Кивнула в сторону сыновей, пляжа и моря.
— Посмотри. Разве это может быть неправильным решением?
Папа кивнул.
— Горжусь тобой.
Смущенная, я склонила голову, и папа тихо рассмеялся.
— Как продвигается твое писательство?
Я нахмурилась.
— Нормально. Пытаюсь писать сразу две истории.
— Это разумно? Разве у тебя нет дедлайна для сдачи книги по контракту?
— Папа! — строгим тоном остановила я его.
Барб тут же подхватила мою интонацию:
— Джеймс!
Папа улыбнулся.
— Извини. Лишь беспокоюсь о тебе.
— Идем, посмотришь над чем я сейчас работаю.
Я привела его и Барб в кабинет. К середине белой доски был прикреплен автопортрет Вайолет, вокруг которого красовались каракули пометок.
— Это Вайолет Харгривз, — объяснила я. — Она жила в нашем доме около ста пятидесяти лет назад и внезапно пропала. Никто не знает, что с ней случилось.
Глаза Барб загорелись.
— И ты пытаешься выяснить?
Я кивнула.
— Моя новая подруга Прия — детектив. Она разузнала кое-что. На следующей неделе я еду в архив полиции в Льюисе, чтобы изучить отчеты о преступлениях того времени.
— Замечательно, — похвалил папа. — У тебя есть какие-нибудь теории?
— Несколько, — сказал я. — Она была художницей, но кто-то другой вписал свое имя в ее работы.
Вкратце я рассказала о картине в клубе в Лондоне и о подписи Эдвина Форреста, который был убит в ночь исчезновения Вайолет.
— Прия говорит, что это мотив убийства для Вайолет. И, конечно же, так и есть. Но ведь жену Форреста избили в ту же ночь, а по словам подруги такое нападение необычно для женщины.
— Необычно, — согласился отец. — Но случается.
— Предположим, Вайолет не убийца. Я почему-то чувствую, что она жертва.
— Но убит-то Форрест, — возразил папа.
— Действительно, — согласилась я. — А также пострадала его бедная жена. Может, Вайолет все-таки убийца?
— Ты получишь больше информации из архивов. Хотя интересно, велись ли подробные записи в те годы?
— Прия в этом не уверена. Полиция тех лет была в зачаточном состоянии, поэтому записей может и не быть. Подруга объяснила архивариусу, что мы хотим узнать, но им нужно время, чтобы найти информацию. Не все данные в компьютере. И бумаги старые, хрупкие, нужно быть осторожным.
— Ты напишешь об этом? — спросила Барб, глядя на кучу заметок, лежащих на столе. — Захватывающая история.
Я пожала плечами.
— Вероятно. Все время возвращаюсь к этой истории и поэтому не могу сосредоточиться на книге о Тесс. Но сейчас за неимением фактов работает лишь мое воображение.
— Что говорит твой агент?
— Я ей не сообщала, — наморщив лоб, призналась я. — Лишь отправила рукопись про Тесс.
— Думаю, ты должна сказать, — посоветовал папа. — Послушать ее мнение.
— Правда? — Я удивилась проявленному им интересу.
— Что ж, я заинтригован, — ответил отец. — Думаю, твои читатели тоже будут. А теперь посвяти меня во все, что известно от начала и до конца.
Глава 40
1855
Вайолет
Я рассматривала свою «Марианну», сидя на полу чердака. Рассматривала долго, изучая форму, цвета, мазки. Затем встала, собрала остальные картины, разложила их на полу, оценивая.
— Я — хороший художник, — твердо сказала сама себе.
Несмотря на слова Эдвина, у меня был талант и желание зарабатывать живописью. В конце концов, клуб хотел выставлять и другие работы. Хоть небольшое, но утешение. Возможно, Эдвин сказал что-то Раскину, отчего тому не понравились мои картины? Что-то, из-за чего великий художник не сумел по-настоящему разглядеть мои работы? И Эдвин не упоминал о Милле, кому я в первую очередь горела желанием показать работы.
— Если бы мне удалось поехать с ним, — прошептала я, — я могла переговорить с Милле…
«Тогда, почему бы и нет? — спросил внутренний голос. — Поезжай и поговори с Милле».
Нет, глупая затея. Глупая и опасная. Я была в Лондоне с отцом много раз, но ни разу одна. Я вообще нигде не была одна. Даже в Брайтон меня всегда сопровождала одна из многочисленных гувернанток или отец.
«Ты же знаешь, как добираться, — продолжал внутренний голос. — На какой поезд сесть и где остановиться».