— Раза в два меньше. И зачем он себе половину члена отхватил? Или собаки откусили? Или обрезание сделал? Ровно наполовину. Или его так враги обкорнали, чтоб не сильно похвалялся своей мужественностью? И им не было завидно. Конкурента убирали…
Мама уже вовсю смеялась. Особенно ее развеселила версия с врагами.
— Вот тебе весело. А я когда такой же вопрос его отцу задала, так тот злиться стал. Надулся, напыжился…
— Может, у него такие же проблемы.
— Может быть…
— Ты опять решила дергать смерть за усы?
— Нет, мам. Представляешь, его новая любовница от него ушла. Говорит, что все хорошо в плане денег и сам он хороший, добрый человек. Но вот слишком уж он маленький. Не вынесла она такого малыша. Сочла себя оскорбленной таким размером. Не вынесла душа поэта позора мелкого…
— Иришка, хватит меня смешить. А менты почему этого всего не увидели?
— Следователь — обычный мужик. Зачем он на мужские члены будет смотреть? Это они в бане друг на друга пялятся. Сравнивают. А тут его не мужское достоинство волновало. Ему дело закрыть надо было…
— И если бы не ты, то они это дело побыстрее закрыли бы.
— Промурыжили бы и закрыли. Промурыжить обязательно. Это согласно уголовно-процессуальному кодексу. Без этого никак… Но не получилось. Не срослось. Еще трупы нарисовались. С этим Юрой уже пять штук. Столько человек отравлены одним препаратом. Это серия…
— И отравленного немца не забудь. Его этой же дрянью подпоили.
— Было бы шесть. А хороший у нас пес. Сам из помойки вылез. И остальных вытаскивает. Спасатель вырос…
— Главное — умный как человек.
— И добрый…
— Говорят, что собаки — повторение своих хозяев.
— Тут люди правы. Смотрю на Петьку и вижу Грейса. Такой же щенячий задор. Такая же всеядность. Оба те еще троглодиты…
— Что ты хочешь? Они еще растут.
— Вымахали великанами. Куда им еще расти? Ну почему я у тебя такая пигалица? Меня тоже вроде неплохо кормили. А выросла от горшка два вершка…
— Мал золотник, да дорог.
— Многие скажут, что мал клоп, да вонюч…
— Ты миниатюрная. Мужикам, наоборот, тебя защищать хочется.
— То-то сегодня в меня этот Корнеев чем-то вслед запустил.
— Чем?
— Не знаю. Пепельница на столе была. И набор письменный. Выбирай…
— Значит, сильно ты его достала.
— Да не я. Это он злобу выплескивал на то, что его целых два года кто-то за нос водил. Представляешь, каково ему осознавать, что его, такого умного и могучего, какие-то хитрецы вокруг пальца обвели и поимели. Нагло, в особо извращенной форме, деньгами наказали…
— Зачем двойник нужен был?
— Чтоб безнаказанно папашу грабить. Или для того, чтоб использовать в своих мутных схемах по отъему денег у родного государства. Папаша наверняка что-то мутил с государственными денежками. Скорее всего, через сына своего. Вот аферисты ему копию Юрия и предоставили. Чтоб кормушку не потерять…
— А теперь? Почему теперь его отравили?
— Не знаю. Наверное, решили свернуть свой бизнес. Может, решили драпать, а болтливый довесок Юра им ни к чему. Да и рассказать много чего мог заинтересованным лицам. Пока точно не знаю. Могу только додумывать. Но обязательно узнаю. Время есть. Пока там папаша шороху наводит, мы тут этого наркобарона ущучим. Мне только времени немного надо. И помощь Макса.
— Макс, смотрю, вовсю старается. Иришка, скажи честно. Ты на этом как-то заработать хочешь?
— Это если получится. А почему бы и нет?
— Каким образом?
— Посмотрим. Я пока ничего не решила. Мне многое не ясно. Понятно, что здесь основную роль сыграли эмоции преступников.
— Какие эмоции?
— Слушай. Интересная история получается. Жила была девушка Генриетта. Как ты думаешь, какой сокращенный вариант этого имени?
— Гена? Генри? Не знаю.
— Вот именно. Как ни сократи, а все равно мужское имя получается. А Генриеттой звать ребенка — это слишком длинный вариант. Запаришься произносить.
— Ну и что, что имя неудобное. Взрослей и меняй. Кто мешает? Ваша Кира же поменяла. И ничего не облезла.
— Не сравнивай. У Киры были верные друзья, которые всегда приходили на помощь. Мы с Маришкой и Элька. А еще у Киры были кулаки, которыми она больно умеет бить. Такую девочку обижать — себе дороже.
— И длинные ноги, которыми она мастерски умеет пинать. Особенно плохих мальчиков. Помнишь ту историю в восьмом классе. Здорово она того каратиста уделала. Мастерски.
— Помню. Разве такое забудешь. Он каким-то чемпионом вроде был. Пояс имел. А тут дворовая пацанка его так отметелила. Над ним все смеялись потом. Сам виноват. Не задирай незнакомых девочек в незнакомых дворах. В общем, наша Кира просто не любила свое имя. А себя она любит, еще как любит. Так что это совсем разные ситуации.
— Понятно. Продолжай.
— Воспитание не позволило бедной Генриетте поменять имя. Ее воспитали почитать родителей. А родители были против. Свою ненависть девушка перевела со своего имени на себя. Не любила она себя. А раз она себя сама не любит, то кто другой ее любить будет?
— Замкнутый круг какой-то.
— А тут парень появился. Слова ей красивые говорит. Подарки, пусть и дешевые, но дарит. И даже песни под гитару ей пел. Не под окнами, а так, сидя с ней на лавочке. Цветочки пусть с клумбы и с дачи, но приносил исправно. В общем, настоящий романтик ей достался в ухажеры. Впервые она кому-то нравилась.
— А родители? Разве они свою дочь не любили?
— Почему не любили. Любили. Но люди они были суровые. Работящие. И все эти «буржуйские антимонии» не признавали. Ребенок одет, обут, накормлен и учиться. Что еще надо, чтоб доказать свою любовь. Скупы были ее родители на ласку.