Глава 21
— Он был одним из наших — говорит Диана.
Мы больше не можем рисковать тем, что нас увидят вместе на публике, поэтому мы находимся в безопасном месте, предназначенном для встреч, подобных этой, проводимых вне поля зрения и недоступных для наблюдения противника. Просто чтобы добраться сюда, мне пришлось применить множество маневров уклонения: вернуться на метро, затем зигзагами пройти пешком по лабиринту улиц, мимо магазинов, торгующих кухонной посудой, электроникой и сигаретами, чтобы убедиться, что за мной не следят. В Британском музее больше не будет разговоров.
Я стою у окна, глядя на оживленную улицу внизу. В полдень это выглядит как обычный будний день, когда люди выходят на улицу, ходят по магазинам или ищут местечко, где можно пообедать. Но из нашего звуконепроницаемого пузыря комнаты я вижу беззащитных людей, не подозревающих о темных и опасных потоках, струящихся вокруг них.
— Кто это был? — спрашиваю я.
— Его звали Стивен Мосс. Он был специалистом по соблюдению банковского законодательства в UGB. В течение года он отмечал подозрительные операции со счетами Хардвика, но его начальство ничего не делало с этой информацией. Он был разочарован их бездействием, и когда мы обратились к нему, он согласился работать с нами.
— За определенную плату?
— Нет. Он делал это не ради денег.
Значит, он был принципиальным активом. Они самые лучшие, самые надежные. И когда мы их теряем, они также становятся самыми трагичными.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на фотографию Стивена Мосса, которая теперь отображается на экране ноутбука Дианы. Мужчина, которого я видела на выходных в Мэннинг-Хаусе, был худее, но это определенно тот же самый человек. Была ли это болезнь, что так иссушила его, или это был стресс от того, что он летал слишком близко к огню, зная, что в любой момент это пламя может поглотить его?
— Его ”Сааб" был найден брошенным сегодня утром на стоянке аэропорта в Лидсе, — говорит она.
— А сам мистер Мосс?
— Его тело так и не было обнаружено. Мне не нужно говорить тебе, что это большая потеря. Он предоставлял нам очень ценную финансовую информацию о Хардвике и помогал отслеживать с каких счетов поступали деньги и куда они направлялись. Теперь мы ослепли.
Я чувствую, как волоски на моих руках встают дыбом. Покалывание страха. Меня все еще преследуют отголоски “Шотландии храброй”, насвистываемые в моих ночных кошмарах. — Если бы они пытали его, он мог бы рассказать им обо мне.
— Он не мог этого сделать, потому что не знал о тебе. Вот почему мы держали вас обоих в неведении.
— Они знали о нем.
— Но они не знают о тебе.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что ты все еще жива.
— Кто разоблачил его?
Диана качает головой. — Это мог быть кто-то из UGB. Кто-то, кто знал, что Мосс копался в счетах Хардвика.
— Может, у них есть “крот" в Национальном агентстве по борьбе с преступностью? Или одном из их других агентств?
— Это стало бы проблемой, — признает она. — В Лондоне крутится так много денег, и есть вероятность, что кого-то из правоохранительных органов подкупили. Иначе нам с тобой не пришлось бы ввязываться в эту заваруху.
Я сажусь за стол. Улица внизу забита машинами, но мы ничего не слышим, потому что изолированные окна и звуконепроницаемые стены отгораживают нас от этого. Мы молча смотрим друг на друга через стол, уставленный чайником и чашками. Месяцы жизни в Лондоне заставили меня поддаться этому ритуалу послеобеденного чаепития, хотя чего я сейчас действительно жажду, так это кофе, крепкого и черного.
— Я хочу отказаться от этой миссии, — говорю я.
— Что? — Она вздергивает подбородок. — Почему?
— Потому что вы уже потеряли одного агента и даже не знаете, как он был разоблачен.
— Мэгги, я понимаю, через что ты проходишь. Я знаю, ты боишься, но…
— Да, я боюсь — за Дэнни. Он ничего об этом не знает. Если они придут за мной, они придут и за ним тоже. Я вызвалась на это добровольно, но он на это не подписывался, и я не допущу, чтобы ему причинили боль. К тому же, это было чертовски тяжело — жить во лжи. Спать с мужчиной, который понятия не имеет, кто я на самом деле.
— Такова природа нашей работы. Сама знаешь.
— И с меня хватит. Я дала тебе то, что ты хотела.
— Еще нет. Не все.
— У тебя есть медицинская карта Хардвика. Ты знаешь о каждом растяжении связок, о каждой родинке на его теле. Это то, о чем ты меня просила.
— Но теперь мы потеряли Стивена Мосса. У нас нет ни глаз, ни ушей, чтобы следить за финансовыми отчетами Хардвика.
— Я не его банкир. Я в это не посвящена.
— У тебя взаимопонимание с его дочерью.
— Ей пятнадцать. Она ни черта не знает.
— Ты ей нравишься. Она поможет тебе влиться в семью.
— Опять же, ей всего пятнадцать."
— Что облегчает завоевание ее доверия.
Я думаю о Белле в ее нелепых розовых нарядах, неуклюжей и жаждущей внимания. Я думаю о бедных девочках-подростках, которыми так легко манипулировать, использовать их. И каким неправильным мне это кажется. Так много во всем этом кажется неправильным.
— Больше я тебе не нужна, — говорю я. — Если ты хочешь прижать Хардвика к ногтю, ты можешь сделать это прямо сейчас. Сообщи в полицию об убийстве Мосса, и они проведут расследование. В конюшнях должны быть какие-нибудь улики для судебной экспертизы.
— Его тело не найдено. Следовательно, нет никакой возможности доказать, что убийство вообще имело место.
— Если его тело все-таки обнаружат…
— Даже если его обнаружат, ты — единственный свидетель, который может подтвердить, где и когда он был убит. Ты готова разоблачить себя, раскрыть свое прикрытие?
Я думаю о Стивене Моссе и о том, как отчаянно он, должно быть, цеплялся за удавку, обмотанную вокруг его шеи. Я думаю о том, что Хардвик сделал бы со мной, если бы узнал, на кого я работаю. Я выдохнула. — Нет.
— Я так и думала. В любом случае, Хардвик — не тот, за кем мы сейчас охотимся. Он всего лишь винтик в гораздо более крупной финансовой машине. Нам нужно знать, кто на самом деле манипулирует этой машиной от имени Москвы. Нам нужен Сирано.
Неуловимый русский "крот". Личность этого человека по-прежнему остается загадкой, и даже по прошествии восьми лет у нас есть лишь обрывки информации о нем, большая часть которой почерпнута из перехваченных сообщений от его куратора или кураторши. Теперь мы знаем, что у него есть компаньонка, которая страдает острой перемежающейся порфирией и нуждается в регулярных вливаниях препарата аргинат гема. На моей последней встрече с Дианой в Британском музее она спросила, лечили ли такого пациента врачи Галена, но я не нашла ни одной записи об этом.
— Я дала тебе список гостей с уик-энда в Мэннинг-Хаусе. Может быть, Сирано был одним из них. Начни с этого, — предлагаю я.
— Его там не было. SIGINT (SIGINT (аббревиатура от SIGnals INTelligence или «Шпионаж электромагнитных сигналов») — это деятельность по сбору информации путем перехвата и анализа сигналов, излучаемых как между людьми (например, радиосвязь), так и между машинами (это случай «ELINT», шпионаж за электронными сигналами) или их комбинация) получила недавнее сообщение из Москвы, — говорит она. — Мы знаем, что Сирано сейчас за пределами страны.
— Тогда я желаю вам удачи в его поисках. — Я встаю, чтобы уйти. — Потому что я собираюсь подать в отставку.
— Пока нет, Мэгги. Ты все еще нужна нам.
— Я нашла для тебя все, что могла.
— Есть еще одна вещь, которую ты можешь сделать. В последнем перехвате SIGINT упоминалась Мальта.
Я поворачиваюсь к ней. — Мальта?
— Там должна состояться встреча. Переговоры.
Внезапно я понимаю, почему я не могу уйти в отставку, пока нет. — Хардвик собирается на Мальту на следующей неделе, — говорю я.
— Вот почему ты нужна нам. Твой муж будет сопровождать его?
— Да, но эта поездка на Мальту — сущий пустяк. Хардвик просто едет туда, чтобы забрать Беллу и отвезти ее домой в Лондон.
— Что Белла делает на Мальте?”
— Ее мать, Камилла, отдыхает там. Белла прилетела, чтобы провести с ней время.
— Тогда я хочу, чтобы ты тоже была на Мальте. Поговори с ним о самолете Хардвика, узнай, есть ли другая причина, по которой он летит туда.
— Ты имеешь в виду, встретиться с Сирано.
Она кивает. — Оба мужчины, на одном острове, в одно и то же время. Заманчивая возможность.
Я смотрю на ее ноутбук. Экран потемнел, но образ лица Стивена Мосса настолько неизгладимо врезался в мою память, что я до сих пор вижу его там, точно так же, как до сих пор вижу его мертвым, лежащим в конюшне, с высунутым языком и крапчатыми глазами, испещренными точечными кровоизлияниями. Когда вы переходите дорогу Филлипу Хардвику, вот что с вами происходит.
— Я не буду этого делать. Найди другой способ.
— Это наш лучший шанс. Возможно, это наш единственный шанс.
— Просто понаблюдайте за Хардвиком на Мальте. Я вам для этого не нужна.
— Никто другой не может подобраться к нему так близко, как Дэнни. Он — наше секретное оружие.
— Он мой муж.
— Правда, Мэгги? — Диана смеется. — Чувства превыше долга? Ты всегда была такой мягкой?
Мы смотрим друг на друга через стол. Вот уже более двух десятилетий я служу своей стране. Бесчисленное количество раз я лгала, снова и снова срывалась с насиженного места, даже рисковала своей жизнью. Теперь, из-за того, что я отказываюсь от этого единственного задания, эти годы службы ничего не значат.
— После Мальты я ухожу, — наконец говорю я. — Навсегда.
Она кивает. — Конечно. Если ты этого действительно хочешь.
— "Я скажу тебе, чего я хочу. Я хочу обычной жизни со своим мужем. Я хочу, чтобы мы были обычными. Завести кошку, ухаживать за садом. Прогуливаться вместе по улице, не опасаясь, что за нами следят.
— Все это у тебя будет, Мэгги, — говорит она, а затем захлопывает свой ноутбук. — Но только попозже.
Дэнни наблюдает за мной через матовое стекло, пока я стою под душем, смывая шампунь с волос. Раньше мне нравилось быть в центре его похотливого внимания, но сегодня похоть лишь отвлекает меня. Мне нужно принимать трудные решения, планировать будущее.
Наше будущее. Я не помню, когда я стала мы, когда мое стало нашим. Слияние наших жизней было таким постепенным процессом, что я не заметила, когда изменились местоимения, когда я начала считать само собой разумеющимся, что он всегда будет находиться подле меня.
Когда я выхожу из душа, он ждет меня с полотенцем.
— Я никогда не устаю на тебя смотреть, — говорит он, укутывая меня полотенцем. Он прислоняет меня спиной к стене ванной и накрывает мои губы поцелуем. Даже когда мой разум витает где-то далеко, взвешивая выборы и обдумывая возможные последствия, мое тело автоматически реагирует на него. Между нами никогда не должно было возникнуть таких сложностей. Он был просто праздным увлечением, жарким телом теплой бангкокской ночью, а не тем, в кого мне следовало бы влюбиться. Не тем, за кого мне следовало выходить замуж.
Теперь мне невыносима сама мысль о том, что я могу потерять его. А это значит, что я никогда не смогу рассказать ему правду о том, на кого я работаю, и о том, что наш брак был частью более масштабного плана. Я никогда не смогу раскрыть ту ложь, которую я говорила, обман за обманом: Моя фальшивая подружка невесты, нанятая на эту роль. Мои тайные встречи с Дианой. Медицинские записи Галена, которые я скопировала, нарушив доверие как его пациентов, так и его самого. Чем дольше я веду эту двойную жизнь, тем больше вероятность, что правда выплывет наружу, и когда это произойдет, он усомнится в том, что наш брак когда-либо был настоящим, предположит, что это была просто удобная выдумка, не имеющая ничего общего с любовью. Если бы ты узнал правду, ты все еще хотел бы меня?
Я боюсь узнать ответ на этот вопрос.
Той ночью, лежа рядом с ним в темноте, я наконец смирилась со своим решением. Я знаю, что должна делать, потому что ничто не имеет для меня такого значения, как Дэнни. Ни эта миссия, ни моя карьера, ни весь остальной неспокойный мир, только Дэнни и я. Он переворачивается на бок и обнимает меня одной рукой. Я так привыкла к его запаху, что теперь он похож на мой собственный, как будто я впитала саму его сущность своей кожей.
Я глажу его по руке и подталкиваю, чтобы он проснулся. — Дэнни?
— Хммм.
— Помнишь, как говорил о том, чтобы все бросить? Уехать из Лондона и заняться чем-нибудь другим, чем-нибудь диким?
Он медленно открывает глаза. — К чему ты об этом?
— Я думала о будущем.
— О боже. Звучит серьезно.
— Я серьезно. Дэнни, я думаю, мы должны это сделать.
Теперь он полностью проснулся и смотрит на меня. — Раньше ты не была в восторге от этой затеи.
— Я думала о том, что действительно важно. Ты устроился на работу в Гален только потому, что твоя мама изо всех сил пыталась расплатиться со своими долгами, и ты хотел ей помочь. Но теперь она умерла, и нам не нужны деньги. — Я делаю паузу. — Я знаю, что ты несчастлив.
— Чего ты хочешь, Мэгги?
— Я не хочу, чтобы ты был привязан к работе, которую ненавидишь, заботился о пациентах, которые тебе даже не нравятся.
— Только некоторые из них.
— Гален, может, и хорошо тебе платит, но это бархатная ловушка. Пациенты считают тебя практически своей собственностью. Так они и думают о всех людях, вроде нас. Мы всего лишь пешки на шахматной доске.
Он молчит, но я чувствую, как его тело гудит от воодушевления. — Если я уйду в отставку, нам придется отказаться от этой квартиры.
— В любом случае, она никогда не была нашей.
— Но это означает переход к чему-то гораздо меньшему. Приятного мало.
— Мы могли бы жить в палатке, мне все равно.
— И нам нужно будет зарабатывать на жизнь.
— У меня есть сбережения. И я могу найти работу. Домохозяйкой мне все равно по-настоящему никогда не стать.
Он смеется. Искренним счастливым смехом. — Может быть, тогда я мог бы стать домохозяином.
— Ты мог бы вернуться к благотворительной медицине. Ты был счастлив, занимаясь этим.
— Был, действительно был. Мы могли бы снова путешествовать. Вернуться в Таиланд.
— Или в Южную Америку.
— Или Мадагаскар!
Теперь мы оба смеемся над нашей старой шуткой, точно так же, как смеялись над ней при первой встрече. Ночь кажется наполненной обещаниями. Побег — это то, к чему мы оба стремились, и теперь собираемся сделать это вместе.
— Мне нужно будет уведомить об этом, — говорит он. — Боже, это будет неприятно. Им нужно будет переназначить моих пациентов, изменить расписание.
— Это, должно быть, не первый случай, когда врач увольняется из Галена. Они просто наймут кого-нибудь другого, как и в любом другом бизнесе.
— У меня запланирован полет на Мальту вместе с Филиппом Хардвиком. Уже слишком поздно отказываться от этой поездки.
— Не отказывайся — просто пусть это будет последней твоей поездкой. Возможно, ему понадобится помощь в препирательствах с Беллой, тогда я тоже могу поехать. А когда вернемся домой, то начнем собирать вещи. Прыгнем в самолет и просто улетим куда-нибудь. Может быть, на этот раз мы действительно доберемся до Мадагаскара.
— Мне все равно, куда мы полетим, Мэгги. Главное, что мы будем вместе. — Он делает глубокий вдох. — А сейчас я должен написать заявление об уходе.
Я тоже так думаю. В течение двух десятилетий я верой и правдой служила своей стране. Я бессчетное количество раз лгала, выпрыгивала из самолетов и принимала в себя шрапнель за дядю Сэма. Теперь я говорю: к черту все это. К черту Хардвика, Сирано и вечно кровавое положение в мире.
Мы с Дэнни сваливаем.
_______________________