Глава 25
Поднимаясь по лестнице обратно на четвертый этаж, я чувствую себя так, словно у меня в кармане тикающая бомба. Если люди Хардвика найдут у меня флэшку, это с таким же успехом может оказаться бомбой, потому что это решит мою судьбу. Они узнают, что это я вынула ее из компьютера.
А это значит, что меня придется устранить. Но сначала они сделают все, что в их силах, чтобы вытянуть из меня правду.
Я чувствую, как эта бомба тикает все громче, когда иду по коридору к номеру Хардвика. Дверь закрыта. Закрыта. Мое сердце бешено колотится, а рука дрожит, когда я поднимаю кулак, чтобы постучать.
Виктор открывает дверь. Он никогда не был особенно дружелюбен, а теперь смотрит на меня с чем-то похожим на подозрение. Или это просто мое воспаленное воображение?
— Я хотела узнать, как дела у мистера Хардвика, — говорю я.
— Он спит.
— Могу я поговорить со своим мужем? Мне нужно сказать ему…
— Он ушел.
— Но он только что был здесь.
— Им с Китом нужно было пойти кое с кем встретиться. Они вернутся к обеду.
— Куда они пошли? — спрашиваю я.
— Послушайте, миссис. Галлахер, — огрызается он. — Почему бы вам просто не спуститься в бар и не выпить чего-нибудь? Мне нужно поработать. — Он закрывает дверь.
Они пошли кое с кем встретиться
Я проношусь через четыре пролета и вбегаю в вестибюль. Дэнни ниге не видно.
Я выбегаю на улицу к воротам Кошер, где к отелю только что подкатил черный мерседес. Дэнни здесь тоже нет.
Я достаю телефон и сообщаю Диане. Он уже в пути! Его нельзя упустить…
И тут я замечаю их: Дэнни и Кита переходящих улицу, забитую машинами. Дэнни несет свою медицинскую сумку.
Поблизости больше нет никого, кто следил бы за ними. Это придется сделать мне.
Флешка все еще у меня в кармане, но у меня нет времени беспокоиться о том, как и когда я смогу вернуть ее в номер Хардвика; все мое внимание сосредоточено на двух мужчинах, которые сейчас идут по улице. Дэнни, похоже, не осознает, что за ним следят, так как он никогда не останавливается, чтобы оглянуться назад. Зато Кит останавливается на углу, чтобы оглядеться по сторонам. Это опасная игра, в которую меня втянули против моей воли. Если он заметит меня, то поймет, что я слежу за ними.
Я отступаю назад и даю им преимущество, пока они продолжают свой путь по набережной. Здесь так мало укрытий, ни дверей, в которых можно было бы спрятаться, ни близлежащих магазинов, в которые можно было бы нырнуть. Расстояние — мой единственный друг, и я держусь далеко позади, моя жертва все еще видна, но едва-едва.
Они направляются к пристани для яхт.
Лес мачт парусных лодок покачивается на воде, колыхаясь от волн, оставляемых моторной лодкой, проходящей через гавань. Когда Дэнни и Кит начинают спускаться по причалу, я вынуждена остановиться. На этом причале абсолютно нет укрытия, и если я последую за ними, меня будет слишком легко заметить. В отчаянии я наблюдаю, как мужчины продолжают идти к ожидающему их ялику. Они забираются внутрь.
Только когда они отплывают, я бросаюсь на причал, мой взгляд впивается в лодку. Ей не нужно плыть далеко, она направляется прямо к флоту мегаяхт, пришвартованных в гавани. Это целый флот судов, предназначенных исключительно для удовольствий богатых.
— Это они? — произносит чей-то голос.
Я поворачиваюсь и вижу Гэвина, стоящего рядом со мной. Мое внимание было настолько приковано к Дэнни и Киту, что я не заметила, как мой коллега бросился мне на помощь.
— Вон там, — говорю я, указывая на яхту, к которой только что пришвартовался их ялик.
Гэвин подносит к глазам бинокль. — Они сейчас поднимаются на борт.
— Как называется лодка? — спрашиваю я.
— Взгляни. — Он протягивает мне бинокль.
Я смотрю на корму яхты, и сквозь линзы название внезапно становится четким. Ненасытный.
— Я думаю, мы нашли Сирано, — говорит Гэвин.
Я сделала то, ради чего приехала на Мальту. Ничто не мешает мне собрать чемоданы, сесть в самолет и улететь подальше от всего этого. Именно это мне и нужно сделать, потому что мое участие в операции "Сирано" закончено. Через два часа команда Дианы поднимется на борт "Ненасытного", яхты, принадлежащей бизнесмену-миллиардеру сэру Алану Холлоуэю, чьи незначительные сделки с Хардвиком ранее не вызывали никаких подозрений. Только сейчас Агентство сосредоточилось на мрачном начале Холлоуэя и его загадочно быстром восхождении в стратосферу британского общества. В тот момент, когда Холлоуэя доставят на самолет для перевозки в место содержания под стражей в Марокко для допроса, русские узнают, что их "крота" разоблачили. Они предположат, что утечка произошла от кого-то из окружения Хардвика.
Хардвику не потребуется много времени, чтобы понять, что это я его предала.
Сейчас я должна быть в самолете, направляясь куда-нибудь, где Хардвик и русские не смогут меня найти. Мой самый безопасный способ действий — исчезнуть, но это означало бы оставить Дэнни разбираться с последствиями, а этого я сделать не могу.
Поэтому я просто жду.
На улице почти стемнело, когда я наконец слышу, как его ключ-карта открывает дверь. Он заходит в нашу комнату и ставит свою медицинскую сумку на комод. По одному только его молчанию я понимаю, что что-то не так. Что-то изменилось.
— Где ты был? — спрашиваю я.
— Мне нужно было навестить пациента.
— С Хардвиком сейчас все в порядке?
— Я навещал не Хардвика, а кое кого другого.
— У тебя есть еще один пациент на острове?
— Она живет здесь, на борту яхты, и ей понадобилась медицинская помощь. Мистер Хардвик попросил меня заехать к ней.
— На яхте? И как там?
— Тебя это действительно интересует?
— Мне просто любопытно. Я никогда не была на…
— Она у тебя, Мэгги? — тихо спрашивает он.
— У меня что?
— Флэшка.
Мое сердце пропустило несколько ударов, я не знаю, что ему ответить. — О чем ты говоришь? — наконец спрашиваю я.
— Из компьютера Хардвика пропала флэшка. В ней содержится строго конфиденциальная финансовая информация. Кит и Виктор прямо сейчас разбирают номер на части, пытаясь ее найти.
— Почему ты спрашиваешь меня?
— Потому что ты была там, в комнате. Потому что я видел тебя за его компьютером.
— Как ты мог…
— В его спальне есть зеркало. Пока мы снимали его с носилок, я случайно взглянул на него и увидел тебя в соседней комнате. Я видел тебя за его компьютером, но тогда не придал этому значения. Потом я услышал, что они ищут флэшку, и понял. Я понял, что это могла быть ты. — Он вздыхает, и в его голосе слышится глубокое изнеможение. — Если она у тебя, я должен вернуть ее им, прежде чем они начнут задавать вопросы. Прежде чем они придут искать тебя.
Мои ноги подкашиваются, и я опускаюсь на стул. — Ты сказал им, что видел меня? — тихо спрашиваю я.
— Я не сказал им ни слова. Пожалуйста, позволь мне позаботиться об этом. Пока не стало слишком поздно.
Я смотрю в глаза своему мужу. Я верю, что он любит меня, что он женился на мне, потому что хотел прожить со мной жизнь. Но если я ошибаюсь, и на самом деле он предан Филиппу Хардвику, то мое следующее действие может стоить мне жизни.
Я достаю из кармана флэш-накопитель и кладу его ему в руку.
— Спасибо, — говорит он и поворачивается, чтобы уйти.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю. Подброшу его ему в карман или, может быть, запну под кровать. Его припадки всегда на некоторое время сбивают его с толку, так что, возможно, они поверят, что это просто постиктальная амнезия. Они подумают, что он сам вынул его и забыл, что сделал это.
— Значит, ты ничего им не скажешь обо мне?
— Нет. — Он останавливается у двери. — Но когда я вернусь, мы поговорим. И на этот раз ты расскажешь мне все.
После того, как он уходит, я сижу на стуле не шевелясь. Сейчас самое время бежать, пока он не вернулся, пока он не сказал Хардвику, что это я предала его, но я, кажется, не могу пошевелиться. Я прикована к своему стулу, неподвижна, как заключенный, пристегнутый ремнями для казни. Мне все равно, если кто-нибудь пустит мне пулю в лоб, потому что это означало бы, что Дэнни предал меня, и это было бы равносильно смерти само по себе.
Снаружи опускается ночь, но я не включаю свет. Я слышу смех и музыку из ресторана внизу, и мне интересно, вернется ли Дэнни когда-нибудь. Я беспокоюсь, что он тоже в опасности, потому что женат на мне. К настоящему времени команда Дианы провела обыск в "Ненасытном", и сэр Алан Холлоуэй находится под стражей вместе со своей компаньонкой, чья пожизненная потребность в необычном наркотике привела нас к нему.
Убирайся. Пакуй свои чемоданы и убирайся с Мальты сейчас же! Это то, о чем кричит мне каждый инстинкт, но я все еще сижу на своем стуле, когда дверь открывается и Дэнни входит в неосвещенную комнату. Он закрывает дверь и стоит в темноте.
— Мэгги? — окликает он.
— Я здесь, — говорю я.
Он не включает свет. Возможно, ему невыносимо смотреть на меня. — Я обо всем позаботился, — говорит он. — Мне удалось подложить флэшку ему в карман. Они решат, что он просто забыл об этом.
— Значит, теперь все в порядке. Все кончено?
— Что касается этого… — Он всего лишь силуэт в тени, стоящий на полпути через комнату от меня, как будто боится подойти ближе. Боится, что я наброшусь на него с выпущенными когтями. — … я долго гулял, — сказал он. — Мне нужно было подготовиться к тому, что ты собираешься мне сказать.
— Ты готов это услышать?
— Не совсем. Потому что я предполагаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.
— Садись, — говорю я. — Прошу тебя, милый.
— Все настолько плохо, да?
— Боюсь, что так оно и есть.
Вздохнув, он садится на кровать. — Пока это правда.
В темноте я рассказываю ему все. Я не смогу вынести, если он увидит мое лицо, когда я раскрою всю ложь, которую наговорила ему, ложь о том, кто я на самом деле и на кого работаю. С каждым новым секретом, который я раскрываю, я чувствую, что мало-помалу сбрасываю груз обмана, который так долго тяготил меня. Я рассказываю ему, зачем нам понадобилась информация о Филиппе Хардвике и все причины, по которым он опасен. Я рассказываю ему о Стивене Моссе, которого я нашла задушенным в конюшне Хардвика. Я рассказываю ему о других несчастных людях, которые работали на Хардвика, и о том, как он справлялся с их ненадежностью: с помощью пуль, или выброса из окна, или кремации заживо.
Я рассказываю ему о Сирано, чью яхту Дэнни посетил только сегодня днем.
— Это монстры, Дэнни. Они разжигают ненависть и вооружают повстанцев. Они наживаются на крови невинных мужчин, женщин и детей по всему миру, продавая нелегальные кассетные бомбы, белый фосфор, нервно-паралитический газ — все, что требует рынок, тому, у кого есть наличные. Ты врач, потому что веришь в спасение жизней, и я тоже. Вот почему я занимаюсь этой работой, потому что верю, что помогаю сохранить мир в безопасности. Я также верю, что иногда цель оправдывает средства. Вот почему мне нужно было сблизиться с Филиппом Хардвиком. Вот почему я должна была наладить связь с Беллой и проникнуть в семью. Вот почему мне пришлось украсть эту флешку. Нам нужно было знать, откуда берутся его деньги и куда они идут, потому что это поможет нам выявить и уничтожить других монстров в этой военной машине. Я сделала это ради благого дела.
— И для этого ты использовала меня.
— Мне нужно было проникнуть в файлы пациентов Галена.
— Так вот почему ты вышла за меня замуж? Чтобы добраться до этих файлов?
— Я вышла за тебя замуж, потому что люблю тебя.
— Откуда мне знать, правда ли это?
— Ты не можешь этого знать. Все, что я могу сделать: повторять это каждый день, до конца наших жизней. Я люблю тебя.
— До конца наших жизней. — Он произносит эти слова так, словно декламирует их на иностранном языке. — Ты действительно думаешь, что так все и будет, ты и я вместе, пока смерть не разлучит нас?
— Это то, чего я хочу, Дэнни. Вот почему я делюсь с тобой всем этим. Это подробности, которые я не должна раскрывать ни одной живой душе, но я рассказываю тебе, потому что люблю тебя. Я выбираю доверять тебе. Пожалуйста, если ты только сможешь найти в себе силы довериться мне.
Он тяжело вздыхает. — Я не знаю.
Мы сидим в темноте, некоторое время не разговаривая. После всего, что произошло между нами, после всей лжи, “я не знаю” — это лучшее, на что я могла рассчитывать. Неопределенность означает, что есть шанс, что он простит меня, шанс, что наш брак сохранится.
Но сначала он должен пережить эту ночь.
Хотя в ту ночь мы спали в одной постели, мы не прикасались друг к другу. Мы лежим бок о бок, и ни один из нас не может заснуть, а часы тянутся. Пока за окном светлеет небо.
На рассвете он вылезает из постели и одевается. Когда я слышу, как он застегивает молнию на своем чемодане, я сажусь.
— Мне тоже нужно собрать вещи, — говорю я.
— Нет. — Он садится на кровать рядом со мной. — Ты отсаешься здесь, Мэгги. Я возвращаюсь в Лондон один.
— Что? Почему?
— Будет безопаснее, если ты будешь держаться подальше от Хардвика. Я не хочу, чтобы ты приближалась к нему.
— Но что ты ему скажешь? Что ты скажешь Белле?
— Что ты захотела остаться на острове еще на несколько дней.
— А как насчет тебя?
— Я должен лететь обратно вместе с ним. Он полагается на меня, и я не могу сейчас отступить.
— Нет, Дэнни! Давай полетим куда-нибудь еще, ты и я. Мы можем прыгнуть в самолет, улететь туда, где он не сможет нас найти.
— Я должен это сделать, Мэгги.
— Только потому, что он этого от тебя ожидает?
— Потому что мне нужно время чтобы отдохнуть. От тебя.
Я пристально смотрю на него. В лучах утреннего солнца я с поразительной ясностью вижу, как изменилось его лицо с тех пор, как мы встретились в Бангкоке много лет назад. Я вижу больше седых волос, больше усталости в его глазах. Даже сейчас, когда я чувствую, что он ускользает, я люблю его больше, чем когда-либо могла подумать, что смогу кого-то так полюбить.
— Как долго? — тихо спрашиваю я.
— Я не знаю. Мне нужно время, чтобы подумать. Пришла пора решить, как нам действовать дальше.
Он употребил слово "нам". Это что-то значит, не так ли, что он выбрал множественное число?
Он наклоняется вперед и нежно целует меня в лоб. Я не верю, что это прощальный поцелуй. Я отказываюсь в это верить. — Я тебе позвоню. Обещаю, — говорит он. — Может быть, не сегодня, но когда я буду готов, — позвоню.
Когда он выходит из комнаты, я остаюсь лежать, съежившись, в постели, хотя на самом деле мне хочется собрать сумку и бежать за ним в аэропорт, где нас ждет самолет Хардвика. Что мог бы возразить Дэнни, если бы я просто села на этот самолет и полетела обратно в Лондон вместе с ними?
Или я могла бы сделать то, о чем он меня попросил. Я могла бы дать ему время и пространство, необходимые для принятия решения, и верить, что наша любовь переживет это.
Я касаюсь своего лба, куда он поцеловал меня, наслаждаясь воспоминанием о его губах на моей коже. Он целовал меня так много раз до этого, но это воспоминание осталось надолго. Воспоминание, за которое я должна буду держаться, потому что это последний поцелуй, который он мне подарил.
Три часа спустя самолет Филиппа Хардвика взорвался над морем.
_____________________________________________________________