Во всем мире не сыскать человека умеющего так ловко имитировать бурную деятельность, как умел Панин. Он мог искусно притворяться поглощенным с головой в работу и самым занятым человеком в отделе. Порой даже полковнику было стыдно за свою лень, стоило заглянуть в кабинет капитана, где тот мастерски строил пирамиды из пыльных папок с непонятно какого года и рода делами, бил в одно и то же время по клавишам и совершал важнейшие звонки.
Вот и в этот раз Брагин заглянул к своему проштрафившемуся сотруднику и тут же довольно кивнув, ретировался. Полковник, как всегда, наивно принимал разыгрываемый спектакль за чистую монету и убедился в том, что хорошая взбучка лишь мотивирует подчиненных работать продуктивнее. Он даже представить не мог как далек от правды, хотя в одном был к ней очень близок: взбучка действительно помогла. Но подействовала она на Панина совершенно не так, как хотелось бы начальнику.
Виталик достал из сейфа первые попавшиеся дела, разбросал их по столу, не переживая что может спутать данные. Открыл чистый вордовский документ и если слышал приближающиеся шаги — начинал стучать по клавишам, печатая полнейшую бессмыслицу. Он знал, что Брагин обязательно нагрянет с проверкой и заслышав скрип двери — брал телефон и громко спрашивал “Когда будут готовы результаты? А ну-ка скинь мне на мыло сводку”.
Едва шаги в коридоре стихали — открывал игру в одноклассниках и строил там ферму. Сам же капитан всё-таки расстроился, злился на себя и на всех причастных к его позору. В душе поклялся обязательно отомстить подлым москвичам и доказать полковнику, что тот в нем не ошибался — Панин как и прежде звезда отдела и его единственная гордость. В голове у Виталика уже назрели кое-какие мысли. Точнее одна прекрасная идея, воплотив которую, капитан сможет восстановить свое доброе имя, утереть нос москвичам, станет героем города, да что там города — области, если не всей страны. А идея заключалась в следующем: найти серийного убийцу самостоятельно. Правда была одна загвоздка: как достичь желаемого — Панин пока не знал. Но не отчаивался и для начала решил подробно разузнать о версиях конкурентов, пригласив своего засланного казачка на разговор.
Валюшкина робко постучала, так же робко вошла, боясь сломать что-нибудь своим дыханием. Стала напротив начальника и заламывала пальцы, явно чувствуя себя крайне неловко.
— Садись, детка, — капитан указал на стул и впервые обратился к ней ласково, потому что имя, как всегда, забыл.
Она села и с опаской посматривала на своего вспыльчивого руководителя.
— Ну рассказывай, что они там уже выяснили. Есть у них подозреваемые?
Стажерка тяжко вздохнула, никто не любит ябед. Всё-таки информация, которую она втайне подслушивала была секретной, за распространение тайн следствия по головке не погладят. Впрочем, капитана мало волновали ее внутренние переживания, устав от ее вздохов умирающего лебедя, он напомнил о морали:
— Ну, говори, хуже не будет, поверь мне. А будет плохо, если все узнают какая ты легкодоступная девушка.
Валюшкина вспыхнула и тихо пересказала подслушанное:
— Конкретного подозреваемого нет. Они полагают, что убийца был хорошо знаком с первыми двумя жертвами, поэтому и проверяют все их контакты. А с третьей убитой — Настей, знаком не был, она случайная жертва.
— Ага-ага, — с интересом слушал Виталий Егорович. — А почему они так думают?
— Потому что у первых двух девушек не обнаружили следов сопротивления. Еще они полагают, что убийца действовал спонтанно, возможно в состоянии аффекта. Астахова говорит, что возможно у него раздвоение личности.
— Да ты что? — Панин загорелся от любопытства, подпрыгнув на стуле. — А скажи они уже всех дуриков проверили?
— Вы имеете в виду психически больных?
— Нет, конечно! Психически здоровых! — раздражала его недогадливость девчонки. — Стажерка, не беси меня!
— Дорошев занимается состоящими на учёте в психдиспансере.
Капитан потёр довольно ладошки, нащупав тонкую нить, ведущую к убийце. Получив нужные сведения, он махнул застывшей стажерке рукой, мол, иди. Но та почему-то продолжала сидеть на месте и пыталась что-то сказать, открывала рот и тут же закрывала обратно.
— Ну чего еще? — раздраженно спросил Панин.
— Виталий Егорович, — едва слышно обратилась к нему девушка, оглянулась по сторонам и еще тише прошептала: — я могу вам кое-что рассказать?
Ее голос дрожал, а в глазах читался дикий ужас. Капитан чувствовал ее страх и наклонившись ближе, утвердительно кивнул.
— Только это между нами, — предупредила Валюшкина.
— Разумеется, — медленно моргнул Панин и дернулся от нетерпения — что же ее так напугало?
— В ночь убийства третьей девушки я видела в парке капитана Колмакова, — прошептала она на ухо.
— Что? — у Виталика глаза на лоб полезли, ему не верилось, поэтому переспросил: — Кого ты видела и где?
— В центральном парке, недалеко от места, где была убита третья девушка, я видела Олега.
— А что он там делал?
— Сначала он курил на лавке, а потом зачем-то пошел в заросли. Я хотела пойти за ним, но испугалась и ушла домой. Виталий Егорович, я никому об этом не рассказывала.
Панин отшатнулся, продолжая пучить глаза.
— И правильно, — как-то странно произнес он. — Не надо ничего никому рассказывать. Ты поняла?
Валюшкина кротко кивнула, почувствовав несказанное облегчение, будто камень с души сбросила. Наконец-то она поднялась и собралась уходить.
— Деточка, — окликнул ее капитан, — а сама-то ты, что делала поздним вечером в центральном парке?
Девушка медленно обернулась и сжалась вся, то ли от страха, то ли от ненависти.
Она не успела ничего сказать, Панин уже и так догадался:
— Я понял, — хитро подмигнул он. — Следила за ним, да?
Стажерка понуро опустила голову, сразу стало ясно — поймали на горячем.
— Ладно, иди, — дал добро Виталий Егорович.
Как только шаги в коридоре стихли, действительно занялся работой. А именно запросил график дежурств капитана Колмакова за прошлые две недели.