И что ему неймется? — Альбина Владимировна боится, что вдруг за нас возьмутся.
Не стоит удивляться. Мы никого не убивали. Но все равно боимся, что нас сделают крайними в этом деле.
— Чего он все ходит и ходит? — возмущается она.
— У нас прилично кормят. И цена вполне приемлемая даже для его кармана. Он не женат. Вот и ходит покушать.
— С чего ты взяла, что он не женат?
— Кольца нет. Если есть у него сожительница, то он ей по барабану. Неухоженный, мятый весь какой-то и вечно голодный. Какие еще нужны доказательства?
— А мужик-то симпатичный. Жаль, что мент.
— Почему жаль? Вы про его работу, как про смертельную болезнь сказали.
— Его работа — это и есть болезнь. Платят им мало. А они на работе днюют и ночуют. Да еще и жизнью рискуют. Собачья работа…
— Ради таких, как мы, они и рискуют. Его поощрить надо. Раз работа собачья, хоть сахарную косточку ему дать. Мы Грейса всегда поощряем.
— Ты понимаешь, что ты сейчас полицейского с собакой сравнила?
— У них собачья работа. Сами же сказали.
— Вот тебе надо, ты и поощряй. Ты его пожалеешь, а он к тебе со своими обвинениями, как репей прицепится. Не отвяжешься потом. Ты куда?
— Поощрять. Куда же еще?
Взяла себе пирожных и кофе и пошла к столику следователя. Он сидел такой грустный, горем убитый. Наверняка следствие зашло в тупик. Вот он и думает думу горькую. Сейчас его начальство дрючить будет или немного погодя пистоны вставит…
— К вам можно, а то все места заняты? — спросила я. А сама надеюсь, что он не оглянется и не увидит пустое место за спиной. Не оглянулся. Не догадался.
— Можно. Раз больше некуда. Присаживайтесь.
— Спасибо, — изобразила я благодарность.
— Пожалуйста. Выкроили время для обеда?
— Нет, просто кофе захотелось. Спросить хочу. Как с тем трупом? Нашли, где он покупал наркотики?
— Да какое там. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, — обрадовался он возможности хоть кому-нибудь пожаловаться.
— А дворник что сказал?
— Тоже ничего не видел. Молчит сволочь.
— А вы что? Неужели так легко простили ему молчание?
— Его депортируют по административке. На днях отбудет в свой кишлак…
— Так его выдворили уже или нет? — не верю в свою удачу.
— Нет, он пока в миграционном отстойнике.
— Хотите, я его разговорю? Он все и расскажет.
— Как? Это невозможно.
— А все-таки? Только мне к нему туда попасть надо.
— Точно разговоришь?
— Попытка не пытка. Давайте попробуем. Думаю, у меня есть козырь.
— Говори. Я ему передам.
— Вам он не поверит. Вы кто? Мент. А я просто хороший человек.
— Сейчас. Мне только звонок сделать надо.
Выскочил из-за стола, пошел на улицу. Стал срочно кому-то звонить. Стоит и переминается с ноги на ногу. Судя по лицу, договорился. Прибежал радостный.
— Через два часа нас ждут.
— Значит, поедем. Я сейчас все свои дела решу, можно будет выдвигаться.
Приехали в какую-то контору. Поговорили с начальником. Доставили сюда дворника. Его завели к нам в комнату, посадили на стул. Все вышли. Дворник на меня смотрит во все глаза. Моего появления он никак не ожидал. Чтоб какая-то пигалица ментами командовала. Мало того, что женщина, так еще и малолетка.
— Слушай меня внимательно. Либо ты сейчас говоришь, кого и что ты видел, либо твою семью депортируют и сто тысяч твоих земляков. Погиб сын очень богатого человека. Не поможешь, все стрелки на тебя переведем. И этим депортированным скажем, почему и из-за кого их выслали. Без права въезда пожизненно, — стала я его запугивать.
Помню постулат, что чем чудовищнее ложь, тем больше в нее верят. Сработало. Его глазенки забегали. Испугался сильно.
— Вы не имеете права. Вы не сделаете этого. Я ничего не видел.
— Ну, тогда сам себя вини! — сказала и собралась на выход.
Только стала выходить за дверь, как он начал говорить.
— Два мужика огромных. Шли от вашего кафе.
— Насколько огромные?
— Выше меня.