— Я видела тебя вчера с Володей. Наблюдала за вами через окно в коридоре.
Признание старушки разозлило Веронику. У Изольды Карловны нет права лезть в ее личную жизнь. Сдерживая ярость, она выдавила из себя короткое: «Ну и?».
— Он тебе нравится? — поинтересовалась она.
— Даже если так, вас это не касается.
— Верно, — согласилась она, но тут же добавила: — ты уж прости, что я лезу не в свое дело, но мне странно видеть тебя с Володей.
— Это еще почему? — насторожилась Вероника. Она чувствовала: ее ждет очередная семейная тайна. Но каким боком здесь замешан Владимир? Полицейский ей симпатичен. Долгое время ни один мужчина так не волновал ее. Не хотелось бы потерять его из-за проблем в чужой, в общем-то, для нее семье.
— Не переживай, — произнесла Изольда Карловна. — Володя – хороший мальчик. Мы с ним не особо дружны, но это не его вина. Я всего лишь подумала, что раз ты не ладишь с моей невесткой, то и с ним вряд ли найдешь общий язык.
— Как Светлана Георгиевна связана с Владимиром? — настороженность Вероники возрастала поминутно. Она ощущала себя сапером на минной поле: один неверный шаг и взрыв.
— Володя ее любимчик. Всегда им был, — пояснила старушка. — Так уж вышло, что племянник воплотил в себе те черты, которых ей не хватало в сыне. Помню, в детстве мальчики соперничали за ее внимание. Но Борис всегда проигрывал.
— Постойте, — Вероника сопроводила просьбу взмахом руки, — вы хотите сказать, что Владимир − часть семьи Севериных. Но у него другая фамилия.
— Он сын Светиной сестры. Она и ее муж погибли, когда он был еще ребенком. Света воспитала Володю, заменила ему мать. Мальчик вырос в этом доме, но сейчас живет отдельно. Взрослый уже.
— Вот так новость, — прошептала Вероника.
— Разве ты не знала? — пришел черед старушки удивляться.
— У Владимира не нашлось подходящего времени, чтобы рассказать мне о своем детстве. Еще раз спасибо. Я пойду.
Вероника вылетела из комнаты, как ядро из пушки. Ей необходимо было остаться одной, все обдумать, и она спряталась от людских глаз в своей комнате.
Володя обманул ее. По-другому не скажешь. Зачем он скрыл родство со Светланой Георгиевной? Знал, что Вероника ее терпеть не может и боялся, что это испортит их отношения? Лучше бы так.
В противном случае получалось, что он намеренно водил ее за нос и все это время помогал Светлане Георгиевне. Следил за Вероникой. А сколько раз он повторял, что ее расследование выеденного яйца не стоит? И ведь она почти поверила. Начала подозревать Изольду Карловну не пойми в чем.
Дверь бесцеремонно открылась, и в комнату влетел Митя. Проскакав по спальне на одной ноге, он остановился перед Вероникой и с радостной улыбкой заявил:
— Я готов!
— К чему? — не поняла она. Мысли были заняты полицейским и его вероломным предательством. Она силилась понять, где правда, а где ложь. Являлся ли вчерашний поцелуй частью плана по ее обезвреживанию или Владимир поддался порыву?
— К пикнику, — пояснил Митя.
— Ах, пикник, — вздохнула Вероника. Она совсем забыла о нем. При всей любви к сыну она не была готова претворяться веселой. — Прости, малыш, давай в другой раз. Я неважно себя чувствую.
Глядя на сына, Вероника подумала о наследстве. Если Владимир приходится племянником Светлане Георгиевне, она могла надеяться, что все достанется ему. Появление Вероники и Мити нарушило их планы.
— Как это в другой раз? — Митя обиженно выпятил нижнюю губу. — Ты обещала.
— Я же сказала, что плохо себя чувствую, — раздраженно ответила Вероника. Неясно, что больше ее злило: нытье сына или тот факт, что она не сдержала данное ему слово.
— Ты всегда так говоришь, когда дело касается меня, — заявил Митя. — Вчера ты чувствовала себя хорошо.
Она опешила. Впервые сын открыто обвинял ее в чем-то. Всему виной этот дом и нездоровая атмосфера в нем.
— Ступай к себе в комнату, — велела Вероника.
— Только это от тебя и слышу, — пробормотал Митя на пути к двери и добавил у самого порога: — Бабушка Света правду сказала.
— Стой! — окликнула Вероника. — Что тебе сказала бабушка Света?
— Что я тебе не нужен! — выкрикнул Митя и выбежал из комнаты.
Веронику потрясла глубина обиды в его голосе. Они с сыном ссорились и раньше, но никогда он не упрекал ее в том, что она недостаточно его любит.
Ни на секунду Вероника не поверила, что причина кроется в пропущенном пикнике. Все дело в Светлане Георгиевне. Она настраивает Митю против нее, чтобы заполучить над ним единоличную опеку. Первыми в ход пошли игрушки и вот уже бабушка не так плоха, как казалось поначалу. Затем она как бы мимоходом упоминает при мальчике, будто мама уделяет ему недостаточно внимания, и он начинает сомневаться в ее любви. Дело сделано: Митя запутался, капризничает.
Отчасти Вероника обвиняла и себя, но только отчасти. Не ее вина, что расследование отнимает столько сил и времени. В любом случае она делает это ради сына. Когда-нибудь он это поймет, а пока нужно срочно спасать положение. Иначе Митя окончательно попадет под влияние бабки и тогда пиши пропало: на суде по поводу опеки Светлана Георгиевна легко заставит его говорить то, что ей выгодно.
Вероника устало повалилась на кровать и прикрыла глаза. Надо все обдумать. Составить план действий. А для этого необходимо привести мысли в порядок. Только как это сделать, когда внутри бушует настоящий ураган? Когда чувства представляют собой коктейль злости, обиды и недоверия? Взрывоопасная смесь.
Она попробовала расслабиться, отбросить все лишнее и сосредоточиться на главном. А главным был простой и вместе с тем невероятно сложный вопрос: что делать? Сейчас конкретно в эту самую минуту, что она может сделать? Как обернуть ситуацию в свою пользу?
Чем больше она думала, тем сильнее возбуждалась. Дошло до того, что она вскочила на ноги и принялась расхаживать по комнате, позабыв про намерение расслабиться. Владимир – предатель; Светлана Георгиевна – ведьма, желающая отнять у нее сына; Изольда Карловна − темная лошадка, не исключено, что это она убила мужа и сына. Что Вероника делает в этом клоповнике? Чего ради надрывается, стараясь понравиться всем без исключения?
Она остановилась у окна и посмотрела на лес, а точнее на то самое дерево. На месте старухи она бы его непременно срубила. Это же надо додуматься, провести жизнь, любуясь сосной, на которой повесился твой муж. Определенно у нее не все в порядке с головой. В такой атмосфере будет расти Митя? Здесь он как минимум превратится в неврастеника или еще хуже − сойдет с ума. Они гостят в доме всего несколько недель, а Мите уже мерещится всякая чертовщина. Вспомнить хотя бы спиритическую доску.
Даже у невпечатлительной Вероники начались проблемы. Что ни ночь, так очередной кошмар. Она – закостенелая материалистка – видит призраков, задумывается над реальностью проклятия. На нее это совсем не похоже.
Внезапно ее озарило. Она поняла, что надо делать. Бежать! Как можно быстрее и как можно дальше. Прочь от этого дома и его обитателей. Пусть оставят наследство себе на пару с дурацким проклятием. Ей ничего не нужно. Только вычеркнув новых родственников навсегда из жизни, они с Митей освободятся.
Вероника кинулась к шкафу, вытащила чемодан и принялась скидывать в него одежду. Прямо как есть, не складывая. Она закончила сборы за час. Первым ее порывом было броситься собирать вещи Мити, но она вовремя остановилась. Была середина дня. Сын играет в детской под присмотром няни. Та немедленно доложит Светлане Георгиевне об их отъезде, а это в планы Вероники не входило. Она рассчитывала уехать по-тихому, затаиться где-нибудь на время. Страсти улягутся, о них забудут. Все снова придет в норму. Эта мысль помогла ей продержаться до вечера.
Как только дом погрузился в сон, Вероника, прихватив чемодан, прокралась в комнату сына. Митя сладко посапывал в постели. Она решила не будить его раньше срока, а то он еще чего доброго поднимет шум. Сложив вещи сына, она присела рядом с ним на кровать. Нежно погладив Митю по голове, позвала его по имени.
— Солнышко, просыпайся. Нам пора ехать.
— Не хочу, — он перевернулся на другой бок и зарылся в одеяло, но Вероника была настойчива.
Игнорируя протесты сына, она скинула одеяло и принялась одевать Митю. Тот почти не сопротивлялся, все еще прибывая во власти сна. Лишь когда она потащила его к двери, он, немного придя в себя, попытался вырваться.
— Куда мы идем?
— Мы уезжаем.
— Куда? — требовал ответа Митя.
— Домой.