«Зачем ты убил их?» — в гневе повторяла Эми.
Ее слова становились то тише, то громче. Они сливались в единый ритм, глушились помехами, обрывались на половине. Вскоре плачущий голос Эми уже был другим — принадлежал не ей.
— Зачем ты убил их? — кричал Льюис с тем же самым отчаянием, гневом, ненавистью, что теперь были направлены на него самого.
Перед ними не существовало единого пространства, их было сразу несколько, наложенных друг на друга. Фрагменты уродливо поддрагивали, искажались, плавились, как сожженная фотография. Семейная фотография.
Эми видела, как Гейл и Лаура умирают. Видела, как жестоко Льюис схватил ее мать, тут же вгоняя нож в грудь — метил точно в сердце. Хотел убить быстро, без криков, без шума… Без боли? Эми так же видела, как Гейл пытается закрыть собой умирающую жену, заканчивая не лучше. Льюис ничего не чувствовал, когда убивал — это было не сложнее небольшой пробежки, но в этот раз все было иначе. Если не в пустом сердце, то хотя бы в расколотом мозгу что-то дрогнуло. Это были воспоминания. Лица родителей Эми расплылось в кляксе и оформились заново с другими чертами, цветами, звуками. Они просто возникли мысленными образами — такие же мертвые, такие же окровавленные, разве что позы отличались. Мертвые родители Льюиса лежали поодаль друг от друга, да и в руках убийцы было ружье, а не нож.
— Зачем ты убил их? — всхлипывая, повторял Льюис. — Итан? — взревел он.
— Как ты себя чувствуешь, Льюис? Что-нибудь беспокоит?
Его много что беспокоит, например, головокружение. Он попытался привстать хотя бы на локтях, но тут же упал обратно на измазанный слюной и потом матрас. Реальность размывалась перед глазами, поэтому по-нормальному рассмотреть темный силуэт, стоящий на расстоянии вытянутой руки, оказалось сложно. Солнце будто играло доктору на руку — светило из-за спины и полностью скрывало лицо, однако Льюис точно знал, что Габриэль, как и обычно, снисходительно улыбался, смотря на своего пациента.
— Я вижу, что тебе нехорошо, ты еще не оправился от последней процедуры. Ничего страшного. Я обещаю, что все побочные эффекты скоро пройдут, в конце концов, мы не применяли электрошок на полную мощность.
— Что… могло быть хуже?
— Конечно. Всего каких-то пятьдесят лет назад шоковая терапия была куда менее щадящей. Тебе повезло попасть в мои заботливые руки. Итак, скажи, ты сейчас что-то вспоминал? Я слышал, как ты бормотал.
Льюис промолчал.
— Скажи мне, если с памятью будет происходить неладное, хорошо? Воспоминания могут блекнуть из-за применения некоторых методов лечения. Мы должны все отслеживать, так что не молчи.
— Родителей. Я вспомнил, как он убил их.
— Уверен, что он?
— Да.
Габриэль склонился над ним, от его строгой фигуры повеяло холодом.
— Льюис, это ты убил их своими руками. Ты болен.
— Что? — пелена гнева заволокла его глаза. — Я нормальный, я всегда был нормальным. Ты ведь знаешь, что он существует, не говори, что не веришь мне!
— Льюис, у тебя диссоциативное расстройство идентичности.
— Со мной все в порядке. Я. Не. Псих, — он втянул носом воздух и резко выдохнул, пытаясь вернуть самоконтроль. — Изучи подробнее мои записи. Если существование Итана можно доказать, его можно и уничтожить.
— Вот поэтому кто-то должен был тебя остановить.
— О чем…
Дверь палаты неожиданно распахнулась. Льюис повернул голову и растерянно моргнул, глядя в сторону настоящего Габриэля.
— Я, так посмотрю, терапия не подействовала на червя? Мы слышали твой разговор под дверью, — Габриэль вошел внутрь и осмотрелся, видимо надеясь самому увидеть незваного гостя. Попытка оказалась провальной, и он покачал головой, смущенно улыбаясь. — Ричард, дай мой планшет, пожалуйста, а потом займись Льюисом.
— Конечно, — ответил ассистент доктора, тут же передавая своему начальнику белый электронный планшет. Сенсорный экран включился, стоило оказаться в руках хозяина.
Льюис больше не сопротивлялся, спокойно воспринимая все путы, которыми его обвязывали. Он вообще не обращал внимания на санитара перед собой, полностью концентрируясь на семейном враче.
— Он снова пытается свести меня с ума, все ждет, когда я впаду в отчание, — признался Льюис, морщась от ощущения кожаных ремней на лодыжках. — Лечение в твоей психушке не имеет смысла, выпусти меня. Только я знаю, как его остановить.
— Не называй мою клинику психушкой! — возмутился Габриэль. — И отпустить тебя после того, что ты демонстрировал? Нет, Льюис, прости, но это невозможно. Он уже пытался завладеть твоим разумом, на короткое время ты полностью утратил контроль над собой, оставив его личность доминатной. Вернуть тебя обратно помог только ноотроп, ты помнишь? Не помнишь. Так и запишем, — его пальцы замелькали над планшетом.
Льюис задумчиво отвернулся, больше не контролируя свои руки, и те повисли в самодельных петлях.
— Тогда я выберусь сам.
Ричард фыркнул и подергал ремни.
— Вряд ли.
Габриэль слегка пожал плечами, как бы извиняясь за грубые слова своего помощника и одновременно соглашаясь с его точкой зрения.
— Пойдем, Ричард, нам надо проверить и ее результаты. Почему-то после последней процедуры на Льюисе ей тоже стало хуже.
— Думаете, она следующая? Оно готовит ее?
Льюис даже не слышал, как дверь закрылась на ключ. Лекарство прекращало действовать, боль возвращалась, но вместе с осмысленным процессом. Теперь Льюис наконец начал осознавать, что реальность, а что нет. Старинный нательный крест, который он попросил привезти ему из дома, например, был реален, а вот игральная карта, — окропленный кровью бубновый валет, прилипший к потолку, — уже нет. Льюис знал, на какой отчаянный шаг ему придется пойти, но он был готов. Стоило этой мысли оформиться, как зарябило солнце, а потом в комнату ворвалась тьма. Она заклубилась над головой и навалилась в попытке раздавить.
— Итан! — одновременно раздался крик и Льюиса в прошлом, и Эми в будущем.
Их услышали.
Откликаясь на имя, тьма заволокла все, отрезала одно воспоминание от другого, отделила Эми от Льюиса, но не смогла сделать большего из-за активного сопротивления обоих. Прошлый и нынешний носители вцепились друг друга взглядами и мыслями. Всего мгновение, всего секунда, но она была решающей для них обоих. Они видели единые на двоих воспоминания и в полной мере прочувствовали боль другого. Удивительное похожую, но было огромное отличие между ними.
Эми не собиралась прощать убийцу, и ей было плевать, что конкретно увидел в ее прошлом Льюис. Она была не в себе — ей хотелось плакать, кричать, метнуть в Льюиса всем, что подвернулось бы под руку. Сейчас Эми молилась богу, чтобы он сделал ее реальной для сознания Льюиса, дал пистолет, совсем недавно находившийся в этих уставших после тренировки руках.
— Ты просто псих, ты не заставишь меня поверить тебе. Ты сам всех убил!
Взгляд Льюиса был расфокусированным. Он одновременно смотрел на Эми и через нее. Однако спустя мгновение все же пришел в себя. Лицо, более-менее начавшее оживать, снова превратилось в прочный лед.
— Не спорю. Руки были мои. Но это был он, если ты видела мои воспо…
— Они не настоящие, ты сумасшедший!
Лицо Льюиса не кривилось от гнева, как в воспоминаниях, напротив, оно отражало только пустоту. Никаких эмоций.
— Мне плевать, что ты думаешь, я убью любого, кто может приютить у себя Итана и дать ему новую жизнь. Я убил твоих родителей, я убью тебя, доберусь до твоего брата.
От страха сжалось сердце, но Эми упрямо сверлила взглядом убийцу перед собой, не желая покидать это сознание. Она чувствовала, как ломится к ним Итан, как зовет ее, протягивает к ней невидимые руки, умоляет пойти с ним. Но Эми оставалась здесь.
— Просто потому что мы связаны кровью с тобой?
— С ним. Мы все связаны с ним.
— Ты не сможешь убить вообще всех.
— Этого не требуется. Итан все дальше и дальше от первого носителя. Он искалечен временем и слаб как никогда в момент перехода, и соразмерно с этим сильнее, чем когда бы то ни было, из-за вспоминаемого опыта. Когда я закончу, он не сможет совершать переход — будет не в кого.
— Кроме тебя?
Губы Льюиса дрогнули, но в ухмылку так и не сложились.
— Кроме меня. Теперь, когда ты знаешь правду, сдайся. Встреться со мной, и мне не придется убивать никого, чтобы выманить тебя. Ты коснулась моих прошлых чувств и знаешь, что я пережил. Ты должна понимать, ради чего я это делаю.
— Не имеет значения, что ты чувствуешь. Твои поступки невозможно оправдать!
Он сделал шаг вперед, и Эми интуитивно попятилась.
— Пытаешься судить меня? Ты? Ты та, кто приютил монстра, вскармливаешь его, оберегаешь, позволяешь расти. Он загубил тысячи жизней — самый массовый убийца из всех возможных, а ты покрываешься его, — еще один шаг, и Эми уперлась спиной в слишком реальную стену. — Эми Мэрилин Томпсон, ты заслуживаешь самой ужасной смерти.
Глаза Льюиса были напротив ее глаз. Не холодные, как недавно, а полные негодования и презрения. Настроение Льюиса часто менялось слишком резко — будто по щелчку пальцев. Вот и сейчас он уже в нетерпении подрагивал, на лице заходили желваки, руки то сжимались в кулаки, то разжимались.
— В конце его эпохи, в конце его гнета, он получит все, что заслужил. И если ты будешь вместе с ним, падешь, — не своим голосом произнес Льюис. — Наконец, с тиранией будет покончено, а справедливость восторжествует. Ядовитая кровь исчезнет, а вместе с ней и зло, что просочилось в этот мир.
Это не голос Льюиса! Эми могла поклясться, что слышала в этих словах кого-то иного. Там, внутри него, был кто-то еще. Шок стал настолько всеобъемлющим, что она застыла, пригвожденная к месту.
Страшный грохот едва смог нарушить поток ее мыслей. Входная дверь снова сотряслась от удара, но она не открывалась — мешали трупы под ней. Льюис даже не посмотрел в сторону грохота, сразу ломанулся к лестнице, оставляя испуганную и сломленную Эми в комнате. Тогда последовал еще толчок во входную дверь, а потом еще такой силы, что та слетела с петель, упала на безжизненные тела.
— Нет! Мама, папа! — закричала Эми, видя, как прямо по ее родителям в дом стали забегать люди.
Кажется, это стало последней каплей. Эми осела на пол, не в силах отвести взгляда от зажатой дверью головы отца. Мимо пробегали те же люди в черной форме, угрожающе выставляя перед собой оружие. Они бросились врассыпную, проверяя комнаты. И когда в сторону кухни убежал последний из них, в доме оказался долговязый человек в темно-коричневой куртке и такой же шапке. Он единственный, кто не побежал сразу искать убийцу, предпочитая оставаться рядом с его жертвами.
— Детектив Пауэлл, — сказал один из вооруженных полицейских, косясь на него. — пожалуйста, вернитесь в машину. Он может быть все еще здесь.
— Я знаю, — детектив хладнокровно осмотрелся, кивнул головой, а потом показал пальцем на смятую грязную одежду Льюиса, что была разбросана по полу гостиной. — За меня не волнуйтесь. Сосредоточьтесь.
Подопечный ничего не сказал, хоть и упрямо сжал челюсти. Видимо, мнение детектива не оспаривалось. Гостиную осмотрели быстро. Полицейские убрали дверь с трупов и, к счастью для Эми, загородили собой тела. Теперь, когда она не видела их, дыхание стало несколько ровнее.
Детектив снял перчатки, распрямился.
— Убиты совсем недавно, — подтвердил он всеобщие сомнения. — Тела не остыли, кровь не свернулась. Фрэмптон близко, не расслабляйтесь, — после того, как раздал инструкции, детектив чертыхнулся и достал из кармана брюк завибрироваший телефон. — Да? — произнес он тихо, но вполне разборчиво для ушей Эми. — Нет, Дом, то есть да… ты был прав. Он был здесь, — детектив выдохнул и опечаленно попотал головой. — Нет, не приезжай! Ты совсем мозги растерял? — в течение нескольких безумно долгих секунд он внимательно вслушивался в то, что говорил Доминик. — Нет, пока нашли только родителей, Эми все еще числится пропавшей без вести. В лучшем случае ее все еще где-то держит Фрэмптон, в худшем — она здесь. Мы в любом случае найдем ее, не переживай. Мне некогда с тобой разговаривать, позвоню позже.
Как жаль, Эми хотела еще немного послушать чужой разговор. Получается, Доминик волнуется за нее? Еще он каким-то образом узнал о том, что Льюис убьет Гейла и Лауру. Если бы Эми только связалась раньше с Домиником, возможно, трагедии удалось бы избежать.
Вокруг бегали полицейские, то взволнованно вздыхая, то разочарованно цокая языками, кто-то проходил даже сквозь нее. Казалось, они уже осмотрели весь дом. Для Эми полицейские были как размытые пятна. Она вслушивалась в относительную тишину и не понимала, почему так и не было выстрелов.
«Они опять потеряли его?»
Злость забурлила в ней. Эми моментально поднялась на ноги. Гневно испепеляя людей перед собой, поверхностно всматриваясь то в одно лицо, то в другое, она поняла, что все присутствующие стали выглядеть не лучше, чем болванчики. Полицейские не смогли устранить Льюиса тогда, сейчас, и, может, в будущем тоже не смогут. Тогда кого этот психопат убьет следующим? Нельзя этого допустить!
Дверь в комнату Ричарда была открыта. В нее только-только проскользнул еще один человек, полностью укутанный в черное, с пистолетом наперевес. Эми прошла за ним, но уперлась в широкую спину полицейского.
— Чисто, — сказал кто-то сбоку.
В комнате, в отличие от ее прошлого визита сюда, не было «чисто». Прямо посередине стоял велосипед Ричарда. Тот самый старый велосипед, из-за которого она поссорилась с родителями. Он был вымыт, рама блестела, хоть и покрылась ржавчиной ближе к истершимся ручкам. Поверить только… пустая комната с облезлыми стенами, да велосипед. Давно отчаявшиеся родители ждали своего единственного сына обратно домой.
Они все же прислушались к ней. У них был шанс стать нормальной семьей.
Эми почувствовала, как на глаза в очередной раз наворачиваются слезы, а горлу подступает отвратительно горький ком. Она зажмурилась так сильно, что почувствовала боль в глазницах, и только тогда смогла подойти ближе к окну. Льюис где-то поблизости. Если Итан мог точно определять, рядом ли с ним Льюис, то Эми тоже сможет. Как Итан пользовался ее человеческим телом, так и она сможет использовать его способности. После «слияния» инструкция врезалась в мозг и открылась перед глазами. Оставалось только следовать правилам. Смысл был в том, чтобы не концентрироваться на абсолютно другом человеке, а использовать связывающие вас узы — Итана, который даже переселяясь из мозга в мозг, оставлял след в своих носителях. Теперь Эми чувствовала его метастазы. Этот факт открылся не сам по себе. Эми подсмотрела его в воспоминания Льюса. Теперь она знает немного больше, пусть и заплатила за это страшную цену.
А что украл Льюис из ее сознания?
ГЛАВНОЕ ПОЙМАТЬ ЕГО
Эми сконцентрировалась и не позволила себе думать ни о чем другом. Только Льюис. Только его метастазы, пульсация от которых проходила через Итана прямо в нутро Эми. Сила червя выросла, и теперь можно было почувствовать прежнего носителя даже на расстоянии в пару ярдов. Внизу? Нет. В комнате Эми? Нет. Она ощутила странно-едкий привкус дежавю и подняла глаза к потолку.
«Крыша», — поняла она.
Наверное, полицейских сбило, что окно закрыто, иначе обязательно бы выглянули туда. Да и крыша дома была крутой и двускатной. Каким образом Льюис до сих пор держится?
Эми хмыкнула себе под нос, развернулась и ушла в свою комнату. На заборе все еще сидела крупная ворона, слегка склонив голову. Их взгляды пересеклись, и тогда к Эми пришла идея. Она посмотрела в окно, просунула через него руку, чувствуя себя настоящим призраком, потом вытащила голову. В сарае уже копошилось несколько полицейских, еще двое патрулировали территорию вокруг дома. Ее тело сейчас было легче и, наверное, в этой форме можно было даже отказаться от гравитации насовсем, если бы воображение позволяло. Сейчас же приходилось использовать то, что есть. Эми схватилась за раму, поставила ногу на подоконник, подпрыгнула и тут же вцепилась в карниз крыши.
«Это все не по настоящему!» — пыталась она обмануть свой мозг. Кажется, спустя пару секунд раскачивания из стороны в сторону, ей это даже удалось.
Эми вздохнула, оттолкнулась от стены правой ногой, потом левой, снова правой, подпрыгнула и плюхнулась грудью на крышу. Она почти приклеилась к черепице. Не веря своим ощущениям, Эми распрямилась, встала в полный рост на двускатной крыше. Ноги не скользили, угол наклона не впечатлял, высота не пугала. Эми приподняла ногу, но даже тогда не почувствовала, как ее тянет вниз. Все же у этого невесомого тела больше плюсов, чем она предполагала. Эми подкралась сзади, точно зная, где находился убийца. Льюис цеплялся пальцами за дымоход. Заметить его с земли было достаточно сложно, особенно если не знать, куда смотреть. Только от одного взгляда на него Эми пронзила дрожь.
Темно-серые грозовые облака над головой будто гневались на человеческий род. Всполохи молнии то и дело опасно промелькивали в небе. Они напоминали острые стрелы, готовые в любую секунду исполнить выписанный тебе смертный приговор. И точно такие же вспышки отражались в глазах Эми, когда она возвысилась над Льюисом. Ярко-красная черепица даже не шелестела под ее невесомыми ногами.
Он, должно быть, тоже чувствовал ее. Знал, что Эми готовит засаду, поэтому поднял голову, стоило ей только подойти ближе. Его пальцы давно побледнели, сейчас начали синеть, но он их мог не разжимать целую вечность. Потому что, как и обычно, пользовался блокирующей боль силой Герцога. Равнодушный взгляд холодных голубых глаз ее ни капли не смутил. Эми склонила голову набок и взмахнула рукой в сторону Льюиса.
Она еще может его удивить.
В тот же миг раздался шелест длинных крыльев. В воздухе закружились черные перья. Молния вдалеке сверкнула. Возле Эми собрались черные хищные вороны, кружащие вокруг своей повелительницы. Целая стая заслонила собой крышу. Острые когти, цепкие длинные клювы готовились вонзиться в жертву. По всего одному щелчку пальцев Эми вороны с карканьем, превратившимся в непрерывный вой, понесли на побледневшего Льюиса. Его лицо наполнилось невыносимым первобытным ужасом. Часть Льюиса, безумно боящаяся хищных птиц, поверила происходящему — она захотела закрыть свои глаза.
«Монахиня внутри», — подумала Эми.
Если бы не та старомодная речь и крестик в воспоминаниях, если бы не разговоры о суде, она бы, вероятно, так ничего и не поняла. Но теперь становилось очевидно — Льюис вмещал не только свою родную душу, он сознательно впустил в себе некоторых прошлых носителей. Сейчас одна из них — монахиня — закрыла свои глаза пальцами, отпустив дымоход, и тут же тело Льюиса понеслось вниз. Однако быстро паника исчезла из его глаз. Льюис снова встал во главе своего разума, перегруппировался в полете. Он умудрился приземлиться на ноги, но одна из них подозрительно хрустнула, что слышала даже Эми.
— Просто сдавайся! — закричала Эми. — Они все равно найдут тебя! Слышишь?
Льюис ей что-то ответил, но она не расслышала — внезапная боль сковала ее руки, которыми она давала команды своим призрачным воронам. Эми зашипела, не в силах побороть дрожь в пальцах — запястья выкручивались, будто ее стягивали веревками. Она упала на колени. Перед глазами помутнело, но Эми упорно, стиснув зубы, не позволяла себе даже моргнуть.
Льюиса мало волновала то ли сломанная, то ли вывихнутая ноги. Он зашел за угол дома, прислушался. Со своего места Эми видела, что из-за грохота в их сторону засеменил полицейский. Эми закричала так громко, как только могла, чтобы Льюис не слышал чужих шагов. Однако будто разгадав ее план, Льюис сам высунулся из укрытия и первым набросился на полицейского. Прежде чем хотя бы один выстрел раздался, Льюис уже был слишком близко. Он вытянул руку, схватил мужчину за шею, после чего впечатал того затылком в стену дома. Жертва ногами стучала по кирпичу и тихо хрипела, не имея возможности вздохнуть.
Слишком знакомый захват.
«Точно Герцог!» — узнала и этого персонажа «Интерлюдии длиною в жизнь» Эми.
Напарник мужчины был близко, но Льюис уже завладел чужим пистолетом. Жертва же превратилась в заложника… либо в живой щит. Эми почувствовала, как глаза против воли закатываются, а тело окончательно онемело. Она упала, провалилась сквозь черепицу, пол, землю. Осталась только темнота.
***
Боль — первое, что она почувствовала. Злоба — второе. Разочарование — третье. И все перечисленные чувства принадлежали не ей. Итан грозно нависал над ней, тем не менее ничего не говоря и не подходя ближе. Эми же превратилась в жалкий, трясущийся от ярости и отчаяния комок перед ним.
— Почему ты выдернул меня? Я могла помочь!
— Это было опасно для тебя. Твое тело начало…
— Мне плевать! — вскрикнула Эми. — Используя твою силу, у меня получилось навредить ему.
Злобное низкое рычание
— Используя. Мою. Силу. — членораздельно повторил сухой голос чужие слова. — Ты понимаешь, что наделала? Ты, которая повторяла, что не будешь использовать меня?
— Но это ведь совсем другое. Ты и сам хочешь его смерти.
— Не ценой своей жизни! — взорвался Итан, и тьма вокруг тоже взорвалась. Горячий воздух обжег Эми лицо. — Использовать меня это не то же самое, что пользоваться моим даром с моего разрешения. Ты буквально пыталась иссушить меня. Ты взяла гораздо больше, чем я готов был дать.
— Я… Итан, я правда могла навредить тебе?
— Ты это сделала. Смотри, вот кусок, который ты оторвала.
Эми протянула руку и нащупала холодный кратер посреди этой испепеляющей ее живой пустыни. Холод от рваной раны обжег руку, Эми зашипела и отдернула пострадавшую конечность. Боль Итана была настоящей, он действительно пострадал.
— Прости.
— Моя вина. Я позволил тебе слишком много. Наверное, слить с тобой разум было ошибкой.
— Нет, не говори так! — если она сейчас потеряет Итана, для Эми это станет последней каплей. — Я просто не знала, что делаю. Я хотела покончить с Льюисом, я хотела, чтобы он перестал преследовать нас… — она внезапно замолчала, и Итан удивленно вздрогнул.
«Что я вообще делаю? Перед кем я извиняюсь?» — подумала Эми, всматриваясь в темноту так отчаянно, что почувствовала боль в глазах. Ее страх потерять его был иррационален, потому что Итан — тот, кто несет ответственность за произошедшее.
— Знаешь, Итан, когда я была маленькой, я жила с бабушкой. Ее звали Мэрилин и у нее был воображаемый друг. Бабушка все время общалась с ним и часто делала то, что он ей велел. Она покончила с собой, утонула. Я уверена, что спроси ее о том, почему она вдруг решила полезть в реку холодной весной, она бы сказала, что виной тому воображаемый друг. Скажи мне, Итан, был ли ты с ней в тот момент?
Его молчание было слишком долгим и оттого красноречивым.
— Что если да, малышка Эми?
Она вздрогнула, ведь он назвал ее точно так, как называла когда-то бабушка.
— Мэрилин состарилась и обезумела, ее разум вял с каждым новым днем. Ты не знаешь, сколько раз я защищал вас. Мэрилин могла поставить пустой чайник на плиту посреди ночи, включить газ и пойти спать на диван. Только я останавливал ее от таких поступков или вовремя предотвращал их. Однажды я решил, что мне нужен новый носитель.
— Боже! — воскликнула Эми, хватаясь за голову. — Это и вравду ты! Ты убил ее!
— Тебя интересуют только сухие факты? Зачем я тогда пытаюсь что-то объяснять? — его голос стал строгим, злым и отчаянным. — Да, я убил ее.
— Итан, это ведь все из-за тебя, — тихо прошептала она. — Ты разрушил жизни предыдущих носителей, попытался захватить разум Льюиса, ты постоянно врешь мне. А теперь осуждаешь меня за то, что я попыталась исправить хоть что-то из твоих ошибок. Так ли нужен тебе сейчас Льюис? Не похоже, чтобы ты был теперь заинтересован в его поимке. У тебя какой-то новый план, верно? Поэтому ты выжидаешь.
Повисшее молчание болезненно отзывалось в сердце Эми. Она не знала чему и кому ей верить. Итан был ее мечтой, но также безумно опасным созданием, сломившим жизнь многих. Что же ей делать?
Нежное прикосновение к щеке было столь неожиданным, что Эми дернулась в сторону.
— Многим моим поступкам нет прощения, я предупреждал, что ты еще пожалеешь о нашей связи, — грустный голос неприятно отдавался прямо в сердце. — В своей жизни я не раз доходил до отчаяния и ненависти. И то и другое могут толкнуть на ужасные вещи. Меня пытались стереть, раздавить, подчинить. В итоге я отнял тех, кого любил Льюис, потому что он отнял того, кто был дорог мне.
Дорог? Эми задумалась.
— …кота?
— Да.
— Ты убил родителей Льюиса, потому что он убил твоего кота?
— Я знавал людей, которые убивали за меньшее. За косой взгляд, например. Но, Эми, у меня был только кот. Разве можешь ты представить, какого это — не иметь ничего? Это был не просто кот, он был для меня гораздо больше, чем животное. Он был воплощением моей воли и сострадания, частью меня в реальном мире. Если тебе это кажется несущественным, что ж, ничего не поделаешь, как я и говорил, тебе не удастся понять меня.
— Да, теперь я вижу это. Я действительно не понимаю. Итан, который только впервые очнулся во мне, не был таким, — она попыталась сделать голос безэмцоиональным, но он все равно дрожал. — Возвращая воспоминания, ты становишься настоящим монстром — тем, кого так ненавидит Льюис.
— А ведь я всего лишь возвращаю воспоминания, — задумчиво произнес Итан ей прямо на ухо. Из-за холодного голоса мурашки пошли по телу. — Мои воспоминания — это хронология моих потерь, разочарований и несбывшихся надежд. Но сейчас все может быть иначе, — его невесть откуда взявшийся оптимизм сбивал с толку. — Сейчас, Эми, наконец все может быть так, как я пожелаю. Даже если это последний мой шанс, я пойду на все, чтобы исполнить задуманное.
Льюис предупреждал, что сейчас самое опасное время для Итана — когда он с трудом переходит от одного носителя к носителю. Льюис понимал, что червь давно предчувствовал свое скорое исчезновение, готовился к этому. Наверное, такие, как Итан, живут в постоянном страхе, но далеко не все из них заслуживают второго шанса.
— Ты ведь так и не расскажешь мне об этом, верно?
— Да.
— Ты боишься, что я стану сопротивляться, что я попытаюсь тебя остановить.
— Боюсь тебя? Ты ведь сама меня зовешь. «Кто-нибудь», «пожалуйста», «мне надоело быть одной». Это все твои мольбы. Поэтому, Эми, я верю, что рано или поздно ты согласишься на мое предложение. Со мной ты никогда не будешь одна. Как и раньше, я просто прошу тебя довериться мне. В итоге все будет хорошо.
Зря он это сказал. Буря чувств, которую Эми скрывала все время, вырвалась наружу.
— Мои родители мертвы! Какой еще итог?! Что хорошего? — Эми громко заплакала. Ее отчаяние было настолько велико, что стало выплескиваться наружу. — Лжец! — Эми рвала тьму перед собой своими руками и сметала криком. — Лжец! Лжец! Я просила тебя не врать! Это все, о чем я тебя просила!
— Хватит, Эми! — грозно произнес Итан, стараясь снова окутать ее своей дымкой. Но Эми уже было не остановить.
— Выпусти меня!
Тьма развеялась, и свет выдернул Эми из бесконечной черной тюрьмы.
Она открыла глаза и оказалась перед Ричардом, Нэнси и Дереком. Они смотрели на нее с волнением, интересом и непониманием. Лампочка лаборатории слегка мигнула, и Эми кинулась на шею своему брату, попутно отрывая какие-то проводки, прикрепленные к голове. Ее рыдания сокрушили стены комнаты.