Глава 33
Церковь — последнее место, которое я ожидала, что Диана Уорд использует в качестве убежища, но именно туда она привела меня, по ухабистой дороге к этому полуразрушенному каменному зданию на холме. В свете наших фар я вижу заколоченные окна и переплетение агрессивных виноградных лоз, которые карабкаются по стенам. Я выключаю двигатель, и ночь становится черной. На этом холме поблизости нет ни домов, ни огней. Ни свидетелей.
Вместо того чтобы войти через парадную дверь, Диана ведет меня через боковой вход. Ясно, что она пряталась здесь достаточно долго, чтобы ознакомиться с планировкой. Когда она зажигает керосиновую лампу, я вижу, что эта церковь очень давно не использовалась как место для богослужений. Скамьи разбросаны и сломаны, некоторые из незакрепленных витражей наверху разбиты вдребезги, а со стропил, как шелковые шторы, свисает паутина. Рядом с тем местом, где когда-то стоял алтарь, стоит маленький столик с рюкзаком, остатками бутерброда и полупустой бутылкой вина. Это удобное убежище, явно давно заброшенное и уединенное, но достаточно близко к вилле, чтобы наблюдать за Сильвией и ее посетителями. Конечно, именно поэтому Диана здесь, в Комо; она приехала по той же причине, что и я. Она знает, что Хардвик жив, и верит, что Сильвия знает, где он находится.
В этой каменной церкви холодно. В то время как Диана одета в черные джинсы и флисовую куртку, на мне только шелковое вечернее платье и тонкая накидка, которую я набрасываю на плечи, пока смотрю на мерцающую лампу. Диана не опустила пистолет, и дуло, словно обвиняющий третий глаз, уставилось на меня.
— Почему ты в Комо? — спрашивает она.
— По той же причине, что и ты. Я думала, Сильвия могла бы сказать мне, где Хардвик.
— Кто тебя послал?
— Это сделала ты. В некотором смысле.
— Не будь смешной.
— Кто-то из агентства появился в моем доме в Мэне. Она сказала, что ты исчезла и, возможно, тебе нужна помощь.
— Ты здесь, чтобы помочь мне? — Ее смех отдается эхом в огромной каменной церкви, и этот звук разбивается на голоса дюжин полуистерических Диан. — Мэгги спешит на помощь!
— Мне насрать, что с тобой случится. Но Гэвин мертв. Он был убит в Бангкоке несколько ночей назад. Я была там, когда это произошло. Ты и я, вероятно, следующие в списке жертв.
Ее рука остается совершенно неподвижной, оружие по-прежнему направлено мне в грудь. — Гэвин сказал тебе, почему все это происходит?
— Хардвик жив, — говорю я. — это месть за Мальту.
Она, кажется, не удивлена этим открытием. — Ты точно это знаешь? Он жив?
— Агентство считает так.
— Какие у них доказательства?
— Деньги исчезли с его счетов. Много денег. Для доступа к этим учетным записям требуются пароли, которые мог знать только он.
Наконец, она опускает пистолет. Ее волосы растрепаны, щеки ввалились. На ее лице я вижу паранойю, которая возникает из-за слишком малого количества сна и слишком большого страха. Она начинает расхаживать взад-вперед мимо керосиновой лампы. В своем возбуждении она, кажется, не обращает внимания на то, что я стою там, и я просто радуюсь, что на меня больше не наставлен пистолет.
— Мы должны нейтрализовать Хардвика, — говорит она. — Мы должны работать вместе.
— Так, как мы делали на Мальте? — Я горько усмехаюсь. — Как будто я могу тебе доверять…
— Мы вместе уничтожили Сирано, не так ли?
— И ты убила моего мужа.
Она останавливается и смотрит на меня. Так же быстро она отводит взгляд. — Это было неудачей. Я бы хотела, чтобы мы могли это остановить — говорит она, но я вижу правду в ее глазах. Вспышку вины как раз перед тем, как она отвернулась.
— Ты могла бы остановить это.
— Не было никакого способа узнать, что бомба будет…
— Гэвин сказал мне правду. Ты знали за несколько часов до этого, что русские собираются нанести ответный удар, но даже не подумала предупредить меня. Ты просто позволила самолету взлететь с Дэнни на борту.
— Угроза в сообщении была неконкретной.
— Она была достаточно ясной, чтобы принять меры.
— Я не могла быть уверена.
— Нет. Тебе просто было все равно! — Мой голос отзывается во мне эхом, повторяющимся криком боли, криком, который я сдерживала все эти годы. Последние отголоски затихают вдали, и какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга.
Тишину церкви нарушает грохот. Это рычание приближающегося двигателя.
Диана в тревоге вздергивает подбородок. — Они следили за нами. Черт, они следили за тобой. — Она гасит лампу и хватает свой рюкзак. Единственный свет проникает через разбитые окна, слабое свечение из деревни в миле отсюда.
— Дай мне пистолет, — шепчу я, когда мы приседаем в темноте.
— Заткнись.
— Если они здесь, чтобы убить нас, тебе понадобится моя помощь, чтобы сдержать их. Дай мне пистолет.
Ей требуется всего несколько секунд, чтобы взвесить все варианты и понять, что я права. Я действительно нужна ей. Я слышу, как она роется в своем рюкзаке, и затем вкладывает мне в руку пистолет. Девятимиллиметровый. Это не мой верный "Вальтер", но сойдет.
Кто-то гремит входной дверью, но она заперта. Может быть, это просто церковный сторож? Боже, пусть это будет просто какой-нибудь безобидный старичок, пришедший посмотреть, кто поселился в его здании. Затем я слышу щелчок глушителя и треск дерева. Три удара ногой, и дверь распахивается. Я замечаю смутные силуэты двух мужчин, заходящих внутрь. Нет, их трое.
Диана не колеблется. В быстром темпе она делает четыре выстрела. Я слышу стон боли, затем раздается ответный огонь. Пуля просвистывает мимо моего лица и разбивает вдребезги бутылку вина на столе.
Диана делает еще два выстрела и отступает, уходя глубже в тень. Разумеется, оставив меня один на один с налетчиками. Вот как она действует. Она знает расположение этой церкви, знает все возможные укрытия, и все, что я могу сделать, это последовать ее примеру и надеяться, что она направляется к защищенной позиции. Мои высокие каблуки стучат слишком громко, поэтому я сбрасываю их. Я едва различаю ее удаляющуюся тень во мраке.
Пули рикошетят от стены. Осколки камня жалят мне щеку. Мужчины приближаются; я слышу глухой стук, как будто кто-то натыкается на скамью, и я вслепую делаю три выстрела на звук, прежде чем броситься за Дианой.
Она выбрала единственный путь отступления: вверх по винтовой лестнице, которая, должно быть, ведет на колокольню. Я начинаю подниматься по ступенькам и чувствую, как в подошву моей ноги впивается торчащий гвоздь. Морщась от боли, я ковыляю вверх по ступенькам. Винтовая лестница слишком узкая и извилистая для точного выстрела в любом направлении; моя единственная надежда — добраться до вершины, где мы сможем сдержать нападающих и перестрелять их, когда они выйдут с лестницы. Я карабкаюсь по последним ступенькам на колокольню. Диана здесь, присела на корточки чуть в стороне. Зарево, исходящее от деревни, достаточно яркое, чтобы осветить ее напряженное лицо и блеск пистолета в ее руках.
Я не говорю ни слова, просто опускаюсь рядом с ней. Мы вместе ждем встречи с нападчиками. Теперь у меня нет выбора; я вынуждена сражаться спина к спине с этой женщиной, которую презираю.
Сквозь стук своего сердца я слышу шаги на лестнице. В поле зрения появляется тень.
Мы с Дианой открываем огонь, наши пули вонзаются в камень. Это наше последнее укрытие, но у нас преимущество. Здесь мы сможем сдерживать их.
И тут у меня заканчиваются патроны.
Мимо меня просвистывает пуля. Я ныряю вбок, и мое плечо ударяется о древние половицы. Я откатываюсь назад, приседаю и лихорадочно осматриваю башню в поисках альтернативного пути отступления, но единственный другой способ выбраться с колокольни — это нырнуть за ограждение и совершить фатальный прыжок на парковку.
Вот как это заканчивается: босиком и загнанной в угол, с женщиной, которая разрушила мою жизнь, женщиной, чьи решения полтора десятилетия назад наставили нас обоих на путь к этому последнему моменту.
Я бросаю пустой пистолет. Я не верю в загробную жизнь, и не верю, что героическая смерть зарабатывает тебе место в Валгалле. Я знаю только, что бессмысленная борьба продлит агонию, и я выбираю принятие, а не панику. Но Диана не готова умереть. Она двигается рядом со мной, и в ее голосе слышатся нотки паники.
— Что за хрень? Твой пистолет…
— У меня закончились патроны. Все кончено, Диана.
— Нет. Нет, это не так.
Она наносит удар со скоростью кобры, обхватывая рукой мое горло. Я теряю равновесие, когда она прижимает меня спиной к своей груди. Я — ее щит, жертвенная масса из плоти и костей против пуль. До самого конца Диана — остается Дианой, хотя сейчас это не имеет никакого значения, потому что у нее тоже скоро кончатся патроны.
Появляется силуэт мужчины, затем второй. Диана отступает, увлекая меня за собой, пока не упирается в перила колокольни, и мы больше не можем отступать.
— Сделка! — кричит она. — Voglio fare un patto! (ит. Я хочу заключить сделку)
Мужчины ничего не говорят, но оружия не опускают.
— Здесь деньги, — говорит она. — Я могу дать вам двадцать миллионов долларов! Все это ваше, но вы должны меня отпустить!
У нее есть двадцать миллионов долларов?
Даже сейчас, когда я стою на краю смерти, от этого откровения у меня кружится голова. Я жонглирую кусочками головоломки, чувствую, как они начинают вставать на свои места. Я думаю о миллионах долларов, снятых с оффшорных счетов Хардвика кем-то, кто должен был знать его пароли. Я думаю о провалах памяти Хардвика, о его трудностях в запоминании цифры, имен и дат. В одно мгновение все складывается воедино. Где он хранил свои пароли? Они должны быть легкодоступны для него, в записной книжке или телефоне.
Или на флэш-накопителе. Вроде того, что я дала Диане скопировать на Мальте.
Еще один кусочек головоломки встает на место.
У Дианы были пароли, но она не могла ими воспользоваться, пока Хардвик был жив. Он бы заметил, если бы деньги исчезли с его счетов, так что ей нужно было убрать его с дороги. Ей нужна была его смерть, и самый простой способ добиться этого — позволить русским отомстить. Поэтому она позволила его самолету взлететь, позволила ему лететь навстречу своей смерти, и ей было все равно, кто умрет вместе с ним.
На лестнице раздаются новые шаги. Они поднимаются размеренным, неторопливым шагом, в мрачном ритме приближающегося палача.
— Двадцать миллионов долларов! — повторяет Диана. В своем отчаянном желании заключить сделку она теряет надо мной контроль. Я вырываюсь из ее хватки и отползаю подальше, за пределы досягаемости. Теперь она стоит беззащитная, без моего тела, которое могло бы защитить ее.
— Это больше денег, чем вы когда-либо видели, — говорит она. — Вы можете взять ее. Убейте ее. Просто отпусти меня, и я…
Хлопок глушителя останавливает ее на полуслове. Ее голова запрокидывается, а затем ее тело раскачивается, прижимаясь к краю колокольни. Несколько сердцебиений ей удаётся балансировать: ноги здесь, а позвоночник перегнулся через железные перила. Затем начинает действовать сила тяжести, и она перелетает через барьер и падает в тень.
Я не вижу, как она приземляется, но слышу удар. Глухой стук плоти и костей о бетон внизу.
__________