Шелковистые волосы, соблазнительное лицо, восхитительное обнажённое тело сейчас лежат на мне, а я кайфую, как мелкий пацан, которому родители только что купили самолёт на радиоуправлении.
«Давно же мне так хорошо не было. Все же правда говорят: всё, что не делается, всё к лучшему. Все имеют право на счастья, даже такие, как мы с этой красоткой.»
«Нужно придумать что-то большее, чтобы её отблагодарить, ведь мы теперь часть друг друга, она теперь моя и я несу за неё ответственность, как и она за меня. Я не могу убить её морально, после того, что было между нами. Она не обязана и не должна была меня прощать и позволять жить у себя, но она это сделала.»
«Не позволю, что б её касался кто-то другой, со мной и после меня, не важно, при каких обстоятельствах. Больше никогда она не будет ни с кем близка кроме меня. Только я и она. Не допущу этого. Я не могу позволить, чтоб мой ангел превращался в хрен знает, что.»
«Она такая секси, когда злиться. Нет, я раньше видел, как она злилась, но до вчерашнего дня я не придавал этому лично значения. Вчера был реальный отвал башки. Господи, она так орала, думал всю глотку себе сорвёт, убьёт меня, расчленит и выкинет в мусор, но пронесло. Её глаза округлились до безумия широко, думал выскочат из орбит. Вспоминаю и смеюсь, а вчера, блин, было не до смеха. А ноздри? ноздри прикольно дёргаются и губы становятся похожими на бантик, рядом с которыми ещё прям хочется дорисовать ленточки… вот умора. Че я несу? Уверен, что все это она сама не замечает и не осознает, но боже, это так заводит. Прямо кровь в жилах закипает.»
«А как она кричит во время секса — это рай для ушей — это самые любимые звуки. Её изящное обнажённое тело на мне, ни следа каких-либо недостатков на нем. У неё между грудями есть родинка, под пупком дорожка из волосков, на коленке и на спине есть небольшой шрам явно давний, на руках старые шрамы в виде длинных полос, как от порезов. Моя бедная девочка. Не представляю, как ей было тяжело, что она этим занималась.»
«Было бы неплохо смотаться с ней куда-нибудь подальше отсюда, где будем только мы вдвоём, где не надо прятаться, где сможем куда-либо выйти, не стесняясь и никого не боясь, делать всё, что захотим, где захотим и сколько захотим. Мне самому прежде всего необходимо с ней побыть столько, сколько это будет возможно, насладиться ею сполна и всецело посвятить ей самого себя. Такое местечко однозначно есть. Надо предложить ей смотаться со мной в деревню на несколько дней. Было бы супер. Надо ехать прям сегодня».
Как можно аккуратнее выползаю из-под прекрасной леди, чтоб не разбудить, пусть поспит. Накрываю её пододеяльником, и она отворачивается от меня на другой бок, так мило надувает губки. Целую её в плечо, надеваю боксёры и ковыляю на кухню.
Смачиваю горло ледяной водой и открываю холодильник. Так отлично, есть из чего кучу бутербродов сделать, ещё плов с борщом остались. Грею себе порцию борща, и в это время накладываю в тарелку порцию плова. Она его обожает. Брызжу туда кетчунеза и рядом ставлю чай с 4 кубиками сахара.
Позавтракав и вымыв посуду, возвращаюсь в кровать. Включаю тихо телик и листаю каналы.
«Блин на «Первом» и на «России», суки, показывают мою наглую рожу
«Твою ж мать! ну, на хрен это дерьмо! не хочу портить прекрасное утро».
Листаю дальше.
Милое постанывание от пробуждения заставляетотвлечься от «Интернов» и обернуться назад. Глажу её гладкие ножки, целую ушко и шепчу: «доброе утро, малыш». Она поворачивается ко мне, кладёт голову мне на руку и целует меня в плечо. Крепко обнимает, прижимаясь сочной грудью ко мне. Мои губы расползаются в улыбке до ушей от удовольствия. Мила сладко так шепчет «доброе утро». Мы целуемся, и она открывает глаза.
— Как спалось? — спрашивает она.
— Замечательно! Выспался, как слон. Поел вот только, и тебе оставил там кое-что на столе. Пойдём, покушаешь. А я тебе одну мыслишку свою расскажу.
Она трёт глаза и потягивается, как кошечка, выгибая спинку.
— Задобрить меня едой хочешь? интрига! Ладно, — поднимается с кровати, не прикрывая бесстыжее голое тело и идёт в туалет
«Что творит?»
Облизываюсь, как кот на масленицу
Слышу, как через некоторое время спускает воду и открывает кран, чтобы умыться. Тогда и я встаю с кровати и иду к ней.
Дверь не заперта. Открываю. Она по-прежнему обнажена и чертовски соблазнительна. Подхожу к ней сзади и трусь о половинки её ягодиц набухшим членом в труселях.
— Как тебе спалось? — касаюсь губами её спины.
— На удивление отлично, — выгибается она, опершись ладонями на раковину.
— На удивление?
— Это была лучшая ночь в моей жизни, — улыбается, поворачивается ко мне и крепко целует в губы.
Усаживаю её на стиралку и одним движением освобождаю друга из плена и ввожу его в неё. Как же сладко она стонет, хватая меня за шею. Прижимаю её плотно к себе и вцепляюсь в стиралку. С первых же секунд задаю бешеный ритм. Крышу рвёт от возбуждения и предчувствия фееричного оргазма. Аж скулы сводит от напряжения. Уши закладывает от её экстатических криков. В какой-то момент она срывает голос, но этот хрип только пуще прежнего будоражит все внутри меня. Плюс к этому, стоящие на стиралке банки, склянки летят к чертям громко звеня. Мельком бросаю взгляд на них, пока Милка сползает с меня и встаёт раком, уперевшись руками в ванну.
Со стоном вхожу в неё. Так быстро я ещё никогда не двигался, а ощущения при этом — космос!
Хватаюсь за стиралку и раковину, делая последние фрикции и кончаю. Кончаю и зависаю внутри Милы. Выхожу и упираюсь локтями и лбом в стиралку, сердце выпрыгивает из груди. Зажмуриваюсь на пару секунд, чтоб слегка прийти в себя, открываю глаза и вижу пачку противозачаточных, а рядом другая пачка с незнакомым названием.
— Ты со мной?
Поворачиваю голову и вижу её, стоящей в ванне с душем в руке. Пот и правда льёт с меня градом.
— Конечно — переваливаю через бортик ванны и вместе с ней включаю освежающий душ.
Она выдавливает гель для душа на мочалку и проводит ею по моей груди. Кладу руку поверх её и вместе с ней намыливаюсь. Когда мы спускаемся ниже пупка, то забираю мочалку, чтобы намылить её тело. Мила, тем временем, касается члена пальчиками так, будто боится его.
«Господи! Я ещё не отошёл, а она сейчас снова выведет меня на стартовую позицию. Господи, где она этому научилась? это точно та Милана, что я встретил семь лет назад?»
Запрокидываю слегка голову, уперевшись спиной в стену ванной. Мила прижимается ко мне и сочно целует в губы, но, не выпуская член из цепких пальчиков.
— М-м, — шиплю я, когда она чересчур его сдавливает.
— Больно? — её бровки так подлетают вверх, будто ей самой стало больно.
— Нет, просто нужен не большой перерыв, а то сотрём банан, — улыбаюсь я и целую её мыльные ручки.
***
Спустя время мы выходим на кухню, где все остыло триста раз.
«Триста — отсоси у тракториста»
— Ты помнишь? Это… это так мило, — слезинки радости сверкают в её глазах.
— Это ж просто плов, детка, — ставлю тарелку с кружкой чая разогреваться.
В это время она собирает волосы в фирменный пучок и садится за стол.
— Так что ты придумал? — накидывается она на ещё парящий жаром плов с такой жадностью, что кажется, будто она готова насмерть заколоть его вилкой.
— что, если нам … смотаться сегодня на несколько дней в «Михеево»? Там классно. Тишь, да гладь. Ни души на километры вокруг, а? Мы бы могли там оторваться на всю катушку, делать все что хочется, ничего не боясь, м?
Повисает неловкая пауза. Начинаю чувствовать себя идиотом.
— Классная идея, мне нравиться, но только ты наверно забыл, что я аллергик? Нет, если ты, хочешь, то, пожалуйста, говори мне триста раз «будь здорова» и ужасайся опухшему лицо от чесотки и чихотки беспрерывной.
— Слышь, теперь ты моя, и мне это не помешает. Для меня это ерунда. Так что, я могу и потерпеть. Главное, что ты рядом. И к тому же от аллергии можно будет отвлечься одним прикольным делом, — мурлычу я последние слова и облизываю губы.
— Ну, раз так…То давай съездим, чем черт не шутит.
— Толькоо….
— Только что? — её тон за наносекунду меняется с кошечки на стерву с плёткой.
— Там грязно и пыльно, поэтому там надо прибраться. Хотя бы, в кухне и в комнате.
— Блестяще! То есть помимо аллергии на растения, ты ещё и на пыль аллергию приготовил. Бомба-пушка!
— Ну-у, я помогу тебе прибраться, — натянуто улыбаюсь я, глядя на то, как сильно она сжимает вилку.
— Ну не знаю, не знаю. А что мне за это будет?
— Как что? Я тебя отдеру по самое не хочу.
Мы смеёмся
— да, шучу я, шучу…но… я правда хочу побыть с тобой там наедине, пока не….
— Ладно, уговорил- садится она на меня — Поехали.
— Отлично! Только надо затариться всем необходимым. Там же всего один магазинчик поблизости
— Хорошо.
— Собирай пока манатки, а я сделаю заказ.
***
Когда улицу уже освещает фонарные столбы, то мы одеваемся и вызываем такси. После чего, шустро и тихо выходим из подъезда с капюшонами на голове и со спокойной душой три часа едем до деревни.
Приехав глубокой ночью в пункт назначения, мы заходим в дом и включаем свет. После жуткой тряски в тачке невыносимо хочется спать. Поэтому, мы убираем продукты в холодильник, включаем ночник и укладываемся спать.
Некоторое время спустя, дикая жажда выдергивает меня из сна. Жарко, как в пустыне. Иду на кухню, попутно проверяю все ли в порядке. Пью воду и сонно наблюдаю за полной луной в звёздном небе. В следующую минуту живот урчать начинает. Лезу в холодильник, достаю пачку крекеров «тук» и остатки лимонада с того раза. Сижу, жую с закрытыми глазами.
— нет, Дим, отпусти меня, пожалуйста — внезапно раздается оглушительный крик моей белокурой красавицы.
Я тут же подпрыгиваю на месте, чуть ли не падаю со стула, точно седею в эту секунду и накладываю кирпичей в труханы…А она всё вопит и вопит…страх сковывает всё тело, не могу пошевелиться
Кое-как заставляю себя прийти в себя, подняться на ноги и спасти любимую.
Вбегаю в комнату и … вновь… замираю как вкопанный.
Она лежит на кровати, дёргает ногами, рыдает, держит руки на горле, её трясет что-то невидимое. От такого шока и страха у меня сердце в пятки уходит, дышать не могу нормально. Такое ощущение, будто я приклеен к чёртовому полу. Невыносимо смотреть на то, как любимый человек мучается в ночном кошмаре, кричит на весь дом, тебе самому безумно страшно от всего этого, а ты не можешь ей помочь, потому что обездвижен чем-то извне. Мне ничего не остаётся, как только кричать, чтоб она проснулась. Кричу…кричу…но всё беззвучно … не знаю почему… Не понимаю…не могу ей ничем помочь. Твою ж мать! я не могу позволить, чтобы … чтоб … её… её не стало
— Пожалуйста, проснись! Проснись! — продолжаю пытаться выдавить из себя звук и сдвинуть с места— Мила, проснись
Она начинает задыхаться, её сопротивления ослабевают, и она затихает.
— Нет, нет, нет!!! не бросай меня, пожалуйста! Проснись!
Из меня градом текут слезы, невозможно на это смотреть.
В следующую секунду я вижу, как моя подушка в воздухе оказывается над ней, опускаясь все ниже и ниже
— Твою ж мать! нет, нет, нет! — кулаками бью невидимую стену
«А что, если это сон? Или всё-таки сон? твою ж мать! я ни хрена не вдупляю! Сейчас главное, чтоб этот кошмар кончился.»
Подушка уже в нескольких сантиметрах над её лицом, а у меня заканчиваются силы биться со стенкой-невидимой.
«Твою же мать! что же делать? что же делать? это же должно когда-то закончиться. Она должна проснуться! Или я…?!? Чей это сон?».
Уже в отчаянии читаю «отче наш … спаси и сохрани»
Подушка полностью на её лице, она всеми силами пытается содрать её с себя, слышны лишь глухие её крики… ей осталось немного.
«Нет, нет, нет, нет! я не переживу этого. Не переживу!»
«Твою же на хер сука мать! я с ней рядом, но так далеко. Я не прощу себе этого. Я не могу её потерять. Она нужна мне больше всех на этом свете. Я люблю ее! Люблю!»
Моё сердце в конец останавливается, когда я перестаю слышать её голос, тело пробивает жутким леденящим ознобом и слабостью. Я смотрю на неё. Она не двигается, просто лежит в кровати с подушкой на лице.
Внезапно наступает беспросветная тьма и глубокая тишина. Секунды три, и….
«Да, будет свет…сказал электрик».
Все стало как прежде…но…не она. Она все так же бездыханно лежит с подушкой на лице. Перед лицом моментально проносится холод, я тяну руку вперёд, и между нами больше нет той злосчастной стены. Теперь я могу к ней подойти …. Но уже поздно. Тем не менее я махом срываюсь с места, запрыгиваю на кровать и убираю чёртову подушку с неё.
Её лицо бледное. На нем видны следы подушки, розовые сочные губы потресканы, закрытые глаза мокрые, нос красный. Её самое лучше изящное в мире тело стало холодным. Она не подаёт признаков жизни.
«Да, и я ещё минуту и буду таким же»
Я сам начинаю задыхаться из-за этого всего, весь трясусь, но не от страха, а от раздирающей боли внутри. Я глажу её лицо, губы, от которых я так без ума. Как сумасшедший извращенец начинаю целовать её быстро, но нежно. Каждый сантиметр её лица, уши, шею, грудь. Не знаю зачем я это делаю, это сильнее меня. Само тело это всё делает. Я ни хрена не соображаю.
Затем растираю её холодное тело, чтоб оно согрелось, хотя знаю, что это бессмысленно. Она лежит у меня на руках холодная и бледная, а в голове проносятся фрагменты наших поцелуев, ласк, интимных моментов и прочего.
«Мы так мало были вместе, но так много у нас было»
Далее, делаю массаж сердца, как видел в телике и инете. Затем искусственное дыхание, не упуская возможности насладиться её холодными потресканными губами. Снова раз за разом неустанно и без остановки прошу господа Бога оживить её. Ещё никогда до этой ночи ничем подобным я не занимался.
Поцелуи, массаж сердца, искусственное дыхание, растирания, этот цикл повторяется около 10 раз. Снова чувствую собственную усталость, но не обращаю на это внимание.
«Я не остановлюсь, пока до мозга не дойдёт, что её больше нет. Её не может не быть. Она должна жить. Она не может вот так вот взять и уйти, она же сильная. Она столько говна пережила, что обязана и с этим справиться. Она лучшая в моей жизни».
В очередной раз, прижимаясь губами к её холодной шеи и груди, я замечаю, как пальцы её рук слегка подёргиваются, бледнота тела сменяется на румянец и естественный цвет кожи, кожа теплеет. Еле слышно её сердцебиение. Веки глаз дрожат.
Я думал, что сердце на хрен улетело из меня, но тут бац и снова чувствую, что сердце колотиться как бешённое. Мозг к херам собачим беспросветно отключается, прекращает что-либо осознавать и понимать. Я сижу как вкопанный, боясь каждой новой секунды.
«Ещё прошлым утром все было больше, чем шикарно, мы были счастливы и горячи. Минут 10 назад она лежала ледяная и бледная в кровати, а я целовал её, как извращенец. А сейчас она начинает оживать. Мне кажется у меня кукуха поехала. Я реально тронулся умом, это всё мне кажется. Это ужасный кошмар, который когда-либо мог быть у кого-то. Как такое может быть? сейчас она оживёт, а потом я посмотрю на неё и это не она, а какой-то монстр вместо неё».
Из её рта начинается исходить пар, слышно дыхание, её тело покрылось мурашками. Грудь, как и прежде, поднимается от дыхания.
В следующую минуту она потирает глаза, как будто спросонья, зевает, лежит несколько минут. Потом, не торопясь открывает глаза, смотрит перед собой, на пустое место от подушки, затем на умалишённого меня. Приподнимается, кладёт руки мне на шею и как всегда в своей манере, нежно говорит:
— Солнышко, ты чего? Что с тобой?
Не могу ничего ответить.
«Она вернулась. Прежняя, нежная и сексуальная Милана снова со мной рядом. Как ни в чём не бывало.»
— Милый, что с тобой? Ответь
— Кошмар приснился
— Иди ко мне, — крепко обнимает она меня
В этот момент я начинаю приходить в себя. Хочется разрыдаться словно мелкий мальчишка и выкурить всю пачку винстон разом будто дед лет семьдесяти
— Дим, тебе принести воды?
— Нет, нет. Мне ничего не надо. Никуда не уходи от меня….просто будь рядом.
Беру с прикроватного столика «Винстона» и прям в кровати закуриваю одну за одной, три раза подряд, усердно сдерживая огромный поток мужских слез, а она же в это время, смотрит на меня, как зашуганный младенец и безотрывно следит за каждым моим движением.
Расслабленно улыбаюсь ей, проводя пальцами по её шелковистым волосам, напряжение отступает, и мы проваливаемся в сон в объятиях друг друга.
***
Просыпаюсь утром, а её рядом нет, зато на кровати лежит телефон её. Смотрю на экран, на котором стоит моя фотка и очевидно, что сделанная совсем недавно. Видимо втихаря, пока я не видел. Это и заставляет меня забыть о ночи и радоваться жизни. Мелочь, а приятно.
— Офигеть, час дня!
Подскакиваю с кровати и натягиваю брюки. Выхожу из туалета и ощущаю приятный запах еды — жареная курица с приправами, салат и спагетти с ароматной поджаркой. Кишки аж к спине прилипают.
Иду на кухню, Мила возится у плиты помешивая спагетти в кастрюле и чихает в платок. Наблюдать за ней высшее наслаждение. Сначала втихаря подсматриваю за ней, затем подкрадываюсь к ней и резко обнимаю её за талию и целую в мочку уха, отчего она вздрагивает, улыбается и оборачивается ко мне с поцелуями.
— Доброе утро, милый — говорит она сквозь поцелуй и виснет на мне, — Как ты себя чувствуешь? Ты меня вчера так напугал.
«Боже! Что она несёт шаловливым ротиком? Это она меня вчера довела до сердечного приступа».
— Да, всё хорошо…. Извини…. За вчерашнее….Я не хотел.
— Ладно, ничего, проехали.
— Ты сама как? У тебя ничего не болит? — заботливо глазеет на меня
— Нет, у меня тоже всё хорошо!
— Ну и замечательно.
— Садись кушать лучше.
Я режу хлеб, и мы усаживаемся за удивительно чистый стол.
— Я пока готовила, вспомнила, как мы здесь однажды тусили, и Кирюха по пьяне поставил кастрюлю с водой на мангал, закинул в неё кукурузу, а потом она сгорела.
Я чуть со смеха куриной ножкой не подавился, вспомнив тот случай, будто то вчера было. Мы потом его ещё месяца два подкалывали и ржали над ним.
— А помнишь, как мы провожали Алёнку до дома, стояли у подъезда. Потом как раз приходит её мамка, а ты же её видела тогда впервые. Её мамка в падик зашла, и ты ей такая говоришь: а че это за девчонка была? — вспоминаю я
Она смеётся звонким смехом и подпирает голову рукой.
— Девчонка, блин — смеётся она и чихает три раза подряд.
— Будь здорова, принцесска
После сытного обеда мы ложимся в не заправленную кровать, играемся с пальцами и волосами друг друга и вспоминаем нашу молодость.
— Ещё я помню, как однажды ночью в свой день рождения я пьяный уснул в тумбе в родительской комнате, а на утро спина затекла, и ты мне делала массаж, было классно — вместе с рассказом вспоминаю и ту боль в спине
Мила смущённо улыбается, а я касаюсь пальчиками её подбородка и, притянув к себе, целую её в губы.
— А Машкино день рождение на пляже помнишь? — отрывается она от меня, — Я тогда тарелку шашлыка уронила в песок и руки водкой помыла.
Мы снова заливаемся смехом.
— Блин, как же круто тогда было. Ты с кем-нибудь из них ещё общаешься? — интересуется она
— С Алёнкой иногда вижусь, у неё мамка открыла аниматорское агентство рядом с ПХ, дочку взяла к себе. Поэтому иногда Алёнка ко мне забегает. Болтаем о всяком. Все отлично у неё. Кирюха в Питер уехал жить. Мы с ним только в вк общаемся, и все.
— Понятно.
— Хм, а что если нам шашлыки сегодня замутить, а? А потом на речку можно сгонять. — предлагаю я
— Ха-ха, давай, я за.
— Тогда с тебя уборка, а с меня остальная готовка
— Договорились.
***
Час или около того спустя я во всю жарю полтора кило шашлыка и допиваю холодную минералку, да и Лэйс кончается. Сижу напротив окна на кухню и наблюдаю, как моя девочка туда-сюда ходит, наводит чистоту.
Захожу в дом, беру из холодильника новую бутылку ледяной воды.
Повернувшись к выходу, наблюдаю такую картину. Ко мне Миланка любимыми ягодками вперёд пятится. Она присаживается и встаёт, намывая пол в резиновых печатках. Она так выгибается, не замечая меня. Делаю шаг к ней и ягодки Милы чётко стыкуются с моими ногами.
— Ой, не заметила тебя.
— Это не ты меня не заметила, это я подкрался к тебе, и увидел такое, — облизываюсь я и тянусь к её груди, прижимаясь к ней, — Не хочешь передохнуть и заняться приятным делом?
Она смеётся.
— Ну-у, тебе трудно отказать.
— Класс! — подхватываю её на руки и тащу, как добычу, на кровать.
Падаем вместе, визжа от восторга. Она стягивает перчатки и трясёт пышной белоснежной гривой.
— Иди же ко мне, — пытаюсь поймать её на кровати, но Мила резко укладывает меня на лопатки и запрыгивает сверху.
Мы целуемся. Она вновь чихает, мы смеёмся. Запускаю руку под серый топ, ласкаю сочную любимую грудь, стягиваю его, как всю остальную одежду с неё и с себя. Нет сил терпеть. Вхожу в неё, точнее она нанизывается на разгорячённый член. Её руки впиваются в мои и вот я распят на собственной кровати.
«Бог мой, готов быть в её власти, стать её игрушкой».
— Мила, Мила, м-м.
— Ты мой, только мой!
— Я не могу. Сейчас…
— Да! — кричит она, а я взрываюсь, как вулкан.
Силы покидают нас обоих, бессонная ночь даёт о себе знать, как ещё не отключилась сразу. Лежим и пальцем пошевелить не можем. Не знаю, сколько мы так провалились, но уверен, что могли бы ещё столько же, а то и больше провалиться.
Но вдруг Мила резко поднимает голову с груди, принюхивается, я смотрю на неё удивлённо.
— Чувствуешь, горелым пахнет? — спрашивает она.
Я в ответ принюхиваюсь и вспоминаю про чёртовы шашлыки, которые теперь в угли превратились.
— Твою мать! — вскакиваю и, натягивая боксеры, надеваю сланцы и выбегаю на улицу.
«Елки-палки, три шампура и двенадцать кусков напрочь сгорели. Милана, Милана. Ладно, хоть ещё шашлык остался. Теперь она должна хорошо поплатиться за это.»
— Ну что там? — спрашивает она, выбегая следом.
— Шашлык сгорел вот что. Что ж ты делаешь со мной? Сексуальная моя дьяволица. Покоя нет от тебя. Наказать тебя что ли?
— И правда стоит. Предлагаю отшлёпать меня.
— Ты сейчас сильно нарываешься, я не шучу, и ты на таких люлях прокатишься.
— Не, на люлях не хочу, хочу только на тебе.
«К черту готовку, к черту уборку, к черту все остальное. Сегодня мы будем давать столько страсти и похоти друг другу, сколько нам не снилось. Бешено и без остановки. До самой ночи. Не могу оторваться от неё. Черт, как же я проживу без неё? Да, никак твою мать. Нам нужно вдоволь, вдоль и поперёк насытиться друг другом. Хотя не уверен, что это поможет. По меньшей мере сегодня меня ничто не заставит оторваться от неё.»
Двухэтажный дом весь в нашем распоряжении, целые сутки напролёт пока мы здесь. Поэтому мы почти не одеваемся и ходим нагишом, занимаемся сексом на подоконнике кухни, на кухонном столе, в кровати первого этажа, на стиралке в душе, в комнате на диване, на письменном столе, на чердаке среди старого ненужного пыльного барахла, в подвале прижавшись к старому серванту с посудными наборами и старыми запылёнными пустыми банками, от резких быстрых движений все на хрен падает и бьётся. Но нас это не останавливает. Ну а заканчиваем мы в душе.
Сначала мы моем друг друга, одновременно договариваясь завтра вместе закончить уборку в доме. Затем я прижимаю её к бетонной стене, собираюсь войти в неё, но она останавливает меня, отрывается от стены, прижимая меня теперь к ней. Целует, а потом спускается на коленки и берет в рот член.
«Господи, от её движений языком по члену я с первых секунд готов кончить. Я был уверен, что моя девочка в совершенстве владеет этим искусством, но не думал, что от её касаний аж судорога в ноге будет и внутренности от кайфа будут сжиматься. Своё семя я разбрызгиваю ей на грудь, а оттуда она растекается по всему телу.
Мила поднимается с колен, и я прижимаю её к стене и нежно довожу её до такого же кайфа пальцами.