— Он там. — Женщина указала в угол зала. — Его обычное место.
— Кто? — Я боялась посмотреть в ту сторону, надеясь услышать «Милле».
— Кто, кто, — рассмеялась женщина. Она с сочувствием посмотрела на меня. — Габриэль! Не жди от него многого. Он красноречив, если захочет, но сердце его занято Лиззи.
Я улыбнулась, и дрожь пробежала по телу. Данте Габриэль Россетти! Здесь! В этой самой комнате! И даже если Милле нет, его друг скажет, как мне найти последнего.
— Спасибо за совет. Мое сердце принадлежит другому.
Женщина фыркнула и пропустила меня. Я, пытаясь выглядеть уверенно, словно каждый день прихожу сюда, подошла к столу, за которым теснились молодые люди и несколько женщин. Оглядела присутствующих, выискивая на всякий случай Милле, которого хорошо знала по затертой фотографии. Однако его не было.
Габриэль, человек в бархатной куртке, на которого указала барменша, сидел ко мне спиной, яростно споря о деньгах с собеседником.
— Неправильно отдавать его за пять фунтов.
— Тебе-то хорошо говорить, Габриэль, а у меня нет пяти фунтов…
Я покашляла:
— Простите.
Никто не обратил внимания.
— Простите, — громче повторила я. — Мистер Россетти.
Сосед Габриэля толкнул художника.
— Габриэль! Габриэль!
Мужчина замолчал и развернулся ко мне. Его правая рука гладила внутреннюю поверхность бедра женщины, сидевшей рядом. Она старательно делала вид, что не замечает художника и вела разговор с другой девушкой. Но я видела, как высоко вздымалась ее грудь каждый раз при ласках его рук.
Оторвав глаза от его пальцев на бедре женщины, и заливаясь краской от смущения, я встретила его взгляд.
— Сэр, не могли бы вы подсказать местонахождение мистера Милле?
Габриэль улыбнулся. Его глаза слегка косили, и, хотя у меня было мало опыта в таких делах, было похоже, что он пьян.
— Милле? — задумчиво повторил он. — Милле…
Я терпеливо ждала.
— Возможно, да. А с чего бы я должен тебе говорить?
Женщины захихикали. Я сгорала от смущения.
— Желаю показать ему несколько картин.
С ненавистью к себе я отметила, как дрожит голос.
— Твоих?
Я закусила губу, не желая признаваться, что работы мои, но, в конце концов, кивнула.
Взгляд художника пробежался по мне.
— Покажи.
Он был очень красив, но я испугалась блестящих глаз и резкого тона.
— Лучше покажу мистеру Милле, сэр, — смело возразила я. — Вы знаете, где он?
— Понятия не имею.
— Ах ты, свинья!
Я обернулась. Милле собственной персоной, стоял позади меня и спокойно смотрел на Габриэля.
— Неудивительно, что ты всех раздражаешь, — сказал он Габриэлю. — Грубиян.
Габриэль откинулся на скамейку, оскалившись почти по-звериному.
— Все любят меня, — надменно и уверенно произнес он. — Неважно, насколько я груб, все все равно любят меня.
— Однажды, Габриэль, удача отвернется от тебя.
В первый раз за время разговора взгляд мастера остановился на мне. Я снова залилась краской, ругая свою бледную кожу.
— Вы кто?
— Художница, — со смехом ответил Габриэль. — Желает показать тебе свои картинки.
«Художница» и «картинки» в его устах прозвучали, как оскорбление. Я вздрогнула.
— Хочет показать великому, замечательному, знаменитому Джону Эверетту Милле, как красиво научилась рисовать.
Я опустила глаза: совсем не так я представляла знакомство.
Габриэль заговорил высоким противным голосом:
— О, мистер Милле, позвольте показать, на что я способна. — Он на себе изобразил воображаемую женскую грудь и повернул ее к Милле. — Позвольте мне показать, на что я готова в обмен на ваш оооочень уууумный совет.
— Габриэль, прекрати! — одернул его светловолосый кудрявый мужчина на другом конце стола. Возможно, Уильям Холман Хант, другой член «Братства», с которым я тоже была бы рада познакомиться, но не сейчас, когда все уже было разрушено. Мне стало все равно.
— Вы художник? — спросил Милле.
Я заторможено кивнула.