Удивительно, но сэр Александр впервые за свое недолгое пребывание в России чувствовал гнетущую тоску. И тоску не по родному дому, что в Дербишире, и не по друзьям, оставшимся в Лондоне, а по докучливому русскому болтуну. Прошло четыре дня с их последней встречи, так неудачно закончившейся в гримерке убитой певицы, а Серж Бобров никак не давал о себе знать. Разумеется, младший Доудсен не мог не понять чувств своего приятеля. Ведь тот знал убитую, а потому, скорее всего, страшно переживает ее кончину.
«Наверное, пьет», — решил потомок аристократического рода и горестно вздохнул.
Сколько бы раз он ни вспоминал о том, что случилось в гримерке, неизменно удивлялся поведению Сержа. Странно все-таки для человека устраивать обыск рядом с телом своей подруги. Как-то не вязалось это с представлением Александра о скорби, да и о порядочности. Конечно, он даже с большой натяжкой не решился бы назвать Боброва человеком, воспитанным в лучших традициях. Скорее наоборот. Гувернантка, по всему видно, попалась ему недалекая, да и диплом у нее, более чем вероятно, был поддельным. И все-таки не нужно иметь за плечами хорошего образования, чтобы соблюдать обыкновенные правила приличия, а потому не вести себя рядом с бездыханной женщиной как слон в посудной лавке. Смерть — это не обед на двенадцать персон в дворцовом зале. Смиренное отношение к смерти передается из поколения в поколение. Как правило, человеку никто не объясняет, как нужно вести себя в присутствии покойника. А вот для Сержа это почему-то осталось загадкой.
«Что же он искал в гримерке?» — этот вопрос мучил Александра уже четвертые сутки. А спросить было не у кого.
За неимением лучшего сэр Доудсен принялся добывать информацию из других источников. Благо случай подвернулся буквально на следующее же утро после убийства. Сидя в своей каморке директора, молодой аристократ имел удовольствие лицезреть воцарение секретарши на свое место. Он не успел удивиться, почему эта молодая особа явилась через час после прихода в офис своего шефа, когда все должно быть наоборот, как девица с порога громко заявила:
— Слыхали, Ирму Бонд укокошили!
— Да ну! — хором удивились два менеджера, идентифицировать которых Александр до сих пор был не в состоянии. Они походили друг на друга, как братья-близнецы.
— Включите телик, недотепы. Во всех новостях сегодня с утра об этом орут. И в газетах тоже.
— Что, передозировка? — деловито поинтересовался Виталий, продолжая давить на телефонные кнопки.
— Не, огнестрел, — пафосно изрекла секретарша.
— Именно это обстоятельство заставило вас опоздать? — любезно спросил сэр Александр, выходя из каморки в общую комнату.
Девушка оглядела его с искренним удивлением, а потом ответила:
— А что же еще? Нет, ну по пути я, разумеется, бабушку через дорогу переводила.
— Простите, а бабушка платит вам за работу?
— Хм… — Секретарша поджала губы и плюхнулась за свой стол.
Она принялась с излишним шумом перекладывать бумаги с места на место, при этом довольно внятно ворча, что только что ей пришлось столкнуться с чисто английской бесчувственностью, и вообще, дел в офисе на полчаса, так зачем отсиживать с девяти до семнадцати?!
— Ну хорошо, если вас так занимает это преступление, — сдался начальник, — расскажите все, что вам о нем известно. Иначе, как я полагаю, работы у вас сегодня не получится.
— Хм… — Секретарша еще раз оглядела его, теперь уже оценивающе, и наконец смилостивилась, рассказала:
— Ее кокнули прямо в гримерке. Даже на общую песню не дали выйти бедняжке. А ведь она специально прилетела из Америки на этот концерт. Там она записывала диск. И хотя мне ее жалко, как всякого человека, в которого стреляют без предупреждения, я думаю, на то были причины.
— Неужели? — Сэр Доудсен склонил голову набок, — И какие же, позвольте спросить?
— Да всякие, — отмахнулась девица. — Она якшалась с такими типами…
— Что она делала?
— Якшалась, ну, водила знакомства, чтобы прилично звучало. А проще говоря, любовники у нее были один другого круче. Все как минимум на пере у ФСБ.
— Извините, но мне этих речей не понять.
— Да с крутыми мужиками она таскалась, — щедро пояснила секретарша. — Все об этом постоянно говорили. То с одним ее видели, то с другим. И все такие мощные «быки»! Лично я думаю, и можете мне поверить, это не только мое мнение, она и на эстраду-то попала только потому, что дала парочке таких вот «быков».
— Что дала? — снова не понял молодой аристократ.
— Господи боже! — закатила глаза секретарша. — Себя дала. И зачем вас всех к нам из Англии присылают?!
— Варвара! — одернул ее Виталий. — Язык-то, чай, не помело!
— Ну, простите, вырвалось.
— Ничего страшного, — успокоил ее сэр Доудсен, изо всех сил пытаясь скрыть невольную усмешку.
— Знаете, ходили слухи, что она с этим, как его… Касальским. Он не «бык», конечно, но очень крупный бизнесмен. А вы же понимаете, все, кто ворочает большими деньгами, обязательно бандиты. Другого не дано. Говорили, что у нее какая-то большая любовь с этим Касальским была. А потом он ее, кажется, бросил. Или она его. Вот она и укатила в Америку. Горе развеять. А заодно и диск записать. Жить-то нужно на что-то. Хм.
— Интересно… И какова ваша версия убийства?
— Да хрен… простите, кто ж его знает. — Варвара немного смутилась. — Я думаю, что, если постоянно вращаться среди бандюков, конец один — контрольный выстрел в голову.
— Видимо, эта певица была отважной девушкой, — задумчиво произнес Александр, невольно вспомнив надменность в глазах убитой, с которой она равнодушно встретила свою смерть. Ни тени испуга. Скорее холодное презрение.
— Скажите, лучше глупой, — секретарша фыркнула. — Я понимаю, о покойниках плохого не говорят, но читали бы вы ее интервью. Бред идиотки, помешанной на собственной значимости. Кругом сплошное "я". «Моя жизнь в искусстве» Станиславского отдыхает. Послушать Ирму Бонд, так на свете не было более яркой звезды, чем она. И эти рассуждения выдавала дамочка, которая и года-то на эстраде еще не пробыла. Да кто она такая?!
— Я слышал, слава у нее была огромной, — тихо заметил молодой аристократ.
— А вы не знаете, что такое слава в наши дни? Сплошной треп и два клипа по телику.
Сэр Доудсен был вынужден признать, что в чем-то она права. В конце концов, слава всегда была плодом хорошей PR-компании.
В этот день он купил диск Ирмы Бонд. И не слишком впечатлился услышанным. Голос у певицы был низким, грудным, надломленным. Однако музыка оставляла желать лучшего, не говоря уж о словах.
«Странно, что вот это в России называется шлягерами…» — резюмировал свое отношение к репертуару убитой певицы английский аристократ и положил диск на полку.
Движимый интересом к личности Ирмы Бонд, Александр опустошил газетожурнальный киоск. До поздней ночи читал всевозможные статьи, но, как он и ожидал, никаких зацепок не обнаружил. Ну, разве что одну… очень хиленькую, которую стоило хорошенько проверить, прежде чем говорить о ней вслух. В последней газете, где, кроме статьи с весьма убедительными доказательствами того, что убийство Ирмы Бонд организовано сицилийской мафией по политическим мотивам, было много занятного о жизни человека без головы, собаки без сердца и назойливых явлениях давно почившего советского генсека в одной московской квартире. Сэр Доудсен углубился в изучения странностей российской печати, попутно пытаясь отыскать в столь занимательной газете спортивную колонку. Когда ее не нашел, то вдруг осознал, что увлекся не тем, чем положено. В смысле, газета, которую он держал в руках, тут абсолютно ни при чем. Дело в другом. Он пытается понять, почему убили звезду русской эстрады вовсе не потому, что прирожденный сыщик, чей талант дремал до сего времени. Просто, пытаясь открыть тайну чужой смерти, он бежит от собственной жизни. Ему бы заняться наладкой грузовых перевозок компании Speed, а не погружаться в чужие проблемы. Но свои дела навевали на потомка древних Доудсенов безысходную тоску. Положив руку на сердце, он признался себе, что бессилен противостоять давно заведенному укладу русского бизнеса. А идти на контакт с крупным боссом со странной фамилией Бессмертный сэру Александру ох как не хотелось. Однако он же поклялся себе, что сделает все для блага дядюшкиной компании, поэтому черного дня явно не миновать. Ему обязательно придется встретиться с Бессмертным типусом, к гадалке не ходи. Иначе можно прямо завтра собирать чемодан, и бесславно возвращаться на родину. Но неисповедимы пути господни, как говорится.
Наутро следующего дня сэр Александр открыл дверь квартиры с намерением начать путь к офису своей компании. И едва перешагнул порог, как что-то пулей внеслось в квартиру, чуть не сбив хозяина с ног. Естественно, Александра подобное явление не могло не заинтересовать. Он вернулся в дом и тщательно его осмотрел. Находка оказалась удивительной. В том смысле, что такого крупного котяру ему еще не приходилось видеть. Когда он с трудом выволок из-под дивана серое создание и внимательно его рассмотрел, то от избытка чувств поцокал языком — кот был как минимум метр в длину, если растянуть его за лапы, чего сэр Доудсен, разумеется, делать не стал, поскольку уважал право любого на свободную волю. А кот очень активно проявлял свою волю и сжаться в комок поплотнее. В скомканном же состоянии котяра удивительным образом походил на огромный пляжный мяч. Только из меха. Аккуратно опустив животное на диван, потомок аристократического рода задумался. Очевидно кот выбрался на улицу недавно и, скорее всего, заблудился в подъезде. По всей видимости, жил он роскошно и безмятежно. А потому людям привык доверять. Сейчас, к примеру, находясь не дома, он повел себя так, как будто в жилище этом питался с младенческих времен: вальяжно развалился на диване и нагло уставился на оторопевшего от такой наглости Александра. Следующее, что, по мнению кота, должен был сделать человек, так это принести ему чашечку кофе. Ну или хотя бы блюдце молока. Сэр Доудсен не стал противиться воле гостя. Он вышел на кухню, налил молоко в фарфоровую посудину и, вернувшись в гостиную, поставил ее перед котовой мордой. Тот принюхался, недовольно повел усами и вдруг, махнув лапищей, скинул блюдце на ковер.
— Ничего себе посетители пошли, — беззлобно удивился Александр и взял телефонную трубку.
Ему требовалась немедленная консультация по котоводству.
— Здравствуй, моя дражайшая родительница! — приветствовал он владелицу популярного женского журнала, изредка напоминающую ему, что она его родная мать.
— Александр, — сонно пробурчала мама, — ты в курсе, что у нас разница во времени. Шесть утра — это не самое лучшее время для телефонного звонка. Разумеется, мой дорогой, если у тебя ничего ужасного не произошло.
— Маман, я бы никогда не потревожил тебя, если бы сегодня со мной действительно не приключилась забавная история.
— Забавная история? И ты собираешься поведать ее мне в шесть часов утра? Ты ожидаешь, что я беззаботно рассмеюсь?
— Ни в коей мере. У меня поселился кот.
— Немедленно верни его, откуда взял, — моментально проснулась Белла Доудсен, которая являлась страстным любителем кошачьих. — Ты не имеешь права мучить бессловесное животное!
— И в мыслях не было!
— Одно твое присутствие может довести любого кота до белого каления. Вспомни нашего Бакстера. Он тебя не переносит!
— Дай ему здоровья его кошачий бог. Думаю, сейчас он на вершине блаженства. И распоряжается моим диваном по своему усмотрению.
— А удивительная Белоснежка тети Алисы? При твоем появлении она прыгала на люстру! — не на шутку разволновалась родительница.
— Это досадное недоразумение случилось не по моей вине. Ужасный отпрыск тети Алисы — Мортимер — выдернул у нее ус.
— Все три раза? Не дури мне голову, Александр. Немедленно избавь кота от своего присутствия.
— Но я ему и не навязывался! Он сам ворвался в мою квартиру. Теперь он скинул с дивана блюдце с молоком…
— Я даже боюсь представить, где в твоей квартире находятся другие продукты, если молоко ты хранишь почему-то на диване.
— Ты ошибаешься на мой счет, — сэр Доудсен покраснел. — Хотя бы подскажи какие-то основы по уходу за котами.
— Для начала необходимо вызвать доктора и осмотреть животное.
— Но я опаздываю на работу, — возмутился новоиспеченный директор филиала. — Я не могу ждать доктора!
— В этом ты весь, — вздохнула мать. — Ты никогда не мог отличить важные дела от второстепенных. Сколько я тебя помню, ты всегда сначала хватался за что-нибудь незначительное.
— Но работа — это важно для меня…
— Не говори ерунды. Твоя работа стояла без тебя два года. Постоит и сегодня. Но если ты действительно намерен бросить несчастное животное на произвол судьбы, может быть, позволив ему умереть от страшного недуга, то хотя бы сходи в магазин и купи ему корм и туалет. С этим он протянет до вечера, если, конечно, его внешний вид вселяет в тебя оптимизм.
Александр еще раз оглядел кота. Тот, вальяжно раскинув лапы в стороны, преспокойно спал и, как показалось хозяину квартиры, даже собирался довольно громко захрапеть.
— Ну, более или менее, — признал он.
— Я непременно проконсультируюсь с лечащим врачом нашего Бакстера. И не смей поить его валерьянкой! Я прекрасно помню, что случилось с котом миссис Грегори Типтон, когда ты влил в него эту гадость. Вой несчастного животного до сих пор стоит у меня в ушах.
— Мама, мне было тогда семь лет, — сэр Александр покраснел еще больше. — С тех пор я изменил взгляды на жизнь.
— Сильно в этом сомневаюсь.
В растрепанных чувствах сэр Доудсен вышел на улицу. Дул пронизывающий ветер, который моментально закинул белый шарф английского аристократа за плечи. На душе у него было так же неуютно. Родная мать считает его недоумком, неспособным позаботиться даже о коте. Наверное, никто не верит в успех его московского предприятия. И с какими же физиономиями будет встречено его бесславное возвращение! Он как наяву увидел поджатые губы своих многочисленных тетушек, приподнятую бровь отца. Сэр Реджинальд Блэр — его непосредственный начальник, — конечно, попытается его успокоить. Скажет, что все к тому и шло, да закроет московский филиал своей фирмы. Друзья хлопнут его по плечу, призывая плюнуть на неудачу и заняться более интересными делами. Например, принять участие в турнире по метанию дротиков в клубе «Пеликан». Но осадок провала останется в нем на всю жизнь, и позор поражения смыть ему будет нечем. Ведь не каждый же день отпрыску аристократического рода предоставляется возможность доказать обществу, что он не полный олух. Его размышления прервало активное движение у соседнего дома. Там из одного подъезда в другой сновали весьма респектабельные господа в черных костюмах, как братья-близнецы похожие на охранников несчастной Ирмы Бонд, которых он недавно имел счастье лицезреть в концертном зале «Россия». Его путь все равно пролегал мимо этого дома, а потому он счел нелишним поинтересоваться у одного из пробегавших, где тут поблизости магазин, в котором можно купить вкусный и питательный завтрак для весьма прихотливого кота.
— Издеваешься, что ли?! — неожиданно обозлился на него тот, кого он посмел потревожить вопросом. — Вали отсюдова, а то без башки останешься.
Александр пожал плечами, сделал шаг в сторону, но вдруг остановился, задумался и, резко развернувшись, нагнал невежливого господина в три шага.
— Позвольте поинтересоваться, не кота ли вы столь усердно разыскиваете?
Тот остановился, оглядел его с ног до головы и деловито осведомился:
— У тебя зубы лишние?
— Как раз наоборот. Все мои зубы мне прекрасно служат, и нет такого, от которого мне бы хотелось избавиться, — заверил его Александр.
— Ну так и отвали от меня. А то я тебя сейчас лишу против воли как минимум трех.
— Понятно, — сэр Доудсен усмехнулся одними губами, — Наверное, огромный серый кот не входит в круг ваших интересов.
С этим он развернулся и вознамерился, по выражению собеседника, отвалить.
— Эй, мужик! — взревел тот. — А ну стой!
Александр все еще хранил улыбку на губах.
— Что ты знаешь об этом чертовом коте?
— Хм… Довольно наглое создание. Однако он одно из достойнейших деяний природы, с этим не поспоришь. Я вам его верну, если вы докажете, что имеете на это право.
— Мне-то он на хрен не нужен, — зло пробурчал господин в черном пиджаке и вдруг огласил двор непристойным воплем:
— Эй, сюда! Тут один шизик говорит, что вернет кота!
Спустя десять минут Александр стоял в шикарной прихожей хозяина котяры. Хозяин представился коротко:
— Боря.
В отличие от своего пушистого подопечного был он неказист, коряв, толстоват и абсолютно лишен волосяного покрова. Его маленькие глазки впились в сэра Доудсена, как кончики двух игл. Гостю стало на мгновение неуютно под этим взглядом. Однако через секунду все изменилось: увидев своего кота в руках посетителя, Боря расцвел улыбкой. На щеках его заиграли трогательные ямочки, а в колючих глазах заблестела нежность.
— Варфоломей… — с придыханием проворковал он, аккуратно принимая животное. — Ах ты разбойник! Напугал папочку.
Кот снисходительно бросил ему в ответ скомканное урчание и продолжил прерванный сон.
— Прошу вас, пройдите! — Боря столь же нежным взглядом одарил и сэра Александра.
Таким образом молодой аристократ был вынужден остаться в гостях. Когда ему все-таки удалось убедить хозяина, что он не нуждается в вознаграждении, они сошлись на том, что в мире еще существует доброта, иногда преподносящая простым людям такие щедрые дары.
— Может, тебе что-то все-таки нужно? — как ни странно, продолжал сомневаться Боря, — Скажи — не стесняйся. Я ведь все могу.
— Не беспокойтесь, — успокоил его гость, — Вернуть животное владельцу — долг честного человека. Ужасно терять тех, кого любишь. А для котов подобная трагедия может окончиться весьма печально. Моя мать не на шутку увлечена котами, так что вежливому обращению с ними я научен с самых пеленок — Александр решил деликатно умолчать о недоразумении с валерьянкой, так как понимал, что этот факт из его биографии вряд ли усладит слух лысого кошколюба.
— А у вашей матери породистый кот?
— Трижды лауреат кошачьих смотров Дербишира и бронзовый призер Королевской выставки прошлого года. В Лондоне он известен куда лучше, чем я, — не без гордости заявил сэр Доудсен.
— Ух ты! Вы его в Лондоне выставляете. Ух ты!
— Не я, — счел нужным объяснить Александр. — Моя матушка.
— А он хоть немного похож на моего Варфоломея? — в глазах Бори скользнуло что-то заискивающее.
— Ваш несомненно больше, — дипломатично заметил потомок Доудсенов.
— Ваще! — восхитился хозяин, с гордостью оглядев своего любимца. — Я его кормлю по часам!
— Очень правильно делаете, — согласился сэр Александр, чувствуя себя в шкуре доброго волшебника Мэрлина, дарующего славный меч королю Артуру. — Правильное питание очень важно для всех котов. Это первая заповедь доктора Уинсли.
— Доктора кого?
— Доктор Деррик Уинсли — самый известный и уважаемый ветеринар Лондона. Он ежемесячно осматривает придворных кошек Ее Величества королевы Елизаветы.
У нас в Матчингеме он бывает куда чаще. Иногда гостит неделями. Мама с трудом с ним расстается.
— Да ну! — в очередной раз восхитился Боря. При этом глаза его стали большими и круглыми, как у лягушки, которую излишне сильно сжали поперек брюха. — Неужели ты на короткой ноге с таким человеком? Вот это да! — Лицо его вдруг омрачилось. — А мой Варфоломей начал шевелить ушками, представляешь. И что странно, обязательно к осадкам. Вот я точно знаю: если он ушками зашевелил, значит, будет что-то с неба валиться.
— Да… занятно… — согласился сэр Доудсен, чувствуя, что пора прекратить кошачий диалог.
— Какой там занятно, — взгрустнул хозяин. — Я вот думаю, не к добру это. Ушками-то они шевелят, когда болит у них, понимаешь? А наши доктора отмахиваются, скоты! Говорят, ерунда. Я уже все клиники с Варфоломеем исколесил, а ответ один. Прямо не знаю, что делать.
Дальнейший разговор сложился таким странным образом, что, покидая гостеприимный дом, Александр, к ужасу своему, пообещал то, чего обещать не мог, — выпросить у родительницы консультацию Варфоломея у знаменитого кошачьего эскулапа. Однако суть проблемы состояла в том, что доктор Уинсли не консультировал котов, так сказать, с большой дороги. Его врачевания удостаивались лишь благородные животные, чьи владельцы являлись весьма и весьма уважаемыми гражданами. И как с этим быть? В отличие от своего явно породистого кота, Борис, при наличии денег и телохранителей, очевидно, был прискорбно беспородным. Заходя в офис, Александр все еще корил себя за необдуманный поступок, от которого мать его в восторг не придет, а, наоборот, укрепится в нелестном мнении, что сын ее самый настоящий олух. Однако за порогом он начисто позабыл о происшествии с котом, поскольку образовавшиеся неотложные дела требовали его живейшего внимания.
— Если гора не идет к Магомету, — излишне радостно приветствовал шефа заместитель Виталий, — то Магомет идет к горе.
Александр оглянулся в поисках указанных персонажей, потом вспомнил, что это широко используемая поговорка, и застенчиво усмехнулся.
— Ага! — Виталий ему подмигнул.
В других обстоятельствах сэр Доудсен счел бы подобное проявление симпатии фривольным, но зам его сиял как медный таз, начищенный заботливыми руками своей хозяйки, а потому он простил ему фамильярную выходку и замечания не сделал. А надо было бы! В кабинете, куда заботливо, придерживая за локоть, ввел его подчиненный, развалясь на единственном директорском стуле, полулежал мужичок, при одном взгляде на которого легко определялась его принадлежность к кругам, с которыми английскому аристократу меньше всего хотелось связываться. Посетитель был мелким жуликом. Александр мог представить этого человека на улице, копошащимся в чужих карманах, в метро, да и в любом другом транспорте за тем же занятием, но только не на своем стуле.
— Простите, — он жестом предложил гостю покинуть единственное сидячее место.
Тот хмыкнул, бросил на хозяина косой взгляд, сплюнул в угол и лениво поднялся.
— Чем могу быть полезен? — осведомился потомок древнего рода, усаживаясь за свой стол.
На этот раз посетитель хмуро покосился на Виталия.
Тот понял намек и залепетал ласковой скороговоркой:
— Ну как же, сэр Александр! Разве вы не помните, мы же с вами обо всем договорились. Человек пришел от Бессмертного Василь Петровича. Переговоры вести.
Александр внимательно присмотрелся к человеку «от Василь Петровича». Вида он был преглупого и вороватого. На уполномоченного делегата не походил и вовсе. Эдакий типчик с большой дороги: низенький, щуплый, с маленькими бегающими глазками, работающими не хуже секундного маятника (если бы таковые производили).
— Это и есть ваш Магомет? — Сэр Доудсен по правилам приличия слегка приподнял левую бровь.
Виталий понял шутку, а вот визитер — нет. Он ощерился, став похожим на озлобленную макаку-резус, готовую вцепиться в руку дрессировщика, и прошипел:
— Я оскорблений не потерплю! Не та шишка, чтобы меня тут поносить!
— Да бог с вами, — принялся ласково увещевать его зам. — Никто и не думал вас оскорблять. Сэр Доудсен не слишком хорошо знает русский язык, а потому ошибается на каждом шагу.
Александр хотел было воспротивиться наглому наговору, но потом махнул рукой. Вступать в дискуссию ему не хотелось.
— Позвольте все-таки представить вам нашего гостя, — пропел Виталий. — Дмитрий. Можно просто Димон.
— Нельзя, — сухо отрезал Александр. — Как вас по батюшке?
— Василич, — оторопело представился посетитель.
— Вот какое дело, Дмитрий Васильевич, — обратился к нему английский аристократ. — Ни в какие переговоры с вами я вступать не намерен. Если ваш шеф желает заключить со мной сделку, он должен договориться с моим секретарем о встрече. И если он хочет убедить меня в необходимости сотрудничества наших фирм, я готов рассмотреть его предложения, подкрепленные убедительным бизнес-планом.
— Чего-чего? — прищурился Димон, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не взорваться.
— Бизнес-планом, — вежливо повторил директор московского филиала Speed и пояснил:
— Это документ, подтверждающий рентабельность предложения.
Посетитель повернул голову к Виталию и удивленно вопросил:
— Он чо, того?
Тот ему растерянно улыбнулся и развел руками.
— Ну, знаешь ли! — вспылил Димон и, резко развернувшись, шагнул к двери. Взявшись за ручку, он бросил на хозяина кабинета злобный взгляд и прошипел:
— Хочешь поговорить с Бессмертным, заметано. Так ему и передам.
— Большое спасибо, — искренне поблагодарил его сэр Александр и, считая встречу законченной, включил компьютер.
Когда дверь за визитером с треском захлопнулась, Виталий подлетел к столу шефа на полусогнутых и принялся испуганно шептать:
— Что вы наделали! Что же вы наделали! Вы не знаете, в какую неприятность всех нас впутали.
— Я? — изумился начальник. — Ведь это же вы его пригласили.
— Да, но я рассчитывал…
— Подложить нас под каких-то хануриков? — прозвучало с порога.
Мужчины разом обратили свои взоры к двери. В проеме стояла секретарша Варвара. По тому, как гневно пылали ее щеки, Александр сделал вывод, что персонал фирмы на его стороне, и приободрился.
— Да ты в своем уме?! — возопил его зам. — Это же человек от Бессмертного.
— Надо же! — Варвара покачала головой и поцокала языком. — Бессмертный мог бы кого-нибудь и посолидней прислать.
— Уж не тебе решать, солидный Димон или нет!
— Мне, к примеру, совсем не хочется работать в мелкой бандитской фирме, — неожиданно заявила секретарша, и сэр Доудсен тут же воздал должное ее здоровой гордыне. — У Бессмертного таких конторок — не счесть. Он и сам не знает сколько. А шелупонь эта в спортивных костюмах еще недавно на рынке рэкетировала.
— А мне так все равно! — парировал Виталий. — Лишь бы проценты капали. А без заказов нет процентов.
— Заказов… — тихо изрек сэр Доудсен и покосился на своего зама. А потом прибавил, — Хм…
— Ну, чего ты тут нарисовалась? — обозлился Виталий на Варю. — Не стереть!
— По делу, — та распрямила плечи и упрямо выпятила обширную грудь.
Сэр Александр залюбовался.
«Вот уж правду Некрасов писал, — нахлынули на него романтические мысли. — Русская женщина, коня на скаку остановит и все такое. И грубости от мужика не потерпит. В суд его не потащит и феминистскими постулатами стращать не станет, а просто даст кулачищем промеж глаз что есть силы — и все!»
— Звонок боссу, — обозначила важность своего визита Варвара. — От господина Боброва.
— Что?! — от радости, неожиданно затопившей его с ног до головы, аристократ подскочил до потолка. — Соединяй!
— Будет сделано, — секретарша усмехнулась и, хмуро глянув на зама, пробурчала, — Заказы, заказы… Будут тебе заказы!
Наверное, бурную радость начальства она истолковала по-своему. Мол, нашелся клиент, вот шеф и рад до умопомрачения.
— Сашка! — проорал Серж на другом конце провода. — Сашка, слышишь меня?
— Превосходно вас слышу. — Александр в недоумении отстранил от уха трубку. — Откуда вы звоните?
— Не поверишь, тока что притащился из командировки.
— Поздравляю с прилетом. Как погода в Лос-Анджелесе?
В ухе младшего потомка всех Доудсенов что-то хлюпнуло, потом меценат тихо спросил:
— Откуда ты знаешь?
— Хм… — Сэр Александр удовлетворенно улыбнулся. — Я долго размышлял, куда бы вы могли отбыть столь внезапно, и пришел к некоторым выводам.
— А башка у тебя варит, — после минутной паузы изрек Серж. — Что еще надумал? Впрочем, молчи, лучше при встрече. Вечером приглашаю тебя в ресторан.
— Уф… — выдохнул аристократ, понимая, что удивительным образом соскучился именно по ресторану. Все четыре дня он питался исключительно полезными продуктами, стороной обходя заведения массового питания, а теперь при одном упоминании о них у него засосало под ложечкой.
— И еще… я тут нашел для тебя работенку…
— В каком смысле? — удивился сэр Доудсен.
— В прямом! Моему другану нужна реклама в регионах. Ну, сам понимаешь, предвыборный год, лохадрон начинается…
— Что начинается в регионах?
— Да выборы грядут! — Серж расхохотался. — Типа честные, нужно деньги вкладывать в рекламную кампанию. Сложная схемка, но твоему предприятию в помощь. Так что выше нос, бизнесмен хренов!
— Я не могу понять, что нужно перевозить? Бюллетени?
— Какие еще, на хрен, бюллетени? Рожу евонную будешь перевозить!
— Прости меня, но я не понял, — Александр совсем растерялся.
— Ладно, не телефонный разговор. К тому же я уже приехал. Мне выходить надо, а не по мобильному трепаться со всякими англицкими щенками…
Сэр Александр положил трубку и улыбнулся.
***
Серж выглядел не слишком хорошо. Это молодой аристократ сразу отметил, едва опустился напротив него за столик в ресторане. Физиономия Боброва, еще неделю назад являющаяся рекламной этикеткой здорового и жизнерадостного человека, порядком осунулась и приобрела болотный цвет. Глаза налились красноватой усталостью и какой-то безысходностью. Он даже улыбался обреченно.
— У вас неприятности? — тихо спросил сэр Доудсен.
— У меня всегда неприятности, — буркнул меценат. — Неприятности — мое второе имя. И мой гребаный бизнес!
— Хм… — Александр принялся детально изучать меню, поняв, что лучше оставить плохое настроение его владельцу.
— Хватит хмыкать! — вдруг рявкнул Серж.
Англичанин вздрогнул. Вздрогнули и посетители ресторана за соседними столиками.
— Почему ты решил, что я летал в Америку?
Сэр Доудсен медленно поднял голову и внимательно посмотрел на сотрапезника:
— Я только предположил…
— То есть на понт меня взял? — так же неожиданно развеселился Бобров. — Смело! А почему предположил?
— Вы действительно хотите поговорить на эту тему?
— Если бы не хотел, то валялся бы ты сейчас в темной подворотне с простреленной башкой, — хмуро заметил Серж. — Валяй, выкладывай.
— Меня удивило ваше стремление отыскать что-то в гримерке артистки. Вас так поглотили поиски, что вы не слишком стеснялись покойной. А поскольку до вас кто-то уже обыскал гримерку, я предположил, что, движимый желанием найти что-то важное, этот «кто-то» наведался и в квартиру мертвой особы. И сделал это, по всей видимости, раньше вас. А раз вас постигла неудача в поисках в Москве, то вы, разумеется, захотели повторить попытку в Лос-Анджелесе в надежде, что искомый предмет остался там. Вот и все.
— Вот и все, — передразнил его Серж. — И что я, по-твоему, искал?
— Вот это уж мне не дано угадать. — Александр улыбнулся.
— Почему я тебе не верю?
— Потому что в данных обстоятельствах вы никому не верите.
— Черт! — Серж рубанул ребром ладони по столу. Бокалы подпрыгнули, жалобно звякнув.
На этот раз Александр, в отличие от остальных посетителей в зале, остался спокоен.
— Что тебе известно?
— Уверяю вас, ровным счетом ничего. Все это лишь умозаключения. Если человек столь лихорадочно что-то ищет, значит, он попал в ужасную ситуацию. Ему необходимо отыскать эту вещь, но у него полно конкурентов, а потому каждый ему видится врагом. Это нормально для охоты. Для любой охоты.
Собеседники надолго замолчали. Каждый думал о своем. И почему-то потомку всех Доудсенов совсем не хотелось знать, о чем думает Серж. Только после того, как официант уставил стол закусками, а Бобров к тому моменту выпил третью рюмку, разговор возобновился.
— У этой дуры был кулон, — мрачно изрек меценат.
Александр отправил в рот устрицу, блаженно закрыв глаза, проглотил и только после этого предположил:
— Верно, дорогой…
— Дороже его для меня ничего нет. Жуть какой дорогой, мать его!
— Теперь вам нужно его найти?
— А какого ляда тогда мне рыскать по всему белу свету?! — возмутился Бобров. — Делать мне, что ли, нечего?!
— Но кулон привлекает не только вас. И, судя по тому, что вы его и в Лос-Анджелесе не нашли, он в чужих руках.
— Жестоко с твоей стороны тыкать меня мордой в дерьмо. Найти бы этих гадов, что Ирму хлопнули!
— Вы полагаете, певицу убили из-за кулона? — Сэр Доудсен покончил с устрицами. От спиртного он категорически отрекся, а потому отхлебнул обыкновенную воду из бокала.
Что заставило Сержа брезгливо поморщиться.
— Еще бы! — с жаром ответил он. — Кулон одуренной цены. Из фамильной коллекции Николая II. Чуешь, сколько денег стоил?
— Думаю, немало. Зачем же она его носила?
— Да дура потому что! Я ей тыщу раз говорил: не таскай ты эту штуковину на шее — головы лишишься. Не послушалась.
— Кулон был вашим подарком?
— Нет, но этому человеку он очень нужен. А я с ним завязан, поэтому…
— Зачем Юрию Касальскому деньги в английской тюрьме? Кормят там, по слухам, бесплатно. Да и, скорее всего, его выпустят.
Серж, собравшийся опрокинуть в себя очередную рюмку водки, так и застыл, поднеся ее к губам. Когда шок частично прошел, он выдавил с трудом:
— От… от… откуда, мать твою, ты про Юрчика знаешь?!
— Хм… Не вы ли рассказывали мне о нем в самолете? — Александр улыбнулся, с удовлетворением отметив, что опять попал в точку. — Кроме того, пока вас не было в России, все газеты только и писали, что о последней связи Ирмы Бонд с бизнесменом Юрием Касальским, который задержан в Англии по подозрению в отмывании денег через британские банки. Вот я и подумал: странно, чтобы такому бизнесмену вдруг срочно понадобился кулон, пусть и очень дорогой.
— Гм… — Меценат медленно поставил рюмку на стол и задумчиво посмотрел на потомка английских аристократов. — А ты парень не промах. Шибко умный. И чертовски любопытный.
— Трудно не заметить то, о чем кричат на всех перекрестках. Даже если не имеешь на то большого желания.
— Допустим, — после недолгого размышления согласился Бобров. — Но ведь кулон этот Юрка тиснул у жены.
— Если Ирма носила кулон повсюду, не слишком разумно надеяться, что жена до сих пор не догадалась, куда он делся из ее шкатулки.
— Жена Юрчика уже пять лет живет в Париже, — пояснил Серж, — она понятия не имеет, что носит Ирма Бонд. И годами в банковский фамильный сейф не заглядывает. Из газетной шумихи Юрчик выкрутится — не впервой. Его с кем только не скрещивали — в основном за дело, конечно. А все ему с рук сходило. Но если кулон всплывет, то тут уж неприятностей не оберешься. Тогда Юрчику из тюрьмы лучше на свободу и не вылезать.
— Н-да… это мне знакомо. Подобная история случилась с моим кузеном Самюэлем, который обручился с девушкой, не успев официально расторгнуть помолвку с бывшей невестой. Очень неприятное дело, знаете ли. Навсегда отвратило меня от мысли о женитьбе. Бедняге пришлось уехать в Африку.
— Вот видишь, как бывает, — наставительным тоном подытожил меценат. — А жена Юрчика его и в Африке достанет. Очень дотошная тетка, знаешь ли.
— Вы прекрасный друг. — Александр взглянул на Боброва с восхищением.
— Да уж… — буркнул тот.
— Я готов содействовать вам по мере моих скромных сил.
— Нет уж, уволь, — меценат решительно мотнул головой. — С твоими мозгами лучше не лезть в это дерьмо.
Кстати, я же тебе не рассказал о работенке.
— Как хотите, — сэр Доудсен испытал укол разочарования, но вовремя вспомнил, что его предки славились своей непреклонностью перед ударами судьбы, и решил честь фамильную не позорить. А потому виду не подал, как ему обидно, — Но если вы все-таки решитесь обратиться ко мне, всегда знайте: двери моего дома для вас открыты.
— Вот и ладненько. А теперь о деле. Есть такой человечек — Иван Карпов. Собирается баллотироваться в думские депутаты. Деньги у него есть, а вот рекламной кампании нет. И решил этот муди…, ох, прости, в общем, не слишком умный человек разместить свою морду на автофургонах. Твоя компания чистая. В том смысле, что ты у нас человек не запятнанный. Под это дело он тебе и заказы подыщет грамотные, чтоб возить грузы в ту область, где он собирается избираться.
— Но у нас в основном зарубежные перевозки…
Серж склонил голову и прищурился:
— Тебе хочется завоевать российский рынок или нет?
— Да, — не колеблясь ни секунды, ответил английский аристократ. — Это моя самая заветная мечта.
— Ну и дурак, — обругал его меценат, — коли ни о чем более путном не мечтаешь. Ну да ладно, твои проблемы. Хочешь завоевать — хватайся за это предложение.
— Я должен подумать. — Сэр Доудсен живо представил себе выражение лица своего дядюшки, когда он начнет ему объяснять, зачем печатать физиономию какого-то русского политика на его автофургонах. И это выражение дядюшкиного лица привело Александра в сильную озабоченность.
— Думай, только недолго. Желающих тьма, а Карпову этому все равно, кому деньги платить, лишь бы морду его правдиво намалевали. Я для тебя это место держу, потому что часть денег на его предвыборную кампанию выложил из своего кармана. Но долго тянуть не смогу. Завтра с утра придется давать ответ.
— Так скоро?!
— Это русский бизнес, дружок! — Серж снова поднес рюмку к губам и снова замер.
Но причиной тому на сей раз явился вовсе не потомок древнего рода, а хрупкая девушка, которая подошла к микрофону и запела. Она была столь очаровательна, а голос ее столь нежен и приятен, что все посетители ресторана враз перестали жевать и обратили свои взоры к небольшой эстраде. Она исполнила песню Элвиса Пресли «Love me tender». Меценат отставил рюмку и, потеряв интерес к собеседнику, уставился на певицу. Когда закончилось первое отделение небольшого концерта, и девушка грациозно удалилась, Серж обернулся к Александру. Глаза его горели странным огнем. Такое пламя во взоре молодой аристократ видел лишь однажды — в глазах своего отца, когда тот рассказывал ему о тайнах «Эликсира Доудсена».
— Как она тебе? — с придыханием вопросил Бобров.
— Прелестна, — Александр мягко улыбнулся.
— И это все, что ты можешь сказать?! Твою ж мать! Она богиня! Она золотое дно! Она соль эстрады! — Серж всплеснул руками, потом одним махом осушил рюмку и продолжил, — Потрясающий голос! Настоящий джаз! А как она держится! Боже, какая у нее энергетика! Я не мог от нее оторваться! Она источник с живой водой! Публика на нее молиться будет! Нет, ты видел, как все морды свои от тарелок оторвали! У меня мурашки по коже бегали. Ну и сиськи, конечно… Эй! — Он махнул официанту, а когда тот подлетел на полусогнутых, заорал, — Кто эта певица? Быстро дуй к директору. Я должен с ней встретиться!
— Понравилась? — официант понимающе кивнул. — Вы меня простите, но она не подходит к столикам. Девочка с достоинством.
— Да плевать мне на ее достоинство! — рявкнул меценат. — Директора сюда, живо! Знаешь, кто я? Я Бобров!
— Э… не могу знать…
— Хочешь остаться без работы?
Несчастный официант побледнел и скрылся прочь.
— Со мной такое редко бывает, — признался Серж и шумно выдохнул, — Вернее, впервые со мной такое. Ирму тоже я заметил, но это было не то. Ирма хорошо смотрелась, пела неплохо, но от нее всегда разило холодом, как от морозильника «Стинол». Все, что она собой представляла, — это моя работа. А этой девочке ничего не нужно. Она такая органичная. Господи…
Молодому Доудсену оставалось лишь удивляться да наблюдать за тем, как рождается новая звезда. Он ни минуты не сомневался, что Боброву под силу сделать знаменитого артиста из кого угодно. Сам он подобных чувств к девушке не испытал. Пела она действительно хорошо, выглядела в своем красном дешевом платье неплохо, но чтоб мурашки по коже… Наверное, дело было в том, что он не меценат, а значит, с искусством не на короткой ноге. Короче говоря, ничего он в искусстве не понимает. Во всяком случае, Александр теперь в этом мнении окончательно утвердился. Если бы понимал, то трясся сейчас, как Серж, от предвкушения нового открытия и пил водку. Однако скорая развязка обернулась большим разочарованием. Директор ресторана — долговязый тип скорчил скорбную гримасу и сообщил с извинениями, что певичка быстро собралась и смоталась вон.
— Я настаивал. Говорил, что ее уважаемый человек ждет, — директор горестно вздохнул, — Но, что тут поделаешь. Идиотка! Сорвала вечер! Я ее конечно накажу за такие убытки.
— Да плевать на убытки! — взревел меценат. — Где мне ее найти?
— Ox… — Директор закатил глаза и покачал головой:
— Паспорт с пропиской я у нее не смотрел. Все, что я знаю, так это мобильный телефон руководителя. Геннадий Силин, тот, который на клавишах играл.
— Не заметил, — поморщился Бобров. — Ладно, давай хоть его телефон.
— Но они по любому выступят в нашем ресторане через неделю. У коллектива долгосрочный договор.
— Как-то это нелогично… — тихо заметил Александр, когда вопрос с телефоном был решен и расстроенный директор удалился восвояси. — Зачем бегать от продюсера…
— Много ты понимаешь, — проворчал Серж, — Откуда нам знать, что за плечами у этой девочки. Может быть, ее ни раз в таких вот кабаках обижали всякие толстосумы. Может, горы золотые сулили, а потом… — он досадливо махнул рукой. — Тяжела и незавидна жизнь эстрадного артиста. Тут душа чувствуется, тут без пряника не обойтись. Уговаривать нужно, походить за ней недельку-другую, в доверие вползти на брюхе. Зато потом она раскроется, и потечет в карман золото, как из рога изобилия.
— Вы поэт, — усмехнулся молодой аристократ.
— Я в искусстве всегда поэт. Дар у меня не слабее, чем у Пушкина, — не без гордости заявил меценат. — Только у Алексан Сергеича он в словах выражался, а у меня в предчувствии. Понимаешь, я вижу будущую славу. Точно знаю, из кого эта слава попрет, как вулканическая лава, а кто никакосовый. Вот и все. Ни разу еще не ошибся. И в любом искусстве, куда ни плюнь, везде мои детки. Хоть в театре, хоть в балете, хоть на эстраде. Я струну вижу в человеке. И слышу, как она звучит. А еще слышу, как на ней умелой рукой сыграть можно. Такой дар, братец, явление редкое. За то меня и уважают.
— Я второй раз за вечер убеждаюсь, что вы очень благородный человек! — с чувством выдохнул пораженный своим открытием Александр.
***
Маша не могла слышать этого разговора. Она о нем даже догадываться не могла. Она неслась сквозь холодный вечер, гонимая страхом и упреками своих коллег из группы.
— Слушай, это ненормально, — возмущался Вовка, меся осеннюю грязь за ее спиной. Грязь чавкала.
— И почему ты на машине ехать отказалась? — проворчал Генка, кутая горло в вязаный шарф. — Можно подумать, сейчас за тобой в погоню три «мерса» отправят.
— В метро надежнее. — Маша повернулась и одарила их вымученной улыбкой. — Я вам страшно благодарна, что согласились меня проводить.
— Еще бы! — Вовка шумно вздохнул. — Ты так стремительно покинула хлебное место!
— Которое мы, кстати, потеряли, скорее всего, — закончил за него Генка. — Говорил я, с девками всегда сложно. Нужно было парня солистом брать.
— Простите меня, — взмолилась Маша, краснея.
— Да чего ты его так испугалась-то?
— Ой, ребята, и не спрашивайте.
— Нет уж, разрешите полюбопытствовать, — съехидничал Генка. — Ты нам должна, помнишь?
— Конечно, — теперь Маша вздохнула. — Только тут словами не расскажешь. Интуиция.
Она очень хотела поделиться с кем-нибудь пережитым за последнюю неделю. Но толком не знала, чем и с кем. Что рассказывать-то? Ну, подобрала она за кулисами кулон и мобильный телефон известной певицы. Пока собиралась вернуть, ту убили. А как обнаружили тело, набежало милиции полный коридор, и началась сумятица. А еще администраторы бегают, кричат, чтобы концерт продолжался. Чтобы для пользы следствия артисты сохраняли факт смерти Ирмы Бонд в тайне, и ни-ни рассказать зрителям, а тем паче налетевшим откуда-то журналистам. Концерт кое-как продолжили, хотя выступления у всех вышли скомканными. Впрочем, всего этого Маша уже не увидела. Бес ее какой-то подхватил и потащил прочь, на улицу, подальше от всего этого кошмара. Очнулась, только когда оказалась в собственной комнатке. Лицо горит, тело лихорадит, а рука все еще сжимает и кулон, и телефон несчастной певицы. Села на диван, заревела. Жаль было Ирму Бонд. Ужасно стыдно за себя, что думала о ней так плохо тогда, в фойе. И понятия Маша не имела, что ей делать теперь с чужими вещами. Никогда она не брала того, что ей не принадлежит. А теперь вот какая штука на коленях лежит — сокровище, словно из музея. Огромный камень переливается изнутри загадочным светом, весь в искусных золотых завитушках.
Господи! Куда же его нести?! В милицию? Так ведь кто знает, что ей за это будет. Страшно. Она в Москве чужая, даже регистрации нет. А если посадят в тюрьму по подозрению в убийстве? Продюсеру Ирминому отдать? А как его найти?
В конце концов, решила: «Пусть полежит, пока не найдут убийцу, не докажут его вину стопроцентно, а уж потом отдам следователю, расскажу, как было дело. А может, судьба подкинет еще какое решение. Утро вечера мудренее».
Решить-то решила, только с этой самой ночи стало преследовать Машу чувство неотвратимой опасности. Словно кто-то занес над ее головой огромный меч и только ждет момента, чтобы отсечь ей голову. В каждом встречном она видела убийцу Ирмы Бонд, который теперь охотится и за ней, Машей. Почему ей казалось, что она знает слишком много, чтобы убийца этот оставил ее в живых, она не могла ответить. Только чувствовала зло, и все. Выступления в клубе теперь превратились в настоящую пытку. Три дня она пела, едва сдерживая дрожь во всем теле, которая и в голосе прорывалась. Правда, ребята тут же признали, что петь она стала более проникновенно. Но кому от этого легче? Вчера немного успокоилась. Даже ночью ни разу не проснулась. И вот, пожалуйста. Двое мужиков к столику зовут. А один из них знакомый такой, словно она видела его уже где-то. Молодой, высокий, взгляд у него холодный, как у профессионального убийцы. Чего же ему не хватает, чтобы воскреснуть в ее памяти четким образом? Какой-то мелочи. Важной мелочи. Чего? Где она могла его встретить?
— Маш! Маш, а Маш! — Генка тряс ее за рукав пуховика. — Маш!
Она вздрогнула и оглянулась. Они ехали в полупустом вагоне метро. Как она сюда попала, не помнит — провалы в памяти начались.
— Маш, а почему ты все-таки от Боброва-то шарахнулась? — Гена усмехнулся. — Может быть, это был твой шанс?
— Боброва? Кто это?
— Эх, ты! А еще звездой хочешь стать! — развеселившись, Вовка хлопнул ее по плечу. — Это ж известный кошелек. Многих артистов в люди вывел. У него денег — куры не клюют. И большую их часть он тратит на раскрутку неизвестных исполнителей. Да, вот хоть Ирма Бонд, упокой Господь ее душу…
— Что?!
— Тихо ты! — Генка, обхватив за талию, привалил ее у себе, — Чего ты глаза таращишь, как полоумная. Нас еще с тобой в психушку загребут. Да что я такого сказал? Бобров — серый кардинал в шоу-бизнесе. Дает деньги продюсерам на раскрутку исполнителей. Потом гребет откаты лопатой. Или не гребет, а греется в лучах чужой славы. По-разному говорят. Ирма Бонд — это его финансовое детище. Было…
— Ox! — Маша уронила голову ему на плечо.
— Эй, нам выходить на следующей!
— Ребята, можно я больше никогда не буду петь в «Эллочке-людоедке»? — пролепетала она.
— Вот дура! — хохотнул Вовка. — Тебя смерть звезды так впечатлила? На кой хрен Боброву ее убивать? Она же ему деньги приносила. Мешками. Да и вообще, не всех подопечных Боброва обязательно убивают. Вон Алик Яковлев танцует себе в Большом, на гастроли ездит.
— Сплюнь! — шикнул на него Генка.
— Да чего с ним будет? За него импресарио всего мира передраться готовы. Он в полном шоколаде.
— Машенька, у Боброва полно клиентов. Все звезды. А убили только Ирму. Считай это недоразумением. В конце концов, у нее были такие знакомые… — Генка взял ее под руку и подвел к дверям.
— Ноги моей больше в «Эллочке-людоедке» не будет, — упрямо заявила Маша.
— Дело твое. В конце концов, нас уже неделю приглашают в кафе «Элвис». И платят там круче, — неожиданно согласился Генка.
— Слушай, а ведь в ресторане могли дать твой мобильник, — предположил Вовка, ткнув его в бок.
— На хрена?
— Ну, если Бобров Машей реально интересуется. Маш, ты как?
— Ни в коем случае. Я вас не кину!
— Вот, дуреха! — вздохнул Вовка.