Лев Витаутыч поджидал меня на выходе из раздевалки, кивнул в сторону — давай, мол, отойдем.
Куда ж я от тебя-то денусь⁈ Я направился за ним, поежился под осенней моросью и поднял воротник куртки.
— Девушка ждет, — сказал Тирликас.
— Интересно, чего ей от меня надо? Если она с любовью своей… Мне, конечно, льстит внимание такой женщины, но я пас, потому что выбор сделан.
— Одобряю, — кивнул Тирликас, и непонятно — выбор он одобряет или позицию, а переспрашивать я не стал, сел в машину, и мы поехали.
— Где она ждет? — уточнил я.
— Скажем так, в пункте временного размещения.
Напустил таинственности, как обычно. Вздохнув, я написал Дарине: «Вынужден отлучиться на беседу с Энн. Ни о чем не переживай. Я с тобой. Как освобожусь — позвоню».
Хотелось разделить победу вместе с парнями, но — увы и ах!
— Как твое дело? — поинтересовался Тирликас и уточнил: — С инвалидом.
Я усмехнулся.
— В свете последних событий оно напоминает жужжание мошки. Мне выписали штраф, эту женщину судят за вымогательство. Дело еще идет, но меня это уже не касается.
— Хорошо. Имей в виду: англичанка на антидепрессантах.
Вспомнив свой недавний откат, я передернул плечами. Бедная девочка! Как же отшить ее, не усугубив состояние?
И снова молчание. В динамиках играет блюз, с легким скрипом дворники стряхивают капли дождя с лобового стекла. Как же хочется просто жить и радоваться! Но дороги, которые мы выбираем, не всегда выбирают нас. Хотя в моем случае не так: меня выбрала еще одна дорога, которая мне не нравится.
Остановились мы во дворе нового многоквартирного дома, характерного для этой реальности: семиэтажки наподобие сталинской высотки, с тонкими колоннами, шпилями и аккуратными полукруглыми балконами. Как ни крути, они, хоть и одинаковые, но гораздо круче безликих панелек, что штамповались в нашем мире.
А когда мы вошли в подъезд, то я вспомнил, как говорят в Питере, то есть в Ленинграде: «парадная»: чисто, бело, просторно, картины на стенах, цветы в горшках. Парадно, одним словом. Лифт зеркальный, как в гостинице. Премиум-класс! А ведь живут тут обычные люди и не гадят. Или не гадят, потому что вон, камеры по углам?
Мы на лифте поднялись на четвертый этаж. Тирликас выходить не стал, сказал:
— Сорок четвертая квартира. Жду тебя внизу.
Лифт вздохнул, смыкая створки, а я зашагал по просторному коридору, позвонил в нужную квартиру, мысленно прокручивая вероятные диалоги.
Щелкнул замок. Вид у Энн был все еще изможденный, но она выглядела посвежее, чем когда страдала от мигрени.
— Привет, — кивнул я, снял куртку и повесил на вешалку. — Очень рад, что все у тебя получилось, и ты жива и невредима.
Может, сразу сказать ей, что у меня есть девушка?
— Ну как невредима. — Девушка подняла левую руку, растопырила пальцы, сжала и разжала их. — Левая сторона ослабла, пальцы не держат ложку, и чувствительность частично утрачена. Проходи.
Гостиная тут была не в пример кухонькам хрущовок: просторная, светлая, полностью укомплектованная современным оранжево-белым гарнитуром. Небольшой столик со стеклянным верхом с принтом — двумя золотыми рыбками.
Усевшись за стол, я потянулся к леденцу, отправил его в рот. Энн заняла стул напротив, закуталась в пушистый халат и нахохлилась, хотя в квартире было жарко.
— Что ты думаешь делать? — спросил я.
Энн зябко повела плечами.
— Я не думала, что у вас так! Да ты подлец, если хочешь все это разрушить! Да если бы я знала, как тут на самом деле… Никогда бы не ввязалась!.. — Ее дыхание сбилось, она потупилась.
— Это недавно так. Развиваемся.
— Я чувствую себя туалетной бумагой, которой подтерлись и выкинули, — пожаловалась она. — Меня просто пустили в расход! И как я теперь? Я ж ничего тут не понимаю! У меня там друзья, родители… Но знаю, что, если вернусь, долго не проживу.
— Мы все — лишь винтики системы, — сказал я, чувствуя, как фальшивы и неуместны любые слова, потому что совсем недавно видел эту бездну изнутри.
— И то, что между нами было, — она посмотрела жалобно, — это ведь было не мое, а навязанное. Меня заставили, понимаешь? Положили к тебе в постель и заставили думать, что я сама этого хочу! Извини, Саша.
— У меня вообще-то есть девушка. — Мне огромного труда стоило сдержать улыбку. — Если нужна будет помощь, обращайся. Поможем, адаптируем.
Девушка кивнула, покрутила пустой стакан, и я вдруг понял, что ее нельзя оставлять одну. Нужно забрать ее отмечать нашу победу, пусть блистает и очаровывает. Но прежде, чем предложить это, написал Дарине, посоветовался, она возражать не стала.
— Знаешь ты или нет… У нас была сложная игра, мы победили и собираемся устроить вечеринку. Идем со мной, с парнями тебя познакомлю.
— А девушка? — осторожно спросила Энн, то есть теперь уже Аня.
— Познакомитесь. Она хорошая. Собирайся, идем, машина ждет внизу. Расскажешь, что тебе у нас так понравилось, что решила сменить гражданство.
Вроде в ее взгляде блеснули искры радости, и она ушла в спальню. Вот и хорошо, и она развеется, ощутит, что не одна, и парням радость, а то вечно ноют, что девушек мало.
Когда мы спустились вдвоем, Тирликас уронил челюсть. Нужно было на видео снимать! Это же супермегадостижение: удивить Витаутыча! Думал, он не умеет удивляться.
— Едем гулять и веселиться! — объявил я, усаживаясь рядом с ним, Энн устроилась сзади.
Тирликас вернул лицу невозмутимость, завел мотор, включил фары. Одновременно тронулся автомобиль, стоящий позади. Я обернулся. Витаутыч прокомментировал:
— Свои. Во избежание. Куда едем? В «Чемпион»?
— Нет, туда все не влезут: парни своих подруг возьмут. В «Веселые копыта». Это дискоклуб такой.
— Да, знаю, — кивнул Тирликас.
Ехали мы минут десять. Тирликас остановился на проезжей части, включив аварийку, потому что припарковаться возле клуба с зеркальными стенами было негде.
Мы с Энн вошли внутрь, и голова закружилась от грохочущей музыки и танцующих тел. Когда мы с Энн, оттесняя танцующих, поднялись на арендованный второй ярус, парни чуть глаза не уронили, а Микроб надулся, подумал, наверное, что я совсем обалдел, и Погосян был немного прав. Я отыскал взглядом Дарину и крикнул, стараясь перекрыть музыку:
— Знакомьтесь, это Анна, она сопровождала команду «Кардифф-сити». Ей так понравилось в Союзе, что она решила сменить гражданство. Есть свободное место?
Жека, Игнат, Рябов и Думченко вскочили и рванули за дополнительным стулом. Матвеич мрачно мне помахал. Он сложно восстанавливался и до сих пор прихрамывал. Даже Даринино волшебство не помогало. Похоже, скоро он переквалифицируется в тренеры. Если прорвемся в вышку, будет дубль «Титана» натаскивать. Подумать только: у нас будет дубль! Если прорвемся. Если поднажмем. Если…
Из всех кандидатов Энн выбрала Игната и устроилась рядом с ним, улыбнулась мне, а я подсел к Дарине, убирающей сумочку с кресла, которое она заняла для меня. Мы обнялись, и я ощутил, что она окончательно успокоилась.
— Товарищи! — проорал Димидко, и все обернулись. — За победу! Алкоголя у нас сегодня нет. И напоминаю, что расслабляться…
Его тост стал напоминать спич на прокачке: не расслабляемся, сражаемся как львы. Второго ноября играет «Урал», и нам важно, чтобы они продули. Но даже если сыграют вничью, мы все равно их подвинем.
Завтра. Все проблемы — завтра. А сегодня пусть мне будет хорошо!
2 ноября 2024
Как любил говорить Матвеич, если мы играем дома, это уже половина победы. Дело даже не в трибунах. Это «Спартак» почти по всему Советскому Союзу поддерживают как своих. И еще, пожалуй, киевское «Динамо», потому тот проигрыш англичанам стал днем национальной футбольной скорби.
Дело в мелочах, которые совсем не мелочи. Например, вышел из дома — а вот и стадион. Не нужно никуда долго не ехать и ушатываться, не надо спать в гостиницах или даже вовсе не спать, а сразу — на игру…
Когда мы дома, не так страшен соперник, кем бы он ни был.
Сегодня у нас «Кайрат» — команда резкая и упорная. Нападающий там крутой. Я даже подумал, что вот бы нам такого, Рябову в пару. Игнат, конечно, сам по себе хорош, куда его ни поставишь. Но он не нападающий, а универсал. В этом его сила и слабость.
Я стоял в воротах, и ощущение было — как в первый раз, что ли. Легкий такой мандраж. И это хорошо. Дух огня, начни игру, мне не начать без тебя… Струился по венам расплавленный огонь и казалось, морось испаряется, касаясь кожи.
Играли мы прежним составом: в нападении — Игнат, Жека на скамейке, на месте Жеки — Левашов.
Стадион снова полон. Народ был активен и громок. Шум стоял — уши закладывало! Это не со своими соседями играть, это практически международка. По крайней мере для меня так.
Димидко на установке сказал, что «Кайрат» давит «физикой». Мол, с киевского «Динамо» пример берут, бегают, как лоси, все в команде физически готовы ко всему. Значит, и нам стоит ждать сюрпризов. Он особо обратил внимание на центрфорварда «Кайрата». Здоровенный мужичище, двадцать три года, рост — два метра, вес — сто пять кэгэ, зовут Самат Бекханов. Габариты не мешают ему развивать бешеную скорость. Носится, как бизон, открывается и забивает… в ворота гол вратарем, если вдруг тот поймает мяч, превратившийся в пушечное ядро.
— Саня, — сказал Сан Саныч. — Будь внимателен. Он бьет не только в упор. Он бьет всегда. Помнишь, как Кержаков, да? «Бил, бью и буду бить». Этот такой же. Он, считай, твой. Защита — плашмя ложись! Но если что — он твой.
А чей еще? Я последний. Так что смотреть за вот этим бизоном — мне.
Говорили как-то, что в пять защитников не играет ни один чемпион ни в одной стране. Это касается только «верхних» чемпионатов. А мы туда только прорываемся. Вот уже совсем близко, совсем рядом… Но надо держаться. И не только держаться! Выигрывать надо!
В общем, тренер каждому указал место, на доске нарисовал стрелки. Я тоже поглядывал — и меня ведь касается. Но в любом случае главное будет на поле.
Под скандирование трибун, под аплодисменты, когда зачитывали фамилии состава, наши выходили на поле. Газон по-прежнему лучился саежестью. Вот же вырастили траву биологи-травологи! Ничем ее не убить! Уже и зима скоро, а она стоит ярко-зеленая, как летом. И ничем ее не согнуть. Примерно, как нас.
Команды выстроились. Гостевая официальная форма у «Кайрата» — лазурная. Светло-голубая. Конечно, не как наша бело-серебристая, но, чтобы было проще ориентироваться, сегодня они вышли на поле в домашней. Шмели оранжево-черные. Нет, шмели у нас уже были. Теперь — осы.
Свисток! Понеслись, родимые!
С самого начала игры алмаатинцы придавили наших к воротам. Действительно, как киевляне. Носятся без передыху, пасуют точно. И давят, давят, давят!
Пошли удары издали, словно проверяли, на месте ли вратарь. А куда мне деваться? Я стоял, смотрел, кричал на защиту.
Хоп! Взял… твою мать, вот это ударище! Здравствуй, двухметровый амбал Самат Бекханов! Лупил он с обоих ног, как гвозди забивал. И главное — в створ ворот! По статистике, уверен, первые минуты — за ними.
А мы что же?
Я начал распасовываться с защитниками. Раз — туда и обратно. Два — туда и обратно. Вроде привыкает соперник. Видит: «как обычно». А на самом деле у нас так — не обычно! Просто придавили к воротам, и приходится с защитой в футбол играть. Давайте, подходите, забирайте мяч!
А вот на третий раз я послал мяч не защитнику, а вразрез, да сильно направо. Не Микробу — Думченко. Федор у нас слева — как оружие массового поражения.
Он принял мяч на грудь и тут же ткнул его вперед. А там пасся правый полузащитник, Левашов, который потащил, потащил, пробежал… И навесил точно в середину штрафной площади! Ах, какой пас!
На миг всё скрыли замельтешившие спины, я увидел, как Рябов, будто на тренировке, ткнул мяч лбом. Оп — и по центру!
А у них вратарь гулял, и мяч, посланный четко по центру ворот, его обескуражил. Я б такого вратаря порол розгами!
Гол!
1:0!
Трибуны взвыли так, что, наверное, их услышали в Москве. Я похлопал им, показал, что их поддержка — наша игра. Что мы играем — для них.
И поехали дальше.
Игра шла стандартно: когда мы забили, противник кинулся отыгрываться. Оранжево-черные осы как забегали, как засуетились, как надавили! Казалось, в шум трибун влилось жужжание рассерженного роя.
Придавили так, что продыха никакого. Били и били. Особенно Бекханов, о котором тренер предупреждал, бил с любой ноги и с любого фланга — настоящий нападающий.
Но со мной ему не повезло: в воротах стоял настоящий вратарь. И моя задача — не пропустить. Так что бейте, бейте…
И они били. Перед глазами сплошное полосато-черное месиво, аж голова закружилась. Пора, парни, включаться.
Получи, фашист, гранату! Я сделал бросок налево, через всех — Микробу. И наш Марадона, получив мяч в ноги, как пошел, как пошел! Это мы с ним полкоманды отрезали, выходит! А казахов готовили к тому, что левый фланг у нас опасный. Они кинулись Микробу наперерез. Причем четко, с подстраховкой: двое на Микроба, один чуть сзади.
А наш Марадона что-то такое ногами сделал — и мяч мимо трех черно-оранжевых пролетел к линии штрафной. И туда рванул, как на тренировке, Игнат. Вот он, наш гуляющий нападающий!
Игнат не стал обрабатывать, не стал бить, а протолкнул мяч чуть вперед, сделал еще два шага… А-а-а-а! Прямо перед ним вратарь! Руки в стороны, готов ко всему! А-а-а!
Игнат катнул мяч налево. Вратарь дернулся туда.
А это как в футбольной школе — простейший финт. Мяч пошел будто налево, а там, впереди и слева, собственная нога. И — четкий удар в пустой угол ворот.
Есть! Игнат! Есть!
2:0!
Трибуны орали беспрестанно. Игралось приятно и красиво — и болелам было приятно и красиво.
Но вдруг — свисток.
Уже прошел тайм? Ничего себе мы втопили!
Тренер в раздевалке еще и еще раз говорил об опасности счета 2:0, когда все расслабляются. И получают в свои ворота! Правда, в наших воротах — я. Но я тоже не совсем волшебник. Как показала практика, есть ситуации, неподвластные даже лучшему в мире вратарю.
— Отдышались? — Димидка внимательно всех оглядел. — Вперед!
И мы побежали на поле. Но вперед прорваться не получилось. Крепкий и физкультурный «Кайрат» решил показать себя. Они придавили, как плитой гранитной. Они жали и жалили, как осы. Удар за ударом. Удар за ударом. Все, рук нет. Придется вечером лечить суставы.
Удар, еще удар, и еще удар. А потом в простом моменте — сумасшедший пушечный выстрел, и я его вижу, и делаю шаг вперед… А мяч чуть-чуть коснулся спины защитника и юркнул в угол. Блин! Я бы взял! Но…
И уже 2:1. А Саныч предупреждал! Накаркал, блин.
— Вперед, вперед! — заорал я, помахал всем, чтобы не стояли у штрафной площади.
Идите, забивайте! А мне перед тем, как ехать на чемпионат, придется вплотную заняться иностранными языками, иначе как я буду узнавать, куда хотят ударить, если случится пенальти?
Опять мяч в моей вратарской. Я взял его, выбил с руки подальше, за центральную.
Есть! Рябов был на месте. Как положено, принял мяч, скинул вниз, дал пас. Игнат подхватил, потащил…
Есть слева и справа, кому пасовать! Есть!
— Игнат, отдай пас! — крикнул я.
Услышал? Вред ли, потому что пер буром, на стену защитников давил, и вдруг остановил мяч, продолжая бежать вперед. Это можно оценивать как пас пяткой. И Рябов с дальнего разбега влупил со всей силы по стоячему мячу. А зачем еще в команде центрфорвард? Аж сетка взметнулась! Есть!
3:1.
И опять казахи придавили. Да как придавили! Пол нашей команды стояла в своей штрафной! А эти всё били и били. Осы кусачие.
И ведь добились! Колесу засандалили по оттопыренной руке. Свисток! Я встал на цыпочки, хотя и так ясно, что будет: пенальти. Зла нет. Колесо возмущенно размахивал руками — не по своей воле же он мяч хватал! Но тут уж ничего не поделаешь, против правил не попрешь.
Дай-ка я догадаюсь с одного раза, кто будет бить. Точно. Тугарин, мать его разтак, Самат Бекханов. И чего же ты хочешь, недруг мой? Я сосредоточился на его желаниях и обломался: этот парень не думал по-русски! Он же казах. Черт, черт… То есть шайтан!
Бекханов не спешил. Вышел, осмотрел мяч. Да одинаковые они все, одинаковые! Поставил на точку.
Свисток! Куда же ты бить собрался, а? Морда каменная, ничего прочесть нельзя.
Я сделал подшаг правой вперед. Сам стоял на линии, но одной ногой — можно. Напрягся. Превратился в зрение и слух. Давай, промахнись!
Короткий разбег, удар! Я прыгнул в правый угол, прощаясь с пальцами… И не успел, такой мощный был удар. Сетка взметнулась, делая ворота похожими на гигантский сачок. Под возмущенный свист трибун здоровяк ударил себя в грудь, как Кинг-Конг. На нем повисли кайратовцы. Радости-то сколько! Осы, блин, и осиный партриарх.
3:2.
«Качельный» счет: воодушевившийся «Кайрат», придавленные наши…
— Собраться! — заорал я. — Ан, не киснуть! Выше нос!
И снова гости налетели роем. Удар — взял! И сразу же, пока полосатые жужжали на нашей половине поля, кинул мяч Микробу, который как понесся!
Раз — обошел. Два — пропихнул. Три — откатил направо. Как ни крути, против одаренного у обычного человека мало шансов. Только вот включать способность надолго Микроб пока не научился. Если с начала игры включить, под конец тайма иссякнет и вообще играть не сможет.
Кто там? Клыков? Принял, передал пас Игнату, который красиво исполнил мельницу, вертушку, прошел своего. И еще пас направо, сместившемуся Рябову, который как попер, как вдарил! Словно тоже хотел показать, и мы так умеем!
Мяч в сетке. Гол!
4:2! Вот это счет! Бейтесь в экстазе, болельщики!
А наш Рябов забил три. Сегодня день его триумфа. Кто там говорил, что у нас не забивной центрфорвард?
В раздевалке нас поджидал Тирликас, который сразу озвучил результаты игр наших главных конкурентов:
— Сегодня все сыграли вничью. Мы подвинули «Ростс…»… «Ростов»!
— Мы подвинули «Ростов»! — заорал Микроб дурным голосом на манер армейских речевок. — Не отступим ни за что.
— Не отступим ни за что! — проорал Гусак мультяшным голосом.
А я понимал, что радоваться рано. Сейчас самое время напрячься, потому что между нами и «Уралмашем» — одно очко, и оно в любой момент может превратиться в два.