В тот день на обед Аманде подали мертвую птицу.
Не тех мертвых ощипанных птиц, что их повар готовил в вине или сливочном соусе с шампиньонами и свежим картофелем — эта птица была светло-серого оперения и лежала, задрав кверху лапки.
Ее крохотное, на век затихшее сердце было проткнуто шляпной булавкой…
Лакей, откинувший крышку с этого «блюда», сравнялся цветом с перчатками на руках, хозяин дома громыхнул стулом, вскакивая на ноги, Аманда даже не шелохнулась: глядела на птицу зачарованным взглядом и только слезинка, скользнув по щеке, упала на ее платье.
— Кто это сделал? — закричал мистер Уорд, да так, что подвески на люстре тревожно вздрогнули в такт его ору. — Кто посмел ЭТО сделать? Позвать повара и немедленно. И унесите это мерзкое безобразие с глаз, — указал он на мертвую птицу на тарелке жены. — Тот, кто сделал такое, жестоко за это поплатится, слово хозяина дома и дворянина.
Лакей подхватил тарелку и поспешил с ней из комнаты; пришел повар-француз, перепуганный, низко кланяющийся, он божился Девой Марией и собственной матерью, что помимо перепелов в мятном соусе не готовил никаких «воробьев в собственном оперении», он-де никогда не позволили бы себе такого «кошмара». Должно быть, слуга решил сыграть злую шутку, тот самый лакей, нанятый третьего дня и ему, Гюставу Шани, не понравившийся с первого взгляда. Уж больно хитренькие глаза… Он, мол, таких coquin (прохвост) видит с первого взгляда.
Лакея этого, что не стало сюрпризом, отыскать в доме не удалось, лишь брошенную в спешке ливрею на заднем дворе. Мистер Уорд, с трудом сдерживая себя, едва не рассчитал «некомпетентного», как он выразился, дворецкого, что столь плохо выполнил свое дело: нанял лакея без должных рекомендаций. На что дворецкий ответил, что рекомендации у того были самые лучшие, подписанные самим мистером Реджинальдом Бойдом.
После этого как-то внезапно наступило затишье, такое громкое в своей тишине, что, казалось, не выдержат уши, и Аманда, поднявшись из-за стола, спокойно сказала:
— Пожалуй, я ненадолго прилягу. — И, не добавив ни слова, вышла из комнаты.
Ей действительно требовалось прилечь: в последнее время она ощущала себя бесконечно разбитой. Разбитой на сотни осколков… Столь мелких, что уже не собрать. И думалось ей, это разбились мечты, что она лелеяла долгие годы, а месяц назад отпустила… вместе с Джеком, что уходил от нее под дождем и который, как она сказала себе, имеет полное право жить так, как захочет. Аманде Уорд нет места подле него… Пора признать этот факт и отпустить.
И она отпустила… Вместе с надеждой на счастье, вместе с мечтами и солнечным светом, который враз сделался глуше, словно и вовсе потух, вместе с собственным сердцем, которое, кажется, больше не билось.
Даже сейчас при виде этой маленькой птички оно, как ни странно, не застучало быстрее, только царапнула мысль: «Да это ведь я: мертвая птаха с воткнутой в сердце иглой». И от безысходной тоски, от нежелания жить вот так дальше ей захотелось сделать то же, что и всегда в последнее время: спрятаться в сон. Там, в ее снах, подчас было даже приятно… Случалось то, чего в реальности быть не могло: она видела Джека. И он ее целовал… Говорил, что они уедут в Америку. Будут вместе…
Аманда поднялась к себе и, вынув из шкатулки флакон лауданума, капнула в наполненный водою стакан несколько капель.
Доктор был прав: сон — лучшее из лекарств, и не ее, Аманды, вина, что он не приходит иначе, как через это волшебное средство.
В тот же день ближе к вечеру в ее дверь постучали:
— Миссис Уорд, — вошла в комнату ее камеристка, — мистер Уорд просит вас спуститься в библиотеку для разговора.
Нехотя, но Аманда подняла свое тело с постели и попросила служанку привести в порядок прическу. Говорить с мужем ей не хотелось, как, впрочем, и с любым другим человеком… Считать цветы на обоях было делом весьма занимательным, а вот собственный муж занимательным ей не казался. Хорошим, достойным мужчиной, но вовсе не занимательным…
— Миссис Уорд. — Супруг встретил ее на пороге и повел за руку к дивану. Глядел с беспокойством, как будто пытался прочесть ее мысли и, усадив, осторожно спросил:
— Вам удалось отдохнуть после случившегося сегодня? Возможно, мне следовало вызвать врача, но я, признаться, был занят другими делами и несколько упустил это из виду. — Он замолчал, дожидаясь ответа, но Аманда молчала. — Вы, полагаю, были шокированы…
— Отнюдь. Глупая шутка злого слуги лишь удивила меня, но не более…
Супруг пристально на нее посмотрел: казалось, не верил ни единому слову. Но Аманда не выглядела неискренней, даже наоборот… И это ее не напускное спокойствие Уорда не на шутку обеспокоило.
— Аманда, нам нужно серьезно поговорить. — Она полагала, муж скажет про лауданум, пожурит за злоупотребление им, но муж неожиданно сказал о другом: — Боюсь, вам, как и мне, угрожает опасность. Я долго держал это в тайне, ничуть не желая пугать вас напрасно, но в свете случившегося сегодня… я более не могу и не должен молчать. Мистер Реджинальд Бойд объявил нам войну!
Мозг Аманды, неповоротливый в последнее время, и сейчас ворочался тяжело, словно сломанный механизм. Реджинальд Бойд… Она не хотела бы о нем вспоминать, о нем и событиях в Блае. Вся эта ее эскапада ничуть Джеку не помогла, а вот нажить недруга получилось отменно…
— Хотите сказать, он зол на нас за огласку произошедшего в Блае? — спросила она.
И супруг отозвался:
— Такие, как он, не прощают ударов по своей гордости, — произнес он, — а Бойду пришлось нелегко в последнее время: полиция все еще разбирается с делом Брэдфорда, он же — один из участников тех событий, и его постоянно допрашивают. Высокий общественный статус вряд ли позволит осудить его по закону, но эти огласка и пересуды в салонах порядком навредят его репутации и делам.
— Значит, мертвая птица…
— Угроза, как я понимаю. Угроза в ваш адрес, Аманда, и это меняет все дело. — Добавил нехотя: — Прежде угрозы касались только меня, теперь же…
— Он угрожал вам?
— Неоднократно. Анонимные письма, несколько сорванных сделок… Однажды в меня стреляли.
Аманда посмотрела на него с интересом. Ее сердце, вяло ворочавшееся в груди, на секунду, но ускорило бег.
— Вы уверены, что это все Бойд? — спросила она.
— Если раньше и допускал хотя бы возможность ошибки, — ответил супруг, — то теперь абсолютно уверен. Этим утром, если вы помните, дворецкий сказал, что рекомендательное письмо сбежавшего лакея было подписано Реджинальдом Бойдом, а значит, именно он и являлся инициатором произошедшего. — Мужчина прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Это не стало сюрпризом, как вы теперь понимаете, а лишь подтвердило давно оформившуюся догадку… — произнес он, остановившись и снова поглядев на супругу. — Бойд страстно желал сохранить постыдную тайну Хэрольда Брэдфорда, своего друга, а мы обнародовали ее.
Аманде показалось, что она должна извиниться, извиниться за то, что втянула супруга в ту безумную авантюру, и теперь последствия несет он — не она.
— Извините, — сказала Аманда, — мне очень жаль, что так вышло.
Уорд подошел и поцеловал ее руку. Его голубые глаза глядели на нее с беспокойством, заботой, такими искренними, что Аманда опять испытала раскаяние и желание извиниться. Только теперь уже за свое черствое сердце по отношению к мужу…
— Вам не за что извиняться, — произнес он. — В том, что творилось в этом поместье, да и в самом черном сердце Реджинальда Бойда нет вашей вины. Я только беспокоюсь о вас… Завтра я должен уехать в Корнуолл по важному делу и не желал бы оставлять вас одну. Разве что… вы поживете какое-то время в доме родителей… — предположил он.
И видел, как поджались губы супруги. Как вытянулось лицо.
— Уверена, в этом нет особой нужды, — сказала она, — я обещаю не выходить из этого дома, пока вы не вернетесь назад. Вряд ли Реджинальд Бойд захочет навредить мне в собственном доме…
Джейкоб Уорд понимающе улыбнулся.
— Знал, что вы ответите именно так, дорогая Аманда, — он несильно сжал ее пальцы, — но сделать вас пленницей дома было бы все равно, что признать наш страх перед этим дрянным человеком. К тому же, — супруг коснулся ее бледной щеки, — вам просто необходимы солнечный свет, свежий воздух и прогулки в доброй компании. А потому… я нанял специального человека, который станет вас охранять. — Он не дал ей себя перебить, хотя видел, как глаза ее вспыхнули возмущением. — Я полностью ему доверяю и буду спокоен, зная, что вы, дорогая Аманда, под его неусыпным надзором!
— Вы наняли мне тюремщика?! — вскинулась девушка, и впервые за долгое время на ее щеках появился румянец.
— Не тюремщика — телохранителя, дорогая. Вы сможете выходить, не страшась угроз Бойда в свой адрес…
— Но я не хочу выходить! Мне уютно в собственной комнате…
— Под воздействием лауданума? — осведомился мужчина, чуть вскинув черные брови.
Аманда застыла, дыша часто и глубоко. Извиняться она уже не желала, лишь уязвить… Ответить чем-нибудь колким.
— Без него эти стены невыносимы, — процедила она. — Лауданум дарит мне счастье.
— В отличие от меня…
Они с мужем скрестились взглядами, более говорящими, чем слова. Аманда первой сдалась, ощутив подступившие слезы… Злые, полные сожаления и тоски, они побежали по бледным щекам, стоило ей отвернуться.
Супруг стер пальцем одну из слезинок.
— Я знаю, что ты не любишь меня, но это не значит, что мы должны воевать, — произнес он бесцветным голосом глубоко уставшего человека. — И ты, несмотря ни что, не безразлична мне… Я желаю тебе, моя девочка, только добра.
— Тогда отзовите тюремщика, я не желаю, чтобы кто-то чужой ходил за мной по пятам.
— Позвольте мне хотя бы представить его. После решите, хотите ли вы видеть его подле себя!
— Тут нечего даже думать: нянька мне не нужна.
В этот момент звякнул дверной колокольчик, и кто-то из слуг отпер входную дверь.
— Вот и он, — произнес Джеральд Уорд. — Я подумал, он не откажется отужинать с нами. Как раз самое время садиться к столу…
Джек сам не знал, зачем согласился на это. Разве что оказался слишком взволнован появлением самого этого гостя на пороге его скромного дома… Иного объяснения не было. В один миг он читал полицейский отчет, оставленный Ридли, в другой — стоял перед Джеральдом Уордом, с интересом глядевшим на него сквозь стекла своего золотого пенсне.
— Мистер Джек Огден? — произнес он. И чего было больше в этих словах: вопроса или простой констатации факта — сказать было сложно.
Джек невольно сглотнул.
— Да, это я. Чем могу быть полезен, мистер Уорд? — произнес, однако, бесстрастно, ничем не выдав внутреннего волнения.
— Вы узнали меня… Что ж, могу я войти? Я хотел бы обсудить один важный вопрос.
Джек отошел, пропуская его в крохотную прихожую и дальше — в гостиную, заменявшую ему кабинет. Заваленная книгами и папками старых полицейских отчетов, она представляла весьма живописное зрелище… Гость оценивающе глянул по сторонам и, отодвинув кончиком трости одну из папок у себя под ногами, прошел к стулу и сел.
— Простите за самовольство, — сказал он при этом, — но я, признаться, не в том настроении, чтобы чиниться. — И поглядел на Джека в упор: — Мне нужна ваша помощь, — произнес он. — Моей супруге угрожает опасность, и я, памятуя о вашей давней привязанности и расположении к названной мною особе, склонен считать, что никто, кроме вас, не сможет защитить ее лучше и с большей самоотдачей. К тому же, как бы это деликатней сказать, вы в какой-то мере обязаны ей: опасность пришла лишь потому, что миссис Уорд, желая обелить ваше имя, ввязалась в игру с высокими ставками. И кое-кому не понравилось, чем это закончилось…
Джек знал о случившемся в Блае со слов инспектора Ридли, но не мог и представить, что Аманде угрожает опасность. А этот мужчина говорил, конечно, об этом… Джека бросило в жар, сердце заклокотало в груди. Уорд знал о его чувствах к Аманде… И он пришел, чтобы Джек…
— Что я могу сделать для вас?
— Не для меня — для миссис Уорд, — поправил Джека мужчина. — Я хотел бы, чтобы вы, мистер Огден, присмотрели за ней в качестве телохранителя, если хотите. Вы единственный, кому я могу сейчас доверять…
Все, что угодно, но только не этого ожидал молодой человек от визита нежданного гостя, и дернул нервически головой.
— Почему бы вам не обратиться в полицию, мистер Уорд? Если… вашей супруге, в самом деле, угрожает беда, вы должны поставить в известность инспектора Ридли. Или любого другого, способного вам помочь…
— Именно так я и делаю, разве нет? — отозвался его собеседник. — Вряд ли полиция сделает больше, чем вы… — и поглядел Джеку в глаза долгим, многозначительным взглядом.
Он знал… Знал так же ясно, как ясен был день за окном, и Джек, сам не свой от неловкости происходящего, произнес:
— Я временно отстранен от службы в полиции.
— Тем только лучше: вы сможете полностью посвятить себя миссис Уорд. — И как бы с вызовом: — Если дело в деньгах — знайте, я вас не обижу. Заплачу, сколько попросите…
— Деньги мне не нужны.
Мужчина, окинув комнату взглядом, изогнул бровь и слегка улыбнулся.
— Позвольте вам не поверить, — произнес он при этом. — Но я ценю вашу принципиальность! Не будем говорить о деньгах. Скажите лучше: вы принимаете мое предложение позаботиться о миссис Уорд? Как я уже и сказал, я доверяю лишь вам.
Джек подумал, уж не издевка ли это, но поглядев в голубые глаза, устыдился собственных мыслей: собеседник казался серьезным, как никогда. Он, действительно, имел в виду то, о чем говорил…
— Сделаю все, что смогу, — отозвался он только, и гость, поднявшись со стула, протянул ему руку. Джек и его априори названный враг молча пожали руки.
Он не должен был соглашаться… Джек понял это в тот же момент, как дверь за Уордом закрылась, и парень остался один на один с гнетущими мыслями и собственным здравым смыслом, который нашептывал: «Джек, ты дурак! Ты самолично рвешь себе сердце… Вспомни, что сказал тебе Ридли: «Забудь эту девушку и не мучь себя понапрасну. Женщины не достойны того, чтобы мы губили себя ради них!» И вот ты снова делаешь это, позволяешь миссис Аманде Уорд вторгаться в твой мир и рушить положенные устои».
— Но не мог же я отказать, когда Аманда во мне так нуждается! — вслух возразил он своему здравому смыслу.
И тот усмехнулся:
— Уорд пользуется тобой, а ты ему позволяешь. Давит на чувства, которые, знает, ты не можешь искоренить и перекладывает ответственность.
Джек стиснул руками виски: иногда так хотелось сбежать от себя самого.
Но Аманда, как бы он ни пытался бороться с собой, слишком много значила для него, чтобы даже ради душевного равновесия, отказать в помощи той, что снова внесет в его душу смятение и тоску. Он не мог оставить Аманду в беде…
К тому же он страстно желал увидеть ее, пусть даже не признавался в этом желании ни себе, ни единой душе в этом мире. Джек расстался с ней на том поцелуе, который единственный согревал его во время тюремного заключения… да и сейчас, если быть честным с собой.
Джек страшился и страстно желал новой встречи, а дом в Белгравии все сильнее проступал сквозь туман: уже были видны дубовая дверь с дверным молотком, кованые ограждения забора и окна, призывно манящие теплым светом свечей.
Он дважды стукнул дверным молотком, гадая не лучше ли было пройти входом для слуг, и замер в неловком, мучительном ожидании. Дверь открылась, и дворецкий учтиво пригласил его внутрь…
— Позвольте ваше пальто и шляпу, сэр, — произнес он.
Джек отдал и то, и другое. Дрожь во всем теле, казалось, выдавала его, но дворецкий, ничуть не выказывая пренебрежения, повел его через холл в библиотеку.
Это было как дежавю, повторение уже бывшего однажды события (в тот раз его тоже проводили в библиотеку), но схожесть развеялась, стоило Джеку оказаться внутри: на этот раз Аманда была в комнате не одна — мистер Уорд стоял подле нее. И оба встречали его, застыв в неподвижности…
Уорд улыбнулся:
— А вот и наш гость. Рады видеть вас, мистер Огден! Полагаю, представлять вас миссис Уорд было бы лишним… Аманда, — он перевел взгляд на супругу, — вот человек, о котором я вам говорил. Надеюсь, противиться его помощи вы не станете…
Аманда, Джек видел и чувствовал это, не знала о том, что увидит его. Сведенные на переносице брови вскинулись на секунду, рот приоткрылся… Она выдохнула как будто замерший на мгновение воздух, а после отвела взгляд.
— Это шутка? — спросила с трудом.
— Вовсе нет, мистер Огден присмотрит за вами в ближайшие дни. Он милостиво согласился помочь…
Аманда глянула на него и снова опустила глаза. Джек и сам бы желал оказаться подальше от этого места…
— Полагаю, у мистера Огдена есть дела поважнее, чем присматривать за какой-то девицей, — сказала она.
И Уорд головой покачал:
— Уверен, вы принижаете свою значимость для него. Мистер Огден в полной мере осознает, что стал невольной причиной нависшей над вами угрозы и всем сердцем желает помочь…
Губы Аманды поджались. Джек тоже повторил ее жест…
— Сэр, ужин подан, извольте пройти к столу, — провозгласил в этот момент вошедший дворецкий, и Уорд, подав руку жене, повел супругу и гостя к поджидающему их столу.
Аманда полночи боролась с собой: пыталась уснуть, не прибегая к заветному средству. Однако, измученная воспоминаниями этого вечера: встречей с Джеком, ставшей для нее чем-то сродни внезапному шоку, ужином в тягостной атмосфере, оживляемой лишь вежливым монологом Уорда, и последующим прощанием — она вскоре сдалась и накапала из флакона в стакан.
Только сегодня, сказала себя, погружаясь в так долго ожидаемый сон, и утром, проснувшись позже обычного, подскочила, словно ужаленная змеей: Джек должен быть уже в доме.
Она сможет увидеть его, поговорить…
Без свидетелей.
Боже мой!
Как была, в едва накинутом пеньюаре, она выскочила за дверь и босиком побежала по лестнице вниз… Замерла, различив в холле мужской силуэт, отражающийся в окне: Джек рассматривал одну из картин кисти Тёрнера. Он еще не заметил ее, и Аманда, прижав руку к груди, наблюдала за ним с алчной жадностью давно не евшего человека.
Широкие плечи.
Светлые пряди волос, непокорная челка.
Как же хотелось подкрасться к нему, обхватить тело руками, прижаться к широкой спине и слушать стук его сердца. Аманда даже сглотнула… И вдруг так некстати вспомнила Мару: а Мара обнимала его? Поддавалась страстным порывам? Целовала любимые губы? Конечно же, да, ответила в ту же секунду. И сама же себя отругала за ревность…
Джек как раз зашевелился, вот-вот мог заметить ее, и Аманда, подгоняемая каким-то диким восторгом, бросилась обратно по лестнице в свою комнату. Заскочила в нее, захлопнула дверь и впервые за долгое время услышала сердце, оглушающе ухающее в ушах.
Оно все-таки биться не разучилось…
Не заржавело, как ей было казалось…
И Аманда дернула за сонетку, призывая свою камеристку.
— Я рада, что вы хорошо выспались, мэм, — сказала она, помогая хозяйке одеться. — Вы в радостном настроении. Даже щеки порозовели…
— Ты права, я чувствую себя хорошо. Мистер Уорд уже отбыл?
— Да, мэм, еще около часа назад. Тогда как раз пришел полицейский… молодой человек, что дожидается в холле, — смутилась служанка, чуть покраснев.
Аманда строго на нее посмотрела, неприятное чувство кольнуло ей сердце.
— Мистер Огден не просто какой-нибудь полицейский, — сказала она, — он мой друг, и я прошу проявить к нему уважение.
Девушка, враз посерьезнев, пискнула что-то в ответ, но Аманда не слушала: Джек около часа дожидался внизу, а она, соня, спала и не знала об этом. Целый час, в который она могла наслаждаться обществом нового телохранителя, она бездарно провалялась в постели!
В этот раз каблуки ее туфель сообщили о ее приближении раньше, чем Аманда спустилась по лестнице — Джек поджидал ее, явно нервничая и не зная, что делать с руками.
— Миссис Уорд, — произнес он.
И Аманда его пожурила:
— С каких пор я стала для тебя «миссис Уорд»? Разве мы не друзья, условившиеся говорить по-простому?
— Сейчас я на службе.
— И все-таки зови меня просто Амандой.
Она крепилась, стараясь казаться невозмутимой, а внутри аж звенела, словно натянутая струна. Даже кончики пальцев дрожали… Опять.
Как же сладить с собой?
— Джек, мне жаль, что так вышло… — сказала она, — что муж принудил тебя приглядывать за мной, как за ребенком.
— Вовсе нет, — Джек смущенно откинул со лба длинную челку, — я только рад помочь вам… тебе. Инспектор рассказал мне о случившемся в Блае… Ты рисковала ради меня.
— Ради тебя я бы жизнь отдала, — призналась Аманда, не задумавшись ни на секунду. — Ты и сам сделал бы то же ради меня. Разве нет?
— Ты знаешь, что да.
Они улыбнулись друг другу, и Аманда, слегка коснувшись рукава собеседника, произнесла дрогнувшим голосом:
— Пойдем завтракать, Джек. Составь мне компанию!
— Я не могу.
— Отчего же? Вчера ты ужинал с нами, а сегодня позавтракай.
— Это неправильно…
Аманда враз помрачнела, обида за Джека стиснула горло.
— Неправильно, — прошептала она, — что я не могу даже касаться тебя, когда страстно желаю обратного. Что не могу… — она мимолетно мазнула взглядом по любимым губам. — Пойдем завтракать, умоляю, — почти взмолилась, не в силах сдержаться. — Ты не можешь даже представить, что я пережила за последнее время… Какой одинокой себя ощущала, вновь и вновь вспоминая наш… поцелуй…
И Джек негромко признался:
— Я тоже его вспоминал.
Они снова улыбнулись друг другу и поспешно отвели взгляд. А потом Аманда взяла Джека под руку и повела завтракать, ничуть не заботясь о том, что подумают слуги.
Ели они не спеша, то и дело вспоминая что-то из общего прошлого. Впервые со времен Хартберна они снова казались просто друзьями, проводившими время в приятной компании…
— Помнишь миссис Уиггинс, — сказала Аманда, — то, как она учила тебя управляться ложкой и вилкой? Ты постоянно был зол на нее, говорил, что она зря изводит тебя, а теперь, посмотри, ее муштра пошла тебе только на пользу.
Джек смутился, поглядев на столовый прибор, который держал в руках.
— Пожалуй, теперь мне стоит сказать ей спасибо, — произнес он.
— Ты писал ей?
— Раз или два. Я не очень силен в этом деле… Пожалуй, однажды поеду и поблагодарю ее лично.
— Я бы хотела поехать с тобой…
Они столкнулись грустными взглядами: знали, что это никак не возможно.
И все-таки Джек произнес:
— У миссис Чендлер там дом…
— Да, конечно, — невесело отозвалась Аманда. — Но, полагаю, в ближайшее время она станет Баррет и не скоро вернется в дом бывшего мужа.
— А помнишь, как мы встретились в Хартберне?
— Помню… Я тогда глазам не поверила. И страшно обрадовалась! — Через секунду: — А Грир, что-нибудь слышно о нем?
— Он вернулся домой, большее мне ничего не известно.
Аманде хотелось спросить и о Маре — знает ли Джек что-то о ней — но она не сумела себя пересилить. Не хотелось портить беседу грустными мыслями… Как не хотелось и расставаться.
— Что, если мы пойдем прогуляться? — спросила она. — Я несколько дней не выходила из дома.
— Прогулка пойдет вам на пользу, миссис Уорд. Я буду рад сопроводить вас! — улыбнулся ей Джек. — Это моя работа.
Амана сверкнула глазами.
— Я только захвачу шляпку и зонтик, — сказала, взлетая вверх по ступенькам.
У нее за спиной словно выросли крылья… Она как будто парила, едва ощущая паркет под ногами. И жизнь расцвела новыми красками… А ведь казалось, беспросветная ночь никогда не закончится.
А ведь закончилась. Пусть и на время… И думать о плохом не хотелось, особенно на дорожках Гайд-парка, усыпанных желтыми листьями, по которым они вместе с Джеком брели, не замечая холодного ветра и сырости. Она впереди, он — на шаг позади… Не вместе, но и не врозь. Стоит только протянуть руку…
— Пожалуйста, иди рядом, — попросила Аманда, — в парке так пусто, нас никто не увидит.
— Непременно увидят, и ты это знаешь.
— Упрямый мальчишка.
— Какой уродился…
И Аманда, чье лицо озарилось веселым лукавством, в тот же миг шмыгнула с дорожки в кусты и была такова. Джек, никак такого не ожидавший, опешил на миг, но услышав ее заливистый смех, бросился следом.
— Аманда, постой, я должен присматривать за тобой.
— Так присматривай, я совсем рядом.
Ее платье мелькало между стволами деревьев, она и не пыталась по-настоящему спрятаться, и когда Джек поймал ее, ухватив прямо за талию, сердце Аманды запнулось на миг, сбилось с привычного такта, а потом ухнуло в ноги, лишив легкие кислорода.
Он держал слишком крепко…
Он был слишком близко…
Он глядел слишком…
Они подались друг к другу одновременно, еще крохотный дюйм, и их неистовый поцелуй снова бы повторился. Но… кто-то всхлипнул где-то невдалеке, и они отпрянули друг от друга.
— Кто там? — услышали перепуганный голосок. — Я не боюсь, так и знайте.
Голос был женский, и Аманда как будто узнала его. Оправила платье и выбралась из кустов…
— Право слово, никогда не носите в такую погоду эти несносные шляпки, — сказала она, делая вид, что поправляет эту самую шляпку на своей голове. — Ветер унес вуалетку в кусты, и мы долго искали ее. Миссис Стрикленд, не так ли? — обратилась она к худенькой женщине, кутающейся в манто. — Мы встречались на званом ужине в доме Картрайтов. — И представилась: — Миссис Уорд. Возможно, вы помните…
— Д-да. — Женщина ей улыбнулась. — Мы сидели рядом с Грегори Тейтом, и он развлекал нас рассказом о ласках.
— Именно так, — подтвердила Аманда. — О ласках и, кажется, кабанах. — И не дав той опомниться, поспешно добавить: — Извините, если вас напугали. Мы искренне сожалеем об этом! Возможно, мы могли бы вам чем-то помочь?
Женщина, в чьих глазах притаился настоящий испуг, молча вздохнула и осмотрелась по сторонам.
— Вы так добры, — сказала она, — но, боюсь, помочь мне нельзя.
— Почему же? — Аманда с участием стиснула ее руку.
— Да потому, моя дорогая, что Спичечный человек выбрал меня своей следующей жертвой.
В кофейне на Уордингтон-стрит, где они, заняв столик, заказали по чашечке чая с французским пирожным, Эллисон Стрикленд поведала им престранную в своей занимательности историю.
— Всё началось месяца три назад, вряд ли дольше, — начала она свой рассказа такими словами, — муж мой, владелец спичечной фабрики в Стрэнде, начал неожиданно видеть Спичечного человека. — И на молчаливый вопрос в глазах собеседницы пояснила: — Не знаю, приходилось ли вам о таком слышать, но в среде простых работников спичечных фабрик ходит легенда о Спичечном человеке, который является как бы предвестником бед и несчастий. Он что-то вроде Вечного жида, приговоренного вечно скитаться до пришествия нашего господа, так и Спичечный человек, беспокойный дух, скитается по спичечным фабрикам, выискивая свои жертвы. — Она сделала паузу, покрутив в пальцах горячую чашку с чаем, и продолжала: — Муж мой, будучи потомственным фабрикантом (спичечные цеха достались ему от отца), еще с детства слышал эту легенду от собственного отца. Тот, коли мальчик вел себя плохо, любил говорить: «Вот явится за тобой Спичечный человек, тогда посмотрим, как ты побалуешь». И муж мой с детства страшился встречи с этим пугающим существом: худым и длинным, с замотанным шарфом лицом. Лишь глаза, если верить легендам, горят у него зеленым огнем, особенно различимым с наступлением темноты… Муж говорил, он так боялся его, будучи маленьким, что часто не мог уснуть, лежа в постели, и все прислушивался, не прошамкает ли он в темноте его спальни, словно какая-нибудь старуха, лишившаяся зубов. Якобы звук этот всегда шел от Спичечного человека…
Джек с Амандой невольно переглянулись: слышать о Спичечном человеке им прежде не доводилось. А женщина продолжала:
— Став взрослым, муж отпустил свои страхи, но, как мне кажется, лишь на словах: в душе он носил его постоянно. И стоило появиться этому существу… человеку в шарфе, как все его детские страхи вернулись усиленными в несколько раз.
— Где он видел его? — спросила Аманда.
— Всегда в окна своей конторы на Маршалл-стрит. Впервые это случилось, как я и сказала, месяца три назад, — кивнула миссис Стрикленд собственным мыслям, — муж вернулся бледным, с трясущимися руками, сказал, что, закончив разбираться в делах, подошел к окну, чтобы размяться… тогда и увидел этого человека. Он стоял под фонарем, замотанный шарфом до самых глаз, и глаза эти, черные бездны, глядели прямиком на него.
— Если это был человек, — осторожно, стараясь не задеть собеседницу, сказала Аманда, — отчего муж ваш так испугался? Возможно, какой-то прохожий…
— О нет, миссис Уорд, с тех пор муж видел этого… человека, как он говорит, постоянно.
— А вы, — вмешался в разговор Джек, — вы тоже видели Спичечного человека?
Миссис Стрикленд перевела на него взгляд больших карих глаз и зябко поежилась, несмотря на тепло уютной кофейни.
— Не тогда, — сказала она, — не тогда, когда муж был еще жив… Теперь же — Джон умер две недели назад, — пояснила она, — я тоже вижу его, — закончила почти шепотом.
Теперь и Аманда ощутила предательский холодок, пробежавшийся по спине.
— Что случилось с вашим супругом? — спросила она.
— Слабое сердце, как сказали врачи. — Женщина сделала глоток чая. — Оно просто не выдержало от страха, как я полагаю, — добавила глухо, безжизненно. — Им не расскажешь такого, а Джон в эти месяцы стал тенью себя самого… И все из-за нервов. Спичечный человек покоя ему не давал: преследовал и на работе, и дома. Однажды, — она судорожно вздохнула, — я проснулась посреди ночи и увидела его у окна: мужа трясло, как в ознобе, он смотрел вниз. Я встала и подошла к нему, положив руку на плечи… Он дернулся, даже вскрикнул, насколько я помню, а в глазах — такой океан бесконечного ужаса, что мне никогда этого не забыть. «Джон, почему ты не спишь?» спросила я с беспокойством. И он прошептал: «Потому что он наблюдает за мной. Даже если я сплю, он наблюдает за мной…» и попросил выглянуть в щель между портьерами. Мол, Спичечный человек только что стоял на тротуаре у дома, и светились у него не только глаза, но и все лицо. Я с опаской, но выглянула наружу…
— И никого не увидели?
— Нет. Там было пусто, лишь фонари отбрасывали причудливые тени на тротуар и стены домов… Но не это самое страшное, — добавила она быстро, — самым страшным оказалось безумие мужа, который не только перестал спать, но и вел себя все нелепее день ото дня. Например, как-то утром я застала его в гардеробной, ползающим по полу в поисках спичек… Он сказал, кто-то усыпал ими весь пол, и Джон посчитал своим долгом собрать каждую и сложить в коробку из-под сигар. Но я не уверена, скажу сразу, не сам ли он раскидал их по полу, находясь в одном из своих полубредовых навязчивых состояний… Сам-то он уверял, что Спичечный человек, — женщина снова поежилась, — входил в дом, наблюдал за ним спящим (хотя он, право слово, почти не спал в последнее время), а после оставил этот «привет» в виде рассыпанных спичек…
— Вы проверяли замки на дверях? — спросил Джек. — Не были ли они взломаны?
— Я велела дворецкому сменить замки дважды, но толку от этого не было. И коли, как уверял меня муж, существо это не из плоти и крови, замки вряд ли могли его удержать… — Она поглядела Джеку в глаза. — А теперь я и сама вижу его постоянно… — прошептала она. — И впервые за эти месяцы понимаю безумие мужа: Спичечный человек приходит и под мои окна ночами. Стоит там, внизу, и все время глядит на меня… Так, словно способен видеть сквозь стены… сквозь плоть и кровь, душу мне вынимая.
— Ужас какой! — не удержалась Аманда. — Чего же он хочет от вас?
— Полагаю, того же, что и от мужа: моей преждевременной смерти.
— Но зачем?
— Я не знаю. — Миссис Стрикленд отчаянно замотала головой, и глаза ее увлажнились. — Я сотню раз спрашивала супруга, знает ли он, почему этот призрак преследует нас… — И пояснила: — Я хоть и не верила в него в должной мере (даже настаивала на посещении Джоном врача-психиатра), все-таки допускала возможность проклятия или чего-то подобного, но супруг каждый раз делался замкнутым и холодным. Вел себя так, словно знал что-то больше того, о чем говорил, но делиться со мной своими мыслями не хотел…
Джек снова спросил:
— Удалось ли вам настоять на враче, миссис Стрикленд?
— Да. — Женщина поспешно кивнула. — О докторе Леонарде Райте хорошо отзывались, я и подумала, что он единственный сможет Джону помочь. Записала его на прием… Муж ходил к нему несколько раз, даже как будто бы стал чуть спокойнее, стал больше спать. Но все благодаря лаудануму, я полагаю…
— Доктор Райт, — сказала Аманда, — я, кажется, слышала о таком: он придерживается идей месмеризма, не так ли?
— Да, именно так. Доктор несколько раз пытался достучаться до подсознания Джона через магнетический сон или транс, как он его называл, полагал, что страхи моего мужа кроются в прошлом и нужно отсечь их, воздействуя благотворно выделяемыми флюидами на нужный участок мозга.
Джек в такие идеи не верил — это слишком походило на волшебство — но произнес с должной серьезностью:
— Насколько я понимаю, доктор Райт не сумел помочь вашему мужу…
— Только лишь потому, — с жаром возразила Эллисон Стрикленд, — что супруг мой прервал намеченное лечение. Ни с того ни с сего заявил, что больше в нем не нуждается… — И опустив голову: — Он умер через пять дней после этого. Словно сам себе подписал приговор!
— Как это случилось, — спросила Аманда, — как он умер? Вы видели это?
Женщина так и сидела, глядя на свои руки, и казалось, не слыша вопроса, Аманда с Джеком молчали, понимая, что ей требуется какое-то время, чтобы собраться с мыслями.
Наконец миссис Стрикленд произнесла:
— Он умер у меня на глазах. — И поглядела на своих собеседников. — В тот день я пригласила наших друзей, небольшое дружеское застолье, чтобы отвлечь мысли Джона от Спичечного человека, и вдруг прямо посреди ужина он вскочил на ноги, глядя на дверь нашей столовой. «Ты не можешь быть здесь, — прошептал, побледнев так внезапно, словно вовсе лишился всей крови. — Ты не можешь здесь быть! Убирайся отсюда, исчадие ада. Я не боюсь тебя!» и, отступив на два шага к стене, схватился за горло. Казалось, кто-то душит его, вцепившись пальцами в горло… Женщины завизжали, мужчины бросились ему помогать. Пытались отнять его руки от горла, но это выходило с трудом. «Не трогай меня, дьявольское отродье! Не прикасайся ко мне» кричал Джон, отбиваясь от друзей с невиданной силой. А потом в один миг завалился на спину, его успели подхватить и уложить на пол, и затих, хватая ртом воздух и прижимая руки к груди… Когда прибыл доктор, — закончила она свой рассказ, — Джон был уже мертв. И ужас, испытанный им в момент смерти, казалось навечно застыл в остекленевших глазах…
Казалось, никто не решался нарушить гнетущую тишину, повисшую после рассказала Эллисон Стрикленд: Джек в задумчивости глядел перед собой, Аманда стиснула руку своей собеседницы в жесте поддержки и соучастия. Сама рассказчица тяжело, с надрывом дышала, как бы пытаясь не разрыдаться.
Она же первая и сказала:
— Я уверена, Джон видел перед смертью Спичечного человека. Тот прошел сквозь запертые двери нашей столовой и задушил его… — Сказала и сама же, охнув, прикрыла рот сложенными руками. — Я знаю, как это звучит, — прошептала она, оглянувшись по сторонам, — но иного объяснения у меня нет. Особенно в свете того, что я и сама теперь вижу его… — И совсем тихо: — Теперь моя очередь, понимаете? Теперь он хочет лишить жизни меня…
Джек с Амандой снова переглянулись, и молодой человек, верно, давно приняв это решение, произнес:
— Миссис Стрикленд, я хотел бы увидеть человека под вашими окнами.
Аманда глянула на него в явном испуге, женщина же с благодарностью отозвалась:
— Я буду бесконечно вам благодарна. Спасибо, что верите мне, мистер Огден! — И улыбнулась ему лучезарной улыбкой.
— Ваш муж предпринимал какие-либо попытки выйти на улицу и встретиться с Спичечным человеком? — поинтересовался у женщины Джек. — Или, быть может, вы сами…
Она весьма показательно головой замотала.
— Нет, что вы, — отозвалась она, — Джон слишком сильно боялся его… как, впрочем, и я, — добавила тише. — А признаваться кому-то в собственных страхах… просить кого-то помочь…
— Кого-то, помимо доктора.
— Кого-то, помимо доктора, — подтвердила Эллисон Стрикленд и зябко стянула края пеньюара на пышной груди. — Тот хотя бы в силу профессии хранил его тайну, другие же… Джон боялся огласки. — Она убрала за ухо прядь рассыпанных по плечам волос.
В таком виде, в пеньюаре и с распущенными волосами, миссис Стрикленд встретила его десятью минутами раньше, когда Джек пришел в ее дом. Еще утром, условившись подстроить ловушку Спичечному человеку, Джек сказал собеседнице, что явится незадолго до появления оного, и та впустит его.
Она и впустила… самолично… в этом вот виде.
Еще и спросила:
— Надеюсь, я вас не очень смущаю? Не хотелось отпускать камеристку, не сняв с себя это жуткое платье. Оно мешает дышать, — добавила она, как показалось Джеку, многозначительно.
И он смутился:
— Э… да, конечно. Я, пожалуй, останусь ждать здесь, у окна…
Но женщина, помотав головой, подхватила парня под руку:
— Отсюда вы вряд ли его различите, пойдемте наверх: там вид много лучше. — И прильнула к нему вроде как в страхе, так что вид в самом деле сделался лучше: по крайней мере, в область ее декольте, лишь слегка прикрытого кружевами. На лестнице миссис Стрикленд спросила: — Скажите, Джек… я ведь могу обращаться к вам просто, как к старому другу — не могли бы вы позаботиться обо мне так же, как и о миссис Уорд в данное время? — Она стиснула пальцами его локоть. — Уверена, я нуждаюсь в «защите», — прозвучало двусмысленно, — много больше нашей дражайшей Аманды.
Джека бросило в жар от намеков, которые он желал бы не понимать.
— Боюсь, мистер Уорд, — сделал он на этом должный акцент, — полагает иначе, и я не могу его подвести.
Женщина хлопнула собеседника по плечу.
— Вы такой бука, милый мой Джек, — пожурила она, входя вместе с ним в дверь своей спальни.
Разобранная кровать, мягкий свет свечей в канделябре, фрукты в высокой вазе — все это встретило их здесь же, в комнате миссис Стрикленд.
— Нельзя ли потушить свечи? — спросил Джек, взмокнув под своим сюртуком. — Спичечный человек должен думать, что вы легли спать.
— Вы правы. — Миссис Стрикленд, выпустив его руку, неспешно затушила свечу, Джек, получив наконец-то свободу, поспешил к занавешанным окнам и, едва стало темно, выглянул на полутемную мостовую…
Там было пусто.
— Еще рано, — сказал голос у него за спиной. — А он всегда пунктуален… Идите, посидите со мной.
Джек нехотя обернулся: Эллисон Стрикленд похлопывала по месту подле себя. Сидела же она на постели, и пеньюар, распахнувшись, бесстыдно оголял ее стройную ножку.
— Не обессудьте, мэм, — произнес он как можно спокойней, — но я предпочту остаться здесь, у окна.
Женщина нахмурила брови, изобразив обиженный вздох.
— Я не нравлюсь тебе? — спросила в лоб, без экивоков. — Мне казалось, мальчики твоего возраста всегда готовы доставить женщине удовольствие. — И добавила: — Миссис Уорд ничего не узнает, если ты переживаешь об этом… Она славная девочка, ничуть в этом не сомневаюсь, но неопытная, безыскусная, я же…
— Вы меня с кем-то путаете, миссис Стрикленд, — оборвал ее Джек. — Я — полицейский, а не мальчик для удовольствий.
— Почему одно должно противоречить другому? — проворковала его соблазнительница, подхватываясь с постели.
Ее руки, вездесущие, словно щупальца спрута, опутали Джека в тот же момент, как коснулись: скользнули к рубашке, запутались в волосах, оказались где-то внизу… Он с трудом отодрал их от себя и, всколыхнув портьеры на окнах, невольно глянул в окно.
Спичечный человек глядел на него, стоя под фонарем.
Не просто глядел — слабо светился в неярком ночном освещении, как еще одна лампа посреди общего мрака.
— Он здесь, — шепнул Джек, разом позабыв все на свете, кроме странной загадки, явленной ему в существе под окнами спальни.
Миссис Стрикленд стиснула на груди пеньюар, глаза ее стали большими от страха.
— Так ты тоже видишь его? — пролепетала она. — Значит, я не безумна? Боже мой, мне стало значительно легче.
Спичечный человек продолжал глядеть вверх — Джек различал этот взгляд по его закинутой вверх голове — лицо рассмотреть не получалось из-за свечения подобного тем, что рисуют на картинках святых. Нимб. Ореол. Призрачное сияние. Джек засмотрелся настолько, что почти позабыл, зачем здесь оказался: он хотел выйти и встретиться с этим призраком один на один. Убедиться в его природе: материальной или же…
— Оставайтесь здесь, я выйду и погляжу в лицо нашему «призраку».
— Быть может… не надо, — поймала его за рукав Эллисон Стрикленд.
Джек видел страх в ее огромных глазах, обращенных сейчас на себя… И страх этот был настоящим.
— Я должен. — Он мягко разжал ее пальцы и поспешил прочь из комнаты. В два счета сбежал по ступеням и провернул ключ в замке, оставленный в нем специально для этого случая. Крадучись Джек обогнул правый фронтон стены и сразу же увидал Спичечного человека, стоявшего все там же, под окнами спальни миссис Стрикленд… Недолго думая, он нащупал в кармане нож (тот был на месте) — он знал, опасаться стоит скорее людей, нежели призраков — и вышел вперед…
— Эй, там под фонарем, кто вы такой и зачем пугаете миссис Стрикленд? — произнес он как можно бесстрашней. — Полиция Скотланд-Ярда, — Джек сделал вид, что вынимает свое полицейское удостоверение, — немедленно подойдите и объяснитесь.
Спичечный человек посмотрел на него — в любом случае, голова его повернулась в сторону Джека — а потом — Джек подобной прыти не ожидал, а потому потерял драгоценные две секунды — рванул с места в карьер, да так, что любой скаковой лошади в Аскоте стоило бы у него поучиться.
Джек бросился следом, удивившись, что призрачный свет, исходивший от Спичечного человека, со спины был почти незаметен, и сам он, казалось, слился с окружающей темнотой, лишь изредка то и дело мелькая в свете уличных фонарей да грохоча башмаками.
Так, под топот собственной обуви и рокот громко стучащего сердца, Джек добежал до пересечения улиц Итон Плейс и Аппер-Белгрейв-стрит, понял вдруг, что не видит преследуемого им (призрака?) человека, остановился, осматриваясь по сторонам, и выдохнул, упершись руками в колени и пытаясь перевести дух.
Полная тишина подхватила его и, казалось, понесла над землей. Он ощутил себя странно потерянным и бесприютным посреди ночного великолепия звездного неба и роскоши богатых домов. Ни редкий прохожий, ни Спичечный человек — ничто не тревожило покой ночных улиц. Может быть, даже и сам этот призрак ему примерещился… Призрак или кто бы он ни был.
Джек постоял, прислушиваясь и пытаясь уловить хоть единый непрошенный звук, а потом, развернувшись, медленно побрел прочь в сторону дома Эллисон Стрикленд.
Спичечный человек растворился в темноте как ни бывало…
Хозяйка поджидала его у дверей и, кажется даже, обрадовалась его возвращению.
— Вы вернулись, — сказала она, стиснув материю пеньюара, — я так волновалась… боялась, что призрак…
— Для призрака его туфли достаточно громко стучали.
— Но вы все же не догнали его?
— Нет, он скрылся в районе улицы Итон Плейс и Белгравия-стрит. Я ждал, надеясь, что он проявит себя, но, боюсь, безрезультатно.
— То есть вы хотите сказать, что это был человек?
— Не могу утверждать однозначно, мэм, однако, я почти в этом уверен.
— Но этот свет…
Это свечение сбивало с толку и Джека, он не мог его объяснить, но знал, что сумеет, если только продолжит расследование.
— Весьма загадочен, признаю, но обещаю разгадать эту загадку.
И миссис Стрикленд, бросившись парню на шею, стиснула его в крепких объятиях:
— Благодарю, — прошептала с истинным чувством, опалив дыханием шею, а губами — нежную кожу.
Заспанная служанка впустила Джека в дом через кухню и, всучив ему огарок свечи, отправила самого добираться до отведенной ему комнаты. Комнату, к слову, ему выделили на втором этаже, гостевую в южном крыле, и Джек, надеясь только не заплутать, отправился на поиски своего временного приюта.
Отыскал его неожиданно быстро. Вошел, отметив наличие своего саквояжа на столике у стены, и буквально упал на край штофного покрывала, застилающего постель. День выдался долгий и нервный. Прекрасный, но и тяжелый одновременно… Он лежал, обдумывая каждый момент, и, кажется, задремал… В любом случае, он очнулся, когда в дверь постучали. Негромко, но очень настойчиво…
— Джек, это я. — В проеме открывшейся двери он увидел Аманду, бледную, как привидение. Лицом ей вполне удалось бы поспорить с самим Спичечным человеком… — Ты вернулся, — прошелестела она, — я боялась, что ты… останешься там до утра…
Джек поднялся с постели, замерев в неловком молчании.
— Почему я должен был так поступить? — наконец отозвался вопросом, ответ на который заранее предугадывал.
— Потому что ты ей понравился, — выдохнула Аманда. — Я сразу заметила это… — Она стиснула руки, помолчала немного. — Ты ведь знаешь, что со мной происходит и почему? — спросила вдруг, поглядев на него. И столько было в том взгляде чувства и боли, что у Джека перехватило дыхание…
— Полагаю, что да… — ответил он тихо.
Аманда выдохнула как стон:
— Джек. — Подалась вперед, замерла в двух шагах от него. — Я люблю тебя, — призналась, как откупорила банку, в которой давно билась бабочка-мотылек. — Так люблю, что кажется не дышу, когда ты не рядом… Этот месяц, — она еще крепче стиснула руки, — этот месяц вдали от тебя… все это время после нашего поцелуя… Джек, я искренне верила, что уже не увижу тебя, и жизнь перестала казаться желанной.
— Не стоит так говорить…
— Но я чувствую это, — горячо возразила Аманда. — Чувствую, что живу только рядом с тобой. Без тебя… весь этот блеск, все эти вещи, — она указала рукой на окружающую их обстановку, — только пепел. Ненужная мишура. Пустое для сердца, души… — И с еще большей горячностью: — Джек, эта жизнь ужасно несправедлива, и я не могу с этим смириться. Почему надутые снобы, которые и мизинца твоего не стоят, диктуют нам правила, выбирая, как и кого нам любить. Мой муж… — она на секунду замолкла, — неплохой человек, он даже по-своему любит меня, но Джек, я никогда не смогу ответить ему взаимностью. Да и не хочу этого, если по правде… Я хочу быть с тобой… хотя бы здесь и сейчас… Пожалуйста, я прошу не так много!
Джек сделал шаг и стиснул ладонями ее плечи. Ощутил ее дрожь, как будто передавшуюся и емусамому…
Произнес:
— Ты знаешь, как важна для меня… как я… люблю тебя все эти годы, но какой бы несправедливой ни была эта жизнь, мы вынуждены соответствовать ей. Жить по тем правилам, что нам ненавистны… К тому же, твой муж доверился мне, я не могу предать это доверие. Ты знаешь, что не могу! — произнес с особым акцентом, и Аманда, сотрясаясь всем телом, тихо заплакала.
— Подчас я так ненавижу тебя за твое благородство, — призналась она сквозь застилавшие глаза слезы, — ненавижу и все же люблю только сильнее. Джек, ты убиваешь меня!
— Вовсе нет. — Он притянул к себе тоненькую фигурку Аманды и обнял — не хотел позволять себе даже этого, но не сумел удержаться. Она замерла на мгновенье, прильнула к нему всем своим телом и заплакала горше.
Когда слезы иссякли, он проводил ее в комнату и долго стоял за дверями, не в силах унять неспокойное сердце. Соблазн был так велик, что совладать с собой оказалось труднее, чем он представлял…
«Я люблю тебя. Так люблю, что кажется, не дышу, когда ты не рядом…»
Джек не спал до утра: несмотря на физическую усталость, его мозг продолжал возбужденно крутить одни и те же слова снова и снова.
«Я хочу быть с тобой… хотя бы здесь и сейчас… Пожалуйста, я прошу не так много!»
Он забылся тревожным сном уже на рассвете и проснулся от стука служанки, сообщившей, что миссис Уорд просит его спуститься в гостиную. К ним пожаловала нежданная гостья.
Гостьей оказалась Эллисон Стрикленд. Свежая, яркая, ничуть не похожая на испуганную женщину, встреченную ими вчера, она, едва Джек вошел в комнату, вскочила с дивана, где сидела подле Аманды, и устремилась к нему со своей не терпящей отлагательства мыслью.
— Джек… мистер Огден, — поправилась она скоро, зардевшись так ярко, как будто ее оговорка имела под собою некие скрытые обстоятельства, — я раздумывала над вашим рассказом и вдруг поняла, почему Итон Плейс, улица на которой пропал Спичечный человек, кажется мне знакомой.
— Вы не сказали об этом вчера.
— Вчера я была… — замялась она, — скажем так, несколько не в себе. — И попросила: — Простите меня, — глядя Джеку в глаза. Конечно, она просила прощение не за свою невысказанную догадку, а за свое неудавшееся соблазнение…
Аманда, наблюдавшая эту сцену с потемневшим лицом, тоже поднялась на ноги.
— Так почему эта улица кажется вам знакомой? — спросила она
И Джек, как будто уличенный в чем-то постыдном, отступил на шаг, не смея поднять на девушку глаз, а женщина поспешила сказать:
— Потому что на ней живет Эван Хилл, партнер Джона по спичечной фабрике. — И завладев таким образом вниманием слушателей, продолжила: — После смерти супруга Хилл хотел выкупить мою долю спичечной фабрики, говорил, что женщине не с руки заниматься делами подобного толка и сулил хорошие деньги. Я, ясное дело, от подобного предложения отказалась. Джон, упокой господь его душу, ни за что не простил бы мне подобного святотатства: отдать семейное дело в сторонние руки. Бедняжка в гробу бы перевернулся, а я любила супруга, несмотря ни на что!
Это «несмотря ни на что» прозвучало весьма многозначительно, но Джек спросил о другом:
— Мог ли мистер Хилл так сильно желать фабрику вашего мужа, что был бы готов на убийство? Каким он вам кажется человеком, целеустремленным, способным на всё либо…
— Не могу представить Хилла убийцей, — покачала головой миссис Стрикленд. — Он всегда казался мне очень мягким и понимающим человеком.
Джек попросил ее назвать адрес этого джентльмена и обещал навестить его в ближайшее время.
— Держите меня в курсе дела, — попросила кокетка Эллисон Стрикленд, прощаясь с Амандой и Джеком.
Аманде казалось, еще один ее взгляд в сторону Джека, и она вцепится женщине в волосы. Просто, чтобы выплеснуть напряжение… Ревность, снедавшую ее изнутри.
— Не хочу показаться несдержанной, — процедила она, — но мне показалось, что вы с миссис Стрикленд стали как будто несколько ближе со вчерашнего дня.
Ее ревность, а Джек видел, что это именно ревность, и даже ощутил невольную радость, заставила его улыбнуться.
— Возможно, лишь потому, что она принимала меня в неглиже… Такая небрежность невольно сближает.
Аманда ахнула, приоткрыв от возмущения рот.
— Она пыталась тебя соблазнить! — поняла она в один миг.
— И лишь напрасно потратила время.
Джек видел, что Аманда на взводе, ее нервозность прорывалась сквозь рваные жесты и фразы (прежде он в ней такого не замечал), и потому пожалел о произнесенных словах. Взял ее за руку и поднес тонкие пальцы к губам…
— Ты знаешь, кого я люблю.
— И все-таки мучаешь нас.
— Всего лишь поступаю по совести… — До боли хотелось поцеловать любимые губы, но Джек поспешно добавил: — Я очень хотел бы переговорить с этим мистером Хиллом, но не могу оставить тебя. Ты поедешь со мной?
Аманда расцвела такой широкой улыбкой, что он понял, что поступил верно, даже если не с точки зрения морали, то хотя бы ради душевого равновесия той, что любил.
— С радостью, Джек.
Их пальцы переплелись как бы сами собой и с трудом разомкнулись на пороге гостиной, когда они выходили, чтобы отправиться с визитом к мистеру Эвану Хиллу.
Тот, как и было замечено ранее, обитал в уютном особняке на Итон Плейс в районе Белгравии. Готический портик и современные ограждения балконов составляли приятный контраст в жилище богатого фабриканта, недавно пробившегося в круги светского общества и крайне этим гордившегося.
— Миссис Уорд, — поприветствовал он Аманду широкой улыбкой, — какая приятная неожиданность. — Он глянул на Джека и отвел взгляд, толком не понимая, кем он приходится юной леди. — Чем могу быть полезен? Прошу вас, проходите в гостиную. — Было видно, что он очень гордится тем, что его окружает и рад похвалиться свалившейся, словно снег на голову, гостье. — Не так давно мы поклеили новые обои в гостиной, лиловый шелк, поглядите, миссис Уорд. Жена говорит, он сейчас в моде не только в дамских нарядах, но также и в интерьерах… Мы очень старались, чтобы нашим гостям было удобно: вот, присядьте в это кресло, миссис Уорд, чистый шелк, могу вас уверить.
Аманда присела, ощущая неловкость за этого милого джентльмена, всем своим видом, даже стенами своего дома, изобличавшего свое недавно приобретенное богатство. Все в нем — в этом доме и самом мистере Хилле — было кричащим, чрезмерным, как будто расхваливающим себя самое.
— Моя супруга, увы, отбыла с визитом. Как жаль, что вы разминулись: она была б счастлива познакомиться с вами. Я прикажу подать чай…
— Мистер Хилл, — Аманда ему улыбнулась, — позвольте представить вам мистера Огдена, детектива из Скотланд-Ярда, — сказала она. — Он желал бы задать вам вопросы, касательно смерти мистера Джона Стрикленда, вашего партнера по спичечной фабрике. Надеюсь, вы уделите ему толику своего драгоценного времени!
Услышав, кем является сопровождающий миссис Уорд, мужчина враз сник, поглядев на того растерянными глазами.
— Детектив Скотланд-Ярда? — повторил он. — Я и не знал, что смерть Джона расследуют. Разве он умер не от апоплексического удара?
— Миссис Стрикленд считает, что он был убит Спичечным человеком. Вы, верно, слышали о таком? — произнес Джек, и мужчина скривился.
— Все это бредни нездорового разума, мистер… как вас, простите?
— Огден, — подсказал Джек.
— Да, мистер Огден. Джон был не здоров, он даже ходил к психиатру, вы знали об этом? Ему всюду мерещился этот странный Спичечный человек…
— Значит ли это, что сами вы ни разу его не видели?
— Конечно же, нет! — возмутился мужчина. — Я, слава богу, способен отличить вымысел от реальности! А Джон утратил эту способность… Он как будто снова стал маленьким мальчиком, запуганным строгим отцом, с предчувствием надвигающейся беды, которую невозможно предотвратить. — И вскинув кустистые брови: — Он полагал, можете себе только представить, что этот Спичечный человек — его воздаяние за грехи.
— Он имел в виду что-то конкретное? — спросил Джек. — Какой-то особенный грех?
— Вот уж представления не имею, — всплеснул руками его собеседник. — Поинтересуйтесь об этом у Джинджерии Хантер, — саркастически произнес он. — Говорят, эта особо — гадалка или, как она себя величает, проводник для потустороннего мира, медиум. Словечко-то какое заумное! — много времени проводила в обществе Джона: якобы помогала ему беседовать с ныне почившими. Я же мало что знаю: Джон видел мой скепсис и в последнее время обходил меня стороной.
Джинджерия Хантер, медиум и гадалка, как гласила табличка на двери, обитала в районе Бетерси в неказистом домишке конторского типа. Мистер Хилл, так и не напоив посетителей чаем (похоже, детектив Скотланд-Ярда не показался ему достаточно важной фигурой, а миссис Уорд «пострадала» уже потому, что общалась с подобным субъектом), все-таки объяснил, где найти эту особу… Как оказалось, она была крайне востребованной персоной в кругах полусвета: богатые содержанки, разбогатевшие аферисты и простые ловцы удачи — все одинаково почитали «забавным» провести время от времени спиритический сеанс под водительством миссис Джинджерии Хантер.
— Джек, ты веришь в подобные вещи? — спросила Аманда у Джека по дороге к названной женщине. — В то, что мы продолжаем жизнь в лучшем мире, расставшись с этим?
Джек покачал головой.
— Помню, в нашем доме в Уайтчепеле, — сказал он, — когда еще живы были мама и Энни, проживал старый пьяница, бывший священник: так вот он любил повторять одни и те же слова: «Это наше временное пристанище, мальчик: эти плоть (обычно он указывал на себя), стены наших домов и улицы Лондона — все это временно, Джек. Однажды мы будем в другом, лучшем мире… — И вздыхал. — Но только если будем достойны».
— Что ты хочешь этим сказать?
Джек сжал пальцы девушки, глядя в полные тревоги глаза.
— Лишь то, что жить надо так, чтобы не стыдно было предстать перед богом… Все остальное… я мало что знаю и понимаю, Аманда, но хочу жить по совести, понимаешь?
Она молча кивнула, продолжая размышлять о своем. О том, например, что такие, как Джек, ей прежде никогда не встречались… Да и о жизни по совести ей не приходилось задумываться ни разу. Ее учили вышивке, музицированию и прямой, грациозной осанке, водили в церковь (там, конечно, говорили о разном), но все как-то не трогало сердца… Не заставляло задуматься о душе. Главным являлось, быть достойным сословия, в котором господь даровал тебе счастье родиться…
— Вот и дом нашей гадалки.
После этих слов Джека они вышли из экипажа и постучали в зеленую дверь.
Миссис Хантер отперла ее самолично, и оказалась женщиной среднего возраста с копной иссиня-черных волос, собранных на затылке в строгий пучок.
— Чем могу быть полезна, сударыня? — обратилась она сразу к Аманде, с первого взгляда различив ее статус.
— Джинджерия Хантер? — уточнила миссис Уорд.
— К вашим услугам, сударыня.
И Аманда ей улыбнулась:
— Мы хотели бы поговорить с вами о мистере Джоне Стрикленде, если вы будете так любезны, — сказала она. — Мистер Огден, — она указала на Джека, — детектив Скотланд-Ярда. Позволите нам войти?
Женщина, враз посерьезнев, с неохотой впустила их внутрь. Серые стены, расписанные странной символикой, сомкнулись по обе стороны узкого коридора, и наши герои ощутили себя пойманными в ловушку.
— Пойдемте, я как раз пила чай, — сказала хозяйка, направляясь по темному коридору к маячившему впереди свету. — О Стрикленде я знаю немного, но расскажу всё, как есть. Что именно вас интересует?
Они как раз вошли в светлую комнату, претендующую на имитацию мавританского стиля: диваны, застеленные покрывали с декоративным узором, ажурная вязь светильников, свисающих с потолка, и стол с витыми ножками под яркой красно-бежевой скатертью с бахромой — все это встретило их на пороге.
— Мы слышали, — ответил ей Джек, — что вы устраивали для Стрикленда спиритические сеансы. Так ли это?
— Садитесь, — женщина указала им на свободные стулья у чайного столика. И ответила: — Да, сеансы имели место. Я медиум, — присовокупила с достоинством, — помогаю оставшимся здесь беседовать с тем, кто там… — Глазами она указала наверх, что, верно, символизировало небеса. И взялась разливать чай… — Так что вы хотите узнать?
— С кем именно с вашей помощью «беседовал» мистер Стрикленд? — осведомился Джек, не сдержавшись от толики скепсиса в голосе, и женщина его различила.
Пододвинула ему чашечку чая и улыбнулась:
— Молодой детектив полагает меня шарлатанкой, — сказала она. — Что ж, я привыкла к подобному отношению, и оно меня больше не задевает! А беседовал мистер Стрикленд всегда только с одним человеком: с некой Беатрис Хикс, насколько я помню.
— Кем была эта женщина?
— Понятия не имею. Я лишь проводник, мистер Огден: дух умершего говорит через меня. Ни о том, кто эта женщина, ни о том, о чем они с моей помощью говорили, я ни разу моего клиента не спрашивала… Меня это, поверите вы мне или нет, никак не касается.
Она спокойно встретилась с Джеком взглядом, таким ясным, правдивым, как будто Джинджерия Хантер не кормилась обманом, получая деньги с доверчивых дураков, а преподавала латынь в школе-пансионате для девочек.
— То есть ничего, кроме имени, вам о ней не известно?
— Совершенно ничего, мистер Огден.
— Сколько раз вы проводили сеанс?
— Два или три. В последний раз за день до смерти несчастного…
— Так вы знаете, что он мертв?
— Конечно, об этом писали в газетах. К тому же, мистер Стрикленд в последнее время выглядел так, словно и сам нисшёл из преисподней… Был дерганый, нервный. — И она понизила голос: — Я повидала таких и немало…
— О чем вы?
— Об опиумных курильщиках, ясное дело, — отозвалась женщина-медиум. — Стрикленд казался одним из тех бедолаг, что впали в зависимость, понимаете? И дело, я полагаю, в его психиатре… как его там… Райт, так кажется… Стрикленд как-то проговорился, что спешит на встречу к врачу, мистеру Райту. Я слышала об этом субъекте — мы, своего рода, коллеги, пусть он никогда и не признает такого — его кабинет расположен на престижной Хай-стрит, клиенты, я слышала, им довольны. Но ведь он ничем не лучше меня… И даже хуже: я хотя бы не пичкаю бедолаг лауданумом — только надеждой.
Они помолчали недолго, и Джек снова спросил:
— Мистер Стрикленд говорил что-то еще о докторе Райте?
— Ни слова, дорогой детектив. Но, мне думается, он именно тот, кто вам нужен: психиатр, такова уж профессия, вынет вам душу и положит ее на ладонь. И после делайте с ней, что хотите… — И уверенным тоном: — Не сомневаюсь, что Стрикленд поведал ему о Беатрис Хикс и о многом другом. Он тот, с кем вам действительно стоит поговорить!
— Что думаешь? — спросила Аманда у Джека, когда они распрощались с хозяйкой. — Стрикленд умер на руках у жены в присутствии многих свидетелей. Все видели, как странно он себя вел: кричал, как будто беседуя с кем-то, и был страшно испуган — вердикт врача кажется вполне убедительным. Острый сердечный приступ, несовместимый с жизнью. Вот и его визиты к этой странной женщине лишь подтверждают невменяемость мистера Стрикленда…
— Все так, — подтвердил Джек. — На первый взгляд кажется, что у Стрикленда сдали нервы: он всюду видел несуществующий призрак, искал бесед с умершей женщиной, но… — Он открыл для Аманды дверь экипажа и подал ей руку, помогая забраться внутрь. — Но тот, кто убегал от меня прошлой ночью, был точно из плоти и крови, — заключил Джек, занимая место напротив девушки. — Я в этом уверен.
— Зачем же кому-то делать такое, — удивилась Аманда, — пугать мистера Стрикленда и супругу? Чего они добиваются?
— Это мне и хотелось бы выяснить, — произнес Джек.
Их глаза встретились в полутьме экипажа, и Аманда призналась вдруг:
— Это так занимательно, Джек, докапываться до правды. Мне нравится помогать тебе!
— Ты — лучший сержант из всех возможных, — улыбнулся он ей. — Но все-таки не стоило говорить, что я детектив Скотланд-Ярда.
Аманда пожала плечами:
— В противном случае нас не стали бы слушать. А ты, к тому же, скоро им будешь, детективом столичной полиции! Я в этом уверена.
— Значит, ты веришь в меня даже больше меня самого. — Улыбка у Джека получилась безрадостной, грустной. — После случая с инспектором Харпером меня вряд ли ждет скорое продвижение. Коллеги с опаской глядят на меня, кажется им дела нет, оправдан я или нет… Все равно я для них что прокаженный.
— Уверена, это изменится, — горячо отозвалась Аманда и, не сдержавшись, пересела на скамью рядом с Джеком, стиснула его руку и вдруг опустила голову ему на плечо. — Не хочу, чтобы ты хоть немного грустил, — призналась она. — Хочу, чтобы все твои мечты сбылись.
Запах ее волос кружил голову, близость любимого тела казалась нестерпимо сладостной пыткой…
— Одна из них точно сбылась, — хрипло прошептал он, и Аманда подняла голову, глядя в его глаза. — Ты рядом со мной.
— А ты со мной…
Карету качнуло, и их толкнуло друг к другу, секунда — и их губы соприкоснулись: сначала нежно и робко, после — неистово, страстно. Как будто выпивая любовь поцелуями, насыщая ими душу и тело, они целовались как никогда прежде.
Пальцы Аманды запутались в его волосах, его руки прожигали ей плечи… Она так давно мечтала об этом. Он так давно запретил себе даже мечтать…
И вдруг карета остановилась.
Приехали?
Слишком быстро.
Они отпрянули друг от друга, смущенные, красные, с неуемным дыханием. Аманда нервным движением оправила волосы, Джек тоже пригладил свои… В этот момент лакей открыл дверцу и приладил ступеньку.
— Кабинет доктора Райта, мэм, — сообщил он, отводя взгляд.
— Благодарю, Том.
Аманда буквально выпорхнула наружу, и день, казалось, расцвел новыми красками.
— Джек, посмотри, яблоки в карамели! — воскликнула девушка, завидев тележку со сладостями на другой стороне улицы. — Я никогда такие не пробовала… Можно мы купим одно? — Она не могла и секунды устоять на одном месте, счастье распирало ее изнутри.
— Постой… — только и успел сказать он, когда она побежала через дорогу.
В тот же момент Джек заметил быстро приближающуюся повозку, казалось, возница не мог сладить с взбесившейся лошадью. Все происходило так быстро… так…
— Аманда! — закричал Джек, бросаясь вперед. И ужас, прежде неведанный, захолонул ему сердце…
В самый последний момент, обхватив Аманду за талию, Джек рывком потянул ее на себя, ощутил, как земля ушла из-под ног, и они вместе с девушкой повалились на мостовую. От падения из Джека вышибло дух… На секунду хоровод разноцветных искр закружил перед глазами. А потом Аманда зашевелилась…
— Дж-жек, ты живой? — прошептала она, и голос ее дрожал от пережитого ужаса. — Дж-жек, — нежные пальцы погладили его по щеке.
Он попытался сфокусировать взгляд…
— Все хорошо, — прохрипел, изображая подобие улыбки.
Хорошего было мало: этот возница, насколько Джек понимал, и не думал остановиться, унесся, погоняя своих лошадей, а прежде намеренно разогнал их с одной-единственной целью: навредить Аманде Уорд. Джек ни секунды в этом не сомневался…
— Мэм, что случилось? — зазвучали со всех сторон встревоженные голоса. — Вы в добром здравии? Позвольте, помочь вам… Эти возницы потеряли всякую совесть… Мне так жаль, что с вами это случилось!
Джек видел, что их окружили зеваки, негодовали, поносили несносных возниц, но особенно сокрушался мужчина с прогулочной тростью в руках, вился вокруг Аманды, словно шмель над цветком. Джек поднялся на ноги и отряхнул пыль с одежды…
— Позвольте, мэм, — он выставил для девушки локоть, и та охотно вцепилась в него. — Я провожу вас до экипажа. — И, прощаясь, кивнул шмелеобразному джентльмену.
— Спасибо, — прошептала Аманда, — спасибо, Джек… — И он ощутил дрожь ее пальцев, вцепившихся в рукав его сюртука. — Ты спас мне жизнь.
В этот момент из дверей, отмеченных табличкой с золочеными буквами: «Доктор Л. Райт, дипломированный психиатр», показался высокий мужчина приятной наружности. Одетый с намеренной элегантностью: длиннополый коричневый сюртук с большими пуговицами, темный жилет и короткий галстук с булавкой, воткнутой в белоснежные уголки воротничка — он мгновенно располагал одним своим видом.
— Господа, миссис Пибоди, моя регистратурная дама, только что сообщила, что под окнами моего кабинета едва не случилась беда, — произнес он взволнованным тоном. — Позвольте помочь вам. Все ли с вами в порядке?
Джек, решительно намереваясь везти Аманду домой (после случившего не могло и речь о встрече с доктором), почти произнес: «Благодарю, сэр, мы в добром здравии. Вам не о чем волноваться!», однако Аманда опередила его.
— Вы так добры… доктор Райт, если не ошибаюсь… — сказала она.
— Да, это я. Простите, что не представился сразу! — И он склонил голову: — Доктор Леонард Райт.
— Аманда Блэкни Уорд, — самолично представилась девушка, что было явным несоблюдением правил. К счастью, самые рьяные блюстители этикета в тот момент как будто намеренно отвернулись…
— Рад знакомству, миссис Уорд. — Мужчина поцеловал ее ручку. И пригласил: — Прошу вас, будьте моими гостями. Я как раз наслаждаюсь минутой заслуженного покоя!
Аманда потянула спутника за рукав.
— Мы с мистером Огденом будем рады вашему гостеприимству… — отозвалась она, — тем более, что мы как раз желали с вами поговорить. — Доктор Райт вскинул брови в немом вопросе. — Насчет покойного мистера Стрикленда.
— Джона Стрикленда? — удивился мужчина. — Чем вызван ваш интерес, позвольте узнать?
— Желанием докопаться до сути произошедшего с ним.
Доктор Райт не изменился в лице, но улыбка его потяжелела. Казалось, ему давалось с трудом удерживать ее на лице… Он провел их в свой кабинет и, указав на стулья для посетителей, сел за стол, как бы подчеркивая, кто в данном месте хозяин.
— И что же с ним, по-вашему, произошло? — осведомился он.
— Убийство? — полувопросом, полуутверждением отозвалась Аманда.
Мужчина хмыкнул.
— Вы просто не понимаете, о чем говорите, уж простите за прямоту, миссис Уорд, — произнес он. — У Стрикленда наблюдался остро выраженный маниакально-депрессивный психоз, вызванный чрезмерным переутомлением и страхом не соответствовать завышенным стандартом своего строгого, взыскательного отца.
— … Который давно мертв, насколько я знаю.
— Мертв, в этом вы правы, но данное обстоятельство не мешало мистеру Стрикленду ощущать его постоянное родительское давление. Такое бывает, когда ребенок рос в страхе перед строгим родителем, не склонным к проявлению чувств, и дабы заслужить его похвалу, доброе слово, совершал нечто особенное. Например, примерно учился, превосходил сверстников в спорте, выигрывал конкурсы… — Он выдержал краткую паузу. — Я, право слово, не должен вам о том говорить (клятва Гиппократа, миссис Уорд), однако ваш интерес к его смерти меня удивляет. Скажите, что именно сподвигло вас заинтересоваться смертью моего пациента?
— Не «что», а кто, — улыбнулась Аманда. — На днях мы с мистером Огденом (он, вам следует знать, детектив Скотланд-Ярда), — небрежно присовокупила она, — прогуливаясь в парке, встретили миссис Стрикленд. Она была сама не своя: бедняжка не только лишилась любимого мужа, но еще и страшится за свою жизнь…
— Отчего же?
— Спичечный человек, — отозвалась Аманда. — Теперь он преследует и ее… А ведь вы уверяли мистера Стрикленда, что такого не существует, не так?
Доктор нахмурил брови.
— И до сих пор в этом уверен, — ответствовал он. — Этот, так называемый, Спичечный человек — ничто иное, как образно выраженный страх перед личностной неудачей. Мистер Стрикленд, пугаемый в детстве отцом этим выдуманным существом, привил сыну идею о том, что за каждую нашу провинность, следует непременное жестокое наказание, и, даже будучи взрослым, мой пациент жил под гнетом этой угнетающей мысли. Именно потому, являясь потомственным фабрикантом и страшась лишиться дела отца в силу некоторых финансовых неудач, мистер Стрикленд решил… я подчеркиваю: «решил» — что видит пресловутого Спичечного человека, предрекающего его неудачу и последующее наказание.
— То есть вы не верите в его существование?
— Конечно же, нет, миссис Уорд. В противном случае мне самому бы пришлось обратиться к врачу… — усмехнулся мужчина.
— Но он существует, — впервые произнес Джек. — В самом прямом, физическом смысле.
— Уверен, это не так.
— Я сам видел его прошлой ночью под окнами миссис Стрикленд. Он стоял там и глядел на меня… Когда же я попытался… свести с ним знакомство, он убежал, громко топая башмаками. — И Джек дернул плечами. — Не кажется ли вам, доктор, что для порождения больного разума мистера Стрикленда этот Спичечный человек слишком материален и громогласен? К тому же навязчив…
Доктор Райт поднялся из-за стола и прошелся по кабинету, оглаживая гладко выбритый подбородок.
— Уверен, этому есть какое-то объяснение, — произнес он в явных растерянности и волнении. — Только, видит бог, не понимаю какое. Этот Спичечный человек… это странное существо со светящимися глазами, как описывал его мистер Стрикленд, не может быть ничем иным, кроме как порождением страха, больной фантазии… — Доктор Райт подался в сторону Джека. — Вы уверены в том, что видели? Иногда мозг играет с нами странные штуки.
— Уверен в его материальности так же, как в самом нашем присутствии в этом кабинете.
Доктор снова прошелся по комнате.
— Мы со Стриклендом провели много часов в приватных беседах, пытаясь выяснить, что послужило причиной его ярких и столь навязчивых… галлюцинаций, — произнес он. — В конце концов, он и сам уверился в том, что Спичечный человек существует лишь в его голове… Но то, что вы говорите…
— Доктор, вы прописывали Стрикленду лауданум?
— Да, конечно, это всегдашняя практика при наличии тревожного состояния и нарушения сна. А мой пациент, впервые появившись здесь в кабинете, сообщил, что не спал несколько дней… В те моменты, когда его измученный мозг отключался на краткий миг забытья, он видел кошмары и пробуждался еще более возбужденным, чем прежде. Лауданум помог ему отдохнуть… Сделал спокойнее. Почему вы спрашиваете об этом?
Джек ответил:
— Всем нам известно, что лауданум вызывает определенные состояния… картины того, чего нет. Вдруг он способен был вызвать тот приступ ужаса, что привел к смерти мистера Стрикленда?
— Полагаете, я усугубил лауданумом его состояние?! — возмутился доктор в сердцах. — Убил его?! Никак не возможно. Скорее это мог сделать Эван Хилл, партнер Стрикленда по спичечной фабрике.
— Вам что-то известно о нем?
— Я знаю лишь, что Стрикленд был им недоволен в последнее время: говорил, что тот ведет себя дерзко, принимает самолично решения, которые не в праве был принимать. И как будто вовсе желает прибрать себе дело… — Доктор задумался на мгновение. — Кто знает, вдруг, если вы правы насчет Спичечного человека, кто-то желал испугать мистера Стрикленда настолько, чтобы его сердце не выдержало, но… опять же… кто мог знать его так хорошо, чтобы пугать именно Спичечным человеком… Сам мой пациент, если верить его же словам, долгие годы не вспоминал об этом странном, придуманном отцом существе.
И Аманде припомнился разговор с Джинджерией Хантер.
— Кто такая Беатрис Хикс? — спросила она. — Мистерет Стрикленд упоминал когда-нибудь это имя? — спросила она.
Доктор Райт, одарив ее подозрительным взглядом, вернулся за стол и только тогда произнес:
— Откуда вы знаете это имя?
— Так вы слышали это имя? — не отступалась Аманда.
— Слышал, — признался мужчина. — От Стрикленда… Но он клятвенно умолял меня никогда ни при каких обстоятельствах не упоминать его при жене.
— Так это имя любовницы?
— Скорее грех молодости, — возразил доктор, — девушка с фабрики, в которую Стрикленд был влюблен еще в юности и которую бросил, едва она забеременела.
— Почему он вспомнил о ней годы спустя, в тот же момент, что и Спичечного человека?
Доктор Райт сложил руки домиком, палец к пальцу, и слегка постучал ими один о другой.
— Дело в том, что Стрикленд все эти годы винил себя в случившемся с этой девушкой: он бросил ее одну, с ребенком. Бедняжка не захотела сделать аборт, хотя он нашел нужную повитуху и оплатил ее работу, однако девушка, как позже выяснилось, ребенка оставила, и, едва о ее беременности стало известно на фабрике, управляющий Стрикленда (фабрикой в те времена управлял отец моего пациента) выгнал бедняжку на улицу. Тогда еще молодой человек, страшившийся огорчить строгого отца, Джон Стрикленд позволил ей затеряться на улицах Лондона и воспитывать плод их совместной любви в одиночестве.
— Он знал, кто появился на свет: мальчик иль девочка? — осведомился Джек.
— Девочка, если я правильно помню. Так сказала ему сама Беатрис, когда он беседовал с ней через медиума…
— Миссис Джинджерию Харпер?
— Так это она назвала вам имя той женщины?
— Да, — призналась Аманда — вы правильно догадались. — Но почему все-таки Стрикленд вспомнил о мисс Хикс только теперь?
— Он посчитал, что Спичечный человек пришел, чтобы воздать ему за грехи, самым большим из которых Стрикленд считал своих брошенного ребенка и его мать. Он надеялся отыскать их и финансово поддержать, но выяснил лишь, что Беатрис Хикс, уехав из Лондона в поисках лучшей жизни, умерла всего лишь несколькими годами после рождения дочери. Где сам ребенок, никто не мог ему сообщить… И потому Стрикленд прибег к помощи медиума.
— Он выяснил, где его дочь?
— Боюсь, этого я не знаю. Мистер Стриклен не успел сообщить мне об этом…
В экипаже они обсудили все сведения, полученные в этот день от трех разных людей. Мистер Хилл, миссис Харпер и доктор Леонард Райт… Каждый из них указал на другого и в итоге мяч снова вернулся к Эвану Хиллу.
— С ним нужно повторно поговорить, — сказала Аманда. — Если он хотел завладеть фабрикой, стать ее полновластным хозяином, то вполне был способен довести компаньона до душевной неуравновешенности, а позже — и смерти.
— Но, даже будь это так, все-таки остается загадкой, откуда он мог прознать о Спичечном человеке, — в задумчивости произнес Джек.
— Сам Стрикленд мог ему рассказать…
— Но доктор Райт утверждает, тот едва ли вспоминал о нем до тех самых пор, пока не увидел под окнами их фабричной конторы. Нет, здесь что-то не сходится…
И Аманда сделала большие глаза.
— А что, если дочь мистера Стрикленда вернулась, чтобы ему отомстить? — предположила и даже слегка покраснела, посчитав, что выдала какую-то глупость…
Но Джек произнес:
— Я и сам думал об этом, однако, кто она… и почему, отомстив бросившему их с матерью отцу, она переключилась на миссис Стрикленд? Полагаю, нам нельзя зацикливаться только на этой идее.
Как раз в этот момент экипаж остановился возле дома Аманды, и Джек в последний момент взял ее за руку.
— Я не сказал самого главного, погоди.
— Чего же? — улыбнулась она.
— О том, что сегодня мог потерять тебя, и этот наезд был неспроста…
— Ты полагаешь…
— Именно так. Угроза не была пустым звуком: нам стоит быть осторожней.
— Ты и так осторожней, чем мне бы хотелось, — сказала Аманда, и Джек знал, что она говорит не о Бойде с его непустыми угрозами. — Но поцелуй был прекрасен, даже лучше, чем первый… Боюсь, у меня развивается привыкание.
И на этой легкомысленной ноте, так не вяжущейся с темой их предыдущего разговора, Аманда вышла из экипажа, вошла в дом и велела подавать ужин. Она-де оголодала как волк и страшно представить, каким голодным должен быть мистер Огден… И снова еще один озорной взгляд в сторону своего спутника.
За ужином Джек сказал, что хотел бы покараулить у дома Стриклендов этой ночью. Едва услышав эти слова, Аманда спала с лица…
— Ты снова пойдешь к этой женщине? — спросила она. И голос ее предательски дрогнул.
— Я только покараулю около дома, ни больше ни меньше.
— Не ходи к ней один, — попросила Аманда, опустив низко голову. — Не могу даже думать, что ты… что она… Сегодня утром она поедала тебя своим взглядом, и мне жутко хотелось вцепиться ей в волосы.
— Ты знаешь, я люблю только тебя.
— И все-таки… как же Мара? — не выдержала Аманда. — Ты любил ее тоже?
Джек опустил вилку на стол. Посмотрел на девушку долгим, снисходительным взглядом, как бывает в разговоре с ребенком.
— Любил… как хорошего друга… Но иначе, чем чувствую это к тебе!
Аманда вскочила на ноги, сердце билось в груди трепещущей птицей, она бросилась было к дверям, воротилась.
— Прости меня, — воскликнула, заломив в отчаянии руки, — мне не стоило спрашивать о таком. Я сама не пойму, что со мной происходит! Я…
Джек тоже поднялся и, подойдя ближе, сжал ее плечи.
— Это все нервы, я понимаю. Сегодня тебя чуть не убили! Пожалуйста, дай себя отдохнуть: ложись спать, едва я уйду, и не дожидайся меня. Я хочу видеть тебя прежней Амандой: невозмутимой, спокойной, с улыбкой на лице.
И Аманда, ощутив, как промокли ресницы, уткнулась Джеку в сюртук. Нервы, действительно, подводили ее в последнее время, но вовсе не угрозы со стороны Бойда были причиной того — Аманда страшилась, что больше не сможет прожить без Джека ни дня. Она нуждалась в нем и желала его… Только подле него она продолжала быть цельным, самодостаточным человеком.
А если он снова уйдет?
А это непременно случится…
На этой горестной ноте Аманда, не в силах уснуть, опять прибегла к знакомому средству: накапала в стакан несколько капель прописанного доктором лауданума.
Этой ночью Спичечный человек не вернулся. Не стоял под окнами дома Эллисон Стрикленд, пугая своим потусторонним мистическим светом… Джек напрасно прождал его два часа кряду, а после, уставший, разочарованный, воротился в свой временный, полный сладостных мук и надежды приют и сразу же лег. И уснул, кажется, сразу, как будто провалился в глубокую бездну… Но проснулся, стоило щелкнуть замку.
На пороге стояла призрачная фигурка. Джек в первый момент даже подумал, уж не Спичечный ли человек явился за ним, однако фигурка была явно женской… И вела себя странно.
— Аманда? — произнес Джек, памятуя о ее прошлом визите.
Та не двинулась с места, только как будто шептала себе что-то под нос. Джек поднялся на ноги и пошел было к ней, но девушка в тот же миг отмерла и скользнула в комнату легким шагом. Прошла мимо Джека, словно не видя его, замерла у окна…
Джек различил, как она шепчет под нос:
— Джек… где же Джек… что, если с ним что-то случится… Не стоило отпускать его одного. Особенно к этой женщине… — Девушка отошла от окна, прошла, задев Джека краем своего пеньюара, постояла у секретера, шепча те же слова, вернулась назад. — Нет… не стоило его отпускать… не стоило позволять этой женщине… так я ему и скажу…
— Аманда, — совсем тихо позвал ее Джек, но она словно не слышала.
От странности происходящего его пробрали мурашки, табуном пробежались по телу, даже волосы, кажется, встали дыбом. Аманда была словно сомнамбула, двигалась по инерции, повинуясь работе своего спящего, но все-таки бодрствующего ума…
Джек слышал, будить человека, впавшего в лунатизм, нельзя.
— Зря я не сказала ему… зря не сказала, что… — продолжала шептать девушка у окна. — Может быть, стоило, но я не решилась… — Джек, заинтересовавшись словами, шевельнулся, желая подойти ближе. Но Аманда как будто услышала это: — Джек еще не вернулся… — зашептала совсем о другом, и голос ее становился все тише и тише. — Если бы только увидеть его… если бы только… — Она зевнула и подошла к краю кровати, опустилась на него, словно совсем обессилев, а после легла на подушку и закрыла глаза. — Я скажу ему утром…
Через минуту она крепко спала, обняв подушку, на которой спал Джек пятью минутами раньше. Джек позволил себе шевельнуться…
Что это было?
И как теперь быть?
Он подошел, глядя на свою нежданно материализовавшуюся мечту, на девушку, о которой мечтал многие ночи подряд, и просто прикрыл ее покрывалом. Она слабо зашевелилась, укутываясь в тепло, и Джек, не в силах справиться с искушением (знал, что этого делать нельзя) лег рядом, глядя в ее спокойное, более не озабоченное лицо. Тревога ушла, оставив детскую безмятежность и чистоту красивого, родного лица… Джек коснулся завитка мягких волос на виске, выпростанной руки с тонкими пальцами… сердце билось в сладкой истоме, как будто облитое патокой или медом, казалось какой-то волшебник взмахнул своей палочкой, чтобы исполнить мечту одного конкретного человека, и им этой ночью был Джек.
Он так и уснул… совершенно счастливым, с улыбкой на губах…
А проснулся от касания нежных пальцев: они щекотали ему кончик носа. Открыл глаза и мгновенно утонул во взгляде напротив…
— Извини, что бужу, но как я здесь оказалась? — последовал логичный вопрос.
При этом палец Аманды, скользнув по абрису его щеки, переместился к губам, обрисовывая их контур. Джек сглотнул от мгновенной реакции тела на эту довольно невинную ласку…
И произнес хрипло, должно быть, со сна:
— А сама ты не помнишь?
Она головой помотала.
— Я точно уснула в собственной комнате. — И серьезнее: — Джек, что случилось?
— Ты сама пришла сюда ночью. Легла на постель и уснула… Я не решился трогать тебя.
Аманда, явно сбитая с толку, все-таки улыбнулась:
— Так я провела эту ночь рядом с тобой? — попыталась сгладить неловкость собственного поступка пикантным вопросом.
В любом другом случае Джек бы смутился, но сейчас беспокойство за девушку пересилило стыд.
— Аманда, с тобой все в порядке? — спросил он ее. — Лунатизм бывает опасен. Ты могла навредить себе…
И та вскинулась:
— Я не лунатик. Я… не знаю… Такого никогда не бывало. Просто нервы… Да, именно нервы! Я через чур переволновалась вчера. Это все из-за Бойда… и едва не случившегося наезда…
Но Джек знал, что о нем она вчера не сказали ни слова, ни вчера, ни вообще за последние дни. Нет, Бойд волновал ее в последнюю очередь… И в чем она не решилась признаться ему? О чем говорила в своем лунатическом сне?
Разволновавшись, Аманда, по крайней мере, перестала чертить узоры на его коже, и Джек смог вдохнуть полной грудью (кожу покалывало от этих прикосновений).
— Да, ты права, — произнес он, — это все нервы. Но, быть может, — добавил совсем осторожно, — тебе стоит обратиться к врачу?
— Зачем?
— Рассказать о случившемся.
Она откинулась на подушку, глядя куда-то на потолок. Потом повернулась с улыбкой:
— Я подумаю, — ответила просто. И добавила: — По утрам ты колючий. — Ее ладонь вспорхнула Джеку на щеку и прошлась по ней пятерней. — А ведь когда мы познакомились, ты был безусым подростком.
— А ты всегда была недоступна, как звезды. — Он не смог сдержать грустной улыбки.
— Вовсе нет. — Она схватила его ладонь и пальцем начертила на ней контур звезды, потом подула на якобы видимый там рисунок и закрыла его пальцы в кулак. — Чувствуешь? У тебя в ладони звезда. — И так посмотрела, что у Джека сердце в груди совершило кульбит. Он никогда не видел Аманды такой, как сейчас: в домашней одежде, с распущенными, неприбранными в замысловатую прическу волосами, с негласною просьбой в глазах. И теперь, казалось, будет помнить ее только такой… этот миг навсегда сохранится в глубине его сердца… ведь он явно никогда больше не повторится…
— Звезда, — кивнул он, продолжая сжимать свои пальцы, как будто и в самом деле ощущая звезду на ладони. — Она прекрасна, но жжется…
— Это только так кажется… — И Аманда, подавшись вперед, поцеловала его. — Не хочу забывать этот момент никогда, — прошептала она.
Джек тоже этого не хотел, а потому углубил поцелуй. Ведь утро, начавшееся с поцелуя любимого человека, способно сделать весь день… каждый его крохотный миг… незабываемо восхитительным…
После завтрака немного захмелевших от утренних поцелуев влюбленных поджидал сюрприз в виде миссис Гортензии Хилл, явившейся с неожиданным визитом. Эта пышнотелая дама, едва завидев Аманду, вздернула подбородок, провозглашая:
— Полагаю, миссис Уорд, вы простите мне эту скромную вольность в виде неожиданного визита, но, видит бог, я должна была вас увидеть, и как можно скорее.
— Да, конечно, присаживайтесь, миссис Хилл, — пригласила гостью Аманда. — Вчера, навещая ваш дом, мы, к сожалению, не застали вас…
— Именно потому я и сочла нужным явиться к вам вот так сразу с ответным визитом, — живо откликнулась миссис Хилл, почти падая на диван, словно ноги ее не держали. — Мистер Хилл, мой супруг, не одобрил бы подобного поведения — между нами, миссис Уорд, он страшный приверженец этикета, — она чуть округлила глаза, — но, узнав о вашем вчерашнем визите… и о теме вашего разговора… я сочла нужным прийти и сказать все, что знаю. — Она обмахнулась рукой, будто веером. — И пусть муж не одобрил бы, посчитал то распространением сплетен, но в свете упавших на нас подозрений… в свете бессовестных наветов этой кокотки миссис Эллисон Стрикленд…
Аманда с Джеком невольно переглянулись, продравшись мыслями сквозь ее витиеватое многословие, и кажется, догадавшись, о чем идет речь.
— Миссис Хилл, никто не посмел бы обвинить вашего мужа… — начала было девушка, но гостья прервала ее резким взмахом руки.
— И все-таки она вас прислала побеседовать с моим мужем, — возразила Гортензия Хилл. — Указала на Эвана, как на убийцу, пусть даже все знают: Стрикленд умер от апоплексического удара. Мы сами там были в тот вечер и видели, как это случилось… — И чуть менее агрессивно: — Никто не смеет нас обвинять… особенно эта кокотка. — Последнее слово было сказано с особым акцентом.
И Аманда спросила:
— Что именно вы хотели нам рассказать?
— О шашнях этой кокотки, — снова с акцентом, — с тем новым доктором… мистером Райтом. Уверена, об этом она вам не сочла нужным сказать!
— Миссис Стрикленд… эм, «водит знакомство» с доктором Леонардом Райтом? — уточнила Аманда.
— И очень близкое, если позволено будет сказать. — Гостья плотно поджала чуть тронутые помадой губы. — И это не пустые слова, миссис Уорд, что бы вы там себе ни подумали: я сама видела этих двоих еще тогда, когда явно лишившийся разума Стрикленд был еще жив.
— Где именно вы их видели? Не могли ли они обсуждать состояние ее мужа? — спросила Аманда.
Женщина усмехнулась.
— Вряд ли они в тот момент вообще вспоминали о Джоне Стрикленде, миссис Уорд, — говорившая вскинула брови. — Рука доктора покоилась у нее на спине, а эта кокотка едва ли не дыры в нем прожигала. Такие, знаете ли, глаза бывают у сладострастных девиц в портовых борделях… — Сказала и тут же смутилась. Благовоспитанной даме как бы и вовсе не полагается знать о существовании таких мест… — В общем, я лишь хотела сказать: прежде, чем бросать камень в другого, пусть попомнит свои собственные грехи. — И тише, будто страшась быть подслушанной: — Может быть, это они на пару с любовником, кто может знать наверняка, решили избавиться от бедного Стрикленда. Придумали сказку о Спичечном человеке и довели его до могилы!
Сказав это и присовокупив кое-что в том же духе, гостья в скором времени удалилась.
— Что скажешь, — спросила Аманда, глянув на Джека, — можно ли верить словам этой женщины? Она скажет все что угодно, лишь бы выгородить себя и супруга.
— Она не казалась неискренней, — ответил молодой человек. — В любом случае, самый лучший способ выяснить правду — это спросить у самой миссис Стрикленд.
Сказано — сделано. Экипаж Аманды был всегда под рукой, и в скором времени наши герои входили в гостиную дома на Элизабет-стрит. Миссис Стрикленд приветливо им улыбалась и казалась чрезвычайно заинтересованной, когда вопрошала, удалось ли им побеседовать с Эдвином Хиллом и что он сказал в свое оправдание. А еще сообщила, что «этой ночью Спичечный человек снова стоял под ее окнами».
Джек с трудом сдержал удивление, всматриваясь в лицо говорившей. Кабы не прошлый раз, когда он видел это странное существо убегающим по улицам Белгравии, решил бы, что Спичечный человек действительно призрак, который является только избранным жертвам.
— Вы уверены, что видели его этой ночью? — осведомился Джек осторожно, как бы стараясь не спугнуть присевшую на карниз птицу.
— Конечно… уверена, — ответила Эллисон Стрикленд и тут же, выдохнув: — Нет, это неправда. Этой ночью Спичечный человек, к моей вящей радости, так и не появился… — Поглядела в полные осуждения глаза своих собеседников и призналась: — Да, я все понимаю: лгать было не нужно, но я вдруг испугалась, что вы больше не захотите мне помогать. Решите, раз он пропал, то главная из проблем решена…
— Я караулил под вашими окнами этой ночью, — признался Джек, дабы уверить ее, что обман был действительно неуместен.
И женщина тут же с кокетством попеняла ему:
— Зачем же вы мерзли на улице… Джек. Ждать в доме было бы много приятней!
Аманда в тот же момент ощутила волну раздражения, сладить с которой у нее не были ни сил, ни желания.
— Этим утром, — сказала она, — нас посетила жена мистера Хилла, Гортензия Хилл. Ей не понравились подозрения, высказанные в адрес супруга, и она сочла нужным… поведать нам некоторые подробности вашей жизни, в свете которых, признаться, история с вашим мужем начинает выглядеть по-другому.
Эллисон Стрикленд вскинула подбородок и осведомилась:
— О чем же поведала вам эта старая сплетница миссис Хилл?
— О вашем близком «знакомстве» с доктором Райтом, о котором вы нам не сказали ни слова. — Аманда ощутила восторг, как будто мстила своей собеседнице за томные взгляды в сторону Джека. Ее Джека… ее и ничьего больше.
— А разве это имеет отношение к делу? — откликнулась та. — Наши отношения с доктором Райтом никого не касаются.
Джек понял, что пришло время вмешаться, и произнес:
— Миссис Стрикленд, не хочу показаться невежливым, но коли мы полагаем, что ваш муж был убит… то любой человек, видевший выгоду в его смерти, подпадает под подозрение.
Женщина ахнула:
— Ах, что вы говорите такое?! Какая выгода доктору Райту в смерти моего милого Джона? — И без остановки: — Да, мы с доктором виделись несколько раз, да, нам было приятно общество друг друга, но все это случилось уже после того, как Джон стал видеть Спичечного человека. Мало того, именно это и сблизило нас… Нас представили на одном из приемов — доктор обладает располагающей внешностью — и я подумала сразу, что Джону было б не лишним посетить подобного специалиста. После этого он и записался к доктору на прием… Как видите, никакой злонамеренности со стороны доктора Райта здесь не было и быть не могло! Откуда бы ему знать об этом проклятом Спичечном человеке?! — Миссис Стрикленд стиснула руки, вся кровь отлила у нее от лица, превратив его в белую маску. Если она и играла, то делала это весьма убедительно…
Джек припомнил красавицу Этель Эдвардс, так ловко обманувшую стольких людей. А ведь он ни на секунду тогда в ней не усомнился…
— Миссис Хилл полагает, — произнес он, — что, желая избавиться от супруга, вы могли сговориться с доктором Райтом…
И миссис Стрикленд оборвала его:
— Леонард женат и с женой разводиться не собирается. В чем же, по-вашему, его выгода в смерти Джона?
— Доктор женат? — Джек отчего-то полагал, что тот холост. — Об этом никто ни разу не упомянул.
— Конечно же, нет, — саркастически заметила женщина, — ведь это такая незначительная деталь. А, между тем, доктор сразу сказал, что хоть и не любит жену, однако связан с ней клятвой, которую нарушать не намерен. Бедняжка больна, — добавила она тише, — а доктор Райт достаточно благороден, чтобы не бросить ее и заботиться, несмотря ни на что.
— Чем больна миссис Райт?
— Точно мне неизвестно, да я и не стала б расспрашивать о таком, — ответила женщина. — Довольно того, что мы с Леонардом понимаем друг друга… К тому же, он очень помог мне после смерти супруга. Особенно в свете… — Миссис Стрикленд смутилась, рука ее, описав в воздухе полукруг, мимолетно коснулась ее живота. — … В свете неожиданной новости.
Аманда вдруг догадалась:
— Вы ждете ребенка? — Голос ее прозвучал совсем тихо и, казалось, растворился дымкой в притихшей вдруг комнате. А невысказанное «От кого?» камушком покатилось по полу…
Эллисон Стрикленд кивнула.
— Я узнала об этом после смерти супруга: мне стало плохо на похоронах, и Леонард предложил посетить женского доктора. — И тут же, заметив взгляды своих собеседников: — Это ребенок Джона, что бы вы там ни думали обо мне, в этом нет никакого сомнения. — Она закрыла руками лицо и замерла на мгновение, как бы с силами собираясь. — Я могу казаться вам легкомысленной, даже порочной, — вновь заговорила она, и глаза ее влажно блестели, — но по-своему я любила супруга и делала все, что могла, лишь бы он снова стал прежним. В один из своих лучших моментов — тогда Джон как раз начал навещать доктора Райта — он сказал, что мечтал бы заиметь сына… Увидеть того, кто продолжит семейное дело Стриклендов. Вот тогда… я полагаю, это-то и случилось. — Рука женщины снова легла на ее еще плоский живот. — А теперь Джона нет — есть только этот ребенок, и я не хочу его потерять. Именно ради него я держусь за фабрику Стриклендов, отказав Хиллу в продаже своей доли акций… Не хочу, чтобы дело всей Джоновой жизни ушло в сторонние руки, понимаете вы меня или нет?
— Аманда, постой! — произнес Джек, удержав девушку за руку.
Они как раз подъехали к кабинету доктора Райта и собирались выходить из кареты, когда Джек заметил помощницу доктора, миссис Пибоди, бодро шагавшую по тротуару с сумкой в руках.
Аманда, проследив его взгляд, сразу же догадалась:
— Доктор Райт остался один…
— … и, если бы кто-то отвлек его на какое-то время… — подхватил ее слова Джек.
— … ты смог бы просмотреть записи пациентов.
Они улыбнулись, довольные тем, как легко понимают друг друга.
— Не хочу наговаривать на доктора Райта, но, боюсь, всей правды он нам не сказал, а предоставить карточку пациента вряд ли захочет. Потребует официальный запрос…
Аманда согласно кивнула, и глаза ее загорелись лукавством.
— Я отвлеку его, Джек. Сделаю вид, что нуждаюсь в немедленной консультации, и отвлеку так надолго, как только смогу. Дай мне не больше пяти минут, а потом иди следом…
С этими словами Аманда, подхватив длинную юбку, сошла на тротуар и направилась к кабинету доктора Райта. Звякнул дверной колокольчик, и девушка скрылась за дверью… Джек, прождав нужное время и посчитав, что дорога свободна, тоже выбрался из кареты, подошел к нужной двери и, стараясь минимизировать звон колокольчика, приоткрыл дверь на дюйм… еще на дюйм… Скользнул в приоткрытую дверь. В приемной никого не было… Из кабинета доктора раздавались едва слышные голоса.
Джек, не теряя ни минуты, приоткрыл дверь позади регистрационной стойки и скользнул в нее, полагая, что именно там хранятся папки с делами всех пациентов доктора Райта. И он не ошибся: полки, с аккуратно расставленными по алфавиту папками, занимали всю правую стену маленькой комнатки.
Джек углубился в поиски дела мистера Стрикленда…
Аманда сидела перед доктором Райтом и едва ли играла, изображая нервозность и беспокойство.
— Итак, миссис Уорд, что именно вас беспокоит? — осведомился мужчина, наблюдая, как она мнет пальцами тонкий батист кружевного платка. — Вы можете говорить не таясь, наш разговор останется в этих стенах. Я обещаю!
Она молча кивнула. Простая необходимость отвлечь доктора разговором о мнимой проблеме как-то враз уступила место чему-то более важному…
— Я почти не сплю в последнее время, — призналась она. — Закрываю глаза, но сна как не было, так и нет… Бывает, я лежу до утра, глядя на тени на потолке, наблюдая, как они наползают и исчезают, и мысли — они мучительнее всего — не дают мне покоя, снова и снова молоточком стучась под черепною коробкой. Я боюсь наступления ночи… — выдохнула она. — Я боюсь этого времени в темноте наедине с собственными мыслями, доктор… А потому в последнее время… я стала принимать лауданум… Он дарит покой, сон и отдых моему телу.
— Но ваш разум в огне, как и прежде, — присовокупил доктор Райт, и девушка молча кивнула. — Расскажите, что за мысли не дают вам покоя. О чем вы думаете, когда лежите без сна, наблюдая за игрою теней на стенах вашей комнаты?
Аманда стиснула многострадальный платок.
— Я думаю… я… — Разве могла она сказать это вслух?! — Я… — Язык казался неповоротливым и тяжелым, словно оплавленный в тигеле брусок бронзы.
— Я понимаю… — Доктор Райт поднялся со стула, вышел из-за стола и подошел к ней. — Если долго держать что-то в себе, оно вплавляется в нашу кожу, гортань, бежит ядом по венам и отравляет все тело. Единственный способ исцелить собственный разум — вырвать «занозу»…
— Но как?
— Вы должны говорить.
— Я не могу, — выдохнула Аманда, и это было истинной правдой.
— Я могу вам помочь… но для этого вы должны захотеть говорить…
Она не хотела, нет, говорить о таком она могла только с собой, да и то мысленно, в своей голове… Как довериться чужаку?! Этому доктору… Но она обещала дать Джеку время…
— Я хочу, — через силу прошептала Аманда.
Доктор Райт улыбнулся.
— Вы приняли правильное решение, миссис Уорд. — Он подал ей руку и подвел Аманду к дивану. — Присядьте, — попросил он, — здесь вам будет много удобней. — Потом достал из кармашка золотые часы на длинной цепочке и произнес: — Просто расслабьтесь и следите за движением маятника.
Аманда засомневалась было, стоило ли соглашаться (беспокойство кольнуло в самое сердце), но часы мерно раскачивались из стороны в сторону, доктор Райт умиротворяюще говорил:
— Просто расслабьтесь, миссис Уорд, позвольте колыханию маятника унести вас из этой скучной, опостылой реальности в тот момент, когда вы были по-настоящему счастливы. Успокойте дыхание, утишьте биение пульса — выдохните все то, что делает вас несчастной и вспоминайте…
И Аманда вдруг ощутила, как раздвинулись стены полутемного кабинета, как его неподвижный, казалось бы, воздух заколебался от веяния нежного ветерка… Как пахнуло ароматом сирени. Как… улыбка изогнула ей губы.
— Что вы видите? — спросил голос доктора Райта.
Аманда, стоявшая на дорожке Гайд-парка в темно-зеленой, прекрасно пошитой для нее амазонке, отозвалась с улыбкой:
— Это Гайд-парк, мы возле озера Серпентайн.
— Мы? Кто рядом с вами, Аманда?
— Мама и кузен Мейбери. — Стоило ей произнести это имя, как улыбка на ее лице сменилась гримасой явного отвращения.
— Почему вы вдруг огорчились? — спросил все тот же вкрадчивый голос. — Разве не это одно из ваших счастливых воспоминаний? Расскажите мне, что сейчас происходит.
Аманда вздохнула:
— Кузен подарил мне цветы, а мама пеняет ему за излишнюю сентиментальность. Говорит, он балует меня…
— А что делаете вы?
— Я улыбаюсь ему. Мне приятно внимание молодого мужчины… К тому же я вижу, что Мейбери мной очарован. Он так и сказал вчера на балу: «Вы красивее всех в этом зале, Аманда. Вы ранили меня в самое сердце!».
— Полагаю, такое признание сделало вас счастливой… Почему же вы вдруг огорчились, припомнив этот приятный момент?
— Потому… потому что я была слишком глупа… кокетлива и наивна, чтобы понять все последствия своих действий. — Аманда издала звук, похожий на всхлип и схватилась за горло. — Я сама спровоцировала беду… — прохрипела она. — Погубила всех этих девушек… и сестру Джека… Я боюсь, что однажды он обвинит меня в этом… заставит ответить за монстра, что я породила, сама не ведая этого…
— Миссис Уорд, успокойтесь, — тихий голос как будто коснулся ее, — подумайте лучше о том, изменилось бы что-то, веди вы себя совершенно иначе? Будь вы холодной и неприступной, стал бы Мейбери делать то, что случилось?
Аманда задумалась на мгновение.
— Я не знаю, — призналась она. — Отец говорил, южное солнце Ямайки лишило Мейбери разума. Я же… не ведаю, что сподвигло его… — И с надрывом: — И все же я не должна была позволять ему думать, что он интересен мне…
— Вы были ребенком. Шестнадцать-семнадцать… Сколько вам было?
— Шестнадцать. Исполнилось ровно за месяц до первого бала…
И голос снова погладил ее, прошелся по коже теплым веянием ветерка.
— Вы напрасно носите это бремя, Аманда: в случившемся с теми девушками нет вашей вины. Отпустите свое недоброе прошлое и глядите только вперед…
— Но там нет ничего, — призналась Аманда, — в моем будущем нет ничего, что дарило б мне радость. — И продолжила, поясняя: — Как бы ни было горько все то, что случилось со мной из-за Мейбери, именно те непростые события подарили мне… Джека. Я люблю его больше всех в этом мире, но нам никогда не быть вместе… В глазах общества он всего лишь житель трущоб, я же… считаю его самым лучшим человеком на свете. И, однако, этого мало для счастья…
— Именно это мешает вам спать, миссис Уорд? Именно потому вы лежите ночами, не в силах уснуть: вы страдаете от любви?
Девушка усмехнулась.
— Скорее от чувства вины: я сама во всем виновата. Сначала с Мейбери, а теперь — с моим мужем… Не нужно было соглашаться на брак, уступать желанию матушки… Лучше бы я позволила Джеку увезти себя… и без разницы, куда именно. Я просто хочу быть счастливой! — улыбнулась она.
Голос доктора Райта спросил:
— Что мешает вам сейчас поступить именно так: сбежать вместе с любимым?
Аманда больше не улыбалась, лишь глядела пустыми глазами куда-то туда, куда доступ был у нее у одной, и ответила:
— Клятва, данная перед богом, и ребенок, которому нужен отец.
Очнувшись, Аманда не помнила, о чем говорила: ей казалось, она проснулась от сна, впервые подарившего ей настоящую бодрость. И, как ни странно, на душе было легче обычного…
— Что со мной было? — спросила она. — Я не помню ни слова.
— Вам и не нужно.
— Но мы говорили?
— Конечно.
— И что я вам говорила? — Аманда по-настоящему испугалась.
Доктор Райт улыбнулся.
— Ничего из того, о чем вам стоило бы волноваться, — уверил он собеседницу. И поднялся на ноги. — Извините, миссис Уорд, но меня ждет важная встреча. Если желаете повторить нашу беседу, запишитесь у миссис Пибоди загодя… Я не всегда могу быть свободен так, как это вышло сегодня. В любом случае, — он поглядел ей в глаза, — постарайтесь не злоупотреблять лауданумом. Особенно в вашем нынешнем положении… — Аманда спала с лица. — Не бойтесь, об этом никто не узнает. Я вам обещаю!
Она шла до кареты словно сомнамбула, страх и вина тяготили ей сердце. Что еще она ему рассказала? Что еще доктор Райт сумел выведать у нее в его навеянном гипнотическом сне?
— Аманда, ты уверена, что в порядке? — в который раз спросил Джек, с беспокойством глядя на девушку. Даже в полумраке кареты ее лицо отливало мертвенной белизной…
— Все хорошо, Джек, не беспокойся.
И все-таки он беспокоился — девушка выглядела больной.
— О чем вы с доктором говорили? Ты долго отсутствовала.
Аманда молчала, сминая в руках все тот же многострадальный платок, а потом вдруг вскинула взгляд.
— Джек… — начала было так, словно долго боролась с собой, чтобы признаться, но в последний момент все-таки спасовала.
«Зря я не сказала ему… зря не сказала ему, что… Может быть, стоило, но я не решилась…» Вспомнился Джеку ее ночной шепот…
— Да, что ты хотела сказать?
Но Аманда лишь отмахнулась:
— Да так… ничего важного, — отозвалась она. И попросила: — Расскажи, удалось ли тебе выяснить что-то?
Джек, раздосадованный ее нежеланием открыться ему, молча кивнул.
— Ты не поверишь, что удивило меня больше всего, — произнес он с чуть меньшим энтузиазмом, чем испытывал до того.
И рассказал, как в поисках медицинской карты мистера Стрикленда наткнулся на карту — подумать только! — Марджори Райт, жены доктора.
— Миссис Стрикленд ведь говорила, что жена доктора чем-то больна… — заметила девушка.
— Но я и подумать не мог, что это что-то психическое… И судя по записям в карте, разобрать почерк доктора было непросто, это что-то вроде синдрома навязчивых состояний.
— Что это значит? — спросила Аманда.
— Понятия не имею, — развел Джек руками. — Но я подумал, что нам бы не помешало побеседовать с ней с глазу на глаз. Подумай сама: у Стрикленда была дочь примерно тех же лет, что и Марджори Райт.
— Ты полагаешь…
— Нельзя исключать никакие возможности.
— Но как мы увидимся с ней? Вряд ли доктор позволит нам задавать ей вопросы.
Джек задумался, пытаясь разрешить эту дилемму, и на ум пришло только одно:
— Мы можем поджидать ее, сидя в экипаже у дома. Уверен, миссис Райт выходит из дома совершить моцион или, может быть, в ближайшую лавку…
— Если только она не настолько плоха, чтобы и вовсе быть запертой в доме, — предположила Аманда. Но тут же добавила: — Но мы все-таки попытаемся выждать ее, обязательно попытаемся, но только, наверное, не сегодня. Мне надо увидеться с матерью, — заключила с извиняющейся улыбкой.
Аманда не понимала, зачем ей вдруг захотелось посетить леди Риверстон Блекни, но желание поговорить с матерью занозой засела в ее голове. Пусть даже свидание обещала быть малоприятным, как и всегда, когда им случалось встретиться вместе, она все-таки ощутила решимость завести давно назревающий разговор…
— Тебе лучше дожидаться в карете, — тронула она Джека за руку, когда знакомый ему портик дома предстал за окном экипажа. — Не хочу давать матери повод оскорблять тебя, Джек, ты ведь знаешь, какой желчной она может быть. Пожалуйста, оставайся здесь, я вернусь очень скоро.
Джек видел, что девушка чем-то расстроена: то ли беседой с доктором Райтом, то ли предстоящим свиданием с матерью — в любом случае, он удержал ее за руку и, подавшись вперед, поцеловал любимые губы. Поцеловал так, словно хотел поделиться собственным мужеством и унять мучивших ее демонов, и, кажется, у него получилось…
— Спасибо, — улыбнулась Аманда. И прошептала: — Люблю тебя, Джек.
— И я… люблю тебя, ты ведь знаешь…
Она дернула головой, глаза у нее неожиданно заблестели. Такой, со счастливой, но все-таки грустной улыбкой, она и вышла из экипажа. Джек глядел на нее сквозь занавески окна, пока она не скрылась за дверью, потом откинулся на сиденье и прикрыл на минуту глаза…
Что за тайна тяготила Аманду?
И как он станет жить дальше, когда эти волшебные дни, словно выпрошенные у бога, закончатся навсегда?
Пока Джек мучился этим и другими вопросами, Аманду сопроводили в жилую комнату к матери. Здесь, сколько девушка себя помнила, леди Риверстон проводила большую часть дня: отдавала распоряжения слугам, писала письма, воспитывала детей и здесь же принимала особенно близких родственников и друзей. Тяжелые шторы на окнах скрывали ее маленький рай от любых любопытных глаз, нежась в уютном кресле у пылающего камина, суровая женщина чуть приспускала свое рыцарское забрало и казалась почти человеком.
— Аманда? — вскинула леди Риверстон бровь, и оправила складки домашнего платья. — Давненько тебя не было видно. — Она окинула девушку взглядом. — Выглядишь прихворавшей. Как ты?
Аманде до жжения в грудной клетке захотелось упасть перед матерью на колени, зарыться лицом в ее юбку и ощутить теплую руку на волосах, поглаживающую ее как ребенка. Вместо этого, повинуясь взмаху материнской руки, она присела в кресло по правую руку…
— Я здорова, — сказала она, — вам не о чем волноваться.
— Где твой супруг?
— Отсутствует в городе по делам.
— Опять? — Леди Риверстон так сильно стиснула губы, словно и вовсе их съела. — Вот что значит, выходить за дельца… — Сказала как будто с упреком, словно это Аманда выбрала мужем Уорда, а не наоборот. — Он хотя бы… озаботился продлением рода? — осведомилась, отводя в сторону взгляд. — Или деньги — его истинное дитя?
— Мама… — «это вас не касается» хотелось заметить Аманде, но она, конечно же, не решилась. — Вам не о чем волноваться, — лишь повторила ранее сказанные слова.
И леди Риверстон не сдержала своего раздражения:
— Как же не о чем волноваться, когда твое имя треплют на каждом углу! Мне начинает казаться, что ты делаешь это намеренно, порочишь доброе имя родителей ради потехи. — И менее патетично: — Вы получили приглашение к Грегстонам? Нет? Этого стоило ожидать. Кто захочет якшаться со скандализованным семейством, вроде вашего с мужем. Ваша причастность к событиям в Блае возмутительна и ужасна! Боже мой, придет время, и двери высшего общества закроются для тебя… Ты этого хочешь, Аманда?
Нет, мама, я хочу счастья…
— Нет, матушка, не хочу.
— Тогда хватит вести себя как ребенок. Тебе впору нянчить своих… — Она окинула девушку еще одним взглядом. — Надеюсь, ты не бесплодна? — осведомилась, снова сжав губы.
Аманда знала, что именно так все и будет: упреки и наставления, наставления и упреки. И пусть в словах матери была правда, слышать ее хотелось меньше всего — слова сочувствия и любви, вот чего не хватало Аманде.
— Матушка…
— Что?
— Помните Мейбери… — Два простых этих слова подкинула леди Ривесрстон с места словно пружиной.
— Не желаю и вспоминать.
— И все-таки… — Дочь ее тоже поднялась на ноги. — Помните, как все было тогда? Скажите мне только одно: я была виновата? Вы считаете, я спровоцировала его?
Леди Риверстон, сидевшая у камина, так, что блики огня хороводом плясали на ее бледной коже, дернула головой.
— Что за странные мысли, Аманда! — выдохнула она. — Мей… этот безумец, — не пожелала она называть его имя, — был не в себе. Так бывает, когда живешь под палящим безжалостным солнцем: оно иссушает мозги. Твой отец именно так и считал, и я склонна верить ему. Зачем ты спрашиваешь об этом? Снова напоминаешь…
— Те девушка, мама… они умерли из-за меня…
— Вовсе нет. Не желаю и слышать такого! — отмахнулась ее собеседница. — Ты не в ответе за поступки безумца. Выброси это из головы!
Аманда вдруг ощутила, как эти простые слова бальзамом пролились ей на душу и, бросившись к матери, она крепко ее обняла. Не привычная к ласкам леди Элизабет Риверстон неловко замерла, словно окаменевшее изваяние под взглядом медузы-горгоны…
— Ну-ну, — сказала она, — право слово, что за порывы… Ты всегда была странным ребенком, Аманда, но пришло время взрослеть. Тебе больше не десять… И хватить тискаться.
Девушка отстранилась с улыбкой.
— Спасибо за ваши слова, — сказала она. — Мне было важно это услышать.
В тот вечер, лежа в постели, Аманда долго боролась с собой: желание прибегнуть к заветному средству казалось почти нестерпимым. Уже встав с постели и взяв в руки флакон, она все-таки замерла засомневавшись… Руки тряслись. Тело дрожало… Что с ней такое? Началось привыкание? От страха ее затрясло еще больше.
Но ведь она принимала всего лишь по несколько капель…
Да и сейчас приняла бы не больше…
Так, капельку, чтобы уснуть.
Всего лишь одну…
Она откупорила крышечку и поднесла флакон к носу…
Только капельку… а потом она бросит…
«В любом случае, постарайтесь не злоупотреблять лауданумом. Особенно в вашем нынешнем состоянии…»
Но она и не думала делать что-то подобное…
Только капельку, чтобы дать себе отдых.
Стакан с водой стоял здесь же, налитый, и Аманда накапала в него лауданум. Капля, две, три… Поднесла его было к губам, но руки дрожали так сильно, что стекло клацнуло прямо о зубы.
Девушка ахнула, задохнувшись от нового приступа страха, и в сердцах запустила стаканом о стену. Осколки дождем разлетелись в разные стороны… В коридоре раздались шаги.
— Аманда, — услышала она взволнованный голос, — что происходит?
Это был Джек, ее якорь в бушующем море.
Она бросилась к двери, распахнула ее и скорее, боясь передумать, сунула злополучный флакон ему в руку.
— Пожалуйста, не давай мне этого принимать! — взмолилась дрогнувшим голосом. — Забери его, выбрось куда-нибудь…
— Что это?
— Лауданум. Без него я не сплю в последнее время…
— Так вот почему ты ходила во сне… — понял Джек, стиснув флакон побелевшими пальцами. — Ты не должна было его принимать. Опиум убивает!
— Вовсе нет, — возразила Аманда, — доктор сам прописал мне это лекарство, просто я… просто я не должна… больше нет… Джек, — метнулась Аманда по комнате, — я не знаю, что делать. Посмотри, у меня дрожат руки… — Она протянула обе руки, и Джек обхватил их ладонями.
— Обещай, что не станешь принимать лауданум, — он серьезно поглядел ей в глаза.
Аманда тяжело, с надрывом дышала, ее большие, полные нездорового блеска глаза глядели с мольбой.
— Джек, мне никогда не уснуть…
— Обещай, — прервал он ее. — Обещай, если любишь меня…
— Я люблю… — Он глядел строгим взглядом, как будто садовник, готовый выдрать подтачивающий его розу сорняк. — Обещаю, — через силу выдохнула Аманда. И пошатнулась, как будто враз обессилев…
Джек подхватил ее на руки и уложил на кровать.
— Посиди со мной, — попросила Аманда. — Пожалуйста, посиди. Мне страшно оставаться одной… Мне страшно лежать без сна до утра. Это хуже всего, Джек… Бессонница, она хуже всего. Ты хорошо спишь?
— За редкими исключениями.
— Я рада, Джек, я действительно, рада. — Аманда стиснула его руку. — Мне кажется, — сказала она, — рядом с тобой я смогла бы даже уснуть…
— Так и будет, Аманда. Просто закрой глаза…
Утром Аманда проснулась счастливой: она впервые за долгое время уснула сама. Ни гнетущих раздумий, ни бессонницы, ни мучительной пустоты сердца (той, что словно фантомная боль у лишившегося конечности человека) — все ушло, как будто и не было.
А потом она получила письмо… Сразу за завтраком.
— Мистер Уорд извещает, что вернется сегодня, — сообщила она, складывая бумагу. — В течение дня. — И подняла на Джека глаза: — Я не хочу его видеть, — добавила совсем тихо, одними губами. — Пусть бы он никогда не вернулся.
Джек стиснул ее холодные пальцы.
— Мы знали, что это случится. Будем рады тому, что имели… Жаль, помочь миссис Стрикленд так и не вышло, — добавил в конце, и Аманда дернула головой.
— Я не стану сидеть, дожидаясь его появления. Как бы не так! — сказала она. — Мы сейчас же поедем к дому доктора Райта, чтобы встретиться с его женушкой.
— Но твой муж…
— Я велю передать ему, что отправилась к доктору… Формально это даже не ложь. Не будь таким правильным, Джек… — И она вскочила из-за стола.
Теперь Джек понимал много лучше перепады ее настроения, дёрганность, бледность лица — он поднялся следом за ней.
— Что ж, давай сделаем это.
Это был их своеобразный протест, единственный, на который они были способны, и влюбленные в последний раз вышли из дома вдвоем, заняв места друг подле друга в поджидавшем их экипаже, и руки их ни на секунду не разъединялись. Казались, стоит им сделать это, как волшебство тут же рассеется: карета превратится в обычную тыкву, а их самих разметает по разным местам. Да так, что больше не встретиться…
Подходил к концу второй час ожидания, когда Джек, глядевший в окно экипажа, заметил, как из дома доктора Райта появилась высокая женщина в теплом плаще. Она явно не была ни пациенткой, ни обычной служанкой… Ее запястье обвивал ремешок ридикюля. Она остановила проезжающий кэб, и он, выехав на обрамленный пышной растительностью Гайд-парка Кингсбридж, поехал в сторону Пикадилли-серкус. Стоит ли говорить, что юные детективы, как-то разом решив, что женщина достойна внимания, ибо она и есть миссис Райт, велели кучеру править следом за нанятым ей экипажем, и следовать так, чтобы кэбмен ничего не заметил.
Таким образом они проехали кварталы Флит-стрит, за которыми громоздились кварталы среднего класса, выросшие вокруг собора Святого Павла, миновали Корнхилл-стрит и Английский банк и, наконец, после долгой получасовой поездки оказались в Ист-Энде, царстве нищеты и порока. И без того достаточно удивленные, они поразились сильнее, когда женщина с ридикюлем, остановив кэб у питейного заведения весьма сомнительного толка, вышла, коротко переговорив с кэбменом. Тот отъехал дальше по улице и остался ждать у дороги, поджидая, по всей видимости, ее возвращения. Сама пассажирка бодрым шагом проследовала в переулок за пабом, и Джек, впервые благодарный туману, окутавшему в этот день Лондон (а в этом месте и вовсе казавшийся непроглядным), направился следом. Аманда не отставала от него ни на шаг…
К счастью, идти далеко не пришлось: в переулке, едва выглянув из-за угла, они различили два расплывчатых силуэта, мужской и женский. Женский, определенно, принадлежал миссис Райт, а второй… Джек присмотрелся, решив, что туман, наползающий с Темзы, творит с ним странные штуки: вырисовывает видения тех, кого бы желали видеть глаза. Например, Спичечного человека… Молодой человек мотнул головой — видение стало только отчетливей.
Он схватил Аманду за руку, ни на секунду не отводя взгляд от собеседника миссис Райт, он словно страшился, что стоит ему сделать это, как видение сгинет в тумане.
— Джек? — едва слышно выдохнула Аманда, легко угадав его настроение.
И тот прошептал:
— Спичечный человек.
В тот же момент миссис Райт протянула своему собеседнику ридикюль, снятый с запястья, а потом, развернувшись, пошла прямо на них, сочтя свой недолгий разговор с незнакомцем законченным. Джек с Амандой, метнувшись под прикрытие видавшей виды театральной тумбы, замерли, страстно надеясь, что женщина направится к поджидавшему ее кэбу, а не в сторону их непритязательного укрытия.
Так и вышло: миссис Райт прошла мимо шумного разноголосья подвыпивших завсегдатаев, доносившихся из неплотно прикрытой двери питейного заведения, и последовала по тротуару ни разу не оглянувшись.
— Я не могу упустить его снова, — шепнул Джек Аманде, кивком головы указывая в сторону переулка. — Жди меня в экипаже, я скоро вернусь.
Она упрямо дернула головой.
— Я тебя не оставлю, — сказала она. — Пожалуйста, Джек, — почти взмолилась, и он не смог отказать. Взял ее за руку, и они снова заглянули в полумрак переулка… После ухода женщины прошло едва ли больше минуты, и Спичечный человек — а Джек ни секунды не сомневался, что это именно он — стоял все там же, запустив руку в оставленный ему миссис Райт ридикюль. Гадать о том, каковым было его содержимое, влюбленным не пришлось слишком долго: звякнув о камень, одна из монет (явно их было в дамской сумочке больше) покатилась прямиком в грязную лужу. Силуэт в сизом тумане, грязно выругавшись, полез пальцами в воду…
— Моя родненькая, — прошептал он, опуская найденную монету в карман.
Потом затянул ремешок ридикюля и сунул его целиком туда же, в недра кармана старого сюртука.
— Пора, — шепнул Джек и, выпустив пальцы Аманды, добавил: — Дай мне минуту.
— Эй, мистер, — громко окликнул он Спичечного человека, — какое пиво в этом клоповнике вы находите наилучшим? Не хотелось бы ошибиться с выбором.
Шаг, другой… Джек был совсем рядом, когда мужчина, настороженно его озиравший, отступил ровно на шаг. Его нескладная, словно циркуль, фигура с нахлобученным на макушку цилиндром, лишь придававшим несчастному дополнительный рост, вдруг как будто сложилась пополам… отпрыгнула — Джек не успел понять, что случилось — и вдруг исчезла в тумане.
— Джек, он на крыше! — закричала Аманда.
Волшебство мгновенно рассеялось, и Джек различил удобный приступок, воспользовавшись которым Спичечный человек и вспрыгнул на крышу, — недолго думая, Джек кинулся следом. Запрыгнул на выступ, подтянулся за край карниза и, взобравшись наверх, глянул по сторонам. Беглец как раз перемахивал с одной крыши на другую… С его-то длинными, как паучьи лапы, ногами сделать это не составляло труда, а вот из Джека вышибло дух, когда, перескакивая с крыши на крышу, он едва удержался на самом краю и здорово приложился всем телом и стену.
— Джек, он прыгает! — снова донесся до него голос Аманды. По ощущениям совсем близко, где-то под ним… Должно быть, девушка, пробежав переулок, следовала за ним по пятам. — Бежит вперед… — снова сообщила она. — Ох! — И охнула от испуга, когда Джек спрыгнул с крыши в двух шагах от нее. Схватил ее за руку, и они побежали в указанном ей направлении…
Узкие улочки петляли, что зайцы, казалось, смыкались над головой, и темные тени, их призрачные обитатели, шарахались в стороны при виде двух бегущих людей. И в какой-то момент Спичечный человек, этот практически полупризрак, и сам словно растворился в тумане…
— Нет, только не снова! — в сердцах выдохнул Джек. — Мы не можем его упустить.
— Тссс — Аманда приложила палец к губам, прислушиваясь к царящей вокруг тишине. Звуки, скрадываемые туманом, выходили какими-то гулкими, потусторонними… — Слышишь?
— Что именно?
— Эти цок-цок, цок-цок…
— Звук капели? — предположил Джек.
— Нет, это гвозди на башмаках нашего беглеца. Я слышала, как они стучали по мостовой, когда он бежал… — И совсем тихо: — Он где-то здесь. Крадется, едва слышно передвигая ногами…
Цок-цок замерло на мгновение, как и звук их голосов, а потом зачастило как бы со всех сторон разом: это эхом отозвались стены домов — и высокий мужчина-циркуль пронесся мимо, взметнув поток воздуха.
— Стой или буду стрелять! — выкрикнул Джек.
Пистолета у него, в любом случае, не было, но угроза заставила беглеца на секунду, но сбиться с шага, и того Джеку хватило, чтобы догнать и опрокинуть его на землю.
— Нам надо поговорить, — процедил он в обернутое шарфом лицо. — Не шевелись!
Тонкое лезвие охотничьего ножа, подарок мистера Грира, уперлось лжепризраку в шею.
И тот возопил:
— Не убивайте меня, господин. Я расскажу все, что хотите!
Джек, по-прежнему придавливая мужчину к земле, тут же спросил:
— Эта женщина, что дала тебе деньги, кто она?
— Понятия не имею. Мы встречались каждый раз в разных местах… Я сделал то, о чем она попросила, и получил свои деньги.
— И о чем же она просила тебя?
— Всего лишь попугать одного джентльмена. Ходить за ним по пятам и стоять под окнами его спальни… Работенка не пыльная, я с радостью согласился.
— Ты знал, что джентльмен этот умер?
— Видел в газете, но богом клянусь, я и пальцем не тронул его, — воскликнул Спичечный человек. — Только раз вошел в дом да рассыпал коробок спичек в указанной комнате… Ну и страху же я тогда натерпелся! Вовек не забуду.
— Как ты смог войти в дом, и кто указал тебе комнату?
— Эта женщина и указала. Тщательно разъяснила, как найти нужную, а потом дала ключ.
— Ключ?
— Да, сэр, от входной двери.
Аманда, стоявшая за спиной Джека, шагнула вперед.
— Почему именно ты, почему эта женщина выбрала тебя? — спросила она. — И как ты создавал этот свой свет?.. — Она указала рукой на лицо.
Даже в призрачном свете туманного морока они различили, каким озорством блеснули глаза незнакомца, озорством, но и грустью одновременно.
— Вы в самом деле не понимаете, где сейчас оказались? — осведомился вдруг он.
— О чем ты? — отозвался Джек вопросом на вопрос.
И мужчина вместо ответа потянул край своего толстого шарфа.
— Позволите? — Он приподнял голову, раскручивая его с тощей шеи. И едва шарф был снят, Джек с Амандой отпрянули от него, как от призрака. — Добро пожаловать в трущобы светящихся скелетов, дамы и господа! — провозгласил Спичечный человек с пафосом истинного конферансье.
Его челюсть светилась в темноте.
Слабый призрачный свет шел от самой его кожи, словно подсвеченной изнутри спрятанным во рту фонарем, только фонаря в нем, конечно же, не было — светилась сама костная ткань. И выглядело это ужасно!
Джек не мог отвести от сияния этого глаз, впрочем, как и Аманда — они оба глядели в немом, охватившем их ужасе в лицо долговязого незнакомца и длилось оно, судя по ощущениям, дольше целого часа, хотя, возможно, прошло едва ли больше минуты.
Пантомиму прервал хриплый, старческий голос:
— Донни, это ты? — Со стороны одного из домов показался еще один «призрак», подсвеченный слабым сиянием все того же сияния. Этот «призрак» с голосом древней старухи шаркал ногами, направляясь в их сторону…
— Тетушка Бэт, она ищет меня, — произнес Спичечный человек. — Отпустите, убегать я не стану. Мой дом здесь же, за поворотом…
Пальцы Джека разжались, и он выпустил сюртук пленника. Тот с легким скрипом поднял себя на ноги и отозвался в сторону старой женщины:
— Тетушка Бэт, это я. Возвращаюсь с друзьями! — Он подхватил женщину под руку и поманил Джека с Амандой идти за собой. — Зачем вы вышли одна? — попенял он так называемой тетушке. — Сами знаете, как опасно бродить в темноте.
Она, кажется, улыбнулась, это слышно было по голосу, когда она отозвалась:
— Так я всегда в темноте, милый мой. Али запамятовал? — И не дождавшись ответа: — А что за друзья нынче с тобой? У девушки легкий шаг и ладные туфельки на ногах.
Аманда удивилась этим словам: в тумане разглядеть ее туфли было не так уж просто. Особенно, если ты слеп… А старуха — они видели два бельма ее глаз — глядела на мир сквозь плотно зашторенные портьеры.
— Это люди из профсоюза, тетушка Бэт, — отозвался мужчина. — Желают узнать, как ты живешь. И как проходит выздоровление…
Старуха вздохнула протяжно и шумно, словно фыркнул парами готовый к отправлению паровоз.
— Да что ж тут узнавать, — сказала она, — сами знают, как нам, спичечникам, несладко приходится. Вот, верно сами видите, кости светятся, как у рождественской елки. — Она дернула кистью свободной руки и рассмеялась каркающим смехом. Сквозь тонкую кожу ее руки-плети пробивался едва различимый зеленоватый свет… — Некоторым, как Донни, везет больше прочих, — продолжала она, — у них только челюсть и светится, что тот фонарь, а я провела слишком долгое время в цеху, слишком долго вдыхала ядовитые пары фосфора, господа, вот вам и результат.
— То есть это свечение… — начал Джек.
— … Следствие долгой работы в цехах спичечной фабрики, мистер. Заводчики не думают о рабочих, когда устраивают производство в крошечных комнатах без окон и вентиляции, и люди, проводя целый день у лотков с раствором фосфора и серы, дышат им непрестанно. Работа несложная, — пожал плечами Спичечный человек, — окунуть палочки в нужный раствор, разложить их для просушки, а потом — по коробочкам, но уже через несколько лет приходят последствия: распухают десны, мучительно болят зубы.
— Еще как болят, — подтвердила старуха. И осклабилась, продемонстрировав беззубую челюсть…
Аманда не сдержала невольного ужаса на лице, и была рада, что слепая старуха не видит этого.
А Донни сказал:
— Ей выдрали все до единого зуба — это был единственный способ унять боль хоть на время. Скажи, Бэт, как тебе без зубов?
— Да так, есть сложновато, зато не болит ничего. — И она снова закаркала рассмеявшись.
— Хорошо хоть челюсть на месте… Не то что у Мэтью Биггля, бедняги.
И снова Донни пояснил собеседникам:
— Мэтью Бигглю удалили зараженную челюсть. Такое тоже бывает! — Они как раз подошли к бедному дому, в одном из окон которого слабо теплился свет. И пока онемевшие от услышанного молодые люди осмысливали услышанное, добавил: — Здесь мы с тетушкой и живем. Дни проводим на фабрике, ночи — здесь.
— То есть вы продолжаете работать на спичечной фабрике?! — поразилась Аманда.
Донни поглядел на нее снисходительно и толкнул дверь, пропуская тетушку Бэт вперед.
— Даже если лишился зубов, мисс, есть все равно хочется каждый день, — сказал он. — А тетушка Бэт, — добавил тише, чтобы старуха их не услышала, — не так и стара, если подумать: нынче ей исполнится тридцать или чуть больше. Она и сама толком не помнит, сколько ей лет… Хотите войти?
Аманда, державшая Джека за руку, стиснула пальцы, и он мотнул головой.
— Нет, благодарю. Мы узнали все, что хотели! — отозвался на вопрос Спичечного человека. — Только одно: зачем тебя просили вернуться под окна умершего мистера Стрикленда? Или это было оговорено изначально?
— Нет, — сказал Донни, — я не знал миссис Стрикленд, пока эта женщина не вернулась три недели назад и не попросила повторить все то же самое с супругой умершего. Я ходил за ней всюду, где только мог… А что, — его голос стал глуше, — она тоже того?
— Нет, миссис Стрикленд жива. Но какие тебе даны указания?
— После того, как я едва унес ноги пару ночей назад — я так понимаю, бежал я от вас, — поглядел мужчина на Джека, и тот молча кивнул, — эта женщина велела мне затаиться на время. Сказала, что скажет, когда нужно будет вернуться под окна того богатого дома…
— И ты не знаешь, зачем она это делала?
— Я не спрашивал, сэр. Она платила хорошие деньги, к чему бы мне портить дело вопросами?
И Аманда вдруг возмутилась:
— А ты не думал, что делаешь что-то плохое?! Что подобные действия называются «преступлением»?
Спичечный человек молча почесал голову: кажется, такие этические вопросы ему и в голову не приходили. Джек же, будучи сам выходцем из самых низов и зная не понаслышке, как жить выживая, лишь кивнул своим мыслям.
— Ну, знаете, мисс… я даже не знаю…
Джек прервал его речь, избавив от необходимости оправдываться в том, вины в чем он не ощущал:
— Спасибо за откровенность, — произнес он. — Мы очень вам благодарны! — И сунул в ладонь мужчины серебряный шиллинг.
Тот расплылся в улыбке и подобострастно им поклонился.
Уже в тумане, стоило им отойти, до наших героев донесся чуть хриплый голос:
— Кажется, этой леди, сэр, что платила мне, не понравилось, что у миссис Стрикленд будет ребеночек. Так мне в какой-то момент показалось, но я мог и ошибиться!
Только спрятавшись за дверцами экипажа, Аманда, казалось, снова сумела дышать. Все это время в тумане, в районе «светящихся скелетов», она как будто утратила эту способность… И сама стала живым призраком из плоти и крови. И лишь теперь воротилась в себя…
— Джек, это ужасно! — выдохнула она. — Эти несчастные люди… Я не могла и подумать.
— Я слышал, что спичечникам несладко приходится, — произнес Джек, — мать никогда не пускала меня работать на фабрику — но чтобы настолько. — Он казался пораженным не меньше Аманды. — Такой судьбы не пожелаешь даже врагу…
Аманда вскинула голову.
— Знаешь, что меня удивило?
— Что?
— Осведомленность миссис Райт в подобных вещах. Откуда ей было известно об этих несчастных? — Она выжидающе посмотрела на Джека, как бы подталкивая его к определенному выводу, и он не заставил ждать себя долго.
— Потому что ее мать когда-то была одной из этих несчастных? — предположил Джек. — А значит…
— Вот именно.
— Но как? — Он тряхнул головой, как бы прогоняя туман, запутавшийся не только в волосах, но и в мыслях. — Полагаешь, доктор Райт знает?
Аманда задумалась. Брови ее сдвинулись к переносице… Джек невольно залюбовался ее матовой кожей и тенями от длинных ресниц, лежащих на бледных щеках. Для него эта девушка была самой лучшей на свете, самой прекрасной — мысль о скорой разлуке кольнула в самый неподходящий момент.
— Не знаю, — призналась Аманда. — Он кажется таким искренним.
И Джек произнес:
— Единственный способ выяснить правду — это спросить доктора напрямую. Его реакция скажет о многом…
— А если он тоже причастен?
— Расскажем обо всём инспектору Ридли.
И решив так, они приказали кучеру ехать на Хай-стрит, а сами, откинувшись на подушки сидения, сжали пальцы друг друга.
Джек понимал, что идти к доктору безрассудно, даже немного безумно (лучше бы ехать к Ридли), но в то же время осознавал: это их последние минуты с Амандой. Их собственное расследование, готовое вот-вот прерваться, остаться незавершенным, подходило к концу, а он желал продлить это время. Хоть коротко, но продлить…
Пусть даже ценой глупого безрассудства.
День почти догорел — осенью, да в туман сумерки, кажется, длятся целые сутки, лишь с наступлением ночи становятся гуще, плотнее — и фонарь у дома доктора мутно желтел в сыром воздухе, словно масляное пятно в кружке черного кофе.
Как странно, но рядом с Амандой, даже промозглая осень, обычно нагоняющая тоску, казалась всего лишь временным неудобством, на которое не обращаешь внимание. Джек подал девушке руку, и они вместе проследовали к дверям…
Доктор весьма удивился, увидев их на пороге, но пригласил внутрь приветливо, явно заинтригованный новым визитом.
— Чем могу снова помочь? — осведомился с улыбкой. — Вы по делу мистера Стрикленда или… — он поглядел на Аманду.
— Именно так, — поспешила подтвердить девушка. — Мы хотели бы задать вам вопросы… касательно вашей жены.
— Марджери? — удивился мужчина. — Не понимаю, она здесь при чем?
И Джек произнес:
— Мы понимаем, что вопрос прозвучит сейчас странно, но что вы знаете о вашей супруге, о ее прошлом?
— Вы правы, вопрос кажется мне неуместным, — возмутился мужчина, и лицо его потемнело под стать сумеркам за окном. — Извольте объяснить толком, чем вызван ваш интерес, в противном случае я попрошу вас уйти в ту же минуту.
Негодование доктора было столь неподдельным, что его гости невольно смутились. Как доктор воспримет рассказ о поступке жены было несложно предугадать: он не поверит им ни на секунду. Скорее прогонит взашей…
Но сказать было нужно.
— Доктор Райт, — произнес Джек, — сегодня мы говорили со Спичечным человеком. — И замолк, наблюдая за реакцией собеседника.
Негодование на лице оного сменилось недоумением, недоумение — возмущением…
— Это шутка? — спросил он полным осуждения тоном. — Спичечный человек не существует. И пусть вы уверяли в обратном, я все-таки…
— Доктор Райт, — сказал Джек, — Спичечный человек, так пугавший мистера Стрикленда — всего лишь несчастный работник спичечный фабрики, нанятый… вашей женой.
С минуту — возможно, и больше — доктор молчал, осмысливая услышанное, и, наконец, улыбнулся.
— То, что вы говорите, абсолютно абсурдно, а потому будьте добры объяснить, к чему вы придумали это, — сказал и опустился на стул, оказавшийся предусмотрительно рядом. — Чтобы Марджери… нет, что за нелепые шутки. Вы, молодой человек, сами не знаете, что говорите!
— И все-таки это правда, — подтвердил Джек. — Мы проследили за вашей супругой до Ист-Энда, где она встретилась со Спичечным человеком и заплатила ему за работу. Этот мужчина нам рассказал, что женщина, миссис Райт, наняла его для того, чтобы пугать мистера Стрикленда… и его жену.
— Но для чего?! — выдохнул доктор, и лоб его покрылся испариной, как в лихорадку. Он вынул из кармана платок и протер им лицо. — Марджери никогда бы не стала… — И тут же поправился: — Я еще понимаю, сделай она это из ревности, но мистер Стрикленд… она не была с ним даже знакома.
Переглянувшись с Амандой, Джек поделился с доктором их догадкой:
— Мы полагаем, что миссис Райт, ваша супруга, могла быть дочерью мистера Стрикленда. Той самой девочкой, что родилась у мисс Беатрис Хикс…
У доктора вытянулось лицо, в большей мере за счет отвалившейся челюсти, и едва обретя вновь дар осознанной речи, он воскликнул:
— Большей нелепицы в жизни не слышал! Марджери — дочь моего наставника, доктора Шелдона… — И вдруг замолчал, явно припомнив о чем-то. — Приемная дочь, — поправился он, в растерянности глядя на собеседников. — Я слышал, она была сиротой, когда он взял ее в дом и растил, словно родное дитя. — Доктор Райт ослабил узел шейного платка и сглотнул. Казалось, слова, комковатые, словно дурно приготовленная овсянка, застревают в гортани, не давая вдохнуть. — И все-таки это не может быть правдой, — сам себе возразил доктор Райт. — Она ни разу не говорила о своем прошлом до дома доктора Шелдона, не упоминала ни Стрикленда, ни свою бедную мать. По мне, так она их даже не помнит… Зачем же ей, в таком случае, изводить родного отца?
— Возможно, из мести, — предположил Джек.
— Из мести? Марджери совсем не такая. Она больна, мистер Огден, и очень серьезно: ее разум в огне.
— Не от того ли, что она совершила? — сказала Аманда, и доктор рассеянно на нее посмотрел. Должно быть, мысленно видел перед собой другое лицо: лицо женщины, о которой он знал, как оказалось, так мало.
— И все-таки я не верю, — прошептал он. — Здесь вышла ошибка. Я сейчас же позову Марджери и спрошу… Нет, — он совершил по комнате круг, обычно спокойный, полный внутреннего достоинства, сейчас доктор был сам на себя не похож, — я не могу этого сделать. Миссис Уорд, вы… — он поглядел на Аманду, — вы должны сделать это вместо меня, пойти и пригласить миссис Райт в эту комнату. — Он схватил Аманду за руку. — Пожалуйста… лауданум больше не помогает.
Последняя фраза показалась Джеку престранной — какое место в метаниях доктора занимал лауданум, оставалось неясным — но Аманда, казалось, нисколько не удивилась: развернулась и пошла к дверям комнаты ни разу не обернувшись и даже не сказав ничего супротив странной просьбы доктора Райта. В конце концов, она даже не знала расположения комнат и не была знакома с миссис Марджери Райт.
Едва она вышла за дверь, как поведение доктора Райта разительно переменилось: нервозность, казалось, одолевавшая его еще секунду назад, сошла на нет, уступив место деловитой, холодной собранности.
— Что ж, мистер Огден, — произнес он, — браво, вы разгадали загадку: Стрикленд действительно умер не сам, мы с Марджери чуть-чуть ему помогли. Но, право слово, он заслужил подобную участь, и я ничуть не раскаиваюсь в содеянном! — Доктор снял с вешалки плащ и накинул себе на плечи. — Жаль, Эллисон оказалась крепким орешком и запугать ее оказалось сложнее, хотя мы, видит бог, почти были у цели, когда вы с малышкой миссис Уорд так некстати вмешались в отлично налаженный план.
Джек, пораженный как самой переменой в поведении доктора, так и сделанным им признанием, запустил руку в карман и обхватил рукоять ножа, готовый к любому повороту событий. Сделал шаг в сторону…
— Не геройствуйте, Огден, — Доктор Райт надел на голову шляпу, — у меня в кармане плаща пистолет. Я не убийца, но могу пустить его в ход… В любом случае вы упустите время, а оно у вас на исходе. — Джек в недоумении вскинул брови. — Гадаете, что я имею в виду? Что ж, я вам объясню: ваша возлюбленная миссис Уорд сейчас поднимается на третий этаж, через минуту-другую она будет у лестницы на чердак, а там и до крыши рукою подать. Скользкая черепица, покатый склон — все это и в обычное время довольно опасно, а в темноте, да еще после дождя… Боюсь, бедняжка бросится с крыши, так толком и не поняв, как это вышло!
— Зачем бы Аманде делать такое? — глухо произнес Джек.
— Затем, что я ей так приказал, — ответствовал собеседник. — Точно так же, как сделал это и с Стриклендом…
— Вы блефуете.
— Вовсе нет. Месмеризм — чудесная штука: он помогает управлять разумом, мистер Огден. Со Стриклендом вышло все просто: я заранее подготовил его во время наших сеансов гипноза. И стоило шепнуть ему слово во время званого ужина, как бедняга словно взбесился… Он начал видеть картинку, заложенную в его мятущийся разом двумя днями ранее мной же, доктором Райтом: ему казалось, что Спичечный человек пришел отомстить ему за брошенного ребенка. Этот призрак, который существовал лишь в его воспаленном мозгу, душил его невидимыми руками и глядел в душу огненными глазами. Сердце Стрикленда просто не выдержало чувства вины…
— Вы мстили ему за мать вашей супруги?
Доктор Райт мотнул головой. Лицо его оставалось серьезным, как никогда…
— Я мстил за себя, мистер Огден, за себя и свою несчастную мать. Беатрис Хикс родила сына — не дочь. И Марджери лишь помогала мне в этом…
— Значит, та женщина-медиум…
— Работала на меня, да. Стрикленд должен был ощутить всю мерзость совершенного им преступления: он бросил женщину, что носила его родное дитя, и миссис Хантер, умело играя предназначенную ей роль, живописала картины ее мучительного страдания. — Мужчина спросил: — Осознаете ли вы, каково быть нищей бродяжкой с младенцем на руках? Скитаться от дома к дому с протянутой рукой? Умолять хотя бы о корочке хлеба, а получать оскорбления и тычки, постоянное унижение… Мать испытала все это сполна. — И доктор Райт вынул из кармана часы: — Мне повезло: доктор Шелтон взял меня подмастерьем, а впоследствии воспитал словно сына. В этом я не солгал, просто речь шла не о Марджери — обо мне. Мать, отдав меня доктору, вернулась к работе, которую знала: нанялась на спичечную фабрику в Норфолке и к тому времени, как я нашел ее снова, умерла от заражения фосфором.
— Откуда вы знали о Спичечном человеке?
— Мама мне о нем говорила, а ей рассказывал Стрикленд. — Доктор Райт захлопнул крышку часов. — А теперь вам решать, мистер Огден: либо я, либо миссис Уорд. По моим самым грубым расчетам, ей осталось не больше минуты, чтобы выйти на крышу и броситься вниз… Итак, вы можете оставаться и задержать меня или… бежать и спасти вашу возлюбленную.
— Зачем? — в ужасе выдохнул Джек. — Зачем вы сделали это?
— Что, вложил ей в разум желание броситься вниз и покончить со всеми страданиями? Так эта мысль не была нова для нее… Она как бы сама к ней стремилась, я лишь подтолкнул ее нерешительность. К тому же, — он дернул плечами, — самоубийство миссис Уорд могло отвлечь вас от нашего с Марджери дела. Правда, случиться оно должно было не здесь и сейчас… — И он продолжил разочарованным тоном: — А ведь нам оставалось так мало: только избавить мир от очередного бессердечного Стрикленда, что готов был скоро родиться. Этот нерожденный младенец стал сюрпризом для нас, но Спичечный человек помог бы и здесь. Жаль, вы оказались проворней… Да не беда. — Доктор указал Джеку на дверь. — Что выбираете, Огден? — И так, как Джек медлил, добавил: — Человек под воздействием лауданума становится много податливей для внушения, его разум, что восковая свеча: лепи, что хочешь. И во время сеанса гипноза с миссис Уорд я… «вылепил» ее будущее самоубийство. Можете мне не верить, но…
Джек, не дослушав его, опрометью выбежал вон и понесся по лестнице вверх, перескакивая через две ступени за раз. Он не был уверен, не блефует ли доктор, но памятуя о смерти мистера Стрикленда, когда он умер от страха, всего лишь представив навязанный ему образ (Джеку с трудом в это верилось, но Райт выглядел искренним, когда рассказывал это), понимал, что не станет рисковать жизнью Аманды.
— Аманда! — звал он на бегу. — Аманда, где ты? — И увидел, как хлопнула от сквозняка чердачная дверь.
Все точно, как в тот момент у дороги: сердце Джека похолодело от страха.
— Миссис Уорд, вы должны сделать это вместо меня, пойти и пригласить миссис Райт в эту комнату, — произнес доктор и взял ее за руку. — Пожалуйста… лауданум больше не помогает, — добавил он тише, и готовая было воспротивиться этой просьбе Аманда, при звуках последней фразы враз присмирела.
К тому же ей стало нестерпимо, мучительно душно в этой маленькой комнате с закрытыми окнами. Захотелось выйти под дождь, подставив лицо его живительным струям, ощутить свежесть холодной воды, стекающей за шиворот платья и охлаждающей тело…
Захотелось раскинуть в стороны руки, взмыть птицей под облака и замереть от пьянящего чувства свободы, прежде ей неиспытанного.
Окно…
Нужно найти окно или дверь.
А лучше выбраться прямо на крышу…
Там она сможет дышать полной грудью. Аманда потянула верхнюю пуговку платья, что впивалось ей в шею, подобно приставленному к горлу ножу… Дышать стало легче, но чувство удушья не прошло полностью. В этих стенах, как и в любых других, она задохнулась бы через минуту, не найди выход на крышу. Да, именно крыша…
Вот и нужная дверь. К тому же, незапертая…
Девушка вошла на чердак и заметила лесенку, что вела прямо на крышу. Поднялась по ней, откинула смазанную щеколду и в тот же момент ощутила прохладу, ударившую в лицо. Капли тумана, густые и колкие, впились в кожу лица, словно рой рассерженных пчел, но Аманда этого не заметила: удивительное чувство покоя и радости наполнило ее сердце. Она ступила ногами на черепицу и, оскальзываясь, с трудом удерживая равновесие, пошла вперед. Там, у самого края, за низким каменным выступом, она замерла очарованная открывшимся видом: крышами сотен домов, покрывавших город, как панцирь неведомой черепахи, и блестевший в свете газовых фонарей. А над всем этим — бледные искорки звезд, как будто закопченные дымом заводов и фабрик, выраставших всюду, подобно грибам. Вот если бы протереть их ладонью… Заставить сиять много ярче газовых фонарей.
И Аманда раскинула руки…
Она сейчас полетит и сделает это: у нее ведь есть крылья. Доктор Райт ей об этом сказал… Еще в прошлый раз — теперь она вспомнила. «Вы полетите как птица, миссис Уорд. Все ваши беды забудутся, стоит раскинуть руки и взмыть к небесам!»
— Аманда, где ты?
Голос поймал ее в самый последний момент, казалось, обвился вокруг всего тела, не давая броситься в небо. Удержал…
Она, кажется, знала кричавшего… Джек. Ну, конечно, это ведь Джек!
— Джек, посмотри, я сейчас полечу! — закричала она, снова взмахивая руками.
И услышала его крик, полный ужаса и отчаяния ор, который ее испугал: девушка оглянулась, пытаясь понять, что случилось, и каблучок ее туфли проехался по черепице, словно по льду. Заваливаясь, Аманда раскинула руки, но те не держали (доктор ее обманул), и ужас, только теперь волной прокатившись по телу, исторг отчаянный вопль из ее грудной клетки.
— Аманда! — Джек бросился к ней и в последний момент обхватил за ноги, не давая упасть. — Аманда. — Он обнял ее, рыдающую и перепуганную, прижал к себе крепко, едва позволяя вдохнуть, холодея от самой мысли о том, чтобы увидеть Аманду с проломленным черепом на брусчатке под домом.
От самой этой мысли… от единственной этой мысли…
Он отвел с лица ее волосы, поцеловал в соленые от дождя и слез любимые губы. И казалось, весь мир остановился… Замер, сосредоточившись в одном дыхании на двоих, в самой радости быть живыми и вместе.
А потом у дома остановилась карета… Как сквозь вату, Джек расслышал грохот колес и голос кэбмена: «Харли-стрит, 18, сэр, как вы и просили». Он выглянул через парапет крыши, и в тот же момент узнал ступившего на тротуар человека: мистер Джеральд Уорд заплатил кэбмену и осмотрелся. Карета Уордов стояла здесь же, невдалеке, и мужчина, направившись к ней, заговорил о чем-то с возничим. Должно быть, интересовался местонахождением Аманды…
Девушка тоже увидела мужа и схватила Джека за руку, казалось, сейчас она испугалось много больше, чем минуту назад, когда едва не рухнула с крыши.
— Джек, он вернулся, — прошептала она, и пальцы только сильнее вцепились в рукав его сюртука. — Я не хочу, чтобы ты уходил…
Пока они глядели друг другу в глаза, внизу раздались два голоса:
— Простите, сэр, это кабинет доктора Райта?
— Ээ… именно так, — отозвался голос самого доктора Райта. — Но, я полагаю, прием на сегодня окончен. Вам будет лучше вернуться завтра с утра!
— Окончен прием? — переспросил собеседник. — Но моя супруга внутри. Я все-таки постучу! — Уорд явно нахмурился, произнося эти слова.
— Воля ваша. — Доктор Райт, взмахнув тростью, сделал шаг в сторону, намереваясь уйти.
И Джек, повинуясь мгновенному импульсу, закричал сверху вниз:
— Не дайте этому человеку уйти. Он и есть доктор Райт! Зовите полицию. Он должен ответить за свои преступления…
Джеральд Уорд вскинул голову — Джек не мог рассмотреть выражения его лица, но прошло не больше секунды, как он произнес:
— Сэр, это правда, вы доктор Райт?
— К вашим услугам, — не стал отпираться мужчина.
— Где же тогда миссис Уорд? Ее экипаж под вашими окнами.
Доктор чуть усмехнулся:
— Полагаю, ваша супруга там же, где и любовник: на крыше, сэр. — И с напором: — Позвольте пройти. Мы друг другу ничего не должны!
Но Уорд ухватил его за руку чуть выше локтя, не давая пройти.
— Нет уж, позвольте: я хочу знать, что происходит.
— Могу вас уверить, ничего из того, что касалось б вас лично.
Мужчина сошлись взглядами, как когда-то сходились клинками, и замерли друг подле друга.
Тем временем со стороны парка показалась карета, она замерла на другой стороне, шторка чуть отодвинулась, словно кто-то наблюдал за развернувшейся сценой… Доктор Райт услышал ее, так как ждал появления оной, дернулся, высвобождаясь, но Уорд держал крепко.
— Вы работаете на Бойда? — осведомился холодным, неприветливым тоном. — Он приказал вам навредить миссис Уорд?
Доктор Райт искренне удивился, услышав эти слова.
— Друг мой, вы явно с кем-то меня перепутали. Упаси вас господь! — сказал он, снова пытаясь освободиться. — Я не знаком ни с каким мистером Бойдом… Отпустите меня и разойдемся, как положено джентльменам.
— Это как же? — с угрозой процедил Джеральд Уорд.
Он явно не верил ни единому слову своего собеседника и отступать не собирался… Слишком долго жил под гнетом угроз, страха и постоянного напряжения.
— Без рукоприкладства, — пояснил его собеседник с улыбкой.
Если бы Джек все еще был на крыше, если бы видел, как рука доктора скользнула в карман сюртука, он сумел бы предостеречь Уорда, крикнуть ему: «Берегись!», но Джек в тот момент бежал по ступеням третьего этажа, Аманда следовала за ним. И когда он вышел из дома, грохнув дверью с непривычным для фешенебельной Харви-стрит грохотом, доктор Райт уже торопился к поджидавшему его экипажу, а раздавшийся секундой ранее выстрел уложил Джеральда Уорда на мокрые камни брусчатки.
— Джеральд! — завопила Аманда, выскочив следом за Джеком и увидев распростертого на земле мужа. — Боже мой, Джеральд! — Она упала перед ним на колени, вцепилась в его холодную руку, которой он зажимал рану в груди. — Джек, Джек, что нам делать? Нам нужен доктор…
— Аманда… — прохрипел одними губами умирающий, и глаза его потускнели, как бывает, когда затухает свеча. Веки медленно опустились…
Захлебываясь слезами, Аманда обхватила его щеки руками, затрясла голову, как бы побуждая те снова открыться, закричала, умоляя не умирать… Она никогда не любила этого человека, но за два года их брака их связало что-то вроде партнерства, взаимной симпатии, и теперь, когда она теряла его, боль оказалась неожиданно сильной и острой. Она резанула по сердцу… И подстегнутая виной, лишь усилилась вдвое, а, может, и больше. Ей вдруг показалось, она и сама умирает… Проваливается в мокрый булыжник, истаивает, как тень или призрак. И дождь, смывая те крохи, что останутся от нее, унесет их в тот же момент в водосток, и ничего не останется… Даже воспоминания.
Между тем, откуда-то появился констебль… раздались свистки, топот ног, какие-то голоса… Все звуки слились для Аманды в один бесконечный, оглушающий гул.
А потом чьи-то руки подхватили ее и помогли подняться на ноги, руки Джека держали ее, не позволяя распасться на сотни мелких кусков. И только тогда она поняла, что жива…
Что дождь не смоет ее, потому что Джек ему не позволит.
Джек не позволит ей сделаться тенью…