Глава 9
Мэгги
— Дедушка говорит, что теперь мы должны присматривать за тобой, — говорит Келли, когда мы стоим у нее на кухне и моем двенадцать дюжин яиц, которые мы собрали сегодня днем с обоих наших выводков. Они представляют собой симпатичную смесь коричневого, белого и аквамаринового цветов, те самые голубые, что у моих араукан. Сегодня мы смешали наши яйца, а завтра Лютер отнесет коробки в кооператив. Это спокойная, вдохновляющая на дзен работа — смачивать кухонное полотенце, вытирать кусочки грязи и навоза, раскладывать яйца по картонным коробкам с искусным балансом цветов. Это именно то, что мне нужно делать после тревожных событий прошлой ночи. Сегодня ситуация, похоже, не прояснилась. Мы знаем только, что Бьянка зарегистрировалась в качестве гостьи в отеле Харбортоун, и в последний раз портье видел ее вчера в полдень, когда она выписывалась. К тому времени, когда полиция штата обыскала ее комнату, горничные уже успели там прибраться, так что я сомневаюсь, что они нашли что-то ценное.
Ситуация потрясла меня, выбила из равновесия, поэтому я рада, что стою на кухне Лютера и бездумно мою яйца.
— Дедушка говорит, что ты можешь остаться с нами, если хочешь, — говорит Келли. — Ты можешь спать в моей комнате.
— А ты где будешь спать?
— Наверху, на чердаке.
Я поднимаю взгляд на затянутый паутиной чердак, который едва ли больше пространства для обхода, и смеюсь. — О, Келли! Я ни за что не выгнала бы тебя из твоей собственной комнаты и не заставила бы спать там наверху.
— Все не так уж плохо. Я сплю на сеновале всякий раз, когда у коз вот-вот родятся детеныши. — Она аккуратно укладывает голубое яйцо в картонную коробку. — Мне бы хотелось, чтобы ты осталась с нами.
— Почему?
— Это было бы забавно. Как будто у меня есть мама.
Я наблюдаю, как она берет еще одно яйцо и переворачивает его в поисках пятен. Иногда Келли кажется старше своих лет, но в этот момент она кажется намного младше и гораздо более уязвимой. Она напомнила мне другую девушку, которую я когда-то знала, которая была ненамного старше Келли. Девушка, которая была такой же уязвимой и еще более нуждающейся. Девушка, чья судьба все еще лежит грузом на моей совести.
— Ты помнишь свою маму? — спрашиваю я ее.
— Совсем чуть-чуть. Дедушка говорит, что мне было всего три года, когда она умерла. Он говорит, что город — не место для маленькой девочки, поэтому мы переехали сюда.
— Твой дедушка мудрый человек.
— А ты почему переехала сюда?
Этого вопроса я не ожидала и не хочу отвечать на него. Во всяком случае, по правде.
— Мне просто пришло время уходить на пенсию. Я приехала в Мэн навестить друзей и узнала, что ферма Блэкберри выставлена на продажу. Да еще и с замечательными соседями. — Я игриво дергаю ее за конский хвостик, и она хихикает.
— Дедушке не очень нравилась старая Лилиан, потому что она все время кричала на него. Он рад, что ты переехала.
— Я тоже рада, что сделала это.
Мы на мгновение замолкаем и сосредотачиваемся на мытье яиц и наполнении картонных коробок.
— Дедушка ни с кем не встречается, — говорит она. — Я имею в виду, у него нет на примете никаких женщин. На случай, если тебе интересно.
Я подавляю смешок. Эта девочка беззастенчива, и я люблю ее за это. — Милая, у него и с одной тобой дел по горло. Я уверена, что ему этого вполне достаточно.
Дверь открывается, и в дом вваливается сам Лютер, неся в руках два мешка, набитых продуктами. Выкладывая морковь, картофель и мясной фарш, он говорит: — Наткнулся на Бонни из кооператива. Она говорит, что все яйца распроданы, и спросила, когда я принесу еще.
— Сейчас я как раз работаю над этим, дедушка. — Келли закрывает картонную коробку и добавляет ее к стопке в пластиковом ящике. — Я бы сказала, по меньшей мере двенадцать дюжин. Это восемьдесят четыре доллара.
— Они будут распроданы через день. Особенно с голубыми яйцми Мэгги. — Он смотрит на меня. — Твои курочкам нужно побыстрее нести яйца.
— Я поговорю с девочками, — говорю я с улыбкой и захлопываю последнюю коробку. — Спасибо, что отвез их в кооператив, Лютер.
— Вы двое решили, как будете делить деньги?
— Я все продумала, — говорит Келли. Конечно, она это сделала. Пока я был отвлечена мыслями об убийстве, девочка уделяла внимание бизнесу. Денег тут немного, яиц от моего стада всего на двадцать долларов, но я не стану оскорблять Келли, говоря ей, чтобы она оставила себе мою долю выручки. Благотворительность — это не то, что она оценила бы по достоинству.
— Мне лучше вернуться домой, — говорю я, снимая пальто со стенного крючка.
— Ты не останешься на ужин? — спрашивает Келли.
Я думаю о том задумчивом замечании, которое она сделала чуть раньше, о том, каково это — иметь мать, и мне жаль, что я не могу сыграть эту роль для нее сегодня вечером. Возможно, в другой раз.
— Ко мне домой приходят друзья, так что мне пора идти готовить. Но я все равно с нетерпением жду курицу с клецками, которые ты мне обещала.
Келли улыбается. — Просто скажи мне, когда. Я убью одного из петухов, только для тебя.
***
— Агентство не признает, что Бьянка была одной из наших, и это вызывает беспокойство, — говорит Бен.
Они с Декланом сидят у меня на кухне, последние остатки нашего ужина все еще разбросаны по столу. Я подала им тушеную баранину — блюдо, к которому я прибегаю всякий раз, когда мне хочется себя побаловать. Это одна из причин, по которой я никогда не смогла бы стать вегетарианцем; я бы слишком скучала по этому рагу. Мы втроем прикончили первую бутылку каберне и приступили ко второй. Я наполняю всем бокалы. Я горжусь, что ни в чем не уступаю в этом мужчинам, и выпиваю бокал за бокалом.
— Прошло двадцать четыре часа, — говорю я. — Что нам известно?
— Полиция штата до сих пор не установила ее личность, — говорит Деклан.
И источники Деклана надежны. Он непревзойденный сетевик, и всего за шесть лет жизни в Пьюрити, он обзавелся друзьями в полиции штата, местной пожарной службе и бюро судебно-медицинской экспертизы. Это то, чему нас всех учили: выращивать активы так же, как вы выращиваете сад, ухаживая за ними и поливая их до тех пор, пока не придет время собирать урожай. Деклан — настоящий мастер в этом деле. Возможно, это из-за его ирландской внешности или из-за того, что его детство прошло в череде школ-интернатов, где быстрое обзаведение друзьями было необходимым навыком для выживания.
Я поворачиваюсь к Бену. — Что говорят твои источники в Агентстве?
Он задумчиво делает глоток вина и ставит бокал на стол. — Они не разговаривают.
— Что?
— Это само по себе кое о чем говорит. Возможно, их доступ недостаточно глубок, чтобы найти ответы, или у них есть ответы, но они не вправе раскрывать мне правду. Если твоя таинственная Бьянка и была одной из наших, никто этого не признает.
Я замолкаю, обдумывая то, что мы знаем о Бьянке, женщине, которая носила в кармане поддельное удостоверение личности и чьи отпечатки пальцев не значатся ни в одной базе данных. Женщина, которая полтора дня назад стояла на этой кухне и сказала мне, что Диана Уорд исчезла. Мне было наплевать на Диану тогда, я не забочусь о ней сейчас, и с каким бы несчастьем она ни столкнулась, вероятно, это можно возложить на ее собственные ноги.
Но Бьянка мертва, меня втянули в расследование убийства, и каким-то образом вся эта неразбериха связана с Дианой. Так всегда и бывает.
— Расскажи мне об удостоверении личности Бьянки, — говорю я.
— У нее были водительские права штата Колорадо, выданные на имя Бьянки Мисковой”, - говорит Деклан. — Возраст тридцать три года. Черные волосы, карие глаза, рост пять футов семь дюймов, вес сто тридцать фунтов. Звучит похоже?
— Да.
— Это подделка.
— Насколько хороша эта подделка?
— Не хуже чем те, что делают наши.
— Так она и могла быть одной из наших.
— Или она могла играть за другую команду. Что, скорее всего, означает РВР. Российская внешняя разведка. Они уж точно не дилетанты, когда дело доходит до "кротов" и предоставления отличных поддельных документов.
— Тогда кто же ее убил? — спрашиваю я. — Неужели они? Или это сделали наши?
Мой вопрос встречен молчанием. Ни у Бена, ни у Деклана нет ответа. Я тоже не понимаю, по крайней мере, ничего такого, что имело бы смысл.
Деклан говорит: — Мэгги, нам нужно знать больше о причине, по которой Бьянка искала тебя. Ты сказала, что она искала твою бывшую коллегу.
— И я ничем не могла ей помочь. Прошли годы с тех пор, как я видела эту коллегу в последний раз, и я понятия не имею, где она сейчас.
— Сколько лет?
— Шестнадцать.
— Разве не тогда ты ушла из Агентства?
Я киваю. — И она — одна из причин, по которой я ушла.
— Одна из причин?
— Главная причина”.
— Кто была эта коллега? — спрашивает Бен. — Ты так и не сказала нам, как ее зовут.
Я отвечаю не сразу. Вместо этого я беру пустые миски из-под тушеного мяса и несу их в раковину. Там я стою, повернувшись к ним спиной, и смотрю на свое отражение в кухонном окне. Снаружи темно, и, за исключением слабого свечения из хижины Лютера, пейзаж черен. Удаленность и уединенность этой фермы — вот почему я выбрала ее, но у этого есть и обратная сторона медали. Я здесь совсем одна, просто женщина и ее цыплята.
Я поворачиваюсь к мужчинам. — Ее зовут Диана Уорд.
Либо ее имя им незнакомо, либо они слишком умело скрывают свою реакцию. Скорее всего, они не знали Диану. В конце концов, мы старая гвардия, и Диана все еще училась в средней школе, когда мы получили свои первые задания в полевых условиях. Кроме того, они работали на разных объектах, не там, где я: Деклан — в Восточной Европе, Бен — на Ближнем Востоке. Вероятно, они никогда и в глаза не видели Диану.
— И теперь она пропала без вести? — говорит Бен.
— Бьянка хотела, чтобы я помогла ей найти ее. Я сказала ей, что понятия не имею, где Диана.
— Это правда?
Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого. — Ты мне не веришь?
Бен смеется. — Как давно мы знаем друг друга, Мэгги?
— Тридцать восемь лет? Со времен Фермы.
— Это дольше, чем я знал свою жену, и когда Эвелин умерла, она все еще чертовски многого не знала обо мне. Вещи, о которых я ей никогда не рассказывал. Вещи, о которых я солгал.
— Я не лгу тебе об этом.
— Но и ты тоже никогда не рассказывала нам всей истории целиком.
— Делиться не входит в наши должностные обязанности.
— Ты сейчас не на работе. Ты среди друзей. Мы не сможем тебе помочь, если ты что-то от нас утаиваешь.
Я возвращаюсь к столу и сажусь. Мы так давно знаем друг друга, мы трое. Тридцать восемь лет назад я была младшей в этом трио, принятой на работу сразу после окончания колледжа, но я уже был уверена в себе. Слишком уверена. Я выросла, возясь со старыми тракторами и пася овец, живя с отцом-алкоголиком на ферме с убийственной ипотекой. Мне удалось сбежать из Нью-Мексико, облажавшись на собеседовании в колледже, и в итоге я получила полную стипендию в Джорджтаунском университете, где все вокруг казались мне гениальными. Высших оценок и заоблачных баллов SAT (Scholastic Assessment Test — академический оценочный тест) было недостаточно, чтобы выделиться в этой толпе, но я верила, что во мне есть искра чего-то особенного. Умение выживать, находить выход из любой ситуации.
Тренировочный лагерь ЦРУ выбил эту мысль из моей головы. Возможно, мне и удалось поставить необходимые галочки во всех нужных графах, но после Фермы у меня больше не было иллюзий, что я особенная, потому что мои товарищи-новобранцы были такими же особенными, иначе они бы не переступили порог.
— Правда в том, что я действительно не знаю, где Диана, — говорю я. — И, если быть до конца честной, мне насрать, жива она или мертва.
— Мне кажется, или в твоих словах есть капелька горечи? — спрашивает Деклан.
— Ага.
— Что она тебе сделала?
Я делаю паузу, подыскивая слова, чтобы описать, как Диана подожгла фитиль, разрушивший мою карьеру. Мою жизнь.
— Она сделала меня предателем, — говорю я.
Правда гораздо сложнее, но когда вы живете в мире зеркал, правда всегда искажена. Слишком часто мы видим лишь то, что хотим видеть, игнорируя все неугодные нам моменты, раздражающие детали, которые искажают наш взгляд. Мы жаждем ясности и поэтому лжем самим себе.
И последние шестнадцать лет я твердила себе, что Диана Уорд уничтожила меня, хотя на самом деле это сделала я сама.
________________________________