Миссис Поттер вошла в комнату с недовольным выражением на лице. Бросила на стоявшего у окна частного сыщика уничижающий взгляд и раздраженно спросила:
— Разве я не на все ваши вопросы ответила, мистер Джонсон? Мне казалось, мы распрощались ко всеобщему удовлетворению чуть меньше часа назад. И вот вы опять в этой комнате…
Воспитание не позволяло миссис Поттер спросить напрямую: «Какого черта вы потеряли здесь, жалкий проныра?», а потому она выражала это глазами и интонацией голоса. Не словами.
— Боюсь, все это время я напрасно надеялся, что проснувшаяся в вас совесть даст знать о себе, но, похоже, напрасно. Что, должен признать, очень прискорбно… для вас.
Причина его возвращения к прошлому разговору была выдумана Джонсоном впопыхах, буквально за пару минут до появления женщины в комнате — рыжая, ясное дело, не подумала ни о чем, швыряя его, как слепого кутенка, в эту безумную авантюру. А ведь он был просто обязан казаться правдоподобным…
Попробуй, однако, в таких обстоятельствах.
— Н-не понимаю, о чем вы. — Голос женщины дрогнул лишь на долю секунды, такую краткую, что и заметить получилось с трудом.
И все-таки это придало Джонсону смелости.
— Вы понимаете, ясное дело, вы все понимаете, миссис Поттер, — произнес он очень уверенно, сверля женщину чуть снисходительным взглядом.
Она смело на него посмотрела: отваги ей было не занимать.
— Вы в чем-то меня обвиняете, мистер Джонсон? — осведомилась она. — Если так, то напрасно: к трагедии в доме де Моранвиллей я непричастна. И вообще рассказала в полиции все, что знала!
— Всё ли?
Блефовать Джонсон умел преотлично, но сейчас отчего-то нервничал больше обычного. Неужели из-за неплотно прикрытой двери, за которой, прижавшись к стене, подслушивала дерзкая рыжая?
— Уверена в этом, — ответила женщина очень спокойно.
Да уж, эта Поттер была крепким орешком и либо действительно говорила чистую правду, либо… умела лгать так, что и Джонсону поучиться не помешало бы. А это, надо признаться, ударяло по его самолюбию.
— Хорошо, тогда скажу прямо: я знаю о вашем ночном рандеву в парке де Моранвиллей. Есть свидетель, который вас видел…
Он нарочно не отводил от собеседницы глаз и заметил, как дрогнула ее маска напускного (а он почти усомнился) спокойствия: уголки сжатых в плотную линию губ опустились, дернулось веко.
— Кто? — Она будто выстрелила вопросом сквозь плотно сжатые губы.
— Разве это так важно? — осведомился её собеседник. — Намного важнее, почему вы молчали об этом мужчине. Кто он?
— Я не могу вам сказать.
— Не хотите скорее, не так ли?
Женщина не отвечала, стиснув перед собой беспокойные руки, и Джонсон с опаской подумал, что не вытянет из нее больше ни слова: уж кто молчал целых три года — смолчит и сейчас. Но миссис Поттер его удивила…
— Это не моя тайна, — призналась она.
— Чья же тогда?
Было заметно, что в ней происходит внутренняя борьба.
— Моей бывшей хозяйки, миледи де Моранвилль.
А вот это уже становилось по-настоящему интересным, и Джонсон с огромным трудом удержал невозмутимое выражение лица. Он как-никак якобы знал много больше, чем говорил…
Ах, если бы, в самом деле, но амплуа всевидящего и всезнающего оракула обязывало!
— Хотите сказать, этот мужчина, с которым вас так некстати заметили в парке, каким-то образом связан с вашей бывшей хозяйкой? — спросил Джонсон, но так небрежно, будто не верил словам говорившей.
Та ответила:
— Именно так.
И между ними повисла гнетущая тишина, в которой явственно слышался невысказанный детективом вопрос: «И кто же этот мужчина?», но отвечать Поттер не торопилась. А Джонсон ее не торопил: знал, что подчас тишина — лучший катализатор для откровенности.
Так и вышло: тяжело выдохнув, женщина снова заговорила.
— Этот мужчина, любовник миледи, иногда пробирался в наш парк, и они обменивались посланиями через меня.
Только особая выдержка позволила Джонсону не присвистнуть от удивления.
— Значит, ваша хозяйка изменяла супругу? С кем же? Знаете его имя?
— Она была очень сдержанна в отношении этого человека, — призналась Поттер, глядя поверх плеча собеседника, — и мало о нем говорила со мной. Лишь однажды я услышала имя: Коннор. Вот и все, что мне известно!
— Коннор, — повторил Джонсон. — Необычное имя.
— Шотландское. Полагаю, они познакомились в Абердине, когда хозяйка гостила там у своей двоюродной тетки.
— Вы полагаете или уверены точно? Вряд ли вы можете сомневаться, ведь хозяйка настолько была в вас уверена, что доверила свою переписку с любовником.
Миссис Поттер, казалось, подпаляли пятки огнем, так неохотно, по крохам выцеживала она из себя правду. Будто под пыткой.
— Они познакомились в Абердине, — уверенно подтвердила она. — Но знакомство не было новым: они, как выяснилось потом, знали друг друга давно. Еще с детства. Я думаю даже… — она замолчала, как бы не решаясь продолжить.
— Что вы думаете? Смелее, — подбодрил ее собеседник.
— Что Анри… не был ребенком Мишеля де Моранвилля, — с трудом протолкнула слова собеседница Джонсона и как-то враз сдулась.
В коридоре как будто сдавленно охнули, но Джонсон надеялся, что хлюпающая носом миссис Поттер этого не услышала. Он и сам внутренне охнул — себе-то он мог в этом признаться — но вида, насколько он поражен такими словами, не показал.
— Графиня понесла от любовника?
— Полагаю, что да. Её всю дорогу тошнило в карете. Мы ехали в два раза дольше обычного, так как ее выворачивало в кусты каждые несколько миль…
Это было настолько феноменальным открытием, что у Джонсона от восторга стянуло затылок. Будто кто-то связал невидимые тесемки…
И торопливо осведомился:
— Как полагаете, де Моранвилль знал об измене жены?
Миссис Поттер, должно быть, смирившись, с необходимостью говорить правду, сказала:
— Не думаю. Вряд ли он стал бы с такой подкупающей нежностью любить чужого ребенка, а граф души в сыне не чаял.
Джонсон кивнул, признавая ее правоту: все отмечали особенное отношение де Моранвилля к ребенку.
— Но этот любовник, неужели графиня все годы тайно имела с ним отношения?
Женщина отрицательно дернула головой.
— После того, как родился Анри, графиня больше не виделась с тем человеком. Не знаю, что было причиной, но они свиделись снова примерно за год до трагедии…
Томазо Джонсон сопоставил известные факты.
— Именно после того она перестала подпускать супруга к себе…
— Да, с того времени она стала сама не своя. Кажется, делала все, чтобы муж возненавидел ее… Закапывала в саду важные для него вещи. Вела себя вызывающе.
— Зачем она это делала? — недоумевая, вопросил Джонстон. — Разве не было бы разумней, имея любовную связь на стороне, усыпить внимание мужа мнимой покорностью и заботой?
Миссис Поттер оправила юбку.
— Возможно, она в самом деле лишилась рассудка, как знать, — сказала она. — Тайный грех затмевает рассудок… Мы делаемся не способны мыслить здраво.
— Вы, действительно, верите в это?
— Отчего нет? Иного объяснения у меня нет. Хозяйка, действительно, доводила супруга своими немыслимыми для здорового человека поступками. Но он терпел до последнего…
Сказано это было с какой-то особенной интонацией, и Джонсон насторожился: он нутром уловил тайный смысл, заключенный в словах.
— Вы о том, что он в конце концов тоже завел любовницу? — спросил он. — Мисс Харпер, гувернантку Анри.
В коридоре опять что-то то ли охнуло, то ли стукнуло — Джонсону доставляло особое удовольствие представлять, как неистовствует за дверью рыжая девушка.
Его собеседница же, будто не сразу поняв, о чем идет речь, с недоумением на него поглядела, и только секундой спустя вдруг выдохнула:
— Ах да, эта девица, как мне видится, решила воспользоваться моментом и прибрать к рукам графа. Он был взвинчен постоянными ссорами в доме, и она приласкала его…
В коридоре так громыхнуло, что казалось, служанка опрокинула поднос с грязными чашками. Миссис Поттер с тревогой глянула в сторону двери и прижала руку к груди…
— Мне пора, мистер Джонсон. Теперь я действительно все рассказала!
Но Джонсон, в ушах которого все еще громыхал опрокинутый в коридоре поднос — младшая Харпер неистово негодовала! — сунул руку в карман и поспешно спросил:
— Так по-вашему именно Харпер, а не любовник миледи де Моранвилль виновен в трагической смерти ребенка? Быть может, узнав, что ребенок его, он вознамерился его выкрасть и…
— … При этом убил? Совершенно абсурдно, вы не находите?
— Всяко бывает.
Задумавшись, Джонстон пошарил в кармане, вроде как что-то ища, а потом, вынув руку, почесал голову. И не сразу заметил, как вытянулось лицо миссис Поттер, глядевший ему под ноги… Он проследил ее взгляд: под ногой у него, выпавший из кармана, лежал платок с инициалами «К.П.»
«К.П.»?
Как Поттер?
Томазо Антуан Джонсон распахнул большие глаза. Он и подумать не мог, что в целом способен так удивляться, но вот сподобился…
— Как ваше имя, милейшая? — произнес он.
И женщина вздрогнула, как от удара.
— К-корнелия, сэр.
Джонсон хлопнул себя по коленке и припечатал со смаком:
— Porca miseria, да вы та еще штучка не так ли, anima mia! (Душа моя) — И подняв платок, продемонстрировал ей вышитые инициалы. — «К.П.», как Корнелия Поттер. Знаете, где я нашел этот платок? — Стиснув зубы, бывшая камеристка миледи де Моранвилль глядела на вышитые голубым буквы, и молчала. — У одного вора, промышлявшего прежде у Сент-Джеймского парка, — просветил ее все же мужчина. — Слышали о таком?
Губы женщины дрогнули, а в глазах заблестели близкие слезы.