«Есенин» открылся с горем пополам. Сначала зал и кухню тщательно осмотрели следователи. А когда, наконец, дали отмашку, что можно открываться, персонал приступил к тщательной уборке всех помещений. Все как единое целое бросились устранять последствия ужасного происшествия. Царила дружная атмосфера воодушевления. Позабыв старые обиды и споры, вместе мы открывали этот ресторан как будто заново. Официанты с администраторами и Ильей приводили в порядок зал, а повара под управлением Агаты драили кухню. Миг единения был настолько пронизывающим все окружающее, что я не выдержал и присоединился к ребятам, помогая как в зале, так и на кухне.
Вот в этой атмосфере веселья и дружелюбности, мы открыли ресторан уже через два дня после отъезда полиции. Но это была катастрофа. Обычно заполненный на половину ресторан во время завтрака был практически пуст, лишь пять занятых столиков. В обед, когда регулярно у нас была полная посадка, зал едва был заполнен наполовину. А на ужин к нам не пришел практически никто. Я успокаивал себя эффектом первого дня, но это повторилось и на следующий день, а потом следующий и еще. Трехдневная выручка едва могла покрыть наш обычный дневной оборот в будний день. Близились выходные, и я все еще успокаивал себя тем, что на них все наладится.
— У «Ресторанного ревизора» вышел ролик, где он призывает не ходить к нам, — говорит Илья, задумчиво водя пальцем по экрану смартфона.
Мы сидим у него в кабинете и, несмотря на раннее утро, пьем десятилетний виски. В последние дни это уже стало традицией. Я допиваю второй стакан.
— Это кто? — хмурясь, спрашиваю я, поправляя штанину закинутой правой ноги на левую.
— Это блогер. У него свой канал на ютубе. Странно что ты не знаешь, — хмыкает Илья.
— Я далек от всего этого, — честно признаюсь я. — Не думаю, что блогер так страшен для нас.
— У него три миллиона подписчиков, — резонно замечает Илья. — Каждый выпуск имеет такие же охваты. Поверь, если хоть как-то и можно объяснить наш провал в последние дни, то только этим.
— Наша публика вряд ли сидит на ютубе и смотрит каких-то ревизоров, — скептически произношу я. — В сарафанное радио я еще поверю. В козни Семенова хоть как-то. Хотя надеюсь он все-таки остыл и одумался.
— О, брат! — протягивает Илья. — Боюсь, что это все совокупность факторов. И то, и другое, и третье сделали свое дело. И как результат — пустой зал «Есенина». Что будем делать?
— Не знаю, — качаю головой я. — Худшее что нам грозит это ребрендинг. Но это уйма денег. Нужно привлекать еще инвесторов, составлять дизайн-проект, новая мебель, новое меню, маркетинг. Это будет армагеддон.
— Я могу вложиться, если что, — осторожно говорит Илья.
— Ты? — прищуриваюсь я. — Когда ты успел разбогатеть?
Илья бросает смартфон на стол, отъезжает в кресле, кладет ногу на ногу и скрещивает пальцы обеих ладоней на животе. Поза закрытая, да он похоже хочет завести серьезный разговор, который ему не особо по душе.
— Ну ты мне не три копейки платишь. Я скопил. Сумма небольшая, но пополам мы потянем, — пожимает плечами управляющий. — Честно говоря, я давно хотел предложить тебе что-то подобное. Вложиться в какой-нибудь проект. В этот или какой-нибудь новый. Мне пора двигаться дальше, засиделся в управляющих.
Я хмыкаю. Эта идея не особо мне нравится. Илья и так последнее время ведет себя как последний мудак. И только на подготовке «Есенина» к открытию он немного остыл, и я стал узнавать своего прежнего друга. А если он будет моим партнером, боюсь на голове у него вырастет корона такой величины, что будет чиркать потолок над его рабочим местом. Впрочем, если все будет совсем плохо, его предложение можно оставить как запасной вариант.
— Что? — спрашивает Илья. — Тебе не нравится эта идея?
— Я этого не говорил, — поднимаю бровь я.
— Но и восторга не показываешь, — криво ухмыляется Илья.
— Это слишком неожиданная новость, чтобы быть в восторге.
— Ясно, — кивает Илья. — Ты не веришь в меня. Всегда меня недооценивал.
— Я лишь пытаюсь понять, как все это будет выглядеть. Ты меня удивил. Я не ожидал таких заявлений от тебя. Что ты хочешь? Чтобы я прыгал от восторга? Ну мы, по-моему, не в том возрасте. Тем более в такое время, когда поезд практически сошел с рельс…
— Вот именно, Марк! — Илья вскакивает и начинает ходить по кабинету. Он активно жестикулирует и явно раздосадован. — Поезд УЖЕ сошел с рельс и едет вниз к обрыву. Я предлагаю тебе помощь, а ты презрительно хмыкаешь мне в ответ!
— Презрительности я не выказывал, — едва разомкнув губы, говорю я. Откидываюсь на спинку кресла и занимаю наиболее непринужденную позу.
— А выглядело все именно так! — он останавливается и пристально смотрит на меня. — Мы в одной обойме уже сколько? Пять лет? Семь? Я тебя хоть раз подводил?
— Нет, — отрицательно мотаю я головой. — Но последнее время я тебя не узнаю. Твои выходки порой меня сильно удивляют. И это еще мягко сказано.
— Да уж кто бы говорил, — язвительно замечает Илья. — Я знал, что так будет. С самого начала знал. Дело ведь в ней, так?
— В ком?
— Не придуривайся. Ты прекрасно знаешь о ком я говорю, — Илья сжимает кулаки, а желваки на его шее выпирают. — О нашем шеф-поваре. Я сразу все понял, как только увидел, как ты на нее смотришь.
— Как я на нее смотрю? — вспыхиваю я.
— Как кот на валерьянку, как коала на лист эвкалипта. Ты же спишь с ней! Так?
— Тебя это не должно касаться, — тут же вскакиваю.
Мы смотрим друг другу в глаза. Воздух в комнате так напряжен, что кажется будто вот-вот засверкают молнии.
— Нет, это касается меня, Марк, — презрительно говорит Илья. — Еще как касается! Это из-за нее тебя почти месяц не было в ресторане, где мне одному приходилось разгребать все это дерьмо.
— Тебя для этого и наняли! — выплевываю ему прямо в лицо. Еще одно слово и его зубы полетят на этот дубовый пол.
— Вот и проявляется твоя сущность. Говорили мне…
Он не успевает договорить, как раздается трель смартфона. Если бы не этот звонок, кто знает к чему бы привел наш разговор.
— Да? — говорит в трубку управляющий, подойдя к столу. — Когда? … Где это? … Ясно. — он нажимает отбой и хмуро смотрит на меня. — Пойдем. Ты охренеешь, когда увидишь!
Мы продираемся сквозь толпу официантов и поваров, которая столпилась у дверей ресторана. Персонал завороженно смотрит в одну сторону. Я выскакиваю на улицу и смотрю по направлению их взглядов. Прямо через дорогу стоит небольшой старенький минивен непонятной марки с открытым багажником. Около него возвышается приличных размеров лестница, опертая на громадный билборд. Двое мужичков на самом верху заканчивают свою работу — довешивают правый угол красно-черного плаката. На нем изображено испуганное лицо девушки, которая прижала обе руки к щекам и открыла рот. А сверху крупными буквами:
«ЖИЗНЬ — САМОЕ ДОРОГОЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ! БЕРЕГИТЕ ЕЕ! ЕШЬТЕ У НАС!»
И подпись ниже:
«ТРИ КИТА»
— Да бля-я-я-ядь! — ору я на всю улицу, сжимая кулаки.
Злость застилает мне глаза, я мчусь через дорогу к билборду. Отпрыгиваю в сторону от проносящейся мимо машины, которая истошно сигналит. Но бегу дальше, только отмахнувшись. Во мне два стакана виски и инстинкт самосохранения забился где-то далеко внутри.
— Эй вы! — ору я мужикам наверх, задрав голову. — А ну снимайте это говно нахер отсюда!
— Ты кто такой? — хмыкает один из рабочих. Он крупнее и на голову выше своего напарника. Светлые волосы на яйцеобразной голове подстрижены в короткий ежик.
— Хозяин этого ресторана! — указываю рукой на «Есенин».
Яйцеголовый опирается на поручни билборда, смотрит на меня сверху вниз и сплевывает вниз
— И? — коротко спрашивает он.
— Хули «и»? Я тебе сказал — снимай это говно!
— Ты хозяин билборда?
— Меня не ебет кто хозяин. Я сказал тебе снимать!
— Ну, раз ты не хозяин, меня не ебет, что ты сказал, — пожимает плечами яйцеголовый.
Ко мне сзади подлетает Илья и хватает за плечо.
— Пойдем, Марк. Они тут не причем, — говорит он.
— Ах, тебя не ебет, — ору я яйцеголовому. — Давай спускайся! Тебя это сейчас очень заебет.
— Да без проблем, — пожимает плечами мужчина.
— Марк, пойдем, — тянет меня за руку Илья. Я вырываю плечо из его хватки.
— Давай-давай. Сейчас ты быстро снимешь, все что повесил. И у хозяина разрешения не спросишь, — ору я.
— Марк! — уже кричит Илья, выскакивая передо мной. Он пытается посмотреть мне в глаза, схватив за плечи, но я все время выглядываю из-за его головы.
— Да я уже иду, — спокойно отвечает яйцеголовый, спускаясь по лестнице.
— Быстрее давай, — я пинаю лестницу, которая угрожающе покачивается.
— Э, бля! — срывается на крик, испугавшийся яйцеголовой. — Ты что долбанутый?
— Спускайся, не останавливайся.
Ко мне подбегает су-шеф Андрей и еще двое здоровых поваров из ресторана — один горячего цеха, а второй, как ни странно, кондитер.
— Марк Давидович, вам нужно успокоиться, — испуганно произносит Андрей, возникая передо мной.
— Давай-давай, шевели ногами, — продолжаю я орать наверх.
— Уводите его, — бросает Андрею Илья.
Мужчины буквально хватают меня под руки и несут обратно в ресторан. Я пытаюсь вырваться, но тщетно. По пути еще выкрикиваю ругательства. Илья остается у билборда и о чем-то говорит с яйцеголовым. Видимо, успокаивает и приносит глубочайшие извинения. Плевать.
Когда меня подволакивают ко входу в ресторан из дверей выбегает испуганная Агата, в чепчике и фартуке.
— Что здесь происходит? — возмущенно восклицает она. И тут же замирает в ужасе, глядя на билборд на другой стороне дороге. Ее глаза округляются, а рот непроизвольно открывается. — Охереть! — только и удается произнести ей.
— Боровиков, сука! — гневно произношу я, измеряя шагами свой кабинет.
Илья сидит в моем кресле за столом, а Агата аккуратно присела на краешек дивана.
— Ну, а что ты хотел? — спрашивает Илья. — Это черный пиар. Он использует ситуацию на полную.
— Я покажу ему ситуацию. Я ему такую ситуацию устрою, — продолжаю тираду я. — Нет, ну каков наглец! Еще и мою идею украл! Это же я пошутил тогда на приеме, что повешу билборд напротив его ресторана, а он…
— А он взял и воплотил в жизнь, — продолжает за меня Илья.
— Это же просто конец, — останавливаюсь я, кладу руки на пояс и запрокидываю голову. На потолке сидит муха и довольно потирает лапками, как будто злорадствует. Кажется, весь мир сговорился против меня. — До этого-то был конец, а этот жирный пидор вбил последний гвоздь в крышку нашего гроба!
— Может как-то связаться с хозяевами билборда? — осторожно спрашивает Агата. — Попросить снять плакат? Может заплатить двойную цену?
— Как ты себе это представляешь? — не отрывая взгляда от мухи, спрашиваю я. — Позвонить — «Здрасьте. Нам тут этот плакат не нравится. Можете его снять? Вот вам куча денег». Так?
— Я всего лишь пытаюсь найти выход, — пожимает плечами Агата. — Накидываю идеи. Пускай даже безумные.
— Отличная идея — выдавать безумные идеи, — закатываю глаза я и смотрю на нее. Девушка хмурится. — Только этого нам сейчас и не хватает — безумства!
Илья притих и пристально наблюдает за нашей перепалкой. Кажется, он получает удовольствие от этого.
— Нет, лучше стоять, пялиться в потолок и причитать, что все пропало, — зло говорит Агата.
— Ну давай, все бросим, и побежим сами снимать все, что они там навешали, — язвительно произношу я. — А что? Отличная идея! Это же лучше, чем стоять и причитать. Отберем лестницу у тех мужиков. Андрей и ребята их скрутят. Ты подержишь лестницу, а я с твоим шефским ножом полезу наверх. Этого ты хочешь?! — срываюсь на крик я.
— Не кричи на меня! — повышает голос Агата. — Я только пытаюсь помочь!
— Спасибо, помогла!