Дверь открылась, и Джек узнал Коннора Кэмпбелла, знакомца из клуба. Встревоженный, он глядел на мужчин, стоявших в дверях его дома…
— Мистер Кэмпбелл, мы ищем графиню де Моранвилль, и у нас есть все основания подозревать, что она скрывается в этом доме, — произнес Ридли, сверля молодого мужчину глазами.
Тот спросил:
— Что заставляет вас думать такое? Я не имею чести знать эту женщину.
— Боюсь, вы нам лжете, — возразил ему Джонсон. — Нам известно намного больше, чем вы полагаете. Позволите пройти внутрь?
Кэмпбелл даже не шелохнулся, только крепче сжал ручку двери.
— Сэр, — Джек подался вперед, — наше сегодняшнее знакомство выдалось кратким, и я могу ошибаться, но вы показались мне человеком разумным и благородным, едва ли способным на то, в чем полагают вас виноватым мои спутники. А посему прошу вас позволить нам войти внутрь и серьезно поговорить!
Не сразу, но Кэмпбелл, наконец, отступил, пропуская их.
— Где миледи де Моранвилль? — спросил Ридли, окинув комнату взглядом. — Мы знаем, что в Бетлемской больнице ее больше нет. И склонны подозревать, что смерть ее мужа как-то связана с этим!
— И все-таки я не понимаю, о чем вы…
— Смерть моего мужа? — Дверь в соседнюю комнату распахнулась, и на пороге предстала бледная женщина. — Что это значит? — так искренне спросила она, что Джек моментально поверил в ее непричастность к смерти супруга.
— Миледи де Моранвилль? — уточнил для проформы инспектор.
— Да, это я. — Она вскинула подбородок. — Что происходит? Пожалуйста, объяснитесь.
— Миледи, должен с прискорбием сообщить что ваш муж, граф де Моранвилль, прошлым вечером был убит. Скажите, вам что-то известно об этом?
Женщина стиснула руки и задрожала, Кэмпбелл, подойдя к ней, приобнял ее за плечи.
— Мы ничего не знаем об этом, — холодно произнес он. — Кто дал вам право спрашивать о таком?
Ридли не дрогнул под его осуждающим взглядом, только сказал:
— Сэр, я расследую обстоятельства смерти Анри де Моранвилля, вашего сына, как нам с некоторых пор стало известно, и потому полагаю, что вы, как заинтересованное лицо, не станете мне в этом препятствовать.
Миледи де Моранвиилль сдавленно охнула, с ужасом глядя на говорившего.
— Откуда… — пролепетала она, — откуда вы…
— Миледи, — голос инспектора сделался глуше, — ваша бывшая камеристка, миссис Поттер, открыла нам многие обстоятельства смерти вашего сына. Мы знаем многое, если не все… Скажите: это ваш муж задушил мальчика? — Глаза женщины заблестели подступившими к ним слезами, и она молча кивнула. — Вы сами видели это?
— Нет.
— Тогда откуда вам это известно?
— Он сам рассказал мне, — призналась она. — Прошлым вечером в его доме.
На миг все звуки исчезли, словно в вакуумной трубе.
— То есть вы признаете, что находились вчера на Кинг-стрит?
— Да, признаю.
— Вы были одна?
— Со мной были мистер Кэмпбелл и мой отец.
— Ваш отец? — удивился инспектор.
— Да, мы пошли туда, чтобы выяснить правду. Вспомнив вечер трагедии, я догадалась, что муж как-то причастен к смерти нашего сына и хотела удостовериться в этом…
— И он признал за собою вину?
— Да, инспектор. Он признался во всем!
— Вы обязаны будете рассказать все в подробностях. Но сейчас я должен снова спросить, — Ридли глядел на нее не мигая, — это вы убили вашего мужа, графиня? Отомстили ему за смерть сына?
— Нет! — вскричала она в ту же секунду. — Как вы смеете даже думать такое? Я никогда не позволила бы себе пасть так же низко, как он. Я — не убийца, инспектор. — Ее голубые глаза смело глядели в глаза собеседника. — Тем более, что он сам был достаточно этим наказан, тем грузом вины, которую нес. Он рыдал как ребенок… Я не посмела бы поднять руку на это ничтожество.
— А ваш… друг? — Инспектор перевел взгляд на Кэмпбелла. — Что скажет он?
— Я не трогал его, если вы, конечно, об этом, — ответил мужчина, крепко сжав зубы. — Когда мы ушли, де Моранвилль был еще жив. Как Грейс и сказала: он и так был довольно наказан. Смерть стала бы для него избавлением… — И добавил, сглотнув комок в горле: — Я узнал, что он умер, не далее получаса назад, но Грейс ничего не сказал… Знал, что нас заподозрят в первую очередь.
— И вы не ошиблись. Полагаю, что вы были последними, кто видел Мишеля де Моранвилля живым, а это автоматически делает вас подозреваемыми номер один!
— Но он был жив, когда мы ушли! — возмутилась новоявленная вдова. — Наверняка, кто-то из слуг мог бы подтвердить это.
— Боюсь, слуг не было в доме, миледи: граф распустил всех на вечер. Не хотел, как я вижу, свидетелей вашей встречи!
— Как он умер? — осведомился Коннор Кэмпбелл.
— От выстрела в голову. Все устроено так, словно граф покончил с собой!
— Но вы уверены, что это не так?
— Скажем так: наш коронер сомневается в этом.
В комнате снова повисла гнетущая тишина, только всхлипывала, уткнувшись в плечо возлюбленного, Грейс де Моранвилль.
Джеку сделалось нестерпимо жаль их обоих, этих мужчину и женщину, столько всего испытавших, но снова подвергавшихся новому испытанию.
Так ли они невиновны, как говорят?
Джек хотел верить, что да.
Но кто в таком случае виноват? Кто убил графа?
— Миледи, — прервал тишину мистер Джонсон, — на теле вашего сына была обнаружена рана, предполагалась, что гувернантка, мисс Харпер, угрожала ребенку ножом, выводя его из дому. После было доказано, что рана посмертная… Граф говорил что-то об этом?
Женщина отрицательно покачала головой.
— Мне жаль, но я даже не знала об этом, чтобы спросить. — И застенала: — Бедный Анри! Бедный мой мальчик. Он умер лишь потому, что Мишель испугался быть обвиненным в убийстве. Дело в том, что я потеряла сознание, ударившись головой, а Анри, увидев меня бездыханной, расплакался, и Мишель в панике, вряд ли от ужаса понимая, что делает, сжал ему шею, умоляя замолкнуть…
Мистер Джонсон кивнул.
— Предполагаю, что он и нанес мальчику рану, желая подставить мисс Харпер. Он же вымазал ее подол кровью… Возможно, своей. И заставил миссис Поттер свидетельствовать против нее…
— Бедная Розалин, я понятия не имела, что в убийстве Анри обвинили ее, — произнесла женщина. — Я едва помню, что было после обнаружения тела…
Ридли кивнул.
— Мне очень жаль, миледи де Моранвилль. Но благодаря вашим показаниям, невиновный человек наконец будет оправдан!
— А что же теперь будет с нами? — не выдержал Кэмпбелл. — Нас обвинят в преступлении, нами не совершенном? Мы и пальцем к де Моранвиллю не прикасались, и все-таки виноваты.
В этот момент в дверь постучали, и Ридли, исполнивший роль швейцара, принял из рук мальчишки-посыльного белый конверт.
— Для миледи де Моранвилль, сэр, — произнес тот, протягивая ладонь.
Ридли, порывшись в кармане, положил в нее пенс и, прикрыл дверь, поглядел на печать на конверте.
— Это оттиск отцовской печати, — всполошилась графиня. — Я могу вскрыть письмо?
— Да, конечно. — Ридли протянул ей конверт.
Женщина торопливо сломала печать и пробежалась глазами по строчкам письма.
— Не понимаю… — прошептала она. И вдруг пошатнулась, едва устояв на ногах… Письмо, выпав из ее пальцев, вспорхнуло к ногам мистера Джонсона.
Тот наклонился и ничтоже сумняшеся прочем в нем написанное:
— «Милая Грейс, когда ты это прочтешь, все уже будет кончено: не только с де Моранвиллем, но и со мной. Я больше так не могу! Я устал, дочка, так сильно устал. И по-своему рад, что это конец. Не вини меня… Никого не вини. Просто будь счастлива с человеком, которого любишь! В конце концов, после долгих прожитых лет начинаешь вдруг понимать, что нет ничего желаннее настоящей любви и покоя. А я не имел ни того, ни другого… А искать уже поздно. Годы не те. Скажи матери: пусть будет счастлива тоже. Она сумеет, я ее знаю. И повторяю: никого не вините. Это мой выбор. С любовью, твой отец, Ричард Стаффорд».