За 16 миль и пару часов до этого, в офисе на берегу водохранилища Ла Меса, на проспекте Катипунан, Бао Лю взволнованно разговаривал с г-ном Вангом.
"Я был в ужасе, мистер Ванг, потому что знал, насколько важна эта работа, и думал, что не смогу ее выполнить, потому что это была операционная система, которую я никогда раньше не видел. Но я сказал себе: я должен сделать это для Тьян Чао, нашего Небесного Царства, как вы сказали, господин Ванг. Я не спал, сифу, и наконец-то смог сделать модель операционной системы, и теперь я могу войти внутрь".
Мистер Вонг смотрел на молодого человека невыразительными глазами и прямым, безгубым ртом.
"И чего же ты хочешь, Лю Бао? Ты ищешь похвалы?"
Кровь отхлынула от лица Бао Лю: "Нет, о нет, господин Вонг. Вовсе нет. Я недостоин. Я всего лишь слуга Тьян Чао, я лишь хотел сообщить вам, что теперь я могу проникнуть в операционную систему и скоро смогу извлечь нужную вам информацию".
Лицо господина Вонга изменилось, как будто по щелчку выключателя, и он одарил Бао Лю улыбкой, которая, казалось, продала душу дьяволу.
"Хорошо, тогда возвращайся к работе, Бао. Господин Чу скоро захочет навестить тебя, чтобы поздравить. Он будет очень заинтересован в твоих успехах".
Ужас заполнил внутренности Бао. Он кивнул и поклонился несколько раз, не в силах говорить. Он отступил назад: "Конечно, мистер Вонг, я всегда к вашим услугам".
Он вышел из кабинета и побежал обратно в свою маленькую комнату, где побрызгал на лицо холодной водой и заставил себя сосредоточиться. Теперь он знал, как попасть внутрь. Теперь он должен прокладывать свой путь, программа за программой, файл за файлом, пока не найдет то, что они искали.
Двумя этажами ниже Зимо Чу просмотрел данные - то немногое, что там было, - еще раз. Он знал, что терпение необходимо, и он был способен на бесконечное терпение, когда это требовалось, но время шло, и чем больше времени проходило, тем больше его сеть начинала растворяться и распадаться. Ему нужна была информация с ноутбука: кто знал? Кто был в камере? И что было сделано с копией? Но мальчик был слишком медлителен.
Страх сделал бы его медлительнее, как и боль. Лю Бао был лучшим. Ему говорили об этом лучшие. Он был лучшим из лучших, но он был слишком медлителен.
Данные - факты: Он знал, что у доктора Эдварда Улисса Хэмптона была ячейка в Маниле. Он знал, что доктор Джей Хоффстаддер был частью этой ячейки, он знал, что Хуан Кармона был частью этой ячейки. У него не было абсолютно никаких сомнений на их счет. Он также знал, что доктор Феликс Маркос был частью этой ячейки, и теперь его успешно перевербовали. Но были и другие, в этом он был уверен не меньше.
Девушка. Доктора Хэмптона видели с ней однажды, возможно, во второй раз, но это не было подтверждено. Ее описывали как неряшливую, светловолосую, иностранку, ничем не примечательную. Он мысленно перечислил других участников: заведующий кафедрой международного права Филиппинского университета, руководитель нового факультета вирусной кибернетики, высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел... и смуглая, ничем не примечательная блондинка.
Это казалось маловероятным, и все же.
Он снова просмотрел запись с камер видеонаблюдения, которую Баккей обеспечил для него. Каждый раз, просматривая ее, он все больше убеждался, что ошибся, и что иностранный мужчина в очереди - это Хоффстаддер. Он не осмелился отправить запись в Пекин для анализа на предмет распознавания лиц, ведь на видео было ясно видно, что он смотрел этому человеку в лицо, разговаривал с ним и не узнал его. Но ему не требовалось распознавание лица. Логика подсказывала, что это был он. Логика подсказывала, что это был Джон Джонс, записанный на рейс в Дубай. Он так и не поднялся на борт самолета и не сел в автобус.
Но он вернулся в терминал вместе с неряшливой, светловолосой, ничем не примечательной девушкой. Кто она была? Почему доктор Хэмптон заинтересовался ею? Сначала он решил, что это иностранная шлюха. Известно, что Хэмптон не любил восточных женщин. Но он явно искал от нее не секса. Дважды он спрашивал Баккея, кто она такая, и дважды тот отвечал, что о ней нет никакой информации. Дважды он спрашивал Баккея, какие билеты они с Хоффстаддером купили. Хоффстаддер купил билет на рейс Clark International, но никто не вспомнил о девушке.
Он пожал плечами: "Она ничем не примечательна. Никто ее не замечает".
Пока он сам не отправился в терминал с двумя полицейскими и не поговорил с женщиной в кассе. Он показал ей фотографию, и она энергично кивнула.
"О да, я очень хорошо ее помню. Она говорила так тихо, что никто не мог расслышать, что она говорит. И она не могла правильно произносить слова. Боже мой, что она вытворяла!".
"Куда она направлялась?"
"Nayon ng Pangingisda! На автобусе! Я думала, она сошла с ума! Полететь на самолете! Но нет, она хотела ехать на автобусе! Более пятидесяти часов, бог знает сколько пересадок..."
И мужчина был с ней. Сегодня они будут у него. Они оба будут у него сегодня вечером.
В его черной сумке лежала смена рубашки и нижнего белья, туалетная сумка и то, что он считал своим "набором для убийства": 9-миллиметровый пистолет с глушителем, Glock 19, нож-стилет и бритва девятнадцатого века. Там также была рояльная струна. Шапочка хирурга и упаковка латексных перчаток, хотя роскошь работы на Филиппинах в эти дни заключалась в том, что такие меры предосторожности были не нужны.
Он закрыл сумку, а его водитель постучал и прислонился в двери.
"Машина готова, сэр, вертолет ждет".
Он быстро прошел к машине, держа сумку при себе, рядом с ним на черном кожаном сиденье. Поездка была медленной. В это время дня движение было интенсивным, и им пришлось пересечь центр города, чтобы добраться до аэропорта, где ждал вертолет.
К тому времени как они добрались туда, солнце уже опустилось на небо, отбрасывая медный свет и длинные тени.
По пропуску он без задержек прошел через службу безопасности, и в дипломатическом зале его встретил пилот, который сразу же провел его через частные ворота и вывел на асфальт. Его команда из трех человек уже находилась на борту AVI Copter AC 311. Они поприветствовали друг друга кивками, не обмениваясь словами, и через пять минут вертолет взлетел, пронесся над городом и на скорости около ста восьмидесяти миль в час устремился на юг.
Далеко под ними здания вскоре уступили место широким зеленым полям. Солнце разлило оранжевый свет по горизонту на западе, и поля под ними погрузились во тьму. Зимо закрыл глаза и обдумал поставленную задачу. Это был едва ли план. Они должны были приехать, спросить, где находятся иностранцы, убить Хоффстаддера и забрать женщину для допроса, а затем уехать.
Время в пути составляло чуть больше часа и двадцати минут. Чуть больше чем через три часа они вернутся в Манилу, сделают работу и смогут вернуться домой. Если бы он знал, если бы он мог предсказать, что в ноутбуке окажется такое экзотическое программное обеспечение, то он бы сначала пытал Хэмптона, и ничего этого не понадобилось бы.
Но сожалеть о прошлом было бессмысленно.
Ячейка должна быть найдена и уничтожена, но сначала нужно допросить эту неряшливую, невзрачную девушку, чтобы выяснить, почему Хэмптон заинтересовался ею. Затем ее убьют, как и остальных.
Вертолет громыхал в ночи, быстро продвигаясь на юг.
Старый дребезжащий автобус въехал на улицу, которую Марион считала Матног Хай-стрит, поздним вечером. Автобус дребезжал, вздрагивал, стучал и выпускал облако черного дыма из выхлопной трубы, а затем выгрузил невероятное количество людей, цыплят, сумок и разнообразных контейнеров с фруктами и овощами.
Марион и Хоффстаддер сидели, улыбаясь друг другу, и наблюдали за красочным зрелищем, когда оно выплескивалось из машины на поздний солнечный свет. Когда последний человек вышел, они последовали за ним. Хофстеддер спросил водителя, где здесь гостиница, и тот ответил, что в городе есть только одна. Улица не имела названия, но она шла параллельно той, по которой они ехали. В двух минутах ходьбы.
"А еда?"
Водитель рассмеялся и широко развел руки: "Везде! Идите вниз, еда везде!"
И они пошли по Хай-стрит. Это были не те Филиппины, которые знал Хоффстаддер, и это были Филиппины, которые Марион почти забыла. Сказать, что она была оживленной, - значит впасть в клише, и все же трудно было придумать другое слово. Это было живое место! Казалось, что у каждого дома есть какой-нибудь рыночный прилавок. На улицах, насколько хватало глаз, стояли моторикши в виде мотоциклов с крытыми колясками, толкающиеся друг с другом во всех направлениях, независимо от того, на какой стороне дороги они находились.
Здесь не было асфальта. Дорога была избитой, а здания отличались удивительным разнообразием: испанские колониальные здания, выкрашенные в странный бирюзовый цвет, соседствовали с насмешками над китайским империализмом, соломенными крышами и функциональными коробками из бетона. Это был настоящий архитектурный хаос.
А в киосках было все - от книг, батареек и носков до надувных кроватей, шлепанцев, рыбы и продуктов.
Пока они шли, воздух был насыщен ароматами цветов, тропических растений и специй, и Хоффстаддера вдруг охватило чувство необъяснимого счастья. Он засмеялся без всякой причины и удивился, что Марион посмотрела на него и тоже засмеялась. Она взяла его руку, сжала ее и сказала: "Как красиво, правда?".
"Да. Все эти годы я знал только Манилу. А здесь было это, все это время".
Они шли молча до следующего перекрестка, где свернули на параллельную улицу и нашли отель. Он был таким же причудливым, как и Хай-стрит, и, похоже, двести лет назад был домом богатого испанского колониста. Женщина на ресепшене, которую Марион приняла за хозяйку, громко говорила на каком-то пиджин-английском и много смеялась без особой причины.
"You wang one room two room?".
Они оба одновременно сказали "Oh!", затем посмотрели друг на друга, рассмеялись и, затаив дыхание, ответили. Он собирался сказать "две", но она опередила его и сказала "О, только одну!".
Наступило замешательство, пока все трое смотрели друг на друга. Марион пробормотала: "Я имею в виду, если вы не против, это только дешевле, но мы можем..."
А он лепетал за ней: "Нет, нет, все в порядке, абсолютно, нет, да, точно, дешевле...".
А женщина надула две большие яблочные щеки, захихикала и закричала что-то непонятное, что звучало примерно так: "Аааа, heshe nono gonna maky nookienookie bang bang, he nono, aaaa!".
Все это, или что-то похожее на это для Хоффстаддера, она повторила три или четыре раза, пока вела их вверх по лестнице в их комнату. Распахнув окна и показав им, где что находится, она ушла, а Марион закрыла лицо руками.
"Джей, мне так жаль! Я чувствую себя абсолютной дурой!"
"Нет! Дура? Разве в Англии такое бывает? Я уверен, что ты не дурочка. Но послушай, все в порядке. Наверное, я сам должна был это предложить. Ведь, в конце концов, - засмеялся он, - мы всю дорогу сюда спали вместе на чем-то гораздо меньшем, чем эта кровать, верно?"
Она была ярко-розовой и смотрела на него, пока он говорил все это. Ей удалось ответить: "Наверное, да", и он продолжил.
"Слушай, могу я предложить кое-что? Давайте купим купальные костюмы, поплаваем, пообедаем в одной из этих соломенных пляжных закусочных. Уверен, еда там потрясающая! Выпьем вина, если получится, и расслабимся. Я действительно думаю, что мы это заслужили".
Странное чувство благодарности захлестнуло ее. Она поборола волну эмоций и кивнула: "Это звучит как прекрасная идея. Спасибо, что ты такой понимающий".
"Вовсе нет. Пойдем."
Они оставили свои вещи в номере и отправились на центральную улицу, где нашли магазин, в котором продавалось практически все, что может понадобиться за всю жизнь. Хоффстаддер купил шлепанцы, плавки, полотенце, дешевые очки с имитацией Wayfarer и футболку с надписью "Surfer Dream Is Wet". После минутного колебания он также купил оранжевую пластиковую бутылку крема для загара.
Марион купила красное бикини, солнцезащитные очки Davidof (с одним "f"), большое полотенце, плетеную корзину, две бутылки холодного пива, две зубные щетки, зубную пасту, сине-белый зонт и, после минутного колебания, оранжевую пластиковую бутылку крема от солнца. Они встретились у кассы. Марион посмеялась над его футболкой, а он восхитился ее предусмотрительностью. Они оба согласились, что солнцезащитный крем - это разумно, учитывая разрушение озонового слоя.
"Хотя, думаю, тебе придется помочь мне со спиной", - добавил Хоффстаддер: "После этой поездки на автобусе я стал таким же податливым, как налоговая инспекция".
"Я тоже".
Она улыбнулась, и они пошли вниз к пляжу. Хоффстаддер смутно понимал, что должен чувствовать себя виноватым, но не мог вызвать это чувство и неожиданно для себя заговорил вслух.
"Как будто мы попали в параллельную вселенную". Она с любопытством посмотрела на него. Он продолжил: "Как будто мы оставили тот другой мир позади и вошли в новый мир, где мы на самом деле другие люди". Он пожал плечами и провел большим пальцем по плечу: "Для меня, по крайней мере, Манила, закон, все это - как будто чужая жизнь. Это... Это настоящее. Этого нет".
Она мягко кивнула, и ее глазам предстал бескрайний океан перед ними. Ее пальцы нашли его руку и прижались к ней. Они выбрались на белый песок, странная пара: он - большой, с корзиной на плече, в шлепанцах на больших ногах, она - маленькая, смуглая, белокожая и светловолосая, держа его большую руку в своей.
Они нашли место, бросили свои вещи и установили зонтик, переоделись среди смеха и рискованно соскальзывающих полотенец и в конце концов побежали вниз к морю, где плескались и смеялись как дети в течение получаса, прежде чем вернуться в тень. Там она обильно намазала его спину и плечи кремом от солнца. А когда она закончила, он сделал то же самое для нее, после того как она расстегнула верхнюю часть своего бикини.