Сразу было ясно — москвичам здесь не рады. Родители девочки горько рыдали, убивались, мать так и вовсе пугала своим нестабильным психическим состоянием: она могла пять минут истерично вопить, столько же отрешенно молчать, и совсем озадачила всех, когда внезапно запела “Расцвела под окошком белоснежная вишня”…. Ее поспешно вывели из квартиры, где проходило прощание с усопшей.
Лариса и Михаил растерянно переглядывались, кажется впервые полковник Астахова дала маху, не надо было ехать в такой день и пытаться допросить родителей. К тому же ее просьба осмотреть тело, буквально, повергла всех присутствующих в шок. Дядя покойной едва не взорвался и не вышвырнул незваных гостей за шкирку. Опытные следователи жались в уголке, все же не сдавались и ждали подходящего момента.
Лариса Георгиевна запоминала лица присутствующих, пыталась определить кто искренне скорбит, а кто делает вид. Но абсолютно все выглядели удрученно, смерть школьницы затронула каждого.
В спертом воздухе ощущалось тягучее присутствие горя, отовсюду слышались всхлипы, причитания, сетования на несправедливость. Перегудов не выдержал, ему срочно требовался глоток свежего воздуха и доза никотина:
— Я сейчас, — коротко бросил он коллеге и выскочил на лестничную клетку.
Тут же и столкнулся с чем-то плотным и черным. Тучный, абразивного вида батюшка, мучился одышкой. Он поправил съехавшую епитрахиль, благословил невнимательного путника, ознаменовав того на прощание крестным знамением.
Михаил буркнул “извините” и быстро удалился, пропуская ступени. Он подумал, что вовремя ушел, все похоронные церемонии ужасно действовали на нервы, и без того расшатанные.
Майор сел на лавку возле подъезда и наконец-то закурил. Рядом крутился мальчонка лет десяти, со скучающим видом пинал носком ботинка невидимый мяч, заприметив незнакомого мужчину, приблизился.
— А вы из Москвы?
Перегудова нисколько не удивила растущая с каждым днем молва, наверное уже каждая бродячая собака знала о них.
— Из Москвы, — Михаил любил детей, хотя самому так и не пришлось испытать радости отцовства, поэтому его не раздражало излишнее любопытство ребенка.
Мальчонка сел рядом, заболтал ногами и с интересом посматривал на чужака.
— Тебя как звать? — с улыбкой спросил майор.
— Сашка. А вас как?
— Михаил.
— А вы уже поймали маньяка?
— Нет, но скоро поймаем, — мужчина проникся симпатией к общительному мальчику.
— А у меня завтра День рождения! — немного подумав, похвастался Сашка.
— Ого, надо же! И сколько тебе исполниться?
— Да десять уже, — сказал будущий именинник.
— Кем станешь, когда вырастешь?
Саша пожал хлипкими плечиками, школьник пока еще не решил.
— Не знаю, может как папка?
Перегудов хотел было поинтересоваться профессией отца, но не успел. Из парадной донеслись звуки потасовки. Майор вскочил и мигом подлетел к двери, которая резко распахнулась, отбившись о стену.
Астахову едва ли не вытолкали из подъезда местные мужики.
— Пошла вон! — кричал разъяренный отец с лестничной клетки, удерживаемый братом, батюшкой и еще кучей родни.
— Это немыслимо! — только и смогла сказать полковница.
До глубины души оскорбленная, все же держала лицо, стараясь выглядеть невозмутимой, она молча направилась к машине, Михаил тут же последовал за ней, заметив как Сашка бросился к беснующейся толпе, где его отец всё никак не мог успокоиться.
***
— Я просто хотела взять образцы из под ногтей, — оправдывалась по дороге полковница. — А они набросились на меня как дикари!
С ужасом вспоминала она недавний инцидент: пока батюшка старательно святил воду всем желающим, Астахова подошла к гробу и взяла за руку мертвую девушку, ногти покойницы выглядели чистыми, ухоженными. Лариса Георгиевна осторожно достала из сумочки необходимые инструменты и пакетик, наклонилась ближе, чтобы соскрести из под ногтей материал для анализа, когда услышала за спиной недовольное: “Вы что себе позволяете?”.
Тут же сбежались все остальные участники процессии, батюшка сурово нахмурил густые брови, а отец Насти вскипел от негодования, вот-вот пар пойдет из ушей. Он налетел, словно разъяренный коршун на полковницу СК и толчками выпроводил за дверь, но и на этом злоключения Астаховой не закончились.
— Нет, ты представляешь?! Крестная покойной облила меня святой водой! Это уму непостижимо, до чего дикий народ!
— Успокойся, Лара, ничего страшного, — Перегудов как мог поддерживал коллегу.
— Пиз*ец, — не удержалась интеллигентная до мозга костей женщина.
И как не пыталась полковница донести до оскорбленных ее поступком людей, что сотрудничать со следствием крайне важно, ведь убийца до сих пор на свободе, — увы, без толку. Откуда же было знать столичной следовательнице, что с родителями перед похоронами неплохо поработал капитан Панин, настроив тех против сующих свой нос, куда не надо москвичей.