Они подъехали к зданию Будённовского РОВД. Капитан устало вышел из машины и повёл Ткачёва и Хмеля в буфет на первом этаже. Озабоченность и нервозность била из Аксагова так, что заметили даже его коллеги.
— Тимур, ты чего такой?
Он только отмахнулся и усадил Хмеля за стол в буфете, а сам, вместе с Ткачёвым, направился к начальнику РОВД. Того не было на месте, и секретарь предложила им подождать.
Андрей Викторович уселся на стул у окна и смотрел во двор. Прохожих было мало и только детишки вдалеке пинали мячик. Он не слушал разговор капитана с секретарём, тупо уставившись в окно. Хотелось пить и есть — лепёшка, что давала хозяйка, уже давно растворилась в организме, и Ткачёв, предупредив Аксагова, направился в буфет к напарнику.
В буфете было шумно и пахло свежей выпечкой. Хмель уминал пирожки и запивал чаем, шумно хлебая из стакана.
— Мог бы и на мою долю взять, — сказал Андрей Викторович, присаживаясь рядом.
Хмель без слов выложил перед ним пакет с пирожками и подвинул свой стакан с недопитым чаем.
— Я же не знал, сколько вы пробудете у начальства. Кстати, как?
— Никак, — Ткачёв надкусил пирожок. — Начальство где-то в полях. Ждём-с… Аксагов требует от секретаря срочно связаться с начальником, с ООН, министерством обороны и с чёртом лысым. Ответил только чёрт.
— И что сказал?
— Сказал, что хрен вам, а не связь. Начальник в бане, в ООН выходной, а министр на охоте.
Телевизор на полке вещал, что президент России собирается на саммит в Канаду, где будут рассматриваться экономические и политические вопросы очень важные для нашей страны.
— «Уши» молчат, Гришаев — тоже, — добавил тихо Ткачёв, имитируя диктора в телевизоре.
Неожиданно воздух в буфете будто раскалился, превратившись в марево. В наступившей тишине Ткачёв услышал звуки работающих двигателей, быстро приближающихся. Он вскочил со стула и взглянул во двор. К зданию РОВД подъезжала колонна грузовиков с двумя милицейскими машинами сопровождения. Три военных КАМАЗа пыхтели дымом и звенели болтающимися на ходу подвесками брезента. Машина ГАИ остановилась первая, и из открывшихся дверей стали выходить знакомые Ткачёву постовые из Прасковея. Из-под брезента над кабиной ближнего КАМАЗа вылезли дула автоматов…
Хмель тоже это увидел и среагировал первым. Он прыгнул на Ткачёва, опрокидывая стол, и тут же в буфете осыпались стёкла, выбитые пулями. Со двора донёсся грохот выстрелов.
Внутри, в буфете, падали убитые и раненные. Пули крошили дерево, посуду и стены. Дородная буфетчица медленно сползала по стене — белый кокетливый фартук был покрыт большими кровавыми пятнами.
— Андрей, не тормози! Ищи оружие! — крикнул Хмель, подползая к убитому милиционеру. Вынул из его кобуры «Макаров» и запасную обойму. — Отползай за стойку!
Ткачёв прополз ужом к стойке буфета, оттолкнув тело буфетчицы. Оглянулся в поисках Хмеля и оружия. Увидел, как агент взял у раненного в грудь милиционера пистолет, зарядил, нашёл взглядом Ткачёва и бросил ему оружие. Брошенный пистолет приземлился рядом, и Андрей Викторович судорожно схватил его. Выдохнул воздух и кивнул смотревшему на него Хмелю.
Тут выстрелы стихли и послышались тяжелые шаги, под которыми хрустело разбитое стекло. Хмель чуть приподнялся и выстрелил несколько раз в сторону двери. Раздался крик, будто кого-то ранили. Потом Хмель стремительно прыгнул к Ткачёву за стойку, потянул за ноги буфетчицу, оголив ей массивные бёдра, и прикрыл ей себя и Ткачёва. Грохнул взрыв. Осколки с визгом разлетелись, едкий дым пополз по полу.
— Встаём на счёт два, — скомандовал Хмель. — Стреляй в сторону двери. Раз, два…
Они резко поднялись над стойкой и одновременно спустили курки. Пистолеты задрожали, выпуская пули в двух боевиков, уже вошедших внутрь после разрыва гранаты. Один схватился за голову и упал на колени, а второй только хрипло дёрнулся и отскочил на улицу.
— В окно! — Хмель шагнул в сторону от буфета, и через шаг рыбкой метнулся в разбитый проём. Ткачёв, разинув рот, не отстал. Грузно приземлившись и ударившись локтем о камень, Андрей Викторович пополз на карачках, но Хмель поймал его, и, подхватив под руки, кинулся в густые кусты неподалёку от здания. Внутри буфета раздалось ещё два взрыва.
Они затаились в кустах, слушая, как с улиц города доносится стрельба и крики.
— Подготовились, черти, — прошептал Хмель, проверяя обойму. — Броники, гранаты, все дела… Звони Гришаеву.
Он высунул голову из кустов, чтобы посмотреть, но тут же вернулся в прежнее положение.
— Много их, Андрей. Не спи, звони!
Ткачёв трясущимися пальцами достал телефон. Корпус был разбит, и антенна отвалилась в сторону.
— Чёрт! — прошипел Хмель.
— А твой-то где? — Андрей Викторович начинал приходить в себя.
— В хозяйском доме оставил, — наморщил лоб агент. — Надо туда двигать. Вон садик на заднем дворе виден. Только быстро, Андрей.
Хмель побежал через кусты к дому, Ткачёв за ним. Они быстро и незаметно преодолели низкую ограду и встали по обе стороны от входа в дом с заднего двора. Дверь была открыта, и изнутри доносились крики и шорохи.
— Андрей, следи за нашей спиной. Стреляй в любого, кто там окажется, — тихо сказал Хмель. — Я захожу первым. В проходе не стой, старайся прятаться за любым выступом.
Ткачёв удобней перехватил рукоять пистолета.
— Да понял я, пошли, — уверенно сказал он.
Хмель юркнул в проём, перед этим заглянув внутрь. Секунду спустя Ткачёв последовал за ним, поглядывая назад.
В коридоре было пусто. Голоса и крики доносились из комнаты на первом этаже, и топот на втором. Хмель, быстро и мягко переступая, быстро пошёл к комнате, водя пистолетом. Ткачёв делал то же самое, по крайней мере, старался, но иногда оборачивался, контролируя вход с заднего двора.
Внезапно в коридор спиной вперед вышел боевик в разгрузке. Он тащил за волосы упирающуюся Надю и держал автомат, направив дуло в комнату. Девушка истошно закричала, и ей вторил голос хозяйки, которая была в комнате. Хмель быстро поднял пистолет и выстрелил боевику в голову, почти в упор. Тот упал, и потянул за собой девушку. Крики смокли, только на втором этаже слышался грохот падающей мебели и плач младшего сына хозяйки.
Хмель быстро взял у боевика автомат и гранату.
— Тихо! — он приложил палец к губам, глядя в глаза упавшей девушки. — Бери мать, и бегите отсюда. Уходите через задний двор, мы прикроем.
Она с ужасом взглянула на мертвого боевика, все ещё сжимавшего её волосы. Медленно выдернула их и заползла в комнату. Хмель показал Ткачёву дулом автомата на второй этаж. Андрей Викторович кивнул, и стал тихо подниматься по ступенькам, направив пистолет вверх. Ему было уже не страшно, и он не нервничал и не боялся. Всё-таки, когда-то он ловил преступников, и рефлексы проснулись, ощутив рукоять оружия. Тело вспомнило необходимые движения, и разум отключил страх.
Мальчишка кричать перестал, и Андрей Викторович вжался в стену, направляя дуло пистолета на проём второго этажа, но тут снизу раздалась автоматная очередь и истошный мужской крик. Кричал явно не Хмель, уж его голос Ткачёв бы узнал. Боевик наверху, видимо, посчитал, что надо выглянуть на крик, и высунул голову в проём. Андрей Викторович хладнокровно разрядил в неё чуть ли не всю обойму, но тут на лестницу вбежал Хмель, непрерывно стреляя вниз. Ткачёв понял, что боевики ворвались в дом и надо бежать наверх, на второй этаж.
Он в два прыжка одолел пролёт и спрятался за углом, направив пистолет вниз, чтобы прикрыть отход Хмеля. Агент не отстал, и тоже юркнул за угол, на ходу меняя магазин. Увидел забившегося в угол мальчугана и распластавшийся труп боевика. Сорвал с его разгрузки гранату и швырнул вниз. Под грохот взрыва высадил окно.
— Андрей, забирай пацана и прыгай вниз. Тут не так высоко. Быстрей!
Ткачёв послушался. Отбросил пистолет и схватил мальчишку. Тот испуганно таращился невидящим взором.
Над входом с заднего двора был небольшой навес и Андрей Викторович опустил на него сначала мальчугана, а потом перевалился сам, но малыш не удержался, и криком сорвался на землю. Ткачёв прыгнул следом.
В комнате, где они только что были, раздался взрыв, и вниз посыпались осколки стёкол и какие-то тряпки. Андрей Викторович сжал челюсти и на миг взглянул вверх. Ему не хотелось думать, что Хмель погиб во время взрыва, и вот-вот спрыгнет из окна. Но агент не появлялся. Ткачёв обернулся на мальчишку, но тот, хромая, скрылся в кустах.
— Эй, русский! — раздался за спиной Андрея Викторовича гортанный выкрик, и Ткачёв замер. Потом почувствовал сильный удар в затылок и от боли потерял сознание.
Андрей Викторович приходил в сознание долго и мучительно. Голова болела так сильно, что было больно открыть глаза. Саднило затылок, покрывшийся чем-то мокрым и липким. Голоса, доносящиеся будто вдалеке, резко звучали непонятным наречием.
Ткачёв пошевелился и голоса смолкли. Потом чья-то грубая рука схватила его за волосы и приподняла голову. Шершавая ладонь надавила на щёки и подбородок, крутя в стороны. Кто-то что-то сказал, и по интонации было понятно какое-то отрицание.
— Эй, русский, — раздался над ухом гортанный голос. — Где тот мужик, что был с тобой в доме?
— Н… не знаю, — с трудом выговорил Ткачёв, не открывая глаз. — Я не видел.
Кто-то выругался, и рука бросила голову Андрея Викторовича лицом в землю. Потом Ткачёва подхватили под руки и куда-то поволокли. Волокли недолго и Андрей Викторович, преодолев боль, открыл глаза. Увидел перед собой пыльный асфальт в трещинах и разбросанные по нему стреляные гильзы.
— Эй, держите своего.
Показался борт грузовика, а над ним испуганные и грязные лица мужчин и женщин. Ткачёва затянули в кузов, и чья-то заботливая рука дала ему маленькую бутылку воды. Он сделал пару глотков и, наконец, разглядел людей, набитых в кузове грузовика. Хмеля не увидел, и не понял — обрадовался он этому, или испугался.
— Хмель! — прохрипел он глухо, и боль пронзила голову с новой силой. Андрей Викторович протяжно застонал.
Грузовик взревел двигателем и покатился. Люди в кузове затряслись — сидели кое-как, кто на сидении, кто на полу, а кто лежал на боку, смотря перед собой потухшими глазами. Ехали медленно, за брезентом снаружи слышались одинокие выстрелы, автоматные очереди и редкие взрывы. Сквозь эту какофонию пробивались крики, стоны и громкие команды на чужом языке.
— Похоже, что в больницу везут, — сказал кто-то в кузове.
Андрей Викторович заставил себя подняться с пола и неловко устроился на скамейке у борта. Сидящая рядом женщина помогла ему.
— У вас сзади голова в крови, — сказала она.
— Ничего, до свадьбы заживёт, — попытался шутить Ткачёв, но никто не улыбался.
Ещё где-то с час их куда-то везли, изредка сотрясая воздух выстрелами, и, вообще, стрельбы стало меньше. Андрей Викторович продолжал мучиться головной болью, к которой ещё прибавилась тошнота.
Наконец, грузовик остановился, боевики откинули задний борт и стали выгонять людей наружу.
— Точно, в больницу привезли, — сказала женщина, помогая Ткачёву спуститься на землю.
Андрей Викторович увидел несколько кирпичных зданий окружающих широкий двор. Подталкиваемые автоматами люди поплелись, видимо, к главному корпусу больницы. У входа стояло много боевиков, выслушивая наставления своих командиров. Потом разбегались по территории больницы и в корпуса. Опять послышались выстрелы, и крики от боли.
Ткачёв обернулся на звук заезжающего во двор ещё одного грузовика. Из него тоже стали выталкивать людей.
— Иди живей! — подтолкнул Андрея Викторовича прикладом в спину бородатый боевик. — Нечего глазеть.
В фойе больницы людей «просеивали». Женщин и мужчин, на взгляд боевиков, не вызывающих опасности, толкали по палатам на этажах, а если кто-то показался опасным, выталкивали из вереницы и куда-то уводили.
Боевик, стоящий у лестницы на этажи, пристально взглянул на Ткачёва и кивнул рядом стоящим. Двое боевиков сорвались с места и, схватив Андрея Викторовича, выдернули из потока понуро идущих людей. Подвели.
— Кто такой? — грозно спросил, по всей видимости, один из полевых командиров отряда напавших на город боевиков.
— Геолог я, — тихо ответил Ткачёв, стараясь не смотреть в глаза боевику.
— И что ты здесь искал, геолог? — полевой командир говорил с жутким акцентом.
— Фосфоритную руду, — наугад придумал ответ Андрей Викторович.
— Нашёл?
— Пока нет, — Ткачёв поморщился от наступившей боли.
Боевик оценивающе оглядел сгорбившегося Андрея Викторовича и толкнул в сторону лестницы.
— Иди, геолог…
Еле передвигая ноги Ткачёв, было, поплелся к лестнице, но тут в толпе у входа заметил знакомое лицо. Вернее, знакомую фигуру. Это был Хмель! Агента, хромающего и с перебинтованной головой, вела под руку хозяйка дома. С другого боку его поддерживала Надя — дочь хозяйки.
Андрей Викторович не смог сдержать радости, но выразил её не бурно. Только широко улыбнулся, пряча лицо от взглядов боевиков.
Ткачёва и ещё человек двадцать затолкнули в палату на втором этаже. Он заметил, что женщин усадили у стены под окном, а пятерых мужчин, в том числе и Андрея Викторовича, у стены рядом со входом. Ткачёв занял место у проёма без двери и поглядывал в коридор, надеясь увидеть своего агента. Хмель, поддерживаемый женщинами, появился в коридоре не скоро, но шагая, заметил Андрея Викторовича, правда, не подал виду. Только несколько раз прикрыл глаза, обозначая, что заметил. Ткачёв вздохнул с облегчением — коридор короткий и палат было немного, так что добраться до Хмеля, в случае чего, труда не составляло. Самое главное — агент жив.
Вечер и ночь выдались мучительными. К заложникам постоянно шли родственники, но боевики отгоняли их выстрелами. Несколько человек остались лежать во дворе больницы. В темноте раздавался визгливый лай собак и громкие крики людей, ищущих своих потерявшихся родных, стоны раненных и одиночные выстрелы, от которых все в палате вздрагивали. Еды и воды не давали. Хорошо ещё медперсонал больницы ходил по палатам с осмотрами, и Андрей Викторович выпросил у врача таблетки от головной боли.
Ткачёв сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и думал. То, что сейчас происходило, да и уже произошло днём, было недоступно его пониманию. В былые времена подобная агрессия пресекалась на корню. Тут же, какие-то бородатые люди с автоматами спокойно разгуливают по российскому городу, убивают и берут в заложники жителей, а правительство и администрация края ничего не предпринимают. А ведь прошло уже более 12 часов! Символично, что этим краем когда-то руководил бывший президент СССР.
Нет, думал Ткачёв, у такой страны нет будущего. Этак любой, кто захочет зайти на её территорию, сможет это сделать беспрепятственно. А потом требовать то, что вздумается в больной голове.
— Андрей, ты как? — неожиданно рядом раздался голос Хмеля, и Ткачёв открыл глаза.
— Ты чего? — испугался за него Андрей Викторович. — Ты как сюда дошёл?
— А, — отмахнулся агент. — Бородач в коридоре заснул. Я тихо. Давай к нам.
— Как?!
— Ногами, Викторыч. Тут пройти всего десяток метров. Моя палата угловая — в конце коридора, рядом с туалетом.
— А если он проснётся?
— Не проснётся, если шуметь не будем. Ты идти можешь?
— С трудом. Мне по затылку так треснули, что приклад изо рта вылез. Еле мозги в кучу собрал.
Хмель в темноте улыбнулся.
— Ценю твой юмор, Андрей, но нам надо выбираться.
Ткачёв отрицательно покачал головой.
— Без меня, Хмель. Я уже не боец, не бегун, не ходок, и не ползун… Уходи один.
— Не трынди, — слегка обозлился агент. — Поднимайся и иди за мной. Живо!
Они хоть и разговаривали шёпотом, но сидящий рядом с Ткачёвым мужик услышал.
— Куда иди?! — зашипел он. — Если в палате недосчитаются кого, то всех перестреляют.
В ответ Хмель коротко ударил мужика ладонью в лоб, и тот без шума повалился на бок.
— Теперь пошли, — сказал агент Ткачёву. — Кто тут кого будет считать и запоминать? Распихали всех абы как.
— А с этим как быть? — кивнул Андрей Викторович на мужика. — Сдаст ведь, нехороший человек.
— Он уже ничего не вспомнит. Если проснётся.