Гарри Поттер сидел в своем кабинете и не мигая, словно змея, смотрел на мистера Ледерманна. Старенький зельевар поерзывал в глубоком жестком кресле, чувствуя себя весьма неуютно и некомфортно. А кто бы так себя не чувствовал под холодным изучающим взором Главного Аврора страны? Наконец, Гарри пошевелился, протянул руку к бумагам и уставился в них, продолжая молчаливую пытку. Вот тут-то мистер Ледерманн занервничал гораздо сильнее: Мерлин его знает, что понаписали эти недоучки из Отдела внутренних расследований!
— Значит, вы утверждаете, что не знаете, каким образом в вашем зелье обнаружились компоненты, едва не отравившие мистера Малфоя? — Поттер сдвинул очки на кончик носа и пристально посмотрел в бесцветные от старости глаза Ледерманна. Он долго тренировал этот пронизывающий взгляд, позаимствовав его у Дамблдора, вот только у директора Хогвартса никогда не было таких холодных и колючих глаз. Мистер Ледерманн вздрогнул.
— Смею предположить, молодой человек…
— Послушайте, мистер Ледерманн, — перебил его Гарри, поморщившись, — мы с вами не у тетушки на именинах, извольте соблюдать субординацию.
— Но я думал, что мой возраст и квалификация несколько смягчают эти и без того нетвердые требования… Хотя, ладно, чего еще можно ожидать от… — мистер Ледерманн вовремя остановился, иначе Поттер точно бы задержал его еще на несколько дней за оскорбление при исполнении. И без того он провел Рождество в камере, чувствуя себя еще более одиноким, чем после смерти жены двадцать лет назад. Старенький еврей поправил сползающие очки и напомнил себе, что этого молодого выскочки еще и в проекте не было, когда он помог раскрыть свою первую сотню дел. Мистер Ледерманн вздохнул и продолжил со все более звенящей учтивостью: — Я склонен полагать, что мое зелье тут ни при чем. Технология отработана столетиями зельеварения и отшлифована до безупречности лично мной, а это дорогого стоит, господин Главный Аврор! Не бывало такого раньше и не будет впредь, чтобы из рук Ледерманна выходило неправильное зелье! — Старик приподнялся в кресле, блестя глазами и воздев узловатый, чуть дрожащий от волнения палец к потолку.
Реакции не последовало и зельевар снова сел в неудобное для его старческих костей кресло. Он снова вспомнил, что на кону и какое именно преступление пытается раскрыть Главный Аврор. Что ему именитый зельевар, если от его действий зависело, поймают ли жуткого маньяка? Пусть уж как хочет, так и разговаривает, лишь бы толк был!
— Давайте оставим патетику в стороне и попытаемся вместе разобраться в проблеме, — словно подслушав его мысли, сказал Поттер и подался чуть вперед, демонстрируя полную готовность слушать. Это был его любимый прием — огорошить человека подозрениями и намеками, а потом якобы расположиться к нему, мол, нужно подумать, кто же тогда виноват? И люди, мысленно уже примерявшие тюремную робу, говорили много и страстно, желая отодвинуть подальше призрак стылой камеры, уже замаячивший перед ними. Но то ли Ледерманн видел его попытки насквозь, а то ли был настолько убежден в своей правоте, что он не стал цепляться за этот «шанс».
— Вот теперь это разговор, мистер Поттер, — старик чуть придвинулся на краешек кресла и уставился в глаза аврору. Некоторое время он молчал. — У меня было время подумать в той заплесневелой одиночке и вот до чего я додумался, молодой человек. Никто решительным образом не мог испортить мое зелье.
— Значит, его испортили вы?
— Я этого не говорил, — отпустил нервный смешок старик. — Я говорю, что яд был принесен извне и добавлен непосредственно в воду, которой запивал мое зелье мистер Малфой. А доступ к этому стакану имели все, кто был тогда в доме. Вот и думайте, молодой человек, кто и зачем пожелал сорвать следственный эксперимент и у кого были на то причины.
Гарри погрузился в долгие раздумья. Все, сказанное зельеваром он уже продумал и на сто рядов просчитал все возможные варианты, но ему нужно было услышать это от специалиста, от человека, которому незачем топить Малфоя. Ледерманн подтвердил его подозрения, что тут не обошлось без предательства в их рядах. Видимо кому-то очень уж не терпелось схватить знаменитого Палача Невест.
— Как скоро мистер Малфой сможет дать новые показания?
— Боюсь, уже никогда.
— То есть? — такого ответа Поттер не ожидал.
— Яд, добавленный в воду, сделал мистера Малфоя весьма чувствительным к любому из компонентов Зелья Правды. Причем, этот токсин очень устойчив и вывести его из организма полностью не удастся никогда. Мистеру Малфою теперь строго противопоказаны любые из зелий, в которые входят ингредиенты из Веритасерума. Иначе он просто умрет, если не оказать ему помощь мгновенно.
Поттер смотрел на старичка, являющегося самым видным экспертом в своей области в Европе. Ледерманну незачем лгать. Значит, кто-то действительно готов пойти на все, лишь бы повесить на Малфоя эти убийства. Кто же мог быть настолько жесток, кто мог так страстно хотеть его смерти и позора? Кто имел прямой доступ в Малфой-мэнор и кто мог убрать незадачливого свидетеля-эльфа? Кто?
Отпустив старика домой, Гарри выписал повестку для Малфоя. Когда он вписывал в бланк имя, все мысли были о том, что скажет ему Драко, когда узнает о его подозрениях? Но это его работа — проверять все версии, невзирая на личности и симпатии. Он отдал дежурному повестку на имя Скорпиуса Малфоя и заперся у себя в кабинете со стаканом бренди.
* * *
— Здравствуйте, мистер Малфой, — вежливо поздоровался Гарри со Скорпиусом.
— И вам здравствуйте, мистер Поттер, — помолчав, ответил Скорпи. Похоже, он испытал облегчение, когда не увидел своего отца в кабинете у Главного Аврора. Ему ли не знать, как в последнее время сдружились бывшие школьные враги.
— Вы знаете, почему я вас вызвал, мистер Малфой?
— Не имею ни малейшего понятия, сэр, — отрапортовал Скорпиус. — А и правда, для чего?
— Вы в курсе, что ваш отец подозревается в серии жестоких убийств?
— Об этом в курсе вся Британия. И я, как и все, только и жду, когда вы прекратите устраивать цирк и передадите дело в суд для вынесения приговора.
— Ну, до этого еще очень далеко… А вы, я смотрю, уже вынесли собственный вердикт?
— Мне абсолютно безразлично, чем там занят этот человек, пока он не лезет ко мне и маме. Получит Аваду — я не заплачу. И мне все равно, кто пошлет это проклятие — палач или случайный прохожий, которому надоело смотреть, какие пируэты вы выплясываете вокруг этого пидора.
— Вы, похоже, очень злы на отца?
— У меня нет отца. Он умер для меня в тот самый день, когда без зазрения совести притащил свою подстилку на супружеское ложе, в наш родовой дом.
— Но ведь он не перестал от этого быть вашим отцом, не стал вас меньше любить? Почему вы судите так поверхностно?
— А вам какое дело? Вы что, тоже решили согреть его постель?
— Вы забываетесь, молодой человек! — Гарри так врезал по столу кулаком, что боль от удара отдалась у него в голове, но он продолжал сверлить яростным взглядом испуганного Скорпиуса, понявшего, что перегнул палку.
— Я вам еще раз повторяю, — сумел справиться с испугом Скорпиус, — мне нет дела до этого человека. Он умер для меня.
— Но он тем не менее жив-здоров и не оставляет попыток сблизиться с вами, объяснить вам, как вы заблуждаетесь, — голос Гарри стал обманчиво-мягким и спокойным.
— Я никогда его не прощу за то, как он опозорил мою мать и меня! Каждый раз, когда он присылает нам сову, мама потом плачет у себя в спальне. Она думает, что я не знаю, но я все слышу, когда она забывает поставить Заглушающие чары. И с каждым ее всхлипом я ненавижу его все больше и больше!
— То есть настолько сильно, что намеренно отравили его в собственном доме? — легко и почти весело спросил Гарри, впившись взглядом в Скорпи.
— Да! То есть, нет! Конечно же, нет! Как вы могли такое про меня подумать? — смертельно побледнел Скорпиус.
— Но вы сами только что расписывали, насколько сильно ненавидите отца за измену и предательство. Только вы настолько близки к нему, что прекрасно осведомлены о его расписании, о его поездках и встречах. Только у вас есть абсолютный доступ в Малфой-мэнор, ко всем подвалам и лабораториям, и к шкафам с зельями и ядами. И только у вас есть настолько сильный мотив, чтобы начать воплощать свою месть. Хладнокровно, раз за разом подстраивая все так, чтобы тень подозрения, а после и абсолютной уверенности в виновности легла на него. И я не вижу на вашем пальце кольца младшего лорда Малфоя, благодаря которому мы и заподозрили вашего отца. Где ваше кольцо, мистер Малфой?
— Ч-что вы хотите сказать? — мертвым голосом кое-как проговорил перепуганный Скорпиус, окончательно растерявшись. — Вы намекаете, что я — Палач? Это бред какой-то!
— Я не намекал. Вы сами это сказали.
— Ну, нет! Такие штучки со мной не пройдут! — Скорпиус сделал движение, чтобы встать из кресла и с оскорбленным видом покинуть кабинет, но Гарри холодно зашипел не него, прервав движение в зародыше:
— Сядь на место, щенок!
И вдруг он каким-то неуловимо-опасным движением очутился рядом. Только что сидел за столом, чуть приподнявшись в кресле, и смотрел на него, а тут, секунду спустя, стоит рядом и буравит таким пронзительным, таким холодным, почти ненавидящим взглядом. Скорпиус нервно сглотнул, почувствовав себя совсем ребенком. Он вдруг понял, почему теневой мир магов прозвал Главу Аврората Демоном. Человек, стоявший сейчас рядом с ним, и был самым настоящим демоном. Холодным, расчетливым и ненавидящим тебя по той простой причине, что ты встал у него на пути. Все рефлексы, все чувства Скорпиуса сейчас вопили: сиди и не шевелись, и может быть, пронесет, и останешься жив. Впервые в жизни Скорпиус, маг в черт его знает в каком поколении, ощутил, что такое суеверный, вынимающий душу страх.
— Где ты был с одиннадцати дня до шести вечера в день последнего убийства? — едва слышно прошипел сквозь зубы Поттер.
— Я-я-я, не помню, — начал заикаться Скорпиус. Ему вдруг так захотелось, чтобы случилось чудо и этот момент оказался страшным сном, от которого просыпаешься с бешено колотящимся сердцем, в поту, но неизмеримо счастливый от осознания, что это только лишь сон.
И чудо, вопреки всякой статистике, случилось: громко переругиваясь с дежурным, на пороге возник Драко Малфой собственной персоной. Он, наконец, смог стряхнуть с себя молоденького аврора, не пускающего его в кабинет шефа, и громко заявил:
— Закрой рот Скорпиус и молчи! Во имя всех богов заткнись!
* * *
— Как ты мог, Поттер! Как ты мог! — Драко не находил себе места, ходя из угла в угол своей библиотеки и призывая все громы и молнии на довольно щурившегося Поттера. — Как ты посмел вызвать моего сына? Как у тебя вообще возникла мысль, что это может быть он?
— Я обязан рассмотреть все варианты, — четко проговорил Поттер, разглядывая нервного Малфоя.
— Черта с два ты там что-то обязан! Надо же было додуматься до такого!
— Повторяешься, Малфой, — Поттер отхлебнул немного виски и мысленно поставил себе галочку, что пора бы прекратить уже эти посиделки с горячительными напитками, а то недолго и спиться.
— Да пошел ты в жопу, Поттер!
— Сам туда вали. Я дороги не знаю.
— Ах, ты еще и издеваешься? — Драко чуть ли не с кулаками подступил к Поттеру.
Но тот продолжал спокойно сидеть в кресле и, близоруко прищурившись, смотреть на него снизу вверх. Ну не бить же по морде сидячего? И Драко снова начал бегать из угла в угол, проклиная тот день, когда вообще увидел Поттера в магазине мадам Малкин. Надо было тогда придушить мерзавца сантиметром, и не стало бы стольких проблем! Драко снова уставился уничтожающим взглядом на Поттера и вздрогнул: тот явно прекрасно читал по его лицу, все, о чем он думал. Плюнув на него, Драко уселся в свободное кресло, нервно подергивая ногой.
— Я вот не могу понять, чего ты кипятишься? Все же хорошо. Твой Скорпиус сразу нюни распустил, как тебя увидел и под крылышко к папочке. Видимо сопоставил, что страшнее: подозрение в серийных убийствах или простить своего недостойного папашку. Как видишь, страх победил.
— Да пошел ты, психолог херов! — огрызнулся Драко, но согласился про себя, что Поттер был прав.
Едва завидев его на пороге, Скорпиус с такой надеждой воззрился на него, что Драко только за этот взгляд был готов добровольно сознаться во всех нераскрытых преступлениях со времен Мерлина. А уж после того, как Поттер, мудак чертов, промурыжив их еще час вопросами с подковыркой, отпустил восвояси, Драко был готов обнять весь мир за робкие извинения сына, за его бегающие глаза и жаркий румянец стыда. Только примирение с сыном и удержало Малфоя от того, чтобы не заавадить Поттера тут же, в библиотеке, когда вернулся домой. По правде говоря, Драко рассчитывал, что у Поттера хватит совести съехать к его приходу, но видимо там, где воспитывали этого дебила, совесть была в строжайшем дефиците.
— Если ты рассчитываешь, что я стану тебя благодарить за этот балаган, что ты устроил…
— Да я и не рассчитываю, — промурлыкал Поттер. — Хотя, версия, конечно, была шикарная… У твоего сына были и мотив, и средства, и возможность… Прям хоть в учебники вставляй! Если бы не твердое алиби на несколько из убийств.
— Ах ты, гад! — Драко схватил со стола графин с виски и запустил его в дубовую голову Поттера, но тот ухитрился перехватить тяжелый хрустальный сосуд, не расплескав и капли.
— Не нервничай, Малфой. Лучше, давай выпьем?
— Алкоголик, — проворчал Драко, уже успокоившись и поняв, что все, произошедшее получилось к лучшему. — Наливай, чего уж, смотреть на него что ли?
Снова, как несколько дней назад они молча выпивали в кабинете Драко. Но теперь из этой тишины исчезла добрая доля обреченности.
* * *
— Твою мать! — Драко отбросил утреннюю газету так, словно она была ядовитой змеей.
— Ты потише там матькайся. Я чуть овсянкой не подавился. Кстати, а почему сегодня снова овсянка?
— Я думаю, тебя сейчас будет интересовать совершенно другой вопрос…
Что-то во взгляде и тоне Малфоя заставило Гарри обойти длиннющий стол и прочитать отброшенную газету. На передовице красовалась огромная, на пол-листа, надпись:
«Частные дела аврора Поттера или почему главный подозреваемый по делу Палача все еще на свободе? Только у нас шокирующие факты и аргументы, из которых вы сами сделаете вывод, может ли дальше Гарри Поттер вести громкое дело по поимке маньяка, будучи в весьма близких отношениях с самым знаменитым геем страны?»