Джек шел по берегу Темзы, в сотый раз прокручивая в своей голове произошедшие с ним события… Со смерти Мейбери минула неделя, а слова инспектора Ридли до сих пор секли похлеще кнута.
— Вставай, парень, чего расселся, как на курорте? — приговаривал он, вернувшись в комнату с коронером, который сразу взялся за дело. — С этой целью нормальные люди посещают Брайтон или Торбей, а не лезут сломя голову в дом маниака. Что, погеройствовать захотелось? Жить надоело? — Слова звучали с издевкой, насмешливо. Джеку хотелось ответить, но язык, как ни странно, не повиновался ему. — И ведь берутся откуда-то эдакие глупцы. Полагают, должно быть, себя умнее других… — У Джека дернулся глаз, и инспектор, наверно, это заметил. Смягчился вдруг: — Отведи его вниз и напои, что ли, чаем, — обратился к Дрискоулу. — Парень, кажись, не в себе. Как бы умишком не повредился…
Констебль кивнул, и Джека подхватили под руку.
— Шагай, парень, время не ждет.
Джек поднялся со стула, сам толком не понимая, как на нем оказался. Помнил только, как выходила мисс Блэкни, а потом сразу — бац! — словно свечу затушили. И в темноте — всё тот же голос сестры: «Видишь, Джек, всё разрешилось. Я всегда в тебя верила!» Она много еще чего говорила, но он уже не мог разобрать слов… Они доносились как будто издалека и с каждым словом делались тише и тише.
А потом вернулся инспектор и…
— Сэр, — негромко произнес он, остановившись в дверях, — зачем вы стреляли ему прямо в сердце? Неправильно это… Нехорошо.
Ридли поглядел на него, сдвинув брови.
— А невинных девушек убивать, по-твоему, хорошо? — с металлом в голосе вопросил он.
Джек замялся, не решаясь высказать, что скребла на душе, но все-таки пересилил себя:
— Так я не о том, — сказал он, — просто… судить его было надо… да вздернуть повыше. Чтобы прочувствовал… понял, что натворил… — подступившие слезы помешали ему договорить, и Джек шмыгнул носом, стыдясь своей слабости.
Взгляд инспектора Ридли смягчился, но голос не стал менее резким.
— Говоришь, вздернуть повыше? — Ридли с констеблем переглянулись. — Блаженный, как пить дать, блаженный, — вынес он твердый вердикт. — Где ж это видано, чтобы аристократа виселицей привечали? Мечтатель! — и он припечатал парнишку размашистым подзатыльником. Вроде как расписался в диагнозе. — Да этот твой Мейбери уже завтра собрал бы вещички и, либо укатил заграницу, либо — в худшем случае для него — отправился в ссылку в какую-то глушь вроде Австралии, где, возможно, продолжил бы убивать. — И наставительно, словно наивному пятилетке: — Нам эти снобы не по зубам, парень. Запомни это раз и навсегда! — Он постучал по лбу Джека согнутым пальцем. Тот дернул перемазанной сажей головой, чем вызвал кривую усмешку своего собеседника. — Всё, иди уже, поборник справедливости… — сказал он. — Глаза б мои тебя больше не видели. И вымойся, смотреть страшно! — донеслось в спину совсем сникшему Джеку.
Инспектор Ридли был прав: богатым сходило с рук кое-что и похуже. Хотя в глазах Джека ничего хуже убийства сестры быть не могло… Он любил ее, пусть нечасто демонстрировал это. И теперь, когда очень хотелось сказать, насколько она была ему дорога, Энни не было рядом… И не будет уже никогда.
Даже голос ее в голове сделался совсем тихим, должно быть, он начал его забывать.
«Не грусти».
День был ветреный, серый. Отраженные в Темзе свинцовые облака, казались оспинами на ее теле, покрытом мурашками мелких волн…
— Я не грущу, — отозвался он вслух, и слова унес ветерок. — Просто жаль, что не я всадил пулю в сердце мерзавца.
— Эй, парень! — окрик со стороны доков заставил его оглянулся.
На кричавшем была полицейская форма, и Джек узнал в нём констебля Дрискоула: крепко сложенный, под шесть футов ростом, он возвышался на пирсе, подобно силосной башне.
— Что надо? — недружелюбно откликнулся он. — Я ничего не натворил…
Констебль шагнул в его сторону, и парень попятился.
— Да не бойся ты, я даже не на дежурстве, — сказал Дрискоул и показал запястье левой руки. Повязки, действительно, не было, и это успокоило Джека.
Почти успокоило…
— Тогда чего хочешь? Говори и проваливай.
Забыть, как они с инспектором Ридли потешались над ним в доме Мейбери было непросто, стыд жёг раскаленным прутом.
Дрискоул понятливо хмыкнул и сообщил:
— Инспектор Ридли велит тебе явиться в управление не позднее трех часов дня. Сказал, чтобы ты подтер сопли и надел свое лучшее платье — вас ожидает аудиенция, — последнее слово он произнес по слогам, не сдержав насмешливой улыбки.
Джеку до зубовного скрежета захотелось съездить по его физиономии кулаком, стереть и эту улыбку, и довольство мнимого превосходства, которым констебль так и лучился.
— Что еще за аудиенция? — спросил он, и незнакомое слово вышло с заминкой. Разозлившись на себя самого, он припечатал в сердцах: — Не собираюсь я ни на какие… аудиенции.
Дрискоул хмыкнул:
— В таком случае инспектор велел передать, что знает, где ты живешь и легко устроит тебе «райскую» жизнь. Выбирай сам, приятель!
Джек скрипнул зубами и огрызнулся:
— Никакой я тебе ни приятель, шпик. А инспектор твой — сволочь…
— Так ему и сказать? — вскинул брови Дрискоул, продолжая лучиться улыбкой. Джек стиснул зубы. — Что ж, так я и думал, — произнес весельчак. — Передам, что к трем будешь!
Потом развернулся и пошагал прочь, насвистывая что-то под нос. Схватить бы комок грязи поаппетитней да запустить ему вслед, но Джек благоразумно решил, что лучше не нарываться.
Туалетный столик Джеку заменяла разболтанная стремянка… Он водрузил на неё тазик с водой, намереваясь хоть отчасти привести себя в должный вид, но боялся, что одной воды будет мало. Из небольшого осколка зеркала на него смотрел тощий парнишка с отросшими темно-русыми волосами, торчащими во все стороны, с перемазанными щеками и бледно-желтым пятном на весь лоб от едва сошедшего синяка… Вид у него был еще тот, и Джек впервые ощутил что-то вроде стыда за свою неказистую внешность.
Мыло щипалось, но он тщательно вымылся и пригладил пятерней свои волосы, оставшись в целом довольным результатом проделанной работы.
— Куда-то собрался? — полюбопытствовала мать, заметив, как он проходится щеткой по своим дырявым ботинкам. — Неужто на свидание с девушкой?
— Мааам, ну, какое свидание, а? — с укором протянул Джек. — Так, загляну кое-куда…
Миссис Огден понятливо улыбнулась, не допытываясь о большем. В конце концов, мальчик стал совсем взрослым — уже обогнал её в росте — да и умный не по годам, жаль некуда этот ум применить. На фабриках или шахтах ценятся ловкость рук, расторопность… И Джек бы не подкачал, да ей все мечталось о большем.
— Снесешь белье миссис Клифтон на Портагл-стрит? — спросила она.
Джек кивнул.
— Сделаю по дороге. — Подхватил приготовленную корзину и, смущенный, не глядя толком на мать, вышел за дверь.
Шагал, маневрируя между стайками детворы с птичьими клетками и лотками с жареной требухой, между точильщиками, собирателями мусора и девицами легкого поведения, слишком сильно погруженный в свои мысли, чтобы действительно замечать их. Привычная лондонская сутолока как будто подхватила его и понесла в сторону набережной, к Уайтхолл-Плейс отливной волной — Джек полностью отдался ей, гадая, что за таинственная аудиенция ожидает его впереди.
Заголосил мальчишка-газетчик:
— Загадочные ограбления в Мейфейре: кто станет следующей жертвой неуловимых преступников? — размахивал он утренним выпуском «Вестминстер Ревью». — Куда смотрит полиция? Богатые лорды в панике покидают Лондон.
— Эй, — подозвал Джек мальчишку, — еще одно ограбление? Знаешь, где?
Пострел прищурил глаза, прошепелявив сквозь щербатые зубы:
— Умный нашелся: купи газету и прочитай! — и он выставил перед Джеком ладонь, требуя плату за номер.
Читать у Джека выходило не очень, да и полпенса было по-своему жаль…
— Нашел дурака! — хмыкнул он, сбивая кепчонку с вихрастой макушки.
Разозлившись, мальчишка погрозил ему кулаком и для верности показал язык.
— Балда! — крикнул Джек и вместо газеты купил себе булочку с маслом.
Всякому ясно, что толку от булки больше, чем от газеты — и Джек продолжил свой путь в приподнятом настроении.
В главные двери полицейского управления Джек протиснулся боком, стреляя глазами по сторонам, как будто опасаясь подвоха со стороны пронырливых «бобби». В первый раз он оказался здесь с Мейбери, и ничуть не боялся… Сейчас было иначе.
— Эй, малец, потерял что? — окликнул Джека дежурный за стойкой. — Говори, чего надо.
Джек потоптался на месте, страстно желая дать дёру и больше не возвращаться, но до безобразного жизнерадостный голос констебля Дрискоула окликнул его:
— Вот и ты, Кукольный Мальчик. Идём провожу тебя к шефу!
Джек скривился, услышав подобное прозвище, и, с трудом оторвав ноги от пола, поплелся за широкоплечей фигурой констебля.
— Инспектор, сэр, тут Кукольный Мальчик явился, как вы и просили, — отрапортовал полицейский, заглянув в кабинет шефа.
Тот сидел за широким столом, заваленным грудой бумаг, и что-то быстро писал.
— Пусть входит, — отозвался несколько раздраженно. — Он опоздал на десять минут. — Дрискоул молча кивнул и вышел, оставив Джека с инспектором наедине.
Беседа, начатая с попрека, вряд ли могла закончиться хорошо, рассудил Джек, и покрылся испариной, как в жару. Он уверился вдруг, что его непременно накажут… За что именно, он не знал, но предчувствие захолонуло нутро. Накажут, как пить дать, накажут…
— Надевай вот. — Инспектор указал на сверток с одеждой рядом с собой.
Джек с опаской на него покосился.
— Зачем это? — буркнул он. — Не стану я ничего надевать… Не мое это.
Инспектор Ридли поднял взгляд от бумаг и сурово на него посмотрел.
— А на аудиенцию к Риверстоунам вот в этом пойдешь? — спросил, указав на его залатанную рубашку, посеревшую после многочисленных стирок.
— К Риверстоунам, сэр? — поразился Джек. — Так я вроде как… А зачем? — растерялся он.
— Затем, глупый мальчишка, что мисс Блэкни выразила желание самолично отблагодарить тебя за спасение своей жизни… — Тон инспектора красноречиво подразумевал, что сам он отнюдь не считал Джека героем, о чем уже и сказал еще в прошлую встречу
Джек, растерявший все навыки связной речи, замявшись, кое-как выдал:
— Так я как бы и не… это же вы… прямо в сердце… из окна…
— А то я не знаю! — хмыкнул Ридли с насмешкой. — Только мисс Блэкни считает иначе, а ей, видишь ли, видней. Так что брысь переодеваться, да поживее! Высокие господа ждать не любят. — С такими словами он снова углубился в бумаги, давая Джеку возможность переодеться в относительном уединении.
Испытывая мучительную неловкость, тот стянул свои вещи и облачился в обновку. Воротничок новой рубашки, нещадно впивавшийся в шею, пришлось оттянуть двумя пальцами… Ботинки давили. Его как будто зажало в тисках, как несчастный грецкий орех.
— Что ж, вполне сносно, — констатировал Ридли, проведя беглый осмотр. — Только палец-то убери, чай не божий одуванчик — перетерпится.
Джек, всем своим видом изображая мученическую покорность судьбе, послушно опустил руки вдоль тела.
— Вот и славно, малец, — подбодрил инспектор, направляясь к дверям. — Теперь хоть в Сент-Джеймс на прием к королеве.
Так королева его и ждала! Вздохнув, Джек поплелся следом за ним…
У знакомого дома на Гросвенор-сквер всё осталось, как было, только с дверей исчез черный венок, и Джек, отметив эту деталь, ощутил, как безумно заухало сердце. И дышать стало трудно… Даже в глазах потемнело.
Думал ли он, отираясь у этого дома, что однажды войдет в его двери как гость?
Воротник новой рубашки враз стал в три раза уже, ладони вспотели, в ушах зашумело, как при сильном отливе… Вот бы дать дёру до самого Бентал Грин — и поминай, как звали.
Инспектор Ридли, как будто прочитав его мысли, упреждающе шикнул:
— Даже не вздумай. Тебе оказана высокая честь, прими ее, как полагается.
Как именно полагалось ее принимать, Джек знал так же мало, как знает воспитанная девица о нравах трущоб Ист-Энда, но он всё-таки выпрямил спину и перестал шаркать ногами. Казалось, на каждой кандалы весом в стоун…
— Добро пожаловать, сэр. Леди Риверстоун и ее дочь ожидают вас в Малой гостиной, — поприветствовал их представительный дворецкий в ливрее с золочеными галунами. — Прошу следовать за мной. — И он повел Ридли и Джека через холл, выложенный черно-белыми плитками к мраморной лестнице с позолоченными перилами.
Джек вертел головой, ошалев от обилия картин и зеркал на стенах в красивых, внушительных рамах, от серебряных канделябров, мягких персидских ковров и вазонов с живыми цветами, наполнявших внутренность дома приятным благоуханием, непривычным для обоняния паренька.
Он даже рот приоткрыл, не в силах перестать пялиться и придать лицу толику официоза, полагающегося при знакомстве с настоящей графской семьей. К счастью, инспектор Ридли, казалось, ничуть окружающим не впечатленный (должно быть, ему не впервой бывать в доме в Мейфере), у двери гостиной ущипнул Джека за руку, и тем самым вернул его на землю с небес.
Джек охнул, скривившись, и потер занывшее место. И едва успел одарить мучителя колким взглядом, как дверь распахнулась, и дворецкий пафосно провозгласил:
— Инспектор Ридли и… — он запнулся, сообразив вдруг, что не знает имени Джека.
— Джек Огден, — услужливо подсказал мистер Ридли.
— … и Джек Огден, миледи, — заключил тот, пропуская обоих в гостиную.
Миледи Риверстоун и ее дочь сидели у чайного столика в окружении мягких подушек, тонкого мейсенского фарфора и вороха собственных юбок, разложенных аккуратно, как на картине. Джек отметил, что девушка мало походила на мать, вот хотя бы дружелюбной улыбкой, с которой глядела на посетителей. Леди Риверстоун, в отличие от нее, поджала губы так сильно, словно невольно их проглотила… И в глазах ее не было света. И, конечно, она не была даже в половину настолько красива, как ее дочь: при взгляде на мисс Блэкни у Джека екало сердце.
— Рада приветствовать вас в нашем доме, — прозвучал голос миледи. — Прошу, присаживайтесь к столу! — Даже Джек в его близком к прострации состоянии уловил фальшь в голосе говорившей: леди Риверстоун не была рада визиту инспектора и мальчика из трущоб.
Тщательно выверенным движением руки указала на расставленные у чайного столика стулья.
— Желаете чая, инспектор?
— С радостью. Две ложки сахара, будьте добры.
Леди Риверстоун плавно повела головой, что, должно быть, означало кивок и поглядела на дочь:
— Аманда, позаботься о чае для наших гостей, — попросила она, и губы ее снова поджались.
Джек глядел, как руки мисс Блэкни со знанием дела запорхали над заварным чайничком, сахарницей и молочником, и почти перестал ощущать раскаленные угли, на которых сидел вместо стула. Инспектор вряд ли ощущал себя лучше (Джек интуитивно угадывал это по едва уловимым приметам), но умело это скрывал. Джек этим умением не обладал, и ёрзал на стуле, не находя себе места…
— Я так рада, что вы сегодня пришли, — впервые подала голос мисс Блэкни, передавая инспектору чашку с чаем. — Мне очень хотелось лично поблагодарить вас с мистером Огденом за ту помощь, что вы мне оказали. Вы спасли меня! — с чувством сказала она, глянув на Ридли и Джека сияющими, но и смущенными глазами.
— Я выполнял свой долг, мисс, — ответствовал Ридли безэмоционально. — Как инспектор полиции я обязан блюсти закон и порядок и помогать каждому, находящемуся в беде. Особенно в столь… кхм, неожиданных обстоятельствах.
Аманда кивнула, её мать одарила его неприязненным взглядом. Ей явно не понравилось, что их дочь поставили вровень с остальными лондонцами.
— Какой чай предпочитаете вы, мистер Огден? — обратились к нему глаза девушки. Да с таким явным участием, что парнишка смутился. Никто с такой ангельской внешностью еще ни разу не называл его «мистером Огденом», да если честно, его вообще называли так первый раз в жизни.
— Я… э, на ваше усмотрение, мисс, — прохрипел он, совсем растерявшись.
— Тогда с сахаром и молоком, — улыбнулась Аманда. — И попробуйте наше печенье, миссис Кармоди, наша кухарка, печет его по собственному секретному рецепту. — Казалось, еще чуть-чуть и она ему заговорщицки подмигнет.
— Аманда, — одернула ее мать, — мистер Огден волен сам выбирать, с чем именно желает пить чай.
— Да, мама, — покорно согласилась мисс Блэкни, но Джек поймал ее взгляд, который так и кричал: «Попробуй печенье — тебе точно понравится».
И Джек потянулся к одному из печений, которое, как нарочно, выскальзывало из пальцев, как кусок льда. Совсем красный и потный, он, наконец, положил его в рот и скорей зажевал…
А проглотив, заметил, с каким ужасом и брезгливостью глядит на него миледи Риверстоун.
Он что, сделал что-то не то? Чавкал или, может быть, вымазал рот? Джек пальцами махнул по губам, чем вызвал еще больше ужаса в глазах леди напротив.
Желая понять, что происходит, он поглядел на мисс Блэкни — сдерживая улыбку, она чинно откусила кусочек крохотного печенья, которое Джек и целиком-то едва ощутил на языке, и тут же утерла губы салфеткой, которую Джек до этого даже не замечал.
Так всё дело в правилах этикета! Его никогда таким не учили. Мать частенько твердила: «Не чавкай!», но этим и ограничивалась. Ни белых крахмальных салфеток, ни печений размером с наперсток в их доме никогда не водилось…
— Мой муж, к сожалению, не смог сегодня присутствовать, — нашла нужным поставить в известность хозяйка, — дела вынудили его отбыть из Лондона в Дарем. Надеюсь, вы извините его отсутствие… мистер Ридли, это вышло абсолютно непреднамеренно. — Она демонстративно смотрела лишь на инспектора Ридли, игнорируя Джека. И тот был по-своему ей благодарен…
— Ваш муж занятой человек, мы с мистером Огденом понимаем и извиняем его, — отозвался инспектор.
— Благодарю, — с натянутой полуулыбкой поблагодарила хозяйка.
Было ясно, что никакие дела не отвлекли лорда Риверстоуна от неприятной этой повинности: он, конечно, пил чай где-то в «Уайтс» и думать не думал ни о Ридли, ни тем более о нищем мальчишке из Уайтчепела. И сама леди Риверстоун согласилась на встречу только благодаря настойчивым уговорам дочери…
Она и сама об этом сказала:
— Моя дочь очень вам благодарна, инспектор… мы все благодарны, — поправилась она спешно, — за то, что вы сделали… Наша признательность безгранична, и не высказать этого было б невежливо.
Ридли изогнул губы в улыбке:
— Благодарите мистера Огдена, леди Риверстоун, — скромно произнес он. — Он тот, кто по-настоящему этого достоин.
Джеку захотелось провалиться сквозь землю, когда названная особа на него посмотрела… и, превозмогая брезгливость, чуть презрительно кинула:
— Да, конечно, мы благодарны мистеру Огдену за участие в судьбе нашей дочери. И хотели бы отблагодарить его скромной суммой… Мой муж… перед отъездом выписал чек. Аманда, — протянула она ладонь.
Девушка тут же вложила в нее белый конверт и сказала, глядя на Джека:
— Спасибо, что были рядом со мной в том… страшном доме. Что поддержали меня… Моя признательность не имеет границ!
Джек покраснел, как помидор, сравнялся цветом с самым спелым из них на рынке в Ковент-Гардене.
— Да я ведь и не сделал ничего толком… — заикаясь, произнес он. — Я как бы и не при чем.
Но девушка горячо возразила:
— Еще как при чем: мистер Ридли обо всём мне рассказал! Не думайте, что я не знаю, что вы сделали для меня.
Джек, действительно, полагал, что ничего особенного, кроме того, что выставил себя дураком, он не сделал тогда; воротник стиснул горло, как пальцы душителя, — перед глазами запрыгали мушки.
К вящей радости Джека, горячность дочери не пришлась леди Риверстоун по нраву, и она, протянув Джеку конверт, поспешила сказать:
— Ваш чек, мистер Огден. Возьмите его и используйте по своему усмотрению!
Джек глядел на белый конверт, но словно не понимал, что именно должен сделать. Инспектор подтолкнул парня в бок, и только тогда, едва не перевернув чайный столик, Джек неловко подался вперед и принял конверт из рук леди Риверстоун.
Она сразу же поднялась, инспектор — следом за ней.
— Мы были рады видеть вас в нашем доме, — чопорно произнесла женщина, искренне и от души лицемеря. — Жаль, не располагаем временем, чтобы вполне насладиться взаимным общением.
— Полагаю, наше сожаление взаимно, — отозвался инспектор. — Дела в управлении требуют моего пристального внимания, а Джек… уверен, он весьма благодарен за проявленную вами щедрость.
С такими словами они вежливо друг с другом раскланялись, и Джек, в последний раз глянув на девушку, поплелся с видом сомнамбулы за инспектором — налитый для них чай так и остался нетронутым.
— Что, так и не заглянешь в него? — осведомился инспектор Ридли, располагаясь на сидении кэба. — Чеки по пустякам, знаешь ли, не выписывают.
Джек знал и потому чувствовал себя только хуже.
— Сами знаете, я этих денег не заслужил, — сказал он и протянул собеседнику примятый конверт.
— Ишь какой принципиальный, — то ли восхитился, то ли снасмешничал Ридли.
Но конверт взял и, вытащив чек, даже присвистнул.
Приподнял брови, глядя на Джека.
— Что, в самом деле, нисколечко не интересно? — поддел парня.
И тот не выдержал:
— Сколько?
— Больше, чем ты заслуживаешь! — колко отозвался мужчина и показал ему чек. — Сто фунтов. Целое состояние, если подумать!
Джек даже закашлялся при виде трехзначной цифры под подписью сэра Риверстоуна.
— Это ж… мне столько за всю жизнь не истратить, — выдохнул он. И опомнившись: — Да и не мои они. Это вы спасли мисс Блэкни и разделались с Кукловодом, вот и забирайте эти деньги себе. — С такими словами он отвернулся от чека.
Джек не видел того, но в глазах собеседника мелькнула тень уважения. Взгляд сделался мягче, теплее…
— Послушай меня, — произнес он очень серьезно, — эти деньги мне ни к чему — мне вполне хватает тех семисот фунтов в год, которые я зарабатываю. А потому возьми эти деньги и используй с умом! Ты парень неглупый и при лучшем раскладе сможешь чего-то добиться, главное — цель. Определись, чего хочешь от жизни, и добивайся этого. Эти деньги станут тебе хорошим подспорьем! Можно сказать, тебе выпал шанс… Понимаешь? — Джек кивнул, глядя на свои руки. И инспектор добавил: — К тому же, мисс Блэкни, по всему было видно, старалась только ради тебя. Наверное, твоя черная физиономия впечатлила ее в доме Мейбери! С женщинами такое бывает: они проникаются жалостью почем зря. — И заключил, буркнув под нос: — Никогда не встречал такого щепетильного попрошайки.
Джек вскинулся:
— Я не попрошайка, сэр. Каждый свой пенс я заработал честным трудом…
— Ну-ну, честный ты мой, — поспешил усмирить порыв его праведного негодования инспектор. — Ты и эти деньги заработал по праву. Не зря ведь полз по дымоходу да забирался в окно… Главное, правильно ими распорядиться.
Джек понурился.
— Я ничего в этом не смыслю, — произнес он. — Лучше бы Риверстоуны дали мне соверен, а не эту бумажку. — Он даже не представлял, что делать с чеком. Что вообще с ними делают? Идут в банк и обналичивают? Но как? У Джека не было ни документов, ни представления, как распорядиться такой баснословной суммой.
Ридли, должно быть, прочитал его мысли, но, как водится, усмехнулся:
— На одном-единственном соверене особо не разбогатеешь.
— Шибко надо.
— А ты не тщеславен, как я погляжу.
— Что за слово такое мудреное, — Джек пожал плечами. — Нам бы с матерью в квартирку поприличнее перебраться да питаться получше, вот и все, о чем я мечтаю, сэр.
— Мечта не из худших, — отозвался инспектор, складывая конверт и убирая в карман. — Но мечтать надо шире! Масштабнее. — И добавил: — Сделаем так, обналичим твой чек и подыщем вам с матерью жилье поприличней. Уже знаешь подходящее место? — Джек кивнул. — Хорошо, это облегчает задачу. Оставшиеся средства останутся у меня, и я приберу их на время… Они твои, Джек, — сказал, посмотрев парню в глаза, — просто я позабочусь об их сохранности. Ты сможешь забрать их в любой момент… Договорились?
Джек наконец-то расстегнул верхние пуговицы рубашки и, вдохнув полной грудью, кивнул.
— Да, сэр, — ответствовал он, смущенный, растерянный, сбитый с толку.
— Вот и славно. — Кэб замедлился, скоро остановившись у полицейского управления, и они вышли. — Приходи завтра в полдень, сходим в бант и обналичим твой чек, — сказал Джеку Ридли. А одежду можешь оставить себе. Считай подарком…
Джек поводил шеей в тугом воротничке и с кислым выражением на лице произнес:
— А старую забрать можно? Мне, вроде как, удобнее в ней…
Инспектор изобразил мимикой что-то вроде «неисправим».
И руками развел:
— Твоя воля, Кукольный Мальчик!
— Не зовите меня этим прозвищем, могу не сдержаться, — в сердцах выдал Джек, и пальцы невольно стиснулись в кулаки.
— Мал ты еще с инспектором-то тягаться. Знай свое место, малец! — Инспектор Ридли со смаком наградил его крепкой затрещиной.
У Джека даже в ушах зазвенело…
Два месяца спустя
Едва минула полночь, а дом на Риджент-стрит пробудил яростный стук во входную дверь… Добропорядочный, тихий район как будто взорвался от взрыва артиллерийской гранаты!
Проснувшись одной из первых миссис Вилсон, экономка инспектора Ридли, чудом нащупав очки, перепуганная, вскочила с постели, следом за ней поднялась единственная служанка, Абигейл Джонсон, — вдвоем, встретившись в коридоре, они отперли дверь и воззрились на виновника ночного переполоха: большого детину в полицейской форме. Его плечи заслоняли собой всю ширину дверного проема…
— Мистер Дрискоул, праведный боже, что за шум вы устроили?! — возмутилась миссис Вилсон, отойдя от первого шока. — Решили в гроб нас свести? Что происходит?
— Мне нужен инспектор, — без экивоков ответил мужчина и, оттеснив плечом экономку, вошел в дом.
Тот как раз спускался по лестнице, подсвечивая дорогу свечой. И в ее бледно-желтом, призрачном свете лицо его утопало в глубоких тенях, придававших ему мрачное выражение.
— Что случилось, Дрискоул? — раздался его строгий голос. — Неужели дело не терпит хотя бы до завтрака?
— Боюсь, нет, сэр, дело серьезное. — Констебль понизил голос, чтобы его не услышали женщины. — Ограбление дома на Беркли-сквер. Снова «призраки»… Да только не все так просто, инспектор: очевидцы слышали выстрелы и позвали патрульного. — И после многозначительной паузы: — Беднягу после посещения дома трясет не по-детски. Полагаю, вы сами поймете причину, когда побываете там…
Ридли молча посмотрел на констебля, обдумывая услышанное, потом кинул поспешное: «Дай мне минуту» и поднялся по лестнице.
Констебль Дрискоул, оставшись дожидаться его, привалился к стене и провел по лицу раскрытой ладонью… Казалось, пытался стереть усталость и потрясение. Даже он, привычный ко многому, был поражен увиденным в доме на Беркли-сквер…
Уже в полицейском кэбе по дороге к месту происшествия Ридли поинтересовался:
— Чей дом в этот раз?
— Сэра Уильяма Каннинга, сэр. Он член палаты лордов и является пайщиком железнодорожной компании.
Ридли сжал зубы: с такими труднее всего иметь дело — они свято уверены в своем классовом превосходстве и редко идут на добровольное сотрудничество.
А Дрискоул продолжал:
— Надо заметить, инспектор, что Каннингов этой ночью не было в доме: светский сезон закончен, и они всем семейством отбыли в загородное имение в Сассексе. Полагаю, прознав об этом, «Призраки» и наметили этот налёт.
Ридли спросил:
— Кто, в таком случае, находился в доме?
— Двое, сэр. Дворецкий и горничная. Кухарке и двум другим девушкам дали два дня выходных: если верить дворецкому, привычная практика после отъезда хозяев и генеральной уборки в доме. Ничего необычного, если подумать…
— И? — глянул на констебля инспектор.
— И ничего, сэр, — пожал тот плечами. — Оба — и дворецкий, и горничная — спали у себя наверху… Они проснулись, когда послышались выстрелы, но, перепуганные, оставались сидеть в своих комнатах, пока выстрелы не прекратились. После этого дворецкий спустился и… увидел произошедшее, сэр. Явившийся в дом констебль застал его в сильнейшем волнении… горничную пришлось силой приводить в чувства. У неё случилась истерика!
— Другими словами, показать по делу им нечего?
— Нечего, сэр. Они, как и прочие, слышали выстрелы. Шесть выстрелов, если быть точным, но что именно там случилось, ни один из них не видал. Да, — добавил Дрискоул, — горничная из соседнего дома, маявшаяся бессонницей, как она говорит, сразу же выглянула в окно, но никого ни входящего, ни выходящего из дома напротив не видела.
— Уверены, что это именно «Призраки»? — спросил Ридли.
— Без сомнения, сэр. При них нашли корабельную краску, который те оставляли свой фирменный знак… — Кадык его дёрнулся: — В данном случае не пригодившуюся.
Поведение констебля Дрискоула весьма Ридли интриговало: обычно спокойный, невозмутимый, сейчас он чуть ли не прядал ушами, как пугливая лошадь.
Что случилось на Беркли-сквер? Инспектор выглянул в ночь, продолжая думать о череде ограблений, захлестнувших Лондон в последние несколько месяцев. Из-за своей неуловимости, банду, совершавшую их, прозвали в народе «Призраками»: из тьмы вышедшие — во тьму возвратившиеся. Некоторые даже действительно верили, что те были настоящими призраками, не упокоенными душами, явившимися досаждать богатеньким снобам с Мейфейра, и сами преступники тщательно поддерживали эту легенду. Например, рисовали некие каббалистические символы на стенах ограбленных ими домов. Сами по себе эти каракули не значили ничего — Ридли привлекал к делу раввина из еврейского квартала — зато сеяли страх и немалый.
И теперь, значит, вот как…
Еще издали Ридли заметил освещенный в ночи особняк и констеблей, тенями мелькавших на тротуаре и в окнах дома. Кэб остановился у входа, и они с Дрискоулом вошли внутрь…
— Осторожней, инспектор! — предупредил шефа констебль, но опоздал на долю секунды: под ботинком инспектора чавкнула вязкая лужа.
В нос ударил всколыхнувшийся запах застоявшейся крови, тягуче-сладкий, железистый, он, казалось, пропитал само нутро дома. И теперь сделался ярче и злее… Он как будто нашептывал: «Здесь случилось убийство. Здесь пролилась чья-то кровь! Здесь, в самых темных углах, притаились мрачные тени коварного умысла…»
Ридли невозмутимо вытащил ногу из загустевшей, как кисель, лужи и замер, держа ее на весу.
— Я сейчас, — метнулся куда-то Дрискоул и исчез в долю секунды.
Ридли, оставшись один, осмотрелся…
Его не интересовал ни богатый интерьер дома, ни газовое освещение на стенах, ни глядевшие с портретов серьезные лица многочисленных Каннингов — он глядел на кровавые отпечатки чьих-то ботинок на мозаичных плитках пола и на мертвое тело, в кровь которого угодил. Подхватив плащ и закинув его себе на руку, Ридли присел рядом с трупом…
Трупное окоченение еще только начало проявляться, а значит, с момента смерти прошло меньше трех часов, и это лишь подтверждало слова очевидцев.
Пуля попала в голову — мгновенная смерть… Повезло негодяю. Ридли осмотрел руки покойника: синяя краска под ногтями опять же подтверждала идею о «призраках».
Дрискоул прав: и на старуху бывает проруха.
Как раз вернулся Дрискоул.
— Вот, сэр! — Он кинул на пол старое полотенце.
И пока инспектор чистил подошву, задыхаясь от плотного запаха крови, забивавшего ноздри, спросил, глядя на труп:
— Сколько?
— Шестеро, сэр, — понятливо отозвался Дрискоул. — Двое здесь и трое этажом выше… Желаете посмотреть?
— Полагаю, именно потому я и здесь, — резко отозвался инспектор, погруженный в раздумье, а потому отстраненный. Он всегда становился таким, столкнувшись с трудной задачей, а сейчас перед ним предстала одна из таких. Он, что говорится, чуял носом…
Смердело до дурноты.
— Да, конечно. Сюда, пожалуйста, сэр…
Ридли проследовал за констеблем. От тела к телу они осмотрели каждую жертву, застреленную буквально в упор выстрелом в голову… Стреляли со знанием дела, умело. Ни одной выпущенной впустую пули, каждая — в цель. На поражение.
— Чьи следы здесь, на лестнице? — спросил Ридли, когда они поднимались наверх.
— Дворецкого, сэр. Когда смолкли выстрелы, тот спустился разведать, в чем дело, и не заметил, как наступил в лужу крови… В ту самую, у двери…
— Оружие найдено?
— Нет, сэр. Убийца его не оставил…
— Инспектор… инспектор Ридли! — заголосил в тот момент молоденький констебль, первым явившийся на место кровавого побоища и теперь державшийся в стороне.
Дрискоул и Ридли обернулись.
— В чем дело, Стивенс?
— Инспектор, — у того затряслась нижняя губа, — в крайней спальне наверху… обнаружился еще один труп.
— Грабитель?
— Нет, сэр, женщина. И очень хорошенькая!
Инспектор Ридли искренне удивился, хотя выразил это лишь бровью, вскинутой вверх…
— Где она? — спросил с напряженным вниманием.
Только мертвых, хорошеньких женщин ему в этом доме и не хватало.
Угловая комната, относительно небольшая и просто обставленная, недвусмысленно указывала на более скромный статус своей обитательницы, относительно остальных обитателей дома. Не служанки, но и не ровне хозяевам дома.
Ридли приблизился к телу, распростертому на постели, и для верности приложил пальцы к шее покойницы.
Ни единого стука… Мертва.
И судя по начавшемуся окоченению, мертва довольно давно: часов шесть-семь, не меньше.
— Знаете, кто она? — обратился он к Стивенсу.
Тот отрицательно мотнул головой.
— Мы её только вот обнаружили, сэр. До этого в комнату не заглядывали…
Ридли склонился над женщиной: видимых причин смерти не обнаруживалось. Казалось, незнакомка вошла в комнату, прилегла, притомившись, да так и скончалась. Ни с того ни с сего.
Только вот молодые и столь симпатичные барышни просто так не умирают… разве что в редких случаях.
— Пригласите дворецкого и горничную, — обратился инспектор к Дрискоулу. — Надеюсь, им удастся пролить свет на личность нашей покойницы.
Тот вышел и вскоре вернулся с двумя слугами: высоким мужчиной со скорбным выражением на лице и молоденькой девушкой с красным носом и заплаканными глазами. Они вошли с явной опаской, нервно одергивая одежду, глядели на Ридли как зяблики на враньего генерала.
Инспектор окинул обоих внимательным взглядом: ничего примечательного, серые и понурые, они производили жалкое впечатление.
— Томас Джонс, сэр, дворецкий, и Анис Грин, горничная, — представил обоих Дрискоул.
Ридли поманил обоих к себе.
— Подойдите, не бойтесь, — обратился он к ним. — Скажите, узнаете ли вы эту женщину на постели?
Дворецкий подошёл первым и, бросив на покойницу быстрый взгляд, уставился в пол; горничная, с выпученными глазами, даже не глянув на женщину, зашлась в истеричных рыданиях.
— Это Розмари Хорн, компаньонка хозяйки, — произнес Джонс дрогнувшим голосом. — Ее отпустили посетить престарелого дядюшку в Хемстеде; тот, насколько я знаю, якобы захворал.
— Компаньонка хозяйки? — хмыкнул Ридли. — Как интересно. Что же она делает в доме, если ее отпустили посетить дядюшку? Или она успела вернуться?
— Ей дали три дня выходных, сэр, — ответил дворецкий. — Она отбыла позапрошлым днём! Да и зачем ей возвращаться сюда, если хозяева в Кенте?
Выходило всё интересней и интересней.
Ридли спросил:
— Кто-то видел ее после отъезда?
— Я не видел ее с вечера вторника, — дёрнул шеей дворецкий. — Возможно, Анис…
При звуке своего имени горничная зарыдала отчаянней, и Ридли невольно скривился:
— Если вы не уйметесь, говорить будем в полицейском участке, — пригрозил истеричной девице, и та, утерев лицо фартуком, громко икнула. — Когда вы видели мисс Хорн живой? — спросил он. — И лучше бы вам говорить правду.
Девушка, продолжая икать и давиться невыплаканными слезами, заговорила:
— Мисс Хорн появилась вчера ближе к вечеру, сэр, сказала, хозяйка забыла в доме свой… пеньюар, за которым и велела той воротиться на обратном пути от мистера Хорна. Она выглядела уставшей с дороги, и я приготовила чай, — Анис Грин снова икнула. — Мисс Хорн его выпила, мы перекинулись парочкой слов: она торопилась, боясь опоздать на отходящий в скором времени дилижанс. Но от второй чашечки чая ей сделалось дурно — она, с ее слов, не ела весь день — и, опрокинув ненароком недопитую чашку на платье, огорчилась, сказав, что поднимется в свою комнату переодеться. Мне, мол, ни к чему ее ждать: она сама запрёт дверь уходя. — И служанка, вот-вот готовая опять разрыдаться, с надрывом закончила: — Бедняжка мисс Хорн, мы все так любили её! Она была такой доброй.
Ридли строго осведомился:
— И после этого вы её больше не видели?
— Нет, сэр. Я вернулась к делам в кладовой и провела там всё время до позднего вечера… Когда вышла, мистер Джонс как раз делал вечерний обход, проверял заперты ли двери и окна. Я наспех перекусила, поднялась к себе и легла спать… и проснулась от грохота выстрелов.
— Вы слышали, как ушла компаньонка? — настойчиво спросил Ридли.
Девушка шмыгнула носом.
— Полагаю, что слышала, — пролепетала она, — мисс Хорн прошла через холл — шаги были легкие, женские, не похожие на тяжелую поступь мистера Джонса — и прикрыла дверь. Я слышала, как щелкнул замок.
— Значит, саму мисс Хорн вы не видели?
— Нет, сэр, не видела, — замотала головой Анис Грин. — Только это была, конечно, она… Больше некому.
Инспектор Ридли кивнул молодому констеблю.
— Стивенс, сопроводите мисс Грин на кухню, пусть она покажет вам чашку, из которой пила наша покойница…
Девица охнула и вцепилась в свой фартук, как в спасательный круг.
— Это еще для чего? — испугалась она. — Разве мисс Хорн… не застрелена, как другие? — И снова глянула на покойницу, тело которой, не обезображенное ничем, даже неровно лежащей прядкой волос, само же опровергало это предположение.
— Как вы можете видеть, умерла она не от выстрела, — ответил инспектор. — Я полагаю, ее отравили, — добавил после секундной заминки, и мисс Грин прикрыла округлившийся рот.
— Это не я! — вскричала она, совсем перепуганная. — Зачем бы мне делать такое? Это ж грех какой. Я любила мисс Хорн!
Ридли устало вздохнул:
— Никто и не говорит, что это сделали вы, мисс Грин. Просто проводите констебля на кухню и покажите ему чашку умершей…
Горничная кивнула, всхлипнула и, еле передвигая ногами, поплелась следом за Стивенсом.
Едва они вышли, Ридли повернулся к дворецкому:
— А вы, насколько я понимаю, мисс Хорн накануне так и не видели?
— Нет, сэр, не видел, — отозвался мужчина. — Около четырех я ушел по домашним делам — лорд Каннинг велел сговориться насчет чистки каминов — и вернулся уже поздно вечером. — Он смутился: — Вернувшись, я позволил себе просмотреть утреннюю газету и только потом приступил к вечернему обходу дома, о чем мисс Грин вам и сказала. Около десяти я поднялся к себе и проснулся опять же от выстрелов в доме… Я понял в первую же секунду, что это именно выстрелы — отец служил лесничим в загородном имении лорда Брисбейна — выждал время и, когда всё затихло, вышел из комнаты.
— Вы заметили кого-нибудь в доме?
— Нет, сэр, кроме мертвых грабителей, никого.
Ридли задумался, постукивая пальцем по пуговице своего сюртука.
— Шесть мертвых грабителей и молоденькая компаньонка миледи Каннинг… Какая связь между ними? И есть ли она вообще? — И дворецкому: — Мистер Джонс, можете быть свободны. Вас позовут при необходимости…
Мужчина молча кивнул и поспешно ретировался из комнаты.
Ридли опять посмотрел на покойницу и заметил едва приметные пятна у крыльев носа покойницы… Если её отравили — а всё указывало на это — тогда кто, а главное, почему это сделал? А еще важнее, когда. Ему мало верилось в злонамеренность Джонса и Анис Грин: ни тот, ни другая не показались ему способными на преступление. Да и про мертвых грабителей не стоило забывать…
Так неужели тот же, кто выстрелил в головы негодяям, отравил ранее компаньонку? Абсурд.
Пуля и яд.
Невозможно придумать два более непохожих способа преступления.
— Сэр, вы тоже слышите это? — произнес вдруг Дрискоул, прислушавшись к странному звуку из-под кровати покойницы.
Ридли замер прислушавшись.
Под кроватью как будто дышал перепуганный кролик. Что за чёрт?
Инспектор, переглянувшись с констеблем, откинул свисавший полог покрывала и заглянул в темноту…
— Кукольный мальчик?!
— Джек?
Два восклицания разом слились воедино, когда инспектор выволокший из-под кровати упиравшегося мальчишку, сумел с констеблем его рассмотреть.
Мальчишка выглядел жалко: перепуганный и несчастный, он большими глазами глядел на инспектора и казалось, вот-вот заплачет, так дрожала губа.
А тот продолжал:
— Ты как здесь оказался? — И, не дождавшись ответа, сделался совсем мрачным: — Только не говори, что подросток, еще недавно похваляющийся своим честным заработком, сегодня опустился до злостного грабежа. — В мгновение ока Ридли ухватил парня за ухо и вздернул повыше, да так, что несчастный забалансировал на носках своих стоптанных туфель, как какая-то балерина.
— Ай-ай-ай, больно же! Оторвёте! — заголосил он пронзительным голосом. — Не виноват я. Нечистый попутал… С горя, сэр. — И почти плача: — Мать третий день как в могиле. Схоронил я её… — И завыл в голос: — Боооооольно же!
Инспектор Ридли выпустил ухо парня. Больше от удивления, чем из жалости.
— Как это мать схоронил? — спросил поражённый. — Было с ней что? Говори.
Джек приложил руку к покрасневшему уху.
— Так чахотка, сэр, — буркнул он. — Больше года её донимала, а после смерти сестры совсем подкосила.
— А доктора что же? — повысил голос инспектор.
Джек втянул голову в плечи.
— Приходил один… — протянул таким тоном, что сразу делалось ясно: толку это не принесло.
Ридли потер пальцами щеки с отросшей за день щетиной. В нём бушевали эмоции, скупо прорывавшиеся наружу…
— Ко мне почему не пришел? — укорил парня, не в силах сдержаться. — Твоих денег хватило бы с головой и на самого лучшего доктора, и на лекарства для матери…
Лицо парня скуксилось, как прогнившее яблоко, и он просипел:
— Так я думал, вы не серьезно тогда… Только для вида сказали.
Пальцы инспектора Ридли стиснулись в кулаки, подражая его же крепко сжатым зубам. Джек невольно ссутулился, памятуя о тяжелой руке собеседника: от его затрещин ломило затылок. А уж от целого кулака…
Мужчина, если что и заметил, вида не подал: повернулся к Дрискоулу и спросил
— Сэра Каннинга оповестили о случившемся в его доме?
— Нарочный отбыл еще с час назад, сэр, — отрапортовал констебль. — Уже, должно быть, на месте.
Ридли кивнул и, разжав кулаки, ухватил Джека за правое ухо, глядя ему прямо в глаза:
— Отродясь не встречал более полного идиота, чем ты, — процедил с таким явным презрением, что мальчишку проняло до костей. Стало обидно, и больно, и страшно одновременно… Сердце забилось у горла вспугнутой птицей. Задрожала губа…
— Простите, сэр, — пролепетал он совсем жалким голосом.
И Ридли, как бы удовлетворившись унижением парня, выпустил его ухо:
— У матери своей мёртвой прощения просить будешь… а мне о случившемся расскажи. — И пригрозил: — Да поживее! Пока я тебя в застенке-то не сгноил, крысёныш ты мелкий.
Джек испуганно задышал, словно та самая крыса, загнанная в угол, и, шмыгая перемазанным носом, заговорил:
— Случайно всё вышло, сэр, я даже не думал… Сидел как-то на берегу, размышляя о жизни: о том, что один я остался на весь белый свет (мать накануне свезли на погост), а тут эти… рыжий Джо и ребята. В округе все о них знают: те воровством и другими делишками промышляют. Но я с ними не связывался никогда… Мать строго-настрого запрещала. А тут Джо меня заприметил: «Эй, мелюзга, подзаработать не хочешь? Дельце непыльное, а прибыток отменный», — обратился ко мне. — Джек запустил пальцы в волосы и взлохматил их хорошенько. — Я с дуру и согласился. Подумал, деньги завсега пригодятся… Заработаю да уеду куда. Вот хотя бы в Ньюкасл…
— В Ньюкасл? — усмехнулся инспектор. — Ты ж лондонская крыса, Кукольный мальчик, такие, как ты, не уезжают — так и сдыхают на этой зловонной помойке.
— А я бы уехал, — категорично заявил Джек. — Опостылело всё… вот тут, у самого горла, сидит, — и поводил по шее ребром ладони.
Ридли хмыкнул, недоверчиво, издевательски.
— Дальше что было? — вернулся к рассказу.
— А дальше велено было лицо сажей намазать и ждать у Лондонского моста в условленный день. Мол, дельце непыльное: в окно дома протиснуться да дверь им открыть. Делов почти никаких, я даже запыхаться не успею.
— И что, запыхался?
— Не пришлось, сэр, — насупился парень, опуская глаза. — Мы, когда к нужному дому-то подошли — темно было, что в Вудлендской шахте: ни зги не видать — Джо меня сразу к окну поволок, сказал, что щеколда там хлипкая, от одного усилия спрыгнет… И тут глядь, дверь заднего хода стукнула на ветру. Мы даже опешили…
— Хочешь сказать, дверь заднего хода оказалась открыта? — удивился инспектор.
— Именно так, сэр. Открыта. Как будто нарочно для нас: заходи и бери, что хошь… — Джек плечами пожал: — Так мы и сделали: подозвали ребят и вошли. В доме тихо было, что в склепе… Только часы где-то тикали. Парни развеселились, мол, бог грабежа благоволит к своим «призракам»… Только тогда я и понял, с кем на самом деле связался.
— До этого не понимал? — ожег его взглядом Ридли.
Джек с горячностью вскинулся:
— Не понимал, сэр, клянусь памятью матери, не понимал.
Инспектор головой покачал:
— Дальше что?
— А дальше парни принялись мешки набивать. Подрядили меня помогать им… На второй этаж потащились. Я как чувствовал, неспроста это всё: дверь открытая, тишина гробовая… Это как в мышеловке, сэр: бах — и накрыло тебя! — Джек замолчал, припомнив произошедшее, и губа его снова предательски задрожала. — Мы как раз в спальне хозяев вещички сгребали, когда прозвучал первый выстрел… — продолжал он. — Оглушающего-громкий среди тишины! Моё сердце чуть наружу не выскочило. А Джон как заорет: «Что за черт, я запретил брать с собой огнестрел! Хватило нам прошлого раза». «Мы и не брали, — отозвался парень по имени Грег, — пойду разведаю, что к чему. По любому сваливать надо, пока шпики не набежали». А тут снова выстрелы… раз… другой… третий… Мы выскочили из комнаты и понеслись к лестнице, — Джек сглотнул, — а на ней… призрак, сэр, самый что ни на есть настоящий: две ноги, а голова как у зверя… И рычит по-звериному! Увидал нас и вскинул руку с оружием… Рыжий Джон и понять ничего не успел, а тот снес ему пол лица… Меня брызгами обдало.
Теперь стало понятно, отчего лицо Джека пятнистое, что яйцо куропатки, и одежда под стать общему виду.
— Дальше, — скомандовал Ридли
— А что дальше? — вскинулся паренёк. — Меня такой ужас сковал, что я не сразу нашёлся что делать: бросился наутёк, ворвался в первую комнату без разбору, забился под кровать да так и лежал под ней, пока вы не выволокли меня.
— И «призрак» за тобой не последовал? — осведомился Ридли.
Джек обхватил свое тощее тело руками и затрясся, как при ознобе.
— Я слышал, как он проходил мимо комнаты… дважды. Подволакивал ноги как пьяница… и что-то бубнил себе под нос.
— Подволакивал ноги? — ухватился за его слова Ридли. — То есть призрак был вовсе не призраком, а простым человеком, таким же, как ты или я?
Джек замотал головой.
— Не знаю, сэр. От страха у меня в голове помутилось — мог и ошибиться.
Ридли задумался над рассказом парнишки: сплошная мистика, как ни крути.
Снизу послышались голоса, топот нескольких ног и поверх всего властный голос, вопрошающий:
— Где ваш начальник? Проводите меня к нему. Хочу знать, что здесь случилось!
Ридли мгновенно оценил ситуацию…
— Дрискоул, отведите мальчишку на кухню, — обратился он к подчиненному. И самому Джеку: — Не вздумай сбежать. Хуже будет!
В тот же момент в комнату ворвался высокий мужчина в крагах и стеком в руке. Его породистое лицо не оставляло сомнений в том, кто перед ними.
— Что творится в моем собственном доме? — гневно осведомился он. — Я хочу знать… — он запнулся на полуслове, заметив мертвое тело мисс Хорн. — Боже, — его гневливость слетела, словно плохо подогнанная маска, — Розмари… Хорн… Что с ней? — он подался вперед… и замер.
— Мертва, — невозмутимо отозвался инспектор. И для проформы осведомился: — С кем имею честь говорить?
Мужчина, не отводя потрясённого взгляда от мертвой девушки, отозвался:
— Сэр Уильям Каннинг, хозяин этого дома.
Ридли кивнул и тоже назвался, однако новоприбывший едва ли слышал его слова…
— Как она умерла? — вопрос Каннинга прозвучал с надрывом, но твердо. Привычка держать лицо, скрывая эмоции, давала о себе знать…
— Трудно сказать наверняка, — отозвался инспектор Ридли, — однако я полагаю, что мисс Хорн была отравлена…
— Отравлена? — повторил мужчина. — Но почему? И кем? Кто мог решиться на такое, — он запнулся, подбирая верное слово, — злодеяние… Мисс Хорн была чудной девушкой! Насколько я знаю, никто не держал на нее зла.
Ридли многозначительно кашлянул в кулак.
— Простите, сэр Каннинг, но я вынужден задать вам вопрос…
Каннинг, сделав резкий разворот к говорившему, предупреждающе свел брови на переносице.
— О чем вы хотите спросить меня, инспектор?
Вот, с этого всегда все и начинается, подумалось Ридли, с трудом удерживающему вежливое выражение лица.
— Мисс Хорн, — начал он с осторожностью, — являлась компаньонкой вашей жены, насколько я знаю…
— Все правильно, так и… было, — запнулся было он. — Что-то еще?
И Ридли с особенным ударением произнес:
— Мисс Хорн была не только компаньонкой вашей жены?
Лицо его собеседника вспыхнуло.
— На что вы намекаете, инспектор?!
— Вы знаете, о чем я, сэр Каннинг, — отозвался тот с готовностью, — и будет лучше, если мы перестанем ходить вокруг да около… — А потом спросил напрямую: — Связывали ли вас с мисс Хорн нежные чувства? Вы симпатизировали друг другу?
Каннинг, сверкнув глазами, заговорил с высокомерным апломбом:
— Мисс Хорн была дальней родственницей моей первой умершей жены, и потому, когда девушка оказалась в затруднительном положении и обратилась ко мне за помощью, я не посмел ей отказать… — И пояснил: — Моя нынешняя супруга крайне болезненная, подверженная мигреням женщина, и она решительно нуждалась в ком-то надежном, способном позаботиться о ней в любой момент дня и ночи — мисс Хорн подошла для этого идеально. Более высоконравственной и достойной девицы и найти было бы сложно… Поэтому, да, я симпатизировал мисс Хорн, вот только не в том извращенном смысле, на который вы столь дерзко мне намекаете, инспектор.
Ридли склонил голову, как бы признавая свою ошибку.
— И все же мисс Хорн мертва, — произнес он. — Как мертвы и те шестеро грабителей, что пали жертвами бесплотного духа с головой животного… и револьвером в руке, который, если верить случайному свидетелю, ни разу не промахнулся. — И заключил: — Не хотите ли поведать, как вам удалось в столь короткий срок добраться из Сассекса в Лондон? Нарочного с оповещением о случившемся отправили чуть более часа назад.
Мужчина извлек из кармана сложенный листок бумаги и протянул его собеседнику.
— Анонимное письмо, — пояснил он. — Можете прочесть. Я получил его этим вечером и сразу же отправился в путь, я и два моих спутника… К сожалению, сильнейший ливень задержал нас в пути, и мы были вынуждены пережидать его в таверне на северной дороге. Именно потому мы и не сумели прибыть вовремя… — И в задумчивости: — Быть может, не задержись мы в пути, мисс Хорн все еще была бы жива…
Ридли покачал головой.
— Девушка была мертва еще до начавшейся перестрелки в доме. Полагаю, оба эти преступления могут быть никак не связаны между собой… хотя… сказать однозначно в данном случае невозможно.
— Не думаете же вы, что мисс Хорн как-то связана с этими преступниками? — возмутился Каннинг с горячностью. — Она бы никогда…
Инспектор Ридли никак на это не отозвался, молча пробежав анонимное послание глазами.
— Вы не узнаете почерк? — спросил он собеседника, и тот отрицательно мотнул головой, произнеся:
— Бумага дешевая, почерк корреспондента достаточно коряв, чтобы предположить в нем представителя низшего сословия… Единственное, я не понятно, зачем? Поначалу я думал даже, что это шутка и не хотел принимать написанное всерьез, но мои друзья убедили меня не отмахиваться от сообщения и самолично убедиться в его несостоятельности. Жаль, мы не успели вовремя, — Каннинг коснулся кармана своего сюртука, в котором Ридли безошибочно угадал наличие оружия. А потому он спросил:
— И что бы вы сделали, явившись точно в срок и застав грабителей за работой?
Сэр Каннинг гордо вскинул голову.
— Полагаю, всадил в мерзавцев определенное количество пуль, как сделал бы каждый добропорядочный человек, заставший вора за расхищением собственного имущества.
Ридли не удержался от легкой улыбки:
— В какой таверне, вы говорите, пережидали недавний ливень?
Канинг, против обыкновения, остался нечувствителен к непристойным намекам безродного инспектора — он даже улыбнулся в ответ.
— Если бы я убил этих людей, инспектор, — произнес он абсолютно спокойным голосом, — то не стал бы разыгрывать весь этот спектакль… Они были преступниками, за убийство которых никто бы не осудил меня.
Ридли посмотрел на него в упор… и оба поняли друг друга без слов.
— Меня не было в городе, — только и произнес Каннинг, — можете расспросить каждого в моем поместье, да и в таверне на северной дороге тоже. Мисс Хорн я также не видел с минувшего вторника — она гостила у дядюшки в Хэмстеде. Я даже не понимаю, почему она оказалась в доме…
Ридли услужливо пояснил:
— Ваша супруга попросила ее прихватить позабытую было впопыхах сборов вещь.
— О Боже! — только и выдохнул мужчина. — Я не знал этого.
Его высокий, испещренный морщинами лоб, покрылся болезненной испариной.
— Я должен присесть… и лучше бы не в этой комнате, — произнес он уставшим голосом. — Пройдемте в мой кабинет… Капелька бренди не повредит ни одному из нас.
— Я на службе, — отозвался на это Ридли, и Каннинг усмехнулся:
— Мы никому об этом не скажем. — Потом вышел за дверь и молча проследовал мимо мертвого тела на лестнице…
Джек глотал обжигающе горячий чай и незаметно смаргивал нет-нет да наворачивающиеся на глазах слезы…
Разнюнился.
Раскис, хуже девчонки!
А ведь сам виноват: позарился на легкие деньги, решил, что загребать жар чужими руками в принципе возможно…
Невозможно — убедился на собственном опыте. Горьком… с привкусом тюремной затхлости.
Что если инспектор Ридли запрет его… да и почему бы ему этого не сделать, Джек его разочаровал. Было видно по глазам…
Парень шмыгнул носом и подумал о матери: та выросла на ферме в Норфолке, и вместе с терпким землистым запахом полей впитала в себя простую истину о честной жизни и труде, взаимосвязанных друг с другом, подобно иголке с ниткой. Сама она так и делала: трудилась и ни разу в жизни не позарилась на чужое… Тому и детей своих учила. Оттого так и гложила Джека мысль о свершенном деянии — не стоило ему нарушать материнских заветов.
Сам виноват.
Сам и ответит… быть может, головой.
От этой мысли снова захотелось реветь; к счастью, на кухню вернулась Анис Грин, и Джек мужественно сдержался. Мужчины, как известно, не плачут…
Та молча поставила на стол тарелку с печеньем и присела на противоположный от Джека стул. Ее чашка с чаем почти остыла, но та словно не замечала этого…
— Так ты один из них? — спросила она наконец, когда их обоюдное молчание стало уж совсем тягостным. — Из грабителей?
Джек тяжело сглотнул.
— Я сам по себе, — пробубнил он негромко, толком и сам не зная ответа на заданный ему вопрос.
— Угу, — отозвалась горничная, кинув на него мимолетный взгляд — казалось собственные мысли занимают ее сильнее ответов собеседника. И ее последующие слова лишь подтвердили это предположение: — Мне теперь весь дом мыть придется, — вздохнула она. — Столько кровищи… Все полы затоптали, особенно этот инспектор постарался. — И с надрывом: — А еще мисс Хорн… — слезы так и брызнули из ее глаз. — Бедняжка!
Чужое горе как будто бы утишило собственную бурю в груди парня, и он решил утешить убитую горем девушку:
— Ты, наверное, очень любила эту леди, — произнес он, — мне жаль, что с ней такое произошло…
Анис Грин в тот же момент фыркнула:
— Тоже мне леди сыскалась! — И даже слезы ее унялись: — Если уж ей нужда была на жизнь себе зарабатывать, то, знать, ничем она не лучше меня… Хотя нос задирала, что та королева. Анис то, Анис се… — И с вызовом заключила: — И ботинки она коричневые носила! При этом любой тебе скажет: ни одна добропорядочная леди не позволила бы себе подобного безобразия.
Джек совсем растерялся от подобного выпада, не зная, что и ответить — нахохлился, словно дворовый воробей да отхлебнул от сочащейся паром чашки. И только минутой позже с осторожностью поинтересовался:
— Так, значит, мисс Хорн вовсе не была идеальной? Верно, слуги ее не очень любили…
— А что ее любить?! — вскинулась Анис. — Она никогда не скрывала, что не собирается вечно в компаньонках-то ходить: мечтала выскочить замуж… да не за кого-нибудь, а за самого лорда…
— Небось на хозяина глаз положила? — прикинулся дурачком парень. — Знаю я таких вертихвосток.
Девушка задумалась.
— Всяко может быть, только хозяин-то родственником ей приходился по первой жене… седьмая вода на киселе.
— Значит, сами вы ничего такого не замечали?
— Может, да, а может, и нет, — неопределенно отозвалась горничная, вскакивая со стула. — Мне ж каминами надо заняться, негоже зря время-то с тобой тратить. — И вышла за дверь.
Джек остался один. Остатки чая в горло не лезли…
Сбежать бы… выскочить за дверь и бежать до самого Барнстона… навряд ли инспектор Ридли нашел бы его после этого, вот только что-то удерживало Джека от подобного шага, и он опасливол выглянул за дверь…
Любопытство торкнуло его в спину, подобно вражескому тарану, а замолкший было голос отчетливо произнес: «иди».
И Джек пошел: сначала до лестницы, а потом вверх… мимо распростертого с выражением ужаса на лице рыжего Джона… Мертвого. С пулей посреди лба. Снова припомнилась сцена на лестнице, от которой его пробрала предательская дрожь, и потому остаток пути парень проделал чуть ли не бегом…
Из комнаты слева по коридору раздавался голос инспектора Ридли, и Джек, подкравшись к дверям, прислушался к его словам:
— Я тоже не склонен верить в подобное, — говорил тот уверенным голосом, — призраков, как известно, не существует, а потому убийца с головой зверя представляется мне скорее вымыслом перепуганного разума, нежели реальным свидетельством, на которое стоило бы положиться.
Его собеседник, лорд Каннинг, со знанием дела присовокупил:
— Однако этот «призрак» отлично владеет оружием… такое умение не приходит в одночасье.
И Ридли поинтересовался:
— В доме имеется оружие?
— Конечно. Помимо прочего, здесь, в кабинете, у меня хранится набор дуэльных пистолетов… — Послышался звук отодвигаемой задвижки одного из шкафов, а потом удивленное: — Их здесь нет. Ничего не понимаю.
Ридли кликнул:
— Стивенс, проверьте мешки с награбленным, возможно, в одном из них найдется ящик с дуэльными пистолетами. Принесите его сюда…
Джек юркнул за ближайшую дверь — чужие комнаты нынче пугали его сверх всякой меры. От одной мысли, что он больше часа пролежал под кроватью со стылым трупом, его уже передергивало от ужаса…
Шаги констебля Стивенса, протопавшие дальше по коридору, раздались в обратном порядке, и Джек сквозь неплотно прикрытую дверь услышал его голос:
— Вот, сэр. Лежало в одном из мешков, как вы и сказали.
Секундная заминка, а потом констатация голосом лорда Каннинга:
— Одного не хватает. Я только на днях просил своего камердинера привести пистолеты в порядок… и они оба были на месте.
— В таком случае, вполне резонно предположить, что грабители были застрелены именно из вашего пистолета, сэр Каннинг, — произнес инспектор Ридли, рассматривая, как предположил Джек, оставшийся пистолет. — Не хватает помеченного вторым номером. — А потом: — Это ведь пистолет Кухенрейтера, если я не ошибаюсь?
Джек этого не видел, но голос лорда Каннинга заставил его предположить определенную долю смущения:
— Вы правы. Сделаны на заказ. И это скорее спортивное оружие, нежели дуэльное, если вы на это намекаете, инспектор! Могу вас заверить, я свято блюду запрещающее дуэли постановление парламента…
Хлопнула крышка дуэльного ящика с пистолетами, и Джек, движимый мальчишеским любопытством перед опасной «игрушкой», выбрался из своего укрытия и заглянул в комнату к беседующим мужчинам… тут-то его и поймал за ухо констебль Дрискоул.
— Что ты здесь делаешь, шалопай? — грозно осведомился он. — Разве инспектор Ридли не велел тебе ждать на кухне? Ну-ка, пшел вниз, пока ухо не оторвал…
— Дрискоул, постойте. — Ридли окинул Джека таким строгим взглядом, что у того сердце зашлось: засадит, как есть засадит… — Хочу попросить вас об одолжении…
Констебль выпустил ухо Джека и подобрался.
— Конечно, сэр. Все, что угодно…
И Ридли произнес:
— Отвези паренька на Риджент-стрит. Пусть миссис Вилсон присмотрит за ним до моего возвращения…
Дрискоул выпучил глаза — Джек бы расхохотался, не будь ему слишком боязно от мысли о некой миссис Вилсон, вынужденной присмотреть за ним до возвращения инспектора. Кто она вообще такая?
Только бы не матрона из работного дома…
Джек тяжело сглотнул и взглянул на мужчину почти жалостливо: «не надо». Но тот уже стоял в пол оборота и кинул почти неприязненно:
— Сбежишь — шкуру спущу. Пеняй потом на себя!
И Дрискоул крепко схватил Джека за руку.
Поднятая с постели миссис Вилсон хлопотала на кухне, одним глазом то и дело косясь в сторону Джека — тот шелушить горох.
Пухлая домоправительница со страдальческим выражением лица переняла на себя роль надсмотрщицы над тощим мальчишкой… Констебль Дрискоул просто-напросто не оставил ей выбора: сбыл того с рук на руки, словно ненужный товар, и был таков, и ей вот, мучайся вопросами…
Кто таков этот оборванец и почему хозяин решил привезти его в свой дом?
Не прибьет ли этот шалопай ее на собственной кухне и не удерет ли с серебряным сервизом, на полировку которого положено столько времени и сил?
Один из вопросов она все-таки решила озвучить:
— Откуда ты знаешь инспектора Ридли? Надеюсь, ты хоть не душегуб какой, — сказала и сама же испугалась, прикрыв рот пухлой ладошкой.
Джек улыбнулся. От всего сердца. Впервые за последние дни…
— Так работаем мы вместе, — сказал он, распрямив поникшие плечи. — Он без меня, как без рук… Я его наипервейший помощник в любом расследовании.
Домоправительница недоверчиво хмыкнула и подтолкнула к нему тарелку с ломтем хлеба и сыром.
— Врать-то ты мастак, я погляжу, — сказала она при этом. — Ешь лучше, иначе смотреть тошно: того и гляди переломишься, что та соломинка.
Джек надкусил предложенное лакомство, пожевал, потом незаметно рассовал по карманам оставшиеся куски и бодро вскочил со стула:
— Мне бы по-маленькому сходить… Очень хочется!
Миссис Вилсон недовольно сморщилась, решая трудную для себя дилемму: отпустить парня боязно: вдруг сбежит, но и запретить ему облегчиться было нельзя. Наконец, она махнула рукой — и Джек выскочил за дверь, радуясь предстоящей свободе…
Ридли, конечно, запретил ему выходить из дома, но того все еще не было, а он, Джек, обернется в считанные минуты… Только отыщет Старого Джима, что вечно колесит на своем кэбе в районе Беркли-сквер, да задаст ему пару вопросов.
Шелушить горох Джека все равно никогда не нравилось…
Старый Джим, которому на самом деле едва ли исполнилось больше тридцати, отыскался довольно скоро, и Джек вскочил на облучок, протягивая тому кусок припасенного хлеба с сыром.
— Угощаешь? — хмыкнул тот.
— А то, — Джек с хитринкой ему улыбнулся. — Сегодня я добрый. — И, как бы между прочим, поинтересовался: — Как жизнь? Что нового расскажешь?
Джим задумался, шумно пережевывая предложенное лакомство.
— Убийство на Беркли-сквер, слыхал? — произнес он наконец. — Да не одно — целых шесть. — И совсем тихо: — Говорят, банду Рыжего Джо положили… Всех, как одного.
Джек изобразил удивление, и Старый Джим удовлетворенно осклабился.
— Вот ведь подсобил кто-то шпикам, скажи? Всю банду разом перестрелял…
И Джек, понизив голос, поинтересовался:
— Так это они богачей грабили?
Собеседник глянул на парня с насмешливым превосходством.
— С луны что ли свалился, парень? Всяк знал об этом, ну ты даешь. — И заключил: — Поминки сегодня будут. В пабе на Флит-стрит. Приходи, коли хочешь… — Он положил в рот последний кусок, а Джек поспешил сказать:
— А девушка… слыхал, там и девушку мертвую нашли…
Джим пожал плечами.
— Говорят. — И насупился: — Если это та выскочка с замашками леди, то так ей и надо… Сама, верно, напросилась.
Джек встрепенулся, подобно боевому коню, услышавшему зов трубы:
— Так ты ее знал? Ого. И как? Скверная девица?
— Отвратительная, — подтвердил мужчина, почесывая затылок. — Вечно строила из себя невесть что. Я ее вчера от Бартлетт-корт вез, подхватил у аптеки… Она мне еще полпенса задолжала, мол, я, говорит, на таких, как она, и без того наживаюсь сверх меры. Стерва высокомерная! — и сплюнул на мостовую.
— И с тех пор ты ее не видел? — поинтересовался парнишка.
Джим глянул на него с подозрительностью:
— А тебе про что? Ты случаем не свистун?
Джек подорвался с сидения и спрыгнул на мостовую.
— Скажешь тоже, — отмахнулся он. — Любопытно просто. — Потом махнул на прощанье рукой и сиганул в сторону Бартлетт-корт — упустить такую ниточку было нельзя. А инспектор, глядишь, еще и не хватился его… А если и хватился, так еще спасибо скажет, когда Джек ему нужную информацию предоставит — вдруг после этого еще и отпустит его… с деньгами.
И сам над собой рассмеялся… Вот ведь дурак, все еще в чудеса верит!
Быстрый бег выветрил странные мысли из его головы, и когда колокольчик над дверью аптеки тревожно тренькнул, Джек, изобразив из себя эдакого матерого волка, вальяжно облокотился на аптечный прилавок… Склянки с лекарствами вдоль стены буквально зачаровали его, и он нехотя оторвался от их созерцания, переключив внимание на тощего аптекаря в маленьких очочках.
— Чего тебе, парень? — осведомился тот не самым приветливым голосом. — Лакрицу мы нынче не продаем.
Джек усмехнулся:
— Да я вроде как не в том возрасте. — И поинтересовался: — Говорят, у вас вчера леди одна отоваривалась… черноволосая, красивая очень, — он вызвал перед глазами лицо мертвой девушки и тяжело сглотнул. — С родинкой над верхней губой…
Мужчина нахмурился.
— Тебе зачем? Что с этой девицей не так?
— Да так все, — отмахнулся парнишка, и как бы поверяя доверительную информацию, добавил: — Муженек ее ищет. Денег обещал приплатить, если найду…
Аптекарь многозначительно глянул сначала на прилавок, а потом — в сторону Джека… Тот покачал головой.
— Слушай, — возмутился он, — так я ж ее еще не нашел. — И как бы сдаваясь, полез в карман за монетой: — Ну ты и жлоб, — посетовал он, с жалостью расставаясь с последними сбережениями, — вот, у меня только трехпенсовик. Больше нет ничего!
И аптекарь невозмутимо произнес:
— В Темзе ищи свою дамочку, парень. Она вчера за содой приходила, смекаешь? — смахнул монету в задвижку и весело хохотнул.
Джек ничего не понял, только и произнес:
— Чего? — И тощий аптекарь прибег к красноречивому жесту, изобразив руками огромный живот.
— Да обрюхатили твою дамочку, парень, вот, верно, она и решила убедиться так ли это… Сода тому вернейший подсказчик. Смекаешь теперь?
Теперь Джек кивнул головой. Суть-то он понял, а вот частности…
— А как это?.. — начал было он, только колокольчик над дверью снова пронзительно тренькнул, впуская нового посетителя, и аптекарь сурово прикрикнул: — Иди уже. Работать мне надо… — И Джек, абсолютно сбитый с толку, выскочил за дверь.
Августовское солнце палило во всю: в распаленном жаром воздухе витал запах несвежей рыбы, цветочных духов, прогорклого масла и… ежевики. Джек постоял, принюхиваясь к странному сплетению разрозненных ароматов, а потом неторопливо побрел вдоль уличных ларьков, размышляя о разговоре с аптекарем. Вот ведь, тощий, как жердь, а последние три пенса у него вытянул…
Вывернув карман, Джек выскреб последние крошки от припрятанного было хлеба, и в очередной раз повторил: «вот сейчас и беги, куда подальше», и даже оглянулся, когда отчетливый голос произнес: «Ты ведь не трус, Джек. Обещал, так держи слово!»
Он мотнул головой. Подумаешь, пообещал инспектору не сбегать из города — слово нищего оборванца мало что значит, если подумать. Вот возьмет и сбежит…
Прямо сейчас…
Джек рефлекторно дернулся, заприметив вдалеке двух полисменов в форме: неужели его ищут? Да нет, много чести… да и времени немного прошло. Хотя с этой пухлолицей домоправительницы станется поднять переполох раньше времени.
Джек еще с секунду постоял, раздумывая над своим шатким положением, а потом побрел в обратном направлении… к дому на Риджент-стрит.
— Явился, голубчик! — миссис Вилсон посмотрела на Джека с плохо скрываемым раздражением и покрепче перехватила кухонное полотенце. Парень некстати подумал, что в руках экономки оно похоже на опасное оружие, и когда скрученное в жгут то, с шумом взрезав воздух, огрело его по спине, парень скаканул в другой край кухни с болезненным вскриком.
— Послушайте, больно же! Держите себя в руках. Я ведь вернулся… Не злобствуйте!
И женщина сделала шаг в его сторону:
— Вернулся, говоришь, шельмец окаянный! Ух я тебя… — И позвала громким голосом: — Абигейл, зови хозяина! Скажи, беглец объявился. Да поживее, пока он снова не убёг!
— И никуда я не убегу, — возразил ей парень, одаривая экономку широкой улыбкой. — Если уж вернулся, то тут и останусь… Вот.
В этот момент на кухне появилась высокая фигура инспектора Ридли, который мгновенно оценил ситуацию, и кончики его усов странно дрогнули… В неодобрении, подумала миссис Вилсон. К нагоняю, решил Джек…
На самом деле инспектор Ридли внутренне улыбнулся.
— Вернулся, значит, — произнес он нейтральным голосом. — Ну-ну… — И уже в сторону экономки: — Спасибо, миссис Вилсон, вы прекрасно справились с возложенной на вас миссией. — И поманил Джека за собой.
Оставшись одна, недоглядевшая за парнем экономка тяжело выдохнула: мистер Ридли был хорошим хозяином, и терять доброе место из-за уличного мальчишки ей совсем не хотелось… К счастью, пострел вернулся — а уж как хозяин глянул на нее, узнав, что паренька нет в доме, как глянул… Чуть не прожег насквозь. Даже страшно стало! Чур ее, еще раз пережить подобное…
Ридли между тем провел Джека в свой кабинет и присел за рабочий стол, аккуратные стопки бумаг на котором внушили его визави благоговейный трепет, как при посещении церкви.
— Сейчас ты расскажешь мне обо всем случившемся этой ночью, парень, — мужчина положил перед собой белый лист бумаги. — Я желаю знать каждую мелочь, которая только может прийти тебе в голову… Говори, как есть, и только попробуй меня обмануть.
Джек, так и оставшийся стоять посреди комнаты, переступил с ноги на ногу.
— Сэр, я не просто так ушел…
Но Ридли перебил его строгим:
— Я буду записывать каждое твое слово. Начинай!
И Джек, скрепя сердце, начал излагать события прошедшей ночи… Вспоминать их не хотелось — от ядреного запаха крови у него до сих пор ком в горле стоял! — но Ридли был непреклонен, и Джек рассказал обо всем, даже о том, что узнал от старого Джима — банда рыжего Джона и была пресловутыми «призраками», о которых говорил весь Лондон. Инспектор отмахнулся:
— Это мы и без твоего знаем, припозднился ты со своими откровениями, парень. — А потом строго припечатал:
— Я велел тебе носа из дома не высовывать, велел сидеть и помалкивать, а ты что, обманул миссис Вилсон… меня обманул… и сбежал. Я был о тебе лучшего мнения, Джек, даже после этой ночи я был о тебе лучшего мнения. А теперь…
— Сэр, — слезы вскипели в глазах Джека, подобно молоку на плите нерадивой хозяйки, и он с трудом справился с ними, смаргивая непокорную влагу: — Я вовсе не думал сбегать. Я бы не стал, вы же знаете… Я только помочь… просто помочь хотел, — Джек утер нос рукавом своей рубашки.
Но Ридли его слезы, казалось, нисколько не тронули, и он тем же строгим голосом продолжил:
— Ты участвовал в этом ограблении, парень, ты такой же вор, как и они, понимаешь?
— Сэээр, — жалостливо протянул Джек.
— В глазах общества ты ничем не лучше этих заматеревших в своих грехах преступников, — продолжал тот свою отповедь. — Стоит мне только слово сказать, и тебя вздернут без суда и следствия… Станешь козлом отпущения! Хочешь?
Джек тяжело сглотнул — ему показалось, что пеньковая веревка уже стянулась узлом на его тощей шее — и отрицательно замотал головой.
Ридли встал из-за стола и подошел к нему почти вплотную.
— Если не хочешь на виселицу, Джек, то лучше бы тебе сидеть да помалкивать… Надеюсь, ты это понимаешь?
Паренек утвердительно кивнул, и Ридли неожиданно осведомился:
— Так что там с твоим «помочь хотел»? Где пропадал, рассказывай.
Джек начал рассказывать о «старом» кэбмене Джиме и его уничижительных словах в адрес мисс Хорн, а потом перешел к ушлому аптекарю — потеря трех пенсов все еще жгла Джеку карман — и поведал о покупке умершей столовой соды… Ридли удивился:
— Не понимаю. Зачем ей это?
И растерянность инспектора позволила Джеку почувствовать свое временное превосходство.
— Ребеночек, сэр, — решил просветить он инспектора. — Аптекарь считает, что мисс Хорн понесла, вот и хотела в этом достоверно убедиться.
Ридли кашлянул в кулак.
— Понесла, говоришь? Интересная новость.
И пока он стоял, глубоко задумавшись, Джек решился добавить:
— Сэр, вечером устраивают поминки в пабе на Флит-стрит, там завсегда рыжий Джо отирался со своими дружками — говорят, деверь его это место содержит. — И с мольбой в голосе: — Отпустите туда сходить. Вдруг я что новое узнаю! А убежать — не убегу, могилой матери клянусь, не убегу! Инспектор Ридли, пожалуйста.
Мужчина окинул Джека внимательным взглядом, как бы примеряясь к его словам, а потом произнес:
— С тобой пойду.
И парнишка аж взвился на месте:
— Нет, сэр, нельзя, вы все испортите. Они ж шпика за милю учуют… даже одетого в штатское. — И заключил: — Лучше я сам, один. Потолкусь среди людей, послушаю. На меня никто внимания не обратит. Пустите… я ж помочь хочу!
Ридли кивнул головой, как бы сдаваясь под Джековым натиском, только добавил:
— Без глупостей там, слышишь? В паб и обратно. А иначе ничего не обещаю, парень…
— Спасибо, сэр, — расцвел Джек радостной улыбкой, но в тот же момент сдулся, поинтересовавшись: — А домой мне можно?
Инспектор Ридли строго на него взглянул:
— Здесь останешься. Я велел миссис Вилсон приготовить комнату для тебя… — И совсем для острастки: — Твое будущее в моих руках, Джек. Не заставляй меня пожалеть о приложенных усилиях…
— Не пожалеете, сэр, обещаю вам. — И с грустью в голосе: — Я ведь по глупости с ними пошел… Дурак, потому что. — Ридли хмыкнул, как бы говоря «а то я не знаю», и Джек с жаром продолжил: — А теперь помочь вам хочу, доказать, что я не таков… Не преступник я, сэр. Может, это Каннинг девушку эту убил, соблазнил, обрюхатил, а потом убил… Уверен, так оно и было.
— Больно ты на суждения скор, малец, — одернул его мужчина. — Сначала улики собрать надо, а потом уж людей обвинять. Иди уже к миссис Вилсон, мне пора в участок возвращаться.
Потом позвал экономку и сбыл подопечного с рук на руки, чему та не очень-то обрадовалась.
Инспектор Ридли вернулся уже в сумерках, и миссис Вилсон захлопотала вокруг него, квохча и причитая. Джек держался в стороне, готовый вот-вот отправиться на свою вечернюю вылазку…
— Могу я идти, сэр? — спросил он в нетерпении, и мужчина кивнул головой.
— Будь осторожен.
Во входную дверь постучали, Ридли мгновенно насторожился. Кто бы это мог быть в такой час? Он определенно никого не ждал. Джек тоже подобрался…
Только миссис Вилсон подплыла к двери и чинно осведомилась:
— С кем имею честь говорить?
Ответ поразил ее настолько, что пресловутую дверь она распахнула почти рывком и посторонилась — в прихожую вплыла женская фигурка, закутанная в темный плащ.
— Могу я видеть инспектора Ридли? — спросила неожиданная гостья и, кивнув в сторону своей спутницы, добавила: — Благодарю, Мария. — Та как раз приняла у нее плащ и передала его ошеломленной миссис Вилсон. — Я знаю, что он дома…
— Дда, дда, — запинаясь, откликнулась экономка, и в этот момент сам хозяин дома пришел ей на помощь:
— Не волнуйтесь, миссис Вилсон. Я сам приму нашу гостью… — И в сторону незнакомки: — Желаете пройти в мой кабинет?
— Да, пожалуйста.
Обе женщины последовали за инспектором, а Джек тем временем шмыгнул за дверь — и был таков!
— Итак, леди Каннинг, чем обязан такой чести? — осведомился Ридли, указывая в сторону дивана, и женщина улыбнулась:
— Как вы догадались? — А потом сама же и ответила: — Полицейская смекалка, я понимаю. — И уже серьезным голосом: — Простите меня за этот несвоевременный визит, мне не следовало бы здесь находиться, вот только смолчать я не могла… — Она кивнула своей спутнице, и та подала инспектору тонкую стопку писем. — Это письма бедняжки Розмари Хорн… Любовные письма Розамари Хорн, — добавила она со значением.
Инспектор Ридли присмотрелся к своей собеседнице повнимательнее: относительно молода, лет тридцати, не больше, хрупкая и невероятно бледная, она производила впечатление человека, подспудно отягощенного невидимым бременем. Их с Каннингом разделяло не меньше пятнадцати лет…
— Где вы их взяли? — спросил он только, принимая любовную переписку умершей девушки.
Леди Каннинг смутилась, и это смущение шло ей невероятно.
— Это вышло случайно, — ответила она, нервически проведя рукой по складкам своего платья. — Сундук с вещами Розмари опрокинулся в пути и… там, среди ее вещей, было это. — И как бы оправдываясь: — Я даже не читала их, на самом деле. Только заметила подпись… А когда узнала о случившемся, поняла, что должна передать эти письма вам. — И заключила: — Найдите этого мужчину, инспектор Ридли. Он должен получить по заслугам!
Тогда-то Ридли и спросил:
— Мисс Хорн являлась дальней родственницей вашего мужа, не так ли, миледи?
— Родственницей по первой жене, — ответила женщина. — Та умерла вторыми родами, одарив мужа двумя очаровательными дочками.
— Сочувствую вашему супругу. Полагаю, девочки обрели в вашем лице самую трепетную из матерей…
Леди Каннинг вскинула голову.
— Я люблю их, как собственных детей. — А потом добавила: — И Розмари тоже была нашей любимицей. Никто не мог так увлечь своим рассказом, как она… Нам будет по-настоящему не хватать ее!
— То есть между вами не было какой-либо натянутости в отношениях? — решил уточнить инспектор Ридли.
— К чему этот вопрос? — удивилась женщина. — Полагаете, я могла ревновать ее к мужу? Полная нелепица. Между ними никогда ничего не было, я бы заметила это. Просто прочитайте письма, — произнесла она тихим голосом. — Возможно, они прольют свет на… убийство бедняжки Розмари.
Потом поднялась и посмотрела собеседнику прямо в глаза:
— Я не хотела бы, чтобы муж узнал о моем визите сюда… Что бы вы ни выяснили о моей бывшей компаньонке, она все-таки была его родственницей, и он по-настоящему радел о ней. Спасибо, что уделили мне время и выслушали! — добавила она другим голосом. — Не провожайте меня, не надо. — И с тихим прощальным полувздохом: — Доброй ночи, инспектор.
Через мгновение только легкий аромат цветочных духов напоминал о столь неожиданном визите, и Ридли, развязав ленту, погрузился в чтение предоставленных ему любовных писем…
Джек без труда слился с общей массой людей в маленьком пабе на Флит-Стрит… Перемещался от стола к столу, вслушиваясь в досужие разговоры.
Дородная женщина с младенцем на руках оказалась женой рыжего Джо, она-то и сидела у стойки, с видом королевы принимая далеко неискренние соболезнования: Джо в районе побаивались — за взрывной характер не в последнюю очередь. Он сначала бил, а потом уже разбирался в причинах драки… Теперь-то об этом никто не поминал, лишь превозносили щедрость покойника — мнимую или истинную, Джек судить не брался — да распевали печальные песни о невинноубиенных.
И тут Джек навострил уши:
— А я говорю, это ему воздаяние за мальчишку убитого, — возвысил голос старик за дальним столом. — И нечего мне рот затыкать! Правда она завсегда наружу выйдет. — И кликнул: — Эй, Мэрил, твой муженек мальчонку-то пришиб, вот и аукнулось ему это сторицей… Что, скажешь, неправда?
Так называемая Мэрил медленно поднялась и посмотрела на старика злобным взглядом. Такая и прибить может, не задумываясь…
— Молчал бы ты лучше, старый пьянчуга! — зычно провозгласила она. — Сидишь в пабе моего брата, наливаешься бесплатной выпивкой за счет моего несчастного мужа, так еще смеешь наговаривать на него, бессовестная ты скотина, Грегори Уилкокс.
Однако выпивоху ее слова не усмирили, казалось, наоборот, раззадорили еще больше:
— Грегори Уилкоксу никто не смеет рот затыкать! — поднялся со стула подвыпивший старик. — Грегори Уилкокс завсегда за правду радеет. — Его сосед потянул его за рукав, но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи: — А правда она та еще девица: ни рожи, ни кожи, мало кому приятна…
И кто-то решил отшутиться:
— Нам тут такие «красотки» не нужны! Наши женщины всяк краше будут. Уймись, старый забулдыга.
Народ загалдел, заглушая слова правдолюбца, но тот закричал еще громче:
— И все-таки мальчонку твой Джо, Мэрил, за просто так пришиб, а невинная кровь завсегда к воздаянию взывает… Так еще в Библии написано: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли». Получил-таки по заслугам, душегубец твой окаянный!
И женщина, взрыкнув подобно хищному зверю, бросилась было в сторону старого пьяницы, и только захныкавший на руках младенчик заставил ее остановиться на полпути, тогда-то двое мужчин подхватили Грегори Уилкокса под руки и поволокли его на улицу.
— Эй ты, — продолжал кричать тот, волоча ноги по полу, — ты, в зеленой рубахе, — он тыкнул пальцем в сторону фабричных рабочих, — сам ведь не далее, как денька два назад говаривал, что смерть мальчонки еще аукнется Джо и его подельникам… Ну, скажи им, что не я один так считаю! Чего молчишь.
Грегори перетащили через порог и захлопнули дверь — Джек внимательно присмотрелся к фабричным рабочим. Никого из них он не знал… Подозрительными они тоже не выглядели. Чудно: упился старикан вдрызг… тычет пальцем в кого ни попади. Однако любопытство не отпускало, и Джек выскользнул из паба на улицу.
Прямо перед ним мелькнула зеленая рубаха только что вышедшего мужчины…
Так, что там говорил старикан про зеленорубашечника? Тот тоже пророчил рыжему Джо воздаяние? Джек почувствовал охотничий азарт, тот самый, что ведет спаниеля по болотам к долгожданной добыче: он последовал за мужчиной в зеленой рубахе.
Джек вел его до самого Фарм-стрит, а потом упустил… Мужчина просто растворился в воздухе, словно его и не было! Парень в отчаянии кинулся вперед, рискуя столкнуться с преследуемым нос к носу — не встретился.
Мужчина в зеленой рубашке по-настоящему исчез… И это исчезновение лишь убедило Джека в правильности выбранного объекта: стоило попытаться сохранить в памяти весь его силуэт до последней детали, особенно привычку вскидывать руку, похлопывая себя по бедру. Это могло пригодиться впоследствии…
— Ого! — Джек даже присвистнул от неожиданности, увидев, что ноги незаметно привели его к дому лорда Каннинга, в одном из окон которого горел свет. Ничто не намекало на развернувшиеся пошлой ночью события… Все выглядело, как обычно.
Стоило бы, пожалуй, уйти и не возвращаться, только вот кураж охотничьей ищейки напрочь забивал здравый смысл, и Джек направился к заднему входу, ступая как можно тише. Постучал в дверь… дважды, и только после этого тонкий голосок Анис Грин осведомился, кто он такой. Назвался. Дверь приоткрылась на пару дюймов, и горничная задала новый вопрос:
— Чего пожаловал? Поздно уже.
Джек улыбнулся настолько широко, насколько позволяли его лицевые мускулы.
— Может, я по тебе соскучился, — состроил он умильную рожицу. — Вот и решил заглянуть, узнать, как ты!
Лицо горничной смягчилось, она даже снизошла до насмешливого:
— Подрасти сначала, любовничек, а потом уж глазки девушкам строй. — Однако дверь открыла и впустила Джека в дом. Они молча прошли на кухню, и Анис поставила чайник на плиту.
— За целый день и чаю попить было некогда, — посетовала она. — Эти жуткие тела забрали ближе к вечеру… и мне пришлось скоблить пол ножом, чтобы справиться с намертво въевшейся в паркет кровью. Это было отвратительно! — Потом сцепила руки в замок и продолжила после секундного молчания: — А еще эти кровавые следы по всему дому… Я не могу думать об этом без содрогания.
Джек сделал вид, что очень ей сочувствует, то есть снизошел до панибратского похлопывания по плечу. Ему показалось это вполне уместным, да и Анис, похоже, была не против: еще раз тяжело вздохнула и произнесла:
— Это были не только следы нашего дворецкого Джонса, понимаешь? — тихий полушепот. — Это он, призрак-убийца, ходил по дому в поисках новой жертвы… я видела его следы под своей дверью… на чердаке. Представить не могу, как поднимусь туда снова…
Джек округлил глаза.
— Ты в этом уверена? Уверена, что именно убийца был под твоей дверью этой ночью?
— Конечно, уверена, — вскинулась горничная. — Мистер Джонс наверх не поднимался, инспектор тоже… А значит, это был призрак-убийца! — и сама же охнула от ужаса.
— А можешь мне эти следы показать? — попросил ее Джек, и лицо девушки скуксилось:
— Я отмыла их дочиста. — И с беспокойством: — Думаешь, стоило показать их кому-нибудь? Я просто не подумала… просто хотела поскорее от них избавиться.
— Ничего, — поспешил успокоить ее парень, внутренне понимая, что дуреха-горничная изничтожила важные улики. — Обойдется. — А потом поинтересовался: — А хозяин ваш в доме? Видел свет в одном из окон.
Анис кивнула.
— Вернулся не так давно да засел в кабинете с друзьями… Они тоже останутся ночевать в доме: я им две комнаты приготовила. А что?
— Да так, — пожал он плечами, — за твою безопасность волнуюсь. Чем больше людей в доме, тем спокойнее…
Анис его забота пришлась по душе, и она покраснела, разливая чай по их с Джеком чашкам.
— И что, — снова не удержался Джек от вопроса, — с мисс Хорн вы тоже частенько чаек распивали? У вас здесь уютно, мне нравится.
Он помнил, насколько уничижительно отзывалась горничная о компаньонке леди Каннинг, и решил, что та не преминет выболтать что-нибудь не менее занимательное, чем сделала это в прошлый раз.
— Не, мисс Хорн лишний раз на кухню не хаживала, — сказала она, — не сошлись они с кухаркой характерами. Вечно собачились между собой! Смотреть было тошно. Зато уж перед хозяевами она хвост задирала, что тот павлин… Смехота, да и только!
В этот момент дверь резко распахнулась, и на пороге показалось рассерженное лицо дворецкого Джонса. Он окинул обоих острым, как лезвие, взглядом, а потом набросился на перепуганную горничную:
— Что здесь делает этот мальчишка?! Он, этот пособник воров и убийц… — И уже сторону Джека: — Ну-ка, пшел отсюда, пока я тебя собственными руками на улицу не вышвырнул!
Джек, вскочивший при его появлении со стула, медленно попятился к двери.
— Вздергивать таких надо, — не унимался рассвирепевший дворецкий. — Душить прямо в люльке. Не давать пороку ни шанса… — И он кинулся на Джека с кулаками, успев прихватить перепуганного парня за грудки и встряхнуть, словно тряпичную куклу. — Дьявольское отродье, — прошипел он ему прямо в лицо, а потом вышвырнул за дверь, прямо в цветущие кусты роз. Дверь захлопнулась, и Джек, все еще толком не пришедший в себя после столь неожиданного нападения, попытался было подняться на ноги… Это оказалось непросто: колючие плети оплели его, подобно страстной возлюбленной, цепляя и раздирая кожу до крови… Вот ведь безумный старикан! Пришлось ухватиться за шпалеру и подтянуть себя вверх — в этот-то момент Джек и нащупал на земле нечто округлое, похожее на пузырек от лекарства. Недолго думая, он сунул его в карман и одновременно с этим услышал тихий зов:
— Джек, ты как там, в порядке?
Анис протянула ему руку и помогла выбраться из шипастой ловушки.
— Да как сказать, — ответил тот, оценивая степень нанесенного ему ущерба. — Рубашка в клочья… Что я ему вообще сделал? — искренне возмутился он.
И девушка пожала плечами:
— Ты на него сильно не серчай, — сказала она. — У мистера Джонса сейчас не лучший период: то племянника его убили во время кражи, то вот, сам посуди, мисс Хорн мертвую нашли, а тут еще эти убийства в доме… Многовато для одного человека, как по мне.
— А что там с его племянником? — тут же насторожился Джек.
Анис повторно пожала плечами:
— Так твои дружки его и убили, рыжий Джо и его «призраки», ты разве не знал?
— Они не мои дружки, — насупился Джек обиженно. — Я же сказал, я сам по себе, да и про убитого я ничего не знал. Как это случилось?
— Говорят, тот вышел на них с кухонным ножом, а кто-то взял да пальнул в паренька из пистолета… — И пояснила: — Это на Флит-стрит было, в позапрошлом месяце. Ты и в самом деле ничего не знал?
— Не знал, — буркнул Джек, желая уйти подальше от этого дома. И уже на ходу бросил: — Спокойной ночи, Анис!
Девушка молча помахала рукой.
— Тебя долго не было, — голос инспектора Ридли застал Джека врасплох, он-то крался с явным намерением прошмыгнуть в комнату как можно более незаметно. Ан-нет, не вышло… — Где пропадал?
Джек вошел в кабинет и замялся.
— Да так, побывал в пабе на Флит-стрит, как и планировалось… — Умолк, страшась нагоняя.
— А потом? — осведомился Ридли, легко угадывая некую недосказанность.
— Потом оказался на Беркли-сквер… поболтал с Анис, пока дворецкий не выставил меня за дверь. Вернее, пока он не вышвырнул меня в розовые кусты! Вот, собственно, и все.
Ридли то ли улыбнулся, то ли передернулся от раздражения:
— Я же велел тебе не высовываться, Джек, — сказал он с вполне заслуженным укором. — Какого, скажи на милость, дьявола, тебя снова потянуло на Беркли-сквер?! — И уже гневно: — Начинаю подозревать, что ты полный болван и тупица. Сядь и расскажи, что с тобой приключилось. Немедленно.
Джек послушно присел на краешек стула и подробно поведал инспектору про Грегори Уилкокса с его обвинениями в адрес убитого рыжего Джо, а также о своем преследовании мужчины в зеленой рубахе, упущенного им на Флит-стрит. Все это он заключил одним-единственным вопросом:
— Так это правда, что во время одного из ограблений был убит мальчик, племянник дворецкого Джонса? Тот за это меня и выставил, сказал, мне самое место в аду… вот, всю рубаху шипами изорвал, пока выбирался.
Ридли не обратил на его жалобы никакого внимания.
— Мальчишка, Кеннет Тайлер, действительно был убит, как ты и говоришь, — произнес он в задумчивости, — нелепая случайность, как я полагаю. А вот о том, что он приходился Джонсу племянником, я, признаться, впервые слышу. Информация достоверная? Кто тебе о том рассказал?
— Так Анис, горничная, — отозвался Джек. — Просила не сердиться на Джонса за этот поступок, мол, тому и так порядком досталось… Сначала смерть племянника, а потом все эти убийства в доме. Да вот еще, — он полез в карман и вытащил маленький пузырек, найденный им в розовых кустах, — нашел случайно. Подумал, вдруг это может быть чем-то важным! Смотрите.
Ридли откупорил флакон и поднес его к носу. Запах был терпким, но не резким…
— Где ты его нашел?
— В тех самых кустах, сэр, с колючками. Просто положил в карман на всякий случай…
Ридли как бы даже с восхищением хмыкнул:
— Предусмотрительный. — И добавил: — Отдам его на экспертизу доктору Грейди. Пусть он определит, что находилось в этом пузырьке! — Потом похлопал рукой по стопке полученных от леди Каннинг писем и произнес: — У меня появились новые данные по мисс Розмари Хорн. Та леди…
— … леди Каннинг, если не ошибаюсь.
— Не ошибаешься, — усмехнулся Ридли. — Как догадался?
Джек с гордостью выпятил тощую грудь.
— Это было вполне предсказуемо, сэр, — произнес он. И с видом взрослого, умудренного годами человека присовокупил: — Так какую новую информацию предоставила вам леди Каннинг?
Ридли было забавно наблюдать за своим неожиданным напарником, но он не мог ни признать, что голова у парня работает что надо, исключая, конечно, случаи полнейшего помутнения, такие, как участие в этом преступном грабеже ну или… его экспромт три месяца назад, когда они ловили Кукловода…
— Любовные письма, — инспектор даже подтолкнул к парнишке одно из писем, тот, впрочем, интереса не проявил.
«Читать не умеет», решил Ридли про себя, как он и думал.
— Можешь прочитать, если хочешь, — обратился он к Джеку с улыбкой. — Ты ведь моим помощником заделался, не иначе. Мне от тебя скрывать нечего…
Как бы ни хотелось Джеку утаить свое полное невежество в этом вопросе, соврать он не решился:
— Сами читайте — я не умею. Не про меня наука… — И через секунду: — Так что там написано? Расскажете?
И Ридли поддел его:
— Слышал присказку: любопытство кошку сгубило?
Джек, абсолютно серьезным и даже каким-то торжественным голосом, отозвался такими словами:
— Полицейский должен быть любопытным, иначе ему ни одного дела не раскрыть. Сами знаете, ведь это вы у нас инспектор…
Ридли вздернул широкие брови.
— А ты вроде как в полицейские метишь, правильно я понимаю?
— А что, думаете не смогу? — с вызовом вскинулся Джек.
Мужчина окинул тощего паренька внимательным взглядом: всего-то достоинства в нем — это большие, полные огня голубые глазищи, больше и смотреть-то не на что.
— Сможешь, почему ж нет? — ответил он абсолютно серьезно. — Вот только подучиться бы надо… Нынче неучей в полицию не берут. — И, выдержав короткую паузу, продолжил: — Я вот что хотел тебе предложить, Джек, — ты только выслушай до конца, не брыкайся раньше времени — в деревню я тебя отправлю, в помощь одной доброй женщине, миссис Гвендолин Уиггинс: ей помощь по хозяйству не помешает, а тебе бы на время из Лондона уехать. Здесь тебя нынче ничто уж больше не держит, разве нет?
Ридли видел, как в процессе его речи меняется лицо паренька: от радостного признания собственной исключительности до полнейшего ужаса в широко распахнутых глазах. И наконец этот ужас выплеснулся одни-единым махом, исторгнутый его залипшими от страха легкими:
— Я в деревню не поеду! Нет, сэр, только не деревня. Это ж хуже смерти, я там не смогу — издохну от скуки.
Ридли усмехнулся:
— Ты сам говорил, что хочешь из Лондона выбраться. Чего ж теперь артачишься?
— Так я ж не в деревню хотел перебраться, — замотал головой парень, — я скорее о Бирмингеме или Манчестере думал. — И с новым витком отчаяния: — В деревне «жаворонку» не выжить, сэр. Лучше сразу прибейте и дело с концом!
Инспектор понял, что тут простыми увещеваниями не обойтись и подпустил в голос металла:
— Послушай, Джек, я написал миссис Уиггинс с просьбой приютить тебя в ее доме…
— Но, сэр… — перебил его было парнишка. Однако Ридли не дал сбить себя с толку:
— Ты не просто будешь у нее жить: работать будешь и учиться тоже. В школу пойдешь…
— Сэр, пожалуйста, — взмолился Джек несчастным голосом. — В школу ж только малышня ходит… Не могу я в школу — засмеют.
— Так и полицейским тебе, значит, никогда не стать. Забирай свои деньги и проваливай на все четыре стороны! — Ридли махнул рукой, как бы отпуская его не только из этой комнаты, но и из своей жизни одновременно.
Джек даже не пошевелился, впившись глазами в потертый ковер под ногами.
Так прошла минута… другая… часы в доме пробили двенадцать раз.
И тогда Джек сказал, все также не поднимая глаз:
— Лорд Каннинг сегодня поздно вернулся, сразу передо мной, мне Анис сказала.
Инспектор понял, что выиграл эту схватку и просто покачал головой:
— Послушай, парень, не все лорды — преступники. Я понимаю, что Мейбери…
— Не произносите этого имени! — вскричал Джек яростным голосом. — Речь вовсе не о нем… вот и не надо… произносить это имя. — И через секунду, слегка отдышавшись: — И все-таки Каннинг вернулся передо мной… Вдруг это его я преследовал по ночным улицам?
— Джек, — голос Ридли мог показаться почти умоляющим, — Каннингу не было резона появляться в пабе на Флит-стрит… Уверен, он к этому делу не причастен. — И добавил для пущей убедительности: — Мы проверили его алиби: они с друзьями, действительно пережидали дождь в таверне на северной дороге. Они никак не могли оказаться в Лондоне за час до полуночи… Это абсолютно исключено.
И Джек снова сдался:
— Так что там с этими любовными письмами? — спросил он только. — Выходит эту компаньонку убил ее полюбовник, которому она рассказала о своем ребенке? Уверен, этот богатенький сноб отравил сначала мисс Хорн, а потом уже перестрелял банду рыжего Джо…
— … заявившись в дом в звериной маске, которая так тебя напугала, — заключил за него инспектор Ридли, и Джек даже улыбнулся. Выходило действительно глупо! По крайней мере, с маской… — Завтра я еду в Оксфорд, — продолжил свои слова мужчина, — хочу поговорить с корреспондентом мисс Хорн. Возможно, он сможет пролить свет на произошедшие события… А ты, Джек, — он посмотрел на паренька с особым значением, — сиди-ка дома да не вздумай снова соваться на Беркли-сквер, ни к чему хорошему это не приведет. Договорились?
Джек молча кивнул.
— Договорились.
— Тогда иди спать, — отпустил его Ридли, а сам погрузился в размышления.
Миссис Вилсон решила его уморить, в самом буквальном, не переносном смысле… К такому выводу пришел Джек сразу после полудня, когда неугомонная экономка велела ему выкинуть свои «жалкие обноски» в топку кухонной печи, а самому парнишке выкупаться в тазу в закутке у прачечной.
— Мне только вшей в доме и не хватало, — подытожила она свои распоряжения, вручая Джеку кусок хозяйственного мыла. — Да за ушами помыть не забудь. Вот ведь сыскался на мою голову!
Вшей у Джека не было — мать всегда тщательно следила за этим — потому-то за ушами он помыл нехотя, небрежно, как бы в пику назойливой экономке. И ничего, что она об этом не узнает — этот протест самому Джеку доставил маленькое, но крайне приятное удовольствие…
Переодевшись в чистую одежду, парень бесцельно побродил по дому, заглядывая то в одну, то в другую комнаты… Главное, не попасться на глаза миссис Вилсон, иначе его снова заставят шелушить горох — скучнейшее занятие в мире.
И когда нетерпеливый окрик «Джек, негодный мальчишка» достиг его слуха в спальне на втором этаже (он как раз изучал картину в тяжелой раме), то парень, недолго думая, прокрался в маленькую гостиную и вылез в окно, выпорхнув на свободу, подобно маленькому, вольнолюбивому воробью.
Идти было некуда… да и нельзя — Ридли ясно дал это понять — вот только и усидеть на одном месте было реально невозможно. Все внутри Джека требовало ответов на интересующие его вопросы… Убийства в доме на Беркли-сквер не давали ему покоя.
И тогда Джека посетила очередная идея: почему бы ему не отыскать Грегори Уилкокса и не задать ему пару вопросов о человеке в зеленой рубахе — инспектор все равно не узнает об этом, а ему, Джеку, все какое-то развлечение…
Отыскать старого выпивоху оказалось непросто, но Джек справился с этим играючи: главное знать, где искать — а Джек знал: ему ли, ребенку лондонских трущоб, не знать всех его потаенных закутков. Вот и Уилкокс встретил его, как своего: улыбнулся беззубым ртом, стер пьяную слезу в уголке подернутого «туманом» глаза и хлопнул по старой газете рядом с собой:
— Присаживайся, парень. Выпить хочешь?
Джек отказался. Выпивка его никогда не привлекала…
— Расскажите мне про того мужчину в пабе, — попросил он с разбегу, понимая, что его собеседник в том состоянии, которое притупляет любую подозрительность, делая говорливым. — Помните, в зеленой рубашке… Вы еще сказали, что рыжему Джо воздалось за смерть невиновного мальчика, и тот мужчина тоже так думал…
— А, да, — прокаркал Уилкокс сухим, ломким голосом. — Помню такого. Приятный малый, он завсегда угощал меня выпивкой. А что тебе с него? — Джек промолчал, и старик продолжил свой монолог, как видно, не особо заинтересованный в ответе: — Он появился в пабе на Флит-стрит с месяц назад, до этого я тоже видал его в разных местах, но в этом пабе он стал завсегдатаем: каждую пятницу поджидал меня за одним из столов и угощал выпивкой. Сказал, что работает в доках… — Старик с хитрым прищуром замотал головой: — Только это чушь собачья! Больно руки у него были нежные для такой работенки-то, прямо как у девицы, — и громко загоготал.
Джек стоически выдержал приступ этого неуемного веселья, а потом снова поинтересовался, страшась, как бы старый пропойца напрочь не позабыл, о чем давеча шла речь:
— Думаете, он был не тем, за кого себя выдавал?
Грегори Уилкокс, пригладив свои редкие волосенки, ответил:
— Было в нем что-то странное, сложно сказать. Я особо не вдавался… человек меня выпивкой угощает, а я начну с вопросами лезть — не, это не про меня. — И добавил: — В тот вечер накануне он и вовсе был странный…
— Почему? — почти уж было разочаровавшийся Джек, снова вскинул свои горящие любопытством глаза.
— Так в тот вечер покойнички, то бишь рыжий Джо со своими дружками, заявились в «Ворону и лисицу» и давай бахвалиться о своих подвигах, мол, обставили этих богатеньких толстосумов, заставили их трястись от страха, а сами… был там такой косой, то ли Гарри, то ли Чарли, чума его разберет, полный урод, между нами говоря… так вот он карманы свои выворотил: мол, вот, смотрите, сколько у него деньжищ-то. Чем он хуже какого-нибудь лорда с Мейфера! А этой ночью, говорит, я еще богаче стану: мол, обставят они высокомерного аристократишку по первое число… Даже адрес точный назвал. Джо ему после этого такую оплеуху залепил, что у того чудом башка на плечах удержалась. — Старик улыбнулся своим воспоминаниям. — У моего собутыльника после тех слов лицо даже вытянулось — ясное дело, он-то у нас пришлый, всех этих порядков не знает — пойдем, говорит, в полицию донесем… Можешь себе такое представить?! В полицию, говорит, пойдем, вот учудил приятель. Совсем без мозгов оказался… Чудной, я ему так и сказал.
— Как он выглядел? — снова спросил Джек.
— Да как, обычно, — протянул Уилкокс, — ничего особенного. Молодой еще… лет сорока будет, не больше.
Джек прикинул, что сорок — это тоже вполне преклонный возраст, по крайней мере в его неполные шестнадцать.
— Что еще можешь про него сказать? — с азартом осведомился он.
Но его собеседник, снова приложившись к бутылке, пьяно икнул и громко захрапел, уронив голову на мерно вздымавшуюся грудь. Джек понял, что больше ему из задремавшего выпивохи ничего не вытянуть: разочарованно вздохнул и зашагал прочь…
На обдумывание полученной информации у Джека ушло ровно два квартала и кусок пирога с угрями, приобретенный с лотка у худосочной особы с паклей вместо волос.
А потом настойчивый голос, почти безмолвствующий в последнее время, громко произнес: «А следы, Джек, кровавые следы на чердаке? О них-то ты и вовсе успел позабыть».
И ведь позабыл, действительно, позабыл… Следы ботинок, так напугавшие горничную, как они там оказались?
И вдруг, как озарение: а что если убийца пробрался в дом крышами… Не потому ли никто из соседей не видел его убегающим прочь? Джека настолько захватила эта идея, что ноги самовольно понесли его в сторону Беркли-сквер, и все запреты инспектора Ридли моментально улетучились из его головы. Забылся даже розовый куст и разгневанное лицо дворецкого Джонса… Джек должен был пробраться на этот чердак во что бы то ни стало.
С этой целью был куплен леденец на палочке и высчитан точный момент, когда долговязая фигура Джонса мелькнула в окне верхнего этажа — теперь стоило как можно скорее добраться до задней двери и постучать в надежде на чудо. Была ни была…
— Джек?! — глаза открывшей дверь горничной округлились до размеров хорошего яблока. — Ты, я смотрю, совсем бесшабашный, — она многозначительно глянула в сторону розового куста, — если Джонс тебя увидит — сам знаешь, что будет. Шел бы ты отсюда подобру-поздорову… — И попыталась было закрыть дверь. Джек, беззаботно ей улыбающийся, дополнил улыбку сладкой конфетой и носком туфли, помешавшей девушке сделать это…
— Вот, решил тебя угостить, — он в смущении пожал плечами, — в благодарность за вчерашнюю помощь. Держи!
Девушка усмехнулась:
— Ишь какой кавалер выискался. — Взяла предложенный леденец, и Джек понял, что, несмотря на ворчливые выпады, его внимание ей приятно. — Спасибо. — В доме хлопнула дверь, и Анис мгновенно взволновалась: — Идти мне надо. Некогда вести досужие разговоры… Сегодня хозяйка неожиданно приехала, в доме все вверх дном, а нас с Джонсом на все про все только двое.
И ко всему прочему зычный голос дворецкого позвал:
— Анис, где ты запропастилась, глупая девчонка?
— Мне пора, — девушка опустила леденец в карман своего рабочего фартука. — Извини.
— Не закрывай дверь — я подожду тебя здесь, — улыбнулся ей Джек.
Анис, с секунду промаявшаяся в нерешительности, притворила дверь (замок, однако, не щелкнул) и бросилась на зов мистера Джонса.
Джек выждал пару минут и тоже вошел в дом… Тишина. Однако, не та жуткая тишь, пробирающая до нутра в ночь ограбления… Другая. Вязкая, но вполне терпимая. Он направился к лестнице для слуг — помнил, где она находится с прошлого раза — и поднялся на три пролета. Прислушался… Откуда-то снизу раздавалось едва слышное бормотание голосов, и Джек рассудил, что здесь, на чердачном этаже, никого быть не должно. Толкнул дверь и оказался в коридоре с рядом серых дверей по обе стороны… Однажды Энни приводила его в свою комнатку на таком же чердачном этаже для слуг, Джеку даже показалось, что он видит край ее светлого платья, мелькнувшего за косяком дальней двери… Вот ведь игра воображения.
Тряхнув головой, парень прошел к лестнице на крышу и толкнул запиравший ее люк — тот не поддался. Казалось, им очень давно не пользовались… На такое Джек явно не рассчитывал и потому растерянно замер, обдумывая возможные варианты; шаги на лестнице выдернули его в реальность: судя по твердой поступи, вверх поднималась явно не Анис Грин… Джонс. Сердце в Джековой груди совершило отчаянный кульбит, а потом ухнуло прямо в пятки — он бросился к первой попавшейся двери и затворил ее за собой.
Комната определенно была мужской: аскетическая простота в виде кровати и огромного стенного шкафа. В него-то Джек и решил спрятаться, возблагодарив небо за такую возможность… А там, глядишь, вездесущий Джонс пройдет мимо, ведь это не обязательно должна оказаться именно его комнату, не могло же Джеку настолько не повезти…
И когда дверь в комнату с тихим щелчком приоткрылась, Джек понял, что он тот еще везунчик. Как сказал бы его приятель Джеффри, везение висельника, и был бы абсолютно прав.
От уханья крови в ушах Джек практически оглох… Только сглатывал, не переставая, словно не банально сидел в стенном шкафу озлобленного на него, да и на весь мир дворецкого, а поднимался на вершину самой высокой горы в мире…
Какая-то пропахшая табаком тряпица назойливо лезла ему в лицо, и парня почти замутило от духоты и резкого запаха, забивавшего ему носоглотку.
А потом дверца шкафа распахнулась, и он даже выдохнул от облегчения, вывалившись в комнату и отфыркиваясь, подобного огромному псу.
— Что ты здесь делаешь? — голос Джонса звучал на удивление спокойно. — Шпионишь для своего инспектора? Я сразу смекнул, что ты у него на особом счету… Ну-ка, подойди сюда!
Джек понял, что сейчас его будут бить… не просто швырнут в розовый куст, а именно поддадут по первое число, и он внутренне подобрался. Потому каково же было его удивление, когда Джонс преспокойно смахнул катышек пыли с рукава его новой рубашки, а потом произнес:
— Я вчера слишком грубо с тобой обошелся, признаю. Извини, парень! Просто, сам понимаешь, случилось столько всего за последнее время…
И Джек мотнул головой, мол, да, знаю:
— У вас племянника убили. Я слышал об этом…
Дворецкий вскинул кустистые брови.
— Кто тебе рассказал?
— Так Анис… Сказала, вам нелегко пришлось. Я это понимаю, вы не думайте…
— Болтливая девчонка, — процедил Джонс сквозь стиснутые зубы, и что-то в глубине его глаз насторожило расслабившегося было Джека. Он отступил на шаг… Запнулся о коврик и полетел на пол, зацепившись взглядом за зеленый рукав рубахи, выглядывающий из стенного шкафа. Он-то, похоже, и лез ему в лицо, одурманивая табачными ароматами…
Их с Джонсом взгляды на мгновение скрестились, а потом Джек, все еще сидя на полу, заприметил оскаленную медвежью пасть, ощерившуюся острыми клыками — мутные, неподвижные глаза смотрели на него прямо из-под кровати. Джек уже видел их однажды… в час до полуночи, когда призрак с лицом страшного зверя расстреливал банду рыжего Джо, рыча и неистовствуя, словно обезумевшее животное.
Джек бросился к двери и отчаянно завопил, когда дворецкий вцепился ему в ногу, опрокинув беглеца плашмя на холодный пол.
— Куда собрался, мелкий хорек? — осведомился он шипящим полушепотом. — Доносить своему инспектору? — С издевкой: — Боюсь, не получится.
Вся кровь отхлынула от лица Джека, и он со всей силы лягнул дворецкого ногой, пытаясь уйти от цепкого захвата… Получилось. Ровно на два пролета лестницы получилось, а потом мощный удар между лопатками опрокинул его на красную ковровую дорожку и вышиб из легких весь воздух.
Даже кричать было невозможно… и Джонс вздернул парня на ноги, приставив к его спине дуло заряженного пистолета.
— Что здесь происходит? — послышался удивленный голос леди Каннинг, появившейся из музыкальной комнаты. И снова: — Джонс, кто этот мальчишка?
— Воришка, миледи, — отозвался тот будничным голосом. Разве что сиплое дыхание и могло выдать его истинные чувства. — Я выкину его на улицу, не стоит волноваться.
Джек понял, что это его последняя возможность и неожиданно обрел голос:
— Он хочет меня убить, миледи. У него в руке пистолет!
Лицо женщины на секунду дрогнуло, зрачки больших серых глаз расширились.
— Джонс, — протянула она тихим голосом. — Что говорит этот мальчишка? — А потом громче: — Покажи, что у тебя в руке… Я хочу это видеть.
Джек скорее почувствовал, нежели увидел, как внутренний настрой угрожающего ему мужчины полностью изменился: плечи его расправились, дыхание успокоилось, а дуло пистолета взметнулось в воздух с грациозным вывертом…
— Вы это хотели увидеть, миледи? — спросил он с язвительным превосходством, направляя оружие в ее сторону. — Вот, увидели… Что теперь?
Джек понял, что ждать помощи ему неоткуда.
Леди Каннинг, к ее чести будет сказано, отреагировала на подобную дерзость собственного слуги с истинным спартанским спокойствием.
— Я не совсем понимаю, что происходит, — произнесла она недрогнувшим голосом. — Не просветите ли меня, мистер Джонс?
И тот приказал:
— В гостиную. Идите в гостиную… Быстро!
Женщина развернулась и проследовала в указанном направлении — там, замерев с подносом в руках, их встретила перепуганная Анис. Чашки на подносе тревожно подрагивали, когда ее хозяйка произнесла:
— Поставь поднос, Анис. Это мой любимый фарфор. Не хотелось бы, чтобы ты его разбила!
— Да, миледи. — Девушка опустила поднос на чайный столик и замерла под дулом пистолета… Ее грудь под лифом рабочего платья опадала и взлетала с несовместимой для жизни скоростью.
— Не хотите ли чаю, мистер Джонс? — спросила слугу хозяйка, и дворецкий даже дернулся.
— Благодарю, миледи. — А потом, как бы между прочим, заметил: — Это я убил пробравшихся в дом грабителей. Застрелил их из пистолета вашего мужа… — И с яростью: — Они заслужили подобную участь. Я счастлив, что сделал это! И сделал бы снова, будь в том нужда. Мне стыдиться нечего…
Леди Каннинг дернула головой, так прядают ушами учуявшие опасность лошади:
— Ты хороший слуга, Джонс, — сказала она чуть хриплым от внутреннего волнения голосом. — Думаю, ты правильно поступил, убив этих людей. Ты защищал нашу собственность… Это достойно похвалы.
Мужчина взмахнул рукой с пистолетом.
— Вы, действительно, думаете, что я сделал это только ради вас и вашего мужа, миледи?! — презрительно вскинулся говоривший. — Да мне все равно, пусть даже весь этот дом взлетел бы на воздух… — И с дрожью в голосе: — Эти украденные вещи не сделали бы вас ни на йоту беднее, а у меня только и были, что моя сестра да ее несчастный племянник… И того эти ублюдки убили, так ни разу и не пожалев об этом. Им было все равно! Они словно муху прихлопнули и пошли дальше… а сестра моя руки на себя наложила. Кеннет был ее единственной радостью в этой жизни… И что? — пистолет ткнулся Джеку в ребра, тот даже зажмурил глаза, готовый вот-вот услышать щелчок взводимого курка. — И что, я спрашиваю?! Где пресловутая справедливость, о который талдычат священники, где правосудие… Где все это?! — пистолет снова взмыл в воздух. — Вот оно, правосудие в моих руках. Я сам взял его на себя, и мне плевать, что будет со мной после этого… Мне плевать на все ваши законы. — И совсем тихо: — Мне пришлось… Ваш муж оказался слишком медлителен, миледи.
Анис в этот момент громко всхлипнула, вцепившись скрюченными пальцами в свой многострадальный белый передник, и Джонс перевел на нее взгляд своих угольно-черных, похожих на ощеренную пасть медведя-шатуна глаз.
— Что ревешь, дура болтливая? — накинулся он на нее с ходу. — Не могла язык за зубами держать, растеклась лужицей перед первым же смазливым мальчишкой… Следовало пристрелить тебя вместе с теми ублюдками, все оказал бы миру слугу. — И другим, почти вкрадчивым голосом: — Что, думаешь я не знаю, куда ты ходила в позапрошлый четверг и что за пойло продала тебя старая карга с Мейни-стрит? — Анис замерла с приоткрытым ртом. — Так что не строй из себя святошу, девочка… и не реви понапрасну, твои крокодильи слезы никого не обманут.
Когда рука дворецкого безжизненной плетью упала вдоль его сгорбленного тела, Джек не успел даже ничего понять…
— Мне уже терять нечего. Мне в любом случае одна дорога… — прошептал мужчина совсем тихо. — А потом его рука вскинулась, и раздался выстрел…
Джек подумал, что выстрелили в него, и мысленно приготовился к оглушаюшей боли и последующей смерти, только боль не пришла… теплая жидкость, брызнувшая в лицо, была липкой и густой, словно клубничное варенье — это и было первым ощущением, которое дошло до него сквозь контузию прогремевшего выстрела.
А потом тело Джонса с грузным стуком упало на пол за его спиной.
Джек заметил «клубничные» всполохи все того же клубничного джема на дорогом фарфоре леди Каннинг и только тогда сделал первый судорожный вдох…
Джеку дали смоченное в воде полотенце, и он молча отер лицо, пялясь на получившиеся кровавые разводы. Клубничный джем вовсе не был клубничным джемом…
— Как ты? — поинтересовался инспектор Ридли, смотря на Джека с высоты своего роста. — Все в порядке?
Парень кивнул — на большее его не хватило, а Ридли и так знает, что порядок — это не то слово, которое способно описать произошедшее на твоих глазах самоубийство. Они с секунду помолчали друг подле друга, а потом лорд Каннинг, перешептывающийся с супругой на другом краю комнаты, громко поинтересовался:
— Так это Джонс убил Розмари Хорн? Признаться, мне не понятны мотивы…
— Мотивы, — повторил за ним инспектор Ридли, взглянув на утирающую слезы горничную, забившуюся в самый угол, — именно мотивы и не давали мне спокойно спать. А потом без перехода: — Мисс Грин, вы узнаете этот флакон? — он извлек из кармана Джекову находку.
Горничная пискнула, подобно вспугнутой котом мыши, и отрицательно замотала головой.
— Никогда его не видела.
Ридли поджал губы.
— Точно так же, как вы не видели ухода мисс Хорн, хотя слышали, как утверждали, ее легкие шаги и щелчок захлопнувшейся двери? — осведомился он спокойным голосом. — Так вот, мисс Грин, полагаю, вы лжете… — Девушка снова пискнула, и Ридли продолжил в том же безапелляционном тоне: — Все было несколько иначе, не так ли: в тот злополучный день мисс Хорн, вернувшись в дом по поручению своей хозяйки, попросила у вас чая, и вы приготовили ей большую чашку, сдобрив его порядочной порцией жидкости из этого самого флакона. — Анис молчала, выпучив безумные глаза. — Полагаю даже, что вкус чая мисс Хорн не понравился и сразу же после выпитого ей стало дурно… Тогда-то вы и предложили ей подняться наверх и немного полежать, и там же напоили ее второй чашкой отравленного чая, который, якобы, должен был помочь ей справиться с дурнотой. Скажите, я правильно излагаю?
Анис молчала, и леди Каннинг вступилась за горничную:
— Это не может быть правдой. Зачем вы наговариваете на бедняжку? — И менее возмущенным голосом: — Мисс Хорн никто не желал зла — ее все любили, не так ли, Анис?
Несчастная девушка утерла покрасневший от непрекращающихся рыданий нос и выдала односложное:
— Я… — которое Ридли подкрепил предупреждающим:
— Запирательство лишь усугубит степень вашей вины. Подумайте об этом, мисс Грин!
И тогда горничная просипела, почти с надрывом:
— Я не собиралась ее убивать. Это вышло случайно…
Ридли молча кивнул, словно именно этих слов он от нее и ждал.
— Это правда, — подтвердил он слова девушки. — Убийство не было преднамеренным. — И, снова продемонстрировав зажатый двумя пальцами флакон темного стекла, произнес: — Мисс Грин, покупая его у какой-нибудь милой старушки, даже не подозревала, что в состав этого… абортивного средства входит, помимо прочего, сок аконита, ядовитого растения, о содержании которого ее, конечно же, не предупредили. Я прав, мисс Грин, все так и было?
Слова лорда Каннинга опередили кивок зареванной девушки:
— Абортивное средство? — спросил он дрогнувшим голосом. — То есть Розмари… то есть она была… Я не понимаю…
— Я все объясню, — отозвался на это инспектор Ридли и кликнул: — Дрискоул. — Дверь мгновенно отворилась, и на пороге появился названный констебль. — Дрискоул, — повторил инспектор, — выведите, пожалуйста мисс Грин и присмотрите за ней некоторое время. Она обвиняется в непреднамеренном убийстве Розмари Хорн, компаньонки леди Каннинг, и подлежит судебному разбирательству, которое и решит ее дальнейшую судьбу.
Если констебль Дрискоул и был удивлен таким поворотом событий, то вида не подал, только поддел вздрагивающую от рыданий горничную под локоток и молча повел из комнаты.
— Миледи, — взмолилась та на пороге, — прошу вам, миледи, — а потом дверь закрылась, и голос девушки мгновенно затих, словно задутая на ветру свеча.
— А теперь, — произнес Ридли, полуобернувшись к лорду Каннингу, — я отвечу на ваш вопрос, милорд. И, боюсь, он может вам не понравиться…
— Боюсь, ничто из случившегося за последние два дня не нравилось мне в достаточной степени, — парировал тот жестким голосом. — Поэтому не думаю, что вам удастся меня удивить, инспектор… Говорите.
Пальцы его супруги, вцепившиеся в руках мужнина сюртука, походили на пальцы мраморной статуи. Белые и до странности неподвижные.
Ридли извлек из внутреннего кармана стопку любовных писем, полученных им от этой женщины, и удостоил ее саму одним быстрым, коротким взглядом:
— Это письма Розмари Хорн, полученные ею от некого Кристофера Торнтона, приходского судьи и весьма уважаемого человека, в доме которого она работала до приезда в Лондон…
— К чему все это, инспектор? — лорд Каннинг нетерпеливо повел плечами. — Нам были предоставлены рекомендации, и мы с супругой прекрасно осведомлены о ее прошлом рабочем месте.
— Осведомлены ли вы также и о содержании этих писем? — поинтересовался Ридли бесстрастным голосом.
И Каннинг вскинулся:
— Боюсь, я не имею привычки читать чужие письма, инспектор. — И более выдержанно: — Какое отношение имеют эти письма к смерти бедняжки мисс Хорн?
— Боюсь, самое непосредственное, — отозвался инспектор Ридли, — поскольку именно они объясняют мотивы случившегося с вашей компаньонкой, миледи Каннинг. — И глядя прямо в ее глаза, добавил: — Сегодня я посетил человека, написавшего их… — И как бы опомнившись: — Да, кстати, это любовные письма, если я еще не упомянул об этом.
Каннинг снова порывисто дернулся:
— Любовные письма? О чем вы говорите, в конце концов?
— Да о том, милорд Каннинг, что Розмари Хорн вовсе не была той милой девушкой, образ которой она создала в вашем воображении: мужчина, написавший ей эти письма, охарактеризовал ее как крайне беспринципную и безнравственную особу. Думаю, ваша супруга согласится с этой характеристикой, не так ли, миледи?
Пальцы женщины разжались, и руки плетьми упали на ее пышную юбку. Она сделала шаг назад, словно покачнувшись… И Ридли продолжил:
— Это вы упросили горничную Анис Грин приобрести абортивное средство и подлить его в чай мисс Хорн… и это по вашей просьбе ничего не подозревающая девушка вернусь в дом за якобы позабытой вами вещью. Все это было спланировано заранее… Все, кроме смерти, само собой. Здесь вам просто не повезло.
Лорд Каннинг посмотрел на жену — он как будто бы ждал ее возмущенного протеста, вот только такового не последовало.
— Она была той еще гадиной, — произнесла женщина спокойным голосом. — Строила из себя святую невинность — особенно перед тобой, Джеральд, ты-то и не знал ее настоящей — а сама была сущим дьяволом в юбке. Чего только мне не пришлось от нее вытерпеть, я думала, этому никогда не будет конца…
— Но почему, — голос подвел лорда Каннинга, и тот схватился за горло, — почему ты ничего мне не говорила…
— Да потому что ты все равно бы мне не поверил! — возмутилась его супруга. — Ты нарисовал себе образ несчастной сиротки и носился с ним, как со святыней. Тебе и слова поперек нельзя было сказать… Розмари была неприкосновенна в твоих глазах! Скажешь, это не так? Разве же я не права?
Каннинг как-то враз посерел лицом, даже его губы стали неестественно бесцветными, словно выеденное кислотой пятно на бумаге…
— Я думал, что должен помочь ей, — только и прошептал он, и его жена, не сдержавшись, воскликнула:
— А она думала, что, родив тебе наследника, станет новой миледи Каннинг! Каждый раз, стоило только тебе отвернуться, она попрекала меня моим же бесплодием, говорила, что наконец-то сделает то, чего не могли сделать ни Оливия, ни я: подарить тебе наследника мужского пола. А примерно с неделю назад, — женщина на секунду запнулась, — она заявила мне, что беременна… Что это, — еще один судорожный вдох, — твой, Джеральд, ребенок, и что скоро ты выставишь меня за дверь, словно бездомную собачонку. — И с новым чувством: — Я просто хотела избавиться от этого ублюдка в ее животе! Просто хотела сохранить то, что принадлежит мне по праву…
После этих ее слов в комнате повисла глухая, почти неестественно вязнущая на зубах тишина.
Джек, все еще с полотенцем в руках, услышал бешеный перестук собственного пульса… в ушах все ревело и клокотало. Он тряхнул головой… совсем легонько. Едва заметно… Но и это простое действие как будто бы разорвало туго натянутый кокон гнетущей атмосферы: Каннинг пошевелился и сжал руку супруги, инспектор Ридли прокашлялся в кулак…
— Вы ведь понимаете, что вашу служанку казнят за это преступление? — поинтересовался он будничным голосом. — Вы готовы пойти на сделку с собственной совестью?
И тогда Каннинг выступил вперед:
— Девушка знала на что шла, согласившись помочь моей жене, — произнес он своим обычным властным голосом — ужас осознания отступил, уступив место привычной рассудительности, — и не вина моей супруги, что та купила яд вместо… полагающегося ей средства. — Потом он смерил собеседника пристальным взглядом и заключил: — Смею предположить, что вы и сами полагали подобный исход данной истории, инспектор, иначе не удалили бы отсюда всех возможных свидетелей нашего «милого» разговора.
— Боюсь, что не всех, — отозвался тот с полуулыбкой, и три пары глаз уставились прямо на Джека, съежившегося на стуле.
— Мальчишка ничего не расскажет, — с уверенностью произнес Каннинг. — Уверен, он достаточно умен для того, чтобы держать язык за зубами!
— Мальчишка, — полностью повторил интонацию его голоса инспектор Ридли, — вскоре покидает Лондон… а на новом месте, знаете ли, всегда так непросто прижиться, — он замолчал, как бы ожидая ответного «броска» со стороны собеседника, и тот не заставил себя ждать.
— Уверен, некая сумма денег, выданная ему на дорожные расходы, скрасит для мальчика тяготы адаптация. Скажем, пятьдесят фунтов…
— Сто, — поправил его инспектор Ридли. — Полагаю, наличие такой суммы заставит ребенка позабыть даже о том, что он вообще входил в двери этого дома… — И с вежливым кивком: — Благодарю за вашу щедрость.
Каннинг усмехнулся:
— С вами приятно иметь дело.
— Как и с вами, сэр. — А потом кликнул: — Джек, нам пора. Поднимайся да поживее.
У парня от всего только что услышанного напрочь отнялся язык, да и вообще он мало что соображал… С трудом поднял он свое неподатливое тело и потащил его к дверям.
Ридли же с порога заметил:
— Корабли в Австралию все еще отправляются с регулярным постоянством… Уверен, мисс Грин была бы счастлива оказаться на одном из них! — после чего прикрыл за собой дверь, и оставил обоих супругов наедине со своими безрадостными мыслями.
— Джек? — Ридли постарался привлечь внимание парня, но тот упорно глядел в тарелку с жарким. — Только не говори мне, что ты зол из-за этих ста фунтов, что Каннинг посулил тебе за молчание. Ты ведь это несерьезно, не так ли?
— Вы не должны были, — пробубнил Джек совсем тихо. — Это неправильно…
— Боже, — выдохнул мужчина не без раздражения, — только не начинай ту самую песню о правосудии, приятель. Думал, ты поумнел с тех пор, да, видно, ошибся.
И Джек не выдержал:
— Анис повесят за чужое преступление, — вскричал он в неистовстве, — по-вашему это и есть правосудие?! Да это дерьмо собачье, а не правосудие, вот что это такое.
Ридли отложил столовые приборы в сторону…
— Ну, во-первых, ее не повесят, — возразил он Джеку серьезным голосом, — уверен Каннинг выхлопочет ей помилование и ссылку в колонию; во-вторых, девчонка все-таки была виновата… Это она… именно она, и никто другой… подлила мисс Хорн смертельную настойку в чай. И, в-третьих, — Ридли глянул почти с осуждением, — для того, кто полез в чужой дом с целью грабежа, ты слишком щепетильно относишься к тем ста фунтам, что нам удалось получить — заметь! — абсолютно честным путем.
— Честным путем?! — снасмешничал Джек. — Да вы вытребовали с него эти деньги самым наглым образом, сэр.
И тот отозвался не без улыбки:
— Мой дед любил говорить, что смелость города берет, а наглость… оно второе счастье. И вот, — он похлопал по своему карману, — ты счастливее на целых сто фунтов.
— Себе заберите. Мне такое «счастье» ни к чему.
— Сказал тот, у кого ни гроша за душой…
Они снова помолчали, напрочь позабыв о каре ягненка, приготовленного для них миссис Вилсон. А потом Ридли произнес:
— Все эти деньги тебе пригодятся… пусть не сейчас, но однажды, когда ты соберешься зажить своим домом. Завести семью и детей. Не артачься — просто прими, как данность. Как благодарность за спешно раскрытое дело… Без тебя мне навряд ли удалось бы справиться с ним так быстро.
И тогда Джек озвучил наболевшее:
— Мне жаль Джонса, сэр. Он ведь только отомстил за племянника… Рыжий Джо с приятелями заслужили случившееся с ними.
Ридли кивнул:
— Жаль, что непогода задержала Каннинга в пути — все могло бы сложиться совершенно иначе. — И в задумчивости: — По сути, ни одно из двух преступлений не было преднамеренным: полагаю, Джонсу пришлось импровизировать, когда он понял, что Каннинг задерживается, а то и вовсе проигнорировал его анонимку. Он же, сын лесничего, стрелять научился едва ли ни раньше, чем ходить… Думаю, Джонс сам не понял, что натворил. Состояние аффекта или как-то так…
— А мисс Хорн, сэр, — в смущении начал парень, — они с милордом Каннингом того… полюбовничали?
Инспектор Ридли покачал головой.
— Этих аристократов один черт разберет. — И с новой интонацией: — По крайней мере, беременной мисс Хорн точно не была… Однако, полагаю, надеялась на это. Иначе к чему был тот предсмертный визит в аптеку? Нет, в этом до конца не разобраться, да и ни к чему это. Просто ешь, Джек, давай, завтра нам предстоит долгий путь в Нортумберленд, и тебе понадобятся твои силы!
— Это далеко, сэр, — вздохнул парнишка с несчастным видом. — Я же там мало что от скуки, от холода окочурюсь.
— Не окочуришься. Выше нос, приятель! Иногда жизнь преподносит нам сюрпризы — не ограничивай ее порывы.
С этими словами Ридли снова взялся за нож с вилкой, и они отдали должное приготовленному миссис Вилсон блюду.