“Ой, да на кого ж ты нас покинул?! Ой, да как же мы теперь без тебя сиротинушки?!” — в тот день никто во время погребения капитана так не кричал.
Вдова стояла у могилы со скорбной злостной миной на лице, не щадила своим пронзительным взглядом москвичей, откровенно обвиняя их в случившемся. Виновных найти — дело плевое, всегда кто-то под руку попадется. Надо добавить, что обладала Панина не только тяжелым взглядом, но и весом. Что впрочем неудивительно, именно такая женщина могла бы подойти покойному капитану — крупная, как говорится, баба с яйцами, чтобы на коротком поводке держала, а то сопьется.
Обнимая друг друга за плечи рядом с ней стояли два подростка, девочка — вылитая мать, если не больше в два раза и мальчик, с пустым выражением лица, изредка зевающий. Видимо не до конца осознал потерю, и это простительно, ссылаясь на всё еще юный возраст.
Брагин смахнул скупую слезу и подглядывая в шпаргалку произнес прощальную речь, поверхностную и безликую, будто написанную на скорую руку с помощью интернета.
Соблюли все приличия церемонии и попрощались с погибшим при исполнении долга блюстителем закона и порядка, как всё-таки приписал ему Брагин. Медленно опустили гроб в свежую могилу и вдова первой бросила комок на крышку, за ней дети и полковник.
Москвичи держались поодаль и вместе, когда церемония закончилась Астахова подошла к семье усопшего, выразить соболезнования.
Панина процедила сквозь зубы сухое “спасибо” и забрав детей, ушла не оборачиваясь. Остальные двинулись за ней, кто по машинам, кто в специальный служебный автобус, чтобы помянуть весельчака Виталика в общественной столовой. Все знали — тот выпить страх, как любил. И вообще, человек он был неплохой, в конце концов пришли к выводу его коллеги. Малость честолюбивый интриган, но теперь это в прошлом. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Во всяком случае, без Витали Панина в отделе будет скучно, уход таких ярких личностей всегда заметен.
Астахова кивком указала своим задержаться и не привлекая к себе внимания, покинуть кладбище. Не до поминок сейчас, а убийцу нужно искать по горячим следам.
Все трое вернулись в райотдел подавленные и удрученные. Пусть и не питая к недобросовестному капитану искренне хороших чувств, всё же похороны еще пару дней назад живого человека, знакомого им лично, процесс грустный, тоскливый и выматывающий.
— Сотрудников из списка Панина будем опрашивать мы с Михаилом Алексеевичем, — начала короткое совещание полковница. — А вы, Максим Андреевич, побеседуете еще раз с Лунякиной.
Услышав о предстоящей встрече, Максим обреченно вздохнул.
— Лариса Георгиевна, я считаю, что мне не надо встречаться с Лунякиной.
— Это еще почему? По-моему, вчера мы уже это обсудили.
Дорошев набрал в грудь побольше воздуха и попытался еще раз отмазаться от неприятной встречи с использованной им девушкой из клуба, которой так и не перезвонил. И казалось бы, что в этом такого? Но и ему самому трудно было объяснить, просто не хотел, чтобы она узнала, где работает недавний любовник, вдруг преследовать начнет, или закатит истерику. По ней же видно — рассчитывала на большее, чем одна незабываемая ночь. Он еще тогда это понял, когда пытался расцепить ее крепкие объятия, чтобы сбежать в гостиницу.
— У нас с Лунякиной была связь, понимаете?
Перегудов кашлянул, давая понять, что разговор о личном неуместен.
— И что? — Астахова строго смотрела на подчиненного.
— Разве это не вредит следствию? Разве теперь я не заинтересованное лицо?
— Максим, прекратите нести чушь. Хороший следователь умеет превращать любые минусы в плюсы. Возможно ваша, как вы сказали связь, играет на руку и между вами с Лунякиной возникло доверие.
Закончить поучительную лекцию Астахова не смогла, в кабинет робко, как обычно бочком и не дыша, вошла бледная, как моль стажерка. Увидев за столом москвичей по-началу опешила и замерла на входе.
— Алена, как вы себя чувствуете? — спросил Дорошев.
Она пожевала губы и не смотря в глаза, ответила:
— Спасибо, хорошо.
— Что вы здесь делаете? Вы же на больничном?
— Мне уже гораздо лучше, спасибо.
— Интересный у вас грипп, Валюшкина, — не удержалась от комментария Астахова. — Всем бы так болеть — через пару дней, как штык на работе.
Кончики ушей стажерки порозовели и она промямлила:
— А у меня был не грипп. Я отравилась чем-то.
— Ладно, — в который раз вступился за нее Перегудов, как бы говоря своим “ладно” — чего пристали к девчонке, не видите, что несладко на свете живется бедняге.
Астахова прекрасно поняла его послание и прекратила бессмысленный допрос, вместо этого вдруг предложила Дорошеву:
— Максим Андреевич, раз вы так боитесь личной встречи с Лунякиной, возьмите с собой на беседу Валюшкину.
Он посмотрел на пытающуюся раствориться в воздухе стажерку, пригнувшуюся под тяжестью их взглядов к земле и на начальницу, которая говорила вполне серьезно.
— Алена, вы завтра сможете со мной присутствовать на разговоре с подругой убитой Киреевой — Маргаритой Лунякиной?
Как будто у бедной овечки был выбор:
— Конечно, Максим, как скажите.