Инспектор Ридли в задумчивости шагал по коридорам полицейского управления, направляясь в прозекторскую. Доктор Максвелл, которого он взял за привычку приглашать для консультации в особенно сложных случаях, должно быть, уже закончил осмотр мертвого тела де Моранвилля. В любом случае сделать это следовало как можно скорее, и вернуть тело для погребения — леди Стаффорд, поперек мужа, разрешила произвести необходимые действия, хотя, как водится, считала это кощунством. Варварством.
Впрочем, именно эта женщина все прошедшие со смерти ребенка года донимала Брандера вопросами о продвижках по делу. Тот ненавидел ее и боялся, но ничего нового сообщить ей не мог…
А теперь вдруг такое.
Самоубийство отца убитого мальчика…
Есть ли в этом взаимосвязь со случившимся три года назад или смерть его — только следствие смерти ребенка? Ридли невольно скривился. Он привык видеть в де Моранвилле мерзкого соблазнителя и насильника, но никак не трепетного отца, не сумевшего, как ни пытался, пережить гибель ребенка…
Так где же правда?
Розалин, пусть он не хотел себе признаваться в таком, прошлым вечером показалась ему искренней, утверждая, что не имела с хозяином романтической связи. Признаться, тогда, три года назад, он тоже ей верил… Не мог допустить даже мысли, что женщина, рядом с которой от нежности екало сердце, способна предать их общее чувство, связавшись со своим нанимателем. Для чего бы ей делать такое? Его Розалин не такая.
Даже показания Поттер, расположенной к гувернантке (Розалин говорила, они были в хороших с ней отношениях), не могли поколебать его веры до тех самых пор, пока… эта женщина не сбежала. А камеристка графини, пусть через силу, но подтвердила, что Розалин… его Розалин выходила посреди ночи из спальни хозяина. Поттер сама это видела…
Ридли тогда подстерег эту женщину около дома и велел перестать клеветать на подругу: «Разве это по-дружески говорить о ней гадости, да еще заведомо ложные? — вопрошал он ее, сверкая глазами. — Разве вы не успели понять, работая в одном доме, что мисс Харпер — хорошая девушка?» Вел себя как влюбленный дурак. До сих пор стыдно вспомнить…
Поттер тогда смерила его неприязненным взглядом и сказала одно: «А вы сами спросите ее. Или боитесь?»
Боялся ли он?
Возможно, отчасти. И все же не верил… не мог в это верить…
— Сегодня Брандер опрашивал миссис Поттер, — сказал он невесте при встрече тем вечером.
— Что она говорила?
Розалин была бледной и комкала беспокойными пальцами край своей шали. Со смерти ребенка она сделалась тенью самой себя прежней, страх поселился в больших васильковых глазах… И Ридли подумывал перенести дату свадьбы: вряд ли невеста будет способна улыбаться на торжестве. А неулыбчивая невеста как-никак наводит на странные мысли…
— Много чего, — отозвался он неопределенно. Никак не мог найти смелости, чтобы спросить напрямую: «Ты ходила к хозяину ночью? Была в его спальне?»
— А обо мне? — вопросили бескровные губы.
Розалин на него посмотрела, чем окончательно и бесповоротно смутила.
— Кхм… о тебе… да… Она говорила, что ты… кхм… была довольна дружна с де Моранвиллем…
— Дружна? — повторила за ним Розалин. — Он — мой хозяин. Вряд ли «дружны» подходящее слово в таких обстоятельствах? — возмутилась она и тут же погасла. — Просто он… он…
— Что? — Не выдержал Ридли.
— … Хотел быть уверен, что Анри, его сын, получает должное образование. Он всегда этим живо интересовался!
Даже посреди ночи у себя в спальне?
— Понимаю. Наверное, Поттер что-то не так поняла…
— Наверное.
Розалин опустила глаза, и Ридли сжал губы. Почему же так сложно спросить напрямую? Что за проклятая косноязычность? И страх.
Спрошу в другой раз, решил он тогда, расставаясь с невестой. Но другого уже не представилось… По крайне мере, не раньше, чем через три года, когда он совершенно уверился, что невеста предала его, и сделала это еще раньше, чем убежала из-под венца, скрываясь от подозрений полиции, — она изменила ему с де Моранвиллем.
Наверное, хорошо, что теперь с этой Поттер побеседует Джонсон: сам Ридли не был уверен, что сумеет глядеть ей в глаза. Так и будет слышать снова и снова: «А вы сами спросите ее. Или боитесь?» Черт возьми, прошло столько времени, он же по-прежнему… идиот, не способный рта раскрыть, чтобы выяснить наболевшее!
Сжав кулаки, он толкнул дверь прозекторской и вошел. Пахло здесь преотвратно, как и всегда… Хотя не в пример лучше, чем у Максвелла в лаборатории. Там запах буквально сшибал с ног! И как доктор сам умудрялся оставаться в сознании, бултыхаясь в этом зловонии, оставалось для Ридли загадкой.
— Добрый день, доктор Максвелл.
— Здравствуйте, Ридли. Я как раз закончил осмотр! Вы как нельзя вовремя.
Доктор откинул белую простыню с лица де Моранвилля и совершенно невозмутимо посмотрел на кровавое месиво, которое то из себя представляло. Сам Ридли предпочел бы избежать этого зрелища вновь, но… все-таки подошел к прозекторскому столу. Тут уж, как говорится, назвался груздем — полезай в кузов!
— Что скажете, доктор: де Моранвилль выстрелил в себя сам? — осведомился инспектор. — Версия самоубийства подтверждается?
— Кхм, — доктор Максвелл постучал по губам указательным пальцем, — как бы вам это сказать, инспектор… Точного опровержения данной версии у меня нет, но… некоторые моменты все же вызывают сомнения.
— Какие именно, доктор? Расскажите, что вас смущает.
— Да вот хотя бы входное отверстие, — живо откликнулся собеседник, увлеченно указывая на отверстие под подбородком умершего. — Посмотрите, оно точно того же размера, что и пуля… Один в один.
Ридли задумчиво хмыкнул.
— Предполагается, что при выстреле в упор входное отверстие должно превышать диаметр пули… — произнес он.
— Все верно, предполагается, но здесь этого нет, как и нет обычного при выстреле в упор, — доктор Максвелл приложил большой палец правой руки к своему подбородку снизу, имитируя ствол оружия, — отпечатка дульного среза. Пороховые газы, — поспешил пояснить он, — находясь под высоким давлением, расширяют раневой канал жертвы, отслаивают кожу от подкожной клетчатки и прижигают ее к дульному срезу оружия, ушибая и осадняя кожу, инспектор. К тому же, — он поглядел на труп де Моранвилля, — при выстреле в упор, а самоубийство именно это и предполагает, часть пороховых газов прорывается между дульным срезом оружия и кожей, образуя кольцо копоти. Вот, посмотрите…
Ридли нехотя глянул туда, куда указывал доктор.
— Кольцо копоти, — подтвердил он. — Разве это не доказательство выстрела в упор, о котором вы говорили?
Доктор Максвелл взмахнул руками.
— Как вы не видите, — в возбуждении заговорил он, — такое кольцо, я проводил опыты, образуется только при выстреле с близкого расстояния в дюймов двенадцать-пятнадцать. Зона рассеивания пороховых зерен в таком случае значительно обширней, а плотность их — меньше.
Ридли почесал голову, боясь поинтересоваться, каким образом доктор проводил упомянутое выше исследование: стрелял по трупам или живым?
Он тряхнул головой.
— Так что вы хотите сказать: кто-то выстрелил де Моранвиллю в голову, да еще точно под подбородком, имитируя самоубийство, а тот даже не воспротивился? Это абсурдно.
— Но не невозможно, — возразил собеседник. — Я взял кровь для токсикологического анализа. Как только что-то станет известно, сообщу вам.
— И что вы рассчитываете найти? — не понял Ридли. — Наркотик? Снотворное?
— Мало ли, — пожал доктор плечами. — Вы сами сказали, этот труп интригует вас.
— Не труп именно, — поправил его собеседник, — сама эта смерть.
— Тем более стоит проверить все. Сами видите, некоторые моменты вызывают вопросы.
— Полагаю, только у вас, доктор Максвелл. Наш коронер ничего странного не заметил!
— Пфф, удивительно, что он вообще заметил дырку размером с кулак! Ваш коронер слеп, как крот. Причем во всех смыслах! Гоните мерзавца взашей не задумываясь.
— А вы согласитесь занять его место? — улыбнулся инспектор.
— Попытка хорошая, Ридли, но я, как уже неоднократно вам говорил, предпочитаю работать не только с безжизненными телами, уж извините. Да и платят живые получше! В общем, — подхватил он свой саквояж, — я сообщу, если что-то узнаю. Доброго дня, инспектор!
Они дружески распрощались, и Ридли поспешил прикрыть голову де Моранвилля откинутой простыней.
Что же, выходит, его кто-то убил? Сымитировал самоубийство? Но почему? С какой целью? И как?
Мысли теснились в его голове, пока Ридли возвращался назад, в свой кабинет, а уже на подходе столкнулся с Дрискоулом.
— Сэр, там этот… с хитрыми глазками. Итальяшка!
— Мистер Джонсон?
— Он, сэр. Расположился у вас в кабинете, как у себя дома! Чисто цыган.
Джонсон с первой минуты пришелся сержанту не по душе, и тот, как умел, выражал свое отношение к «наглому коротышке». Ридли и сам испытывал к этому человеку смешанные чувства: признавая его несомненное мастерство докапываться до сути вещей, он все-таки презирал сами методы, им используемые. Что за глупость такая, быть частным сыщиком? Что вообще это значит? Он опасался, что пронырливый коротышка собьет Джека с толку своими заковыристыми речами. И, наверное, даже по-своему ревновал, а потому недолюбливал Джонсона еще больше…
— Мистер Джонсон.
— Инспектор. — Сыщик сидел, развалившись, в кресле инспектора и пыхтел сигаретой. Но поднялся при виде него и растянул губы в улыбке: — Надеюсь, вы мне простите вторжение в ваше святое святых? Я прибыл с важными новостями.
— Вы нашли миссис Поттер?
— Нашел, хотя должен заметить, она больше не проживала по указанному в ваших бумагах адресу. Но я все равно отыскал ее и имел крайне занимательный разговор… Вопрос, впрочем, в другом, — театрально развел он руками, — донесли ли вам шустрые птички новость о том, что случилось в Бетлемской королевской больнице?
Ридли невольно поглядел на сержанта, тот на него. Взгляды обоих недвусмысленно говорили о том, что никаких «птичек» с новостями из этого места на Уайтхолл-плейс не прилетало…
И тогда мистер Джонсон их радостно просветил:
— Графиня де Моранвилль, ну не чудо ли, если судить о ее состоянии, — говоривший помахал рукой у виска, — прошлым утром сбежала из клиники!
— Как? — ахнул Ридли.
— А вот это никому неизвестно.
— И почему я не знаю об этом?
— Пока мало кто знает. Больница предпочитает провести розыски собственными силами, не привлекая полицию: огласка губительно для их репутации, знаете ли, инспектор. А миледи, как бы там ни было, знатная дама… пусть и поехавшая умом…