Когда Алексею Николаевичу, пока он пробирался сквозь толпу, начали сыпаться комплименты по поводу пышных усов, звучавших не только от парней, но и от девушек, я самодовольно улыбнулся, убедившись, что маскировка удалась. Соблюдая дистанцию в пару шагов от полицмейстера, я робко двинулся вперед.
Наконец Чудновский остановился возле печального пассажира и, картинно поправив свой шарф, нахально уставился на него, иногда поигрывая густыми бровями. Молодой человек почувствовал на себе пристальный взгляд полицмейстера и доброжелательно повернулся к нему всем своим тощим корпусом. Рука подозреваемого юрко скользнула на талию Чудновского. “Какая пошлость, — подумал я. — Это точно он. Не сорвите рыбку, Алексей Николаевич”. Но вдруг печаль сошла с лица парня, и он, дерзко притянув к себе полицмейстера, попытался того поцеловать. Едва губы молодого человека коснулись левой щеки Чудновского, полицмейстер без промедлений звонко хлопнул наглеца ладошкой по лицу.
В трамвае послышались сдержанные смешки молодых людей, случайно заметивших страстные обжимания неопрятного парня и переодетого полицмейстера.
“Нет, не он”, — раздосадованно подумал я. — “Нужно идти дальше”.
— Слушай, Какушкин, — слегка повернув голову, полушепотом обратился ко мне Алексей Николаевич. — А торговец мог слышать слова, которые я крикнул старухе-верблюду?
— Удивительно, но Вы правы, — нервно ответил я. — Но обнаружить преступника нам необходимо.
Чудновский остановился возле второго подозреваемого. Это был высокий мужчина, по возрасту явно старше забивших трамвай студентов. Коричневый шарф на подозреваемом был туго затянут. Мужчина опасливо оглядывался на шумных студентов. Он нервно подрагивал руками, засунутыми в карманы неестественно огромного коричневого пальто. Алексей Николаевич вплотную подошел к подозреваемому и вновь поправил свой шарф. Мужчина вскользь взглянул на полицмейстера. Чудновский заметил проявленное любопытство и, слегка толкнув подозреваемого в плечо, начал едва заметно кивать, указывая на пуговицы пальто, явно намекая, чтобы тот распахнул одежду. Ноздри подозреваемо сердито надулись. Не намереваясь останавливаться и добиться хоть какого-то результата, полицмейстер начал активно тереться о руку мужчины. В какой-то момент он так увлекся, что не заметил, как подозреваемый вытащил из кармана маленький нож, готовый вонзиться в шею Чудновского. Ему бы удалось исполнить задуманное, если бы не моя стремительная реакция. Когда лезвие ножа находилось в сантиметре от покрасневшей шеи полицмейстера, я в одно движение растолкал стоявших на пути студентов и схватил торговца за запястье, помешав совершить задуманное.
— Попался! — остервенело глядя в глаза преступника, крикнул я.
— Вонючие полицейские! — прошипел мужчина. — Я вас за версту чую!
— Работает оперативная группа! — заголосил Чудновский. — Приказываю остановить транспорт и живо его покинуть!
Громко заскрипев колесами, трамвай встал на месте. Истерично вопящие студенты в панике покинули транспорт, оставив нас наедине с преступником.
— Опусти оружие, — стараясь придать своему взволнованному голосу нотки дружелюбия, обратился я к торговцу. — Опусти, и мы сможем защитить тебя от уголовного преследования, сделаем информатором, что поможет избежать тюремного заключения…
Преступник не отводил от меня взбешенный взор и вновь попытался пронзить Чудновского. Я крепче сжал его кисть и попытался скрутить, заведя руку торговца за спину. Первичная волна шока, накрывшая полицмейстера, скорее всего, прошла в этот самый момент, и Алексей Николаевич отпрянул от нас на пару шагов назад.
— Послушай, — пытался достучаться я до вырывающегося торговца, — Не делай глупости. Мы предлагаем вариант, при котором тебе ничего не грозит. Ты лишь расскажешь нам про эти подпольные схемы распространения наркотика, кто стоит у вас во главе и все. Обещанная неприкосновенность не пустые слова.
Торговец перестал дергаться. Немного его подержав, я ослабил хват, тем самым подав недвусмысленный сигнал о чистоте своих намерений. Торговец посмотрел на меня. Его взгляд смягчился. На месте обозленного, пойманного с поличным преступника я увидел перед собой готового пойти на любые сделки перепуганного мужчину. Перемена в нем оказалась столь стремительна, что вызывала легкое недоверие к происходящему, но когда я перестал чувствовать сопротивление его руки, то тут же осознал, что переговорный процесс прошел успешно. Аккуратно обойдя преступника сбоку, я встал к нему лицом.
Торговец начал медленно опускать руку с ножом, а я, дабы пресечь непредвиденные неприятности, слегка сжал его кисть, готовый отпустить ее, когда преступник выпустит из руки холодное оружие.
— Я согласен с вами сотрудничать, — тихо промямлил распространитель флатуса. — Но если вы пообещаете, что они меня не найдут.
— Обещаем, — удовлетворенно и слегка настороженно ответил я. — Давай сюда нож.
Торговец медленно протянул нож в мою сторону, не отрывая свой жалобный взгляд от моих глаз. Полный восхищения собой, мыслями я уже стоял возле губернатора на торжественном приеме, устроенным в честь городового Какушкина, без пяти минут повышенного до звания унтер-офицера за “усердную работу по осуществлению контрреволюционных мероприятий”. Я уже грезил, как в течение пары дней будет раскрыта самая крупная подпольная ячейка коммунистов, грозившая погрузить наш город (а после — всю страну) в пучину анархии. Данное дело являлось для меня сильным карьерным толчком, на вершине которого меня ожидало звание полицмейстера, а после, в далекой перспективе, и чин губернатора города Люберск. Частенько я позволял себе прогуливаться по холмистым грезам. То и дело я путешествовал от какой-нибудь незначительной мечты, но непременно реализации которой я желал, несмотря на ее крохотные размеры, до крутого высокогорья, на вершине которого, окутанная полем из душистых тюльпанов, ждала меня главная цель жизни. Раз за разом, взбираясь на самую гигантскую гору, я воображал препятствия, нагло преграждающие мой путь, но, благодаря своему острому уму и упорству, я всегда добирался до вершины, минуя или разрушая необходимые на пути барьеры.
Воодушевленный и радостный, уже вообразивший на своих плечах новенькие погоны унтер-офицера, я глупо недосмотрел за торговцем, умело усыпившим мою бдительность. Стоило ему заметить, как я на секунду помыслил о сокровенном, свободной рукой он скользнул во второй карман пальто и, вытащив револьвер, без промедлений выстрелил в мою сторону.
Достигни торговец своей цели, я бы вряд ли успел осознать то, что сейчас произошло, ибо дал слабину, преждевременно почувствовав вкус, как оказалось, призрачного триумфа. Но Алексей Николаевич, все это время настороженно наблюдавший за нами, как видимо, ожидал от преступника подобных действий, и когда ствол револьвера холодно взглянул на мой лоб, Чудновский сорвался с места и сильно толкнул барыгу плечом, помешав всадить пулю меж моих бровей. За громким хлопком последовал мерзкий треск пробитого пулей стекла.
Времени на анализ произошедшей со мной неудачи не было. Увидев, как преступник, шагая назад, пытается устоять на ногах, я, не раздумывая, устремился в его сторону и озверело ударил по руке преступника, выбив револьвер. Торговец казался растерянным. То и дело поглядывая на упавший револьвер, он принялся размахивать ножом, не подпуская меня к себе. Бросаться на острое лезвие ножа было для меня равноценно самоубийству, ибо торговец весьма ловко резал им воздух, и в случае моего нападения был способен нанести удар, перебросив его в свободную руку. В этой ситуации верным решением было поднять револьвер и уже с преимуществом завершить противостояние, но и тут оказалось все не так просто. Револьвер лежал в двух шагах от меня, что требовало стремительного рывка вперед и без права на ошибку схватить оружие. Однако в момент, когда я совершил бы рискованный бросок, на пару мгновений у преступника оказалось бы надо мной преимущество, что позволило бы одним ударом ножа решить исход поединка.
Сложно сказать, сколько мы простояли с торговцем на месте, выжидая первый ход друг друга, но, видимо, Чудновскому это надоело, и с громким криком он побежал на преступника. Было ли мне интересно узреть, что из этого необдуманного поступка выйдет? Как бы цинично это ни звучало, но да. Проблема заключалась лишь в том, что Алексей Николаевич, возможно, переполненный адреналином, позабыл, что облечен в неудобное пышное платье и, не пробежав трех шагов, он неуклюже запутался в подоле, устремившись к полу. Полицмейстер отчаянно попытался схватить руками поручень, но, не дотянувшись, словно неуклюжий теленок, распластался на полу. Сильно ударившись головой, Чудновский потерял сознание. Побороть сильное желание посмотреть на полицмейстера оказалось тяжелым испытанием, но стоило мне увидеть, что преступник на короткое время переметнул взгляд на Чудновского, я позабыл о случившемся с начальником казусе, в два шага подлетел к торговцу и провернул тот же прием, что сделал с револьвером. Тот, опомнившись, замахнулся здоровым кулаком, заставив меня вновь отскочить назад. И только сейчас я понял, что совершил большую ошибку: стоило схватить револьвер, а не бросаться на торговца, пока тот глазел на Чудновского. Но шанс был упущен, и преступник без лишних промедлений налетел на меня с кулаками. Тут же мне в грудь прилетел сильный удар, на время сбив дыхание. Пытаться его восстановить не было возможности, и, увидев, как второй кулак стремительно несется к моей голове, я схватился руками за поручень, из последних сил подтянулся, и выкинул вперед ноги, воткнув их в живот нападавшего. Изо рта торговца вылетело глухое “ох”, и он упал на стоявшие вдоль окон трамвая скамьи. У меня появилось немного времени, чтобы восстановить дыхание, но торговец, пока я вставал на ноги, оторвал от скамьи хлипкую дощечку и принялся размахивать ей в разные стороны. Я громко чертыхнулся и, нырнув под просвистевшую над головой доску, проскользнул по грязному полу к ближайшей ко мне скамье, под которой лежал револьвер преступника.
— Сдохни уже! — послышался остервенелый рев торговца надо мной.
Схватив револьвер, я перевернулся на спину и направил его дуло на противника. Тот, вскинув доску над головой, в ужасе замер.
— Ну вот и все, — тяжело дыша, произнес я и встал на ноги.
Преступник в страхе попятился назад и, позабыв о лежавшем позади Чудновском, споткнулся о тело полицмейстера, растянувшись на полу.
— Вы арестованы, — произнес я. — Прошу Вас не сопротивляться…
— Ты не понимаешь масштаб этого дела, — перебил меня торговец, не поднимая голову. — Ты, этот клоун в платье, губернатор и все причастные… Вы все лишь пешки в большой игре…
— Расскажешь об этом в участке, — я не стал слушать преступника, не в состоянии сконцентрироваться на его словах от давящей со всех сторон усталости.
Послышался тяжелый вздох Чудновского, и полицмейстер, шатаясь, поднялся на ноги. Он раздосадовано посмотрел на разорванный подол и выругался. Наконец, оторвавшись от своей одежды, Алексей Николаевич вопросительно посмотрел на меня. Он указал пальцем на дуло револьвера, уже готовый задать вопрос, но вдруг осекся, что выразилось во внезапно согнувшемся пальце, и развернулся в сторону преступника.
— Это мы его? — растерянно спросил меня полицмейстер.
— Да… спасибо, — нехотя ответил я.
— Слушай, неплохо, — довольно улыбнулся полицмейстер. — Берем его.
Алексей Николаевич вразвалку подошел к преступнику.
— Ну, чего разлегся? — властно произнес он. — Вставай.
— Живым вам меня не взять! — брызнул слюной преступник и, взяв края своего широкого пальто, закутался в него с головой, словно спрятался в большой кокон.
Под плотной тканью послышались сдавленные стоны торговца. На короткое мгновение стихнув, стоны сменились на неприятный булькающий звук, схожий с урчанием в животе.
— Что он вытворяет? — cпросил полицмейстер, недоуменно взглянув на меня.
Робко поглядывая вперед, я двинулся к окуклившемуся торговцу. И чем ближе мне стоило к нему подойти, тем сильнее нарастал странный булькающий звук.
— Встань… — от былой уверенности в моем голосе ничего не осталось. — Ты чем там занимаешься? А ну…
Я внезапно смолк, увидев, как в области живота торговца, пальто принялось нещадно раздуваться. Тело торговца затряслось в конвульсиях, постепенно приобретая схожесть с упругим надувным мячом, резво скачущим по дороге. Я не знал, что происходит. Возможно, преступнику стало плохо в связи с неизвестной нам болезнью, а может, он просто сильно ударился головой об пол, что вызвало неконтролируемый припадок, или…
В воздухе повеяло неприятным запахом. Занятый размышлениями о спасении единственного попавшего к нам в руки соучастника преступления, я поначалу не замечал отвратительный смрад, упорно расползающийся по трамваю. Но стоило мне почувствовать тошнотный кишечный запах и таинственный туман, окутавший неожиданный приступ торговца, растворился, раскрыв ясную картину происходящего.
Я нагло схватил Чудновского за рукав платья и насильно поволок на улицу.
— Что ты делаешь? — возмущался Алексей Николаевич. — Мы должны ему помочь!
Но я решительно продолжал молчать, вытаскивая из трамвая сопротивляющегося полицмейстера. Оказавшись на улице, мы отошли от транспорта еще на дюжину шагов. С опаской заглядывая в открытые двери трамвая, я увидел, как пальто полностью раздулось, словно было соткано не из вездесущего казинета, а из резины. Чудновский, казалось, увидел нечто невообразимое: раскрыв рот, он удивленно пялился на надувшееся пальто, то и дело барабаня рукой по моему плечу и при этом приговаривая “ты видишь? Ты видишь? Ты видишь?”
Неожиданно давление начало стремительно падать, и, в конце концов, раздувшееся пальто вернулось в свое изначальное состояние. Бездыханное тело торговца продолжало лежать на полу.
— Передоз, — пробубнил я.
— Нужно его вытащить или привести в чувство, — крикнул Чудновский и готов был рвануть в трамвай, но я вновь схватил его за рукав платья.