Козырев Алексей Семёнович — первый секретарь городского комитета партии в Зареченске был выдвиженцем самого Михаила Суслова — главного идеолога СССР. В Зареченск был направлен в начале 1980 года, как один из самых молодых и перспективных.
Это было понятно, так как Суслов был из числа тех руководителей Политбюро СССР, кто принимал решение об отправке советских войск в Афганистан. И при создании «форпоста» в Зареченске ему был нужен свой человек.
Алексей Семёнович не был женат и имел склонность к выпивке и слабость к женскому полу. Чем мог понравиться Суслову этот самоуверенный и развязный человек, было неясно. Но при нём город довольно вырос как в размерах, так и в уровне жизни. Скорее всего, Козырев был просто наблюдателем за реализацией планов Суслова.
Тогда почему Шмелёва так близко к нему подошла? Что было надо ей от него? Тут может быть совокупность двух факторов — близость с Козыревым могла обеспечить ей перевод в Москву вместе с ним, и, выводя бандитов на инкассаторов, она могла особо не остерегаться. Ну, кто подумает на фаворитку первого секретаря. А если бы она стала женой, разведясь со Шмелёвым? Нет, женой не совсем удачно. Жена дома, вдали от дел, а тут нужно постоянно быть в курсе происходящего.
Возможно, была тонкая комбинация, например Козырев, постоянно обсуждал с ней какие-то дела, касающиеся расширения города. И выделение средств на разработки радиотехнического завода мог с ней согласовывать. А значит, давать ей направление, в котором могли действовать бандиты. И наверняка банда получила информацию по приезду группы КГБ с чертежами из уст Козырева.
Но тут возникает вопрос. Зачем Шмелёва так рисковала, направляя инкассаторов в третьем эпизоде в ловушку банды? Это выглядит не совсем логично.
— Хмель? — позвал полковник.
— Что? — тут же ответил агент, хотя казалось, что он крепко спит.
— Что бы ты сделал, если бы узнал о перевозе в твоём городе секретной информации, но при этом имеющий два нападения на инкассаторов? Будь ты на месте первого секретаря…
— Я бы позвал начальников силовых ведомств и дал указание усилить охрану машины.
— Вооот! — Ткачёв поднял палец. — Если первый секретарь так сделал, значит мы имеем круг подозреваемых.
— Так мы уже подозреваем всех начальников. В чём новость?
— Новость в том, что мы не учли маленький нюанс — мы не знаем, почему твои бойцы поехали именно той дорогой, а не другой. К тому же они явно не ожидали нападения, хотя были готовы к нападению бандитов. Ты же сам говорил, что бежал по лесу на другую дорогу.
— И что? — Хмель окончательно проснулся и сел на диване.
— А то, что твоих бойцов по дороге встретили. И встретил кто-то не вызывающий опасения. И привели их в засаду, которую они не ожидали. И где у них не было манёвра. А кто это мог быть?
— Гаишники или менты… О, прости.
— Не страшно. Но, заметь, гаишников мы в расчёт не брали…
— Да, ты прав. Но не уходи в сторону, полковник, пока не поговоришь с первым секретарём. И посмотри ещё документ.
Ткачёв отложил справку по первому секретарю и прочитал второй лист. Это было распоряжение Зареченскому отделу КГБ о прекращении контроля над разработками инженеров-радиотехников. Было предоставлено заключение экспертной комиссии о бесперспективности этих разработок. Экспертное заключение было подписано тремя академиками АН СССР и ректором Томского института радиоэлектроники. Но была и копия письма замначальника радиотехнического института имени Минца по линии Минрадиопрома к Андропову с просьбой передать разработки инженеров из Зареченска.
— Я ничего не понимаю, — недоумевал Ткачёв.
— А что тут понимать, — Хмель забрал у него бумаги. — У нас сутки, чтобы доложить Трефилову. Он доложит Андропову. Но в любом случае опытную лабораторию перевозят в Москву.
— Значит, бандиты пойдут на штурм лаборатории всеми силами?
— Не знаю, Андрей Викторович. Москва, не Зареченск — третье управление выставит такую охрану, что мышь не пролезет.
— Но здесь Главарь явно растерян, он уже начинает зачищать своих бойцов.
— Не понял?
— Ночью был убит шофёр банды. Я перед твоим приходом только с розыска. Исполнителя догнать не удалось, но он потерял свой пистолет, когда убегал.
Хмель вскочил с дивана и нервно стал мерить шагами комнату.
— За сутки мы не вычислим бойцов банды. И скорее всего Главарь пойдёт в лабораторию один. Всех зачистит и устроит взрыв с пожаром. Если будет трое, то совсем беда. Двое с автоматами отвлекут, а Главарь сделает свое дело.
— Но тогда же ему хана!
— Кто тебе сказал?! Такого приказа не было, ты же помнишь.
Хмель резко остановился.
— А откуда Главарь может узнать об эвакуации лаборатории? Правильно — от первого секретаря. И что это будет означать? Опять правильно — ему отказывают в переводе в Москву.
Ткачёв не успевал следить за мыслями агента.
— А это означает, что из Зареченска не будут делать «форпост» для наших войск в Афганистан. То есть, Главарю здесь вообще делать нечего. Он быстренько покрошит лабораторию и смоется. Но гаишник, Андрей Викторович, у него точно должен быть в этом случае! Факт! Через пост ГАИ только гаишник может проехать без досмотра, если «включат» перехват. И гаишник будет ждать Главаря где-то недалеко от завода радиотехники.
Хмель воодушевленно остановился и взглянул на Ткачёва.
— У тебя есть надёжный человек?
Вопрос поставил Ткачёва в тупик. Он и сам недавно задавал его Поплутину и не получил ответа.
— Хмель, я взаимодействую тесно только с Сашей Поплутиным. Мне он кажется надёжным. Ещё Михаил Ильич — из прокурорских, ну, и местный чекист — Гриша.
— Ух ты! — удивился агент. — Я, смотрю, ты времени даром не теряешь! Даже местного чекиста завербовал!
— Скорее, он меня, — улыбнулся полковник. — Все эти люди ещё старой закалки. И я считаю, что им чужды меркантильные и барские замашки. Они стараются делать своё дело, и делают так, как умеют.
— Интересно! И как ты это определяешь?
— Ни один из них не сказал мне «мой город». Я слышал — «наш».
— И в чём разница? — удивился Хмель. — Наш, значит и мой…
Ткачёв взглянул на него с недоумением.
— Разница в том, как преподносится «мой». У Поплутина — это «мой» в «нашем», а у прокурора города — «мой», значит он хозяин, а остальные делают так, как он считает нужным.
Хмель на секунду задумался, а потом махнул рукой.
— Ладно, вам виднее… Так на кого мы можем опереться?
Ткачёв тут же ухватился за последнюю фразу:
— Вот видишь, ты сказал мы, а не я! Чуешь разницу?!
Агент посмеялся.
— Да понял я! Давай к делу…
— Поплутин более молод, и у него есть навыки розыска. А что ты хочешь?!
Хмель выставил палец, будто пистолет.
— Есть идея, как устроить ловушку Главарю. Идея, конечно, так себе. Но хочу с тобой обсудить.
— Валяй! — полковник устроился на стуле удобней.
— Допусти, Главарь получил информацию, что лаборатория переводится в Москву. Не думаю, что Козырев за бутылкой будет держать язык за зубами — он же наобещал своим людям перевод в Москву вместе с ним. А тут такое…
— Согласен. Дальше! — Ткачёв стал понимать план Хмеля.
— Главарь соберёт банду и под предлогом окончания работы в городе, предложит провести последний налёт и скрыться.
— А мотивация для исполнителей? Что? Деньги?!
— А почему бы и нет, — отпарировал Хмель.
— Не пойдёт, — забраковал полковник. — Где Главарь возьмёт их? Они самому ему нужны, как воздух.
— Вот! — ткнул в Ткачёва пальцем агент. — Он ориентирует своих бойцов на новый налёт. Например, взять кассу на радиотехническом заводе. И под этим прикрытием сделает взрыв в лаборатории.
— Хм… Умно, — согласился Ткачёв. — Он скажет бойцам, что менты неповоротливые, даже после трех нападений и трех убийств ничего не могут. А тут целая касса и свободный путь из города. Так?
— Приблизительно…
— А если бойцы потребуют гарантий? Они, наверняка в курсе, что гаишник только один, и все они в багажнике не уместятся. Чтобы пойти на такой риск, они должны быть почти уверены, что всё получится. Риск никто не отменял, но ради чего? Что им мешает, веруя в самый гуманный суд в мире, прийти и сдать Главаря с потрохами?
Хмель приуныл, и полковник поспешил его приободрить.
— Не переживай, план не плох. Нужно будет ещё раз его обсудить. А уже потом предлагать Трефилову.
— Хорошо, — согласился агент. — Ты, полковник, шуруй на службу, а я подумаю…
И Хмель опять завалился на диван.
Ткачёв приехал в управление, но Поплутина на месте не оказалось. По словам лейтенанта Нодия, майор уехал к следователю, а Гладышева он не видел. Румянцев, по приказу Поплутина, сидит на чердаке какого-то дома и наблюдает за лестницей.
— Лейтенант, а вы давно в розыске?
— Нет, товарищ полковник. И месяца ещё не прошло.
Ткачёв поинтересовался не случайно. Нодия человек молодой и ещё достаточно наивный. Он мог не знать всех хитросплетений в управлении, но рассказать слухи, сплетни, байки вполне…
— И где учились?
— Я после школы милиции попал в ГАИ. В стажёры к капитану Румянцеву. А недавно нас с капитаном в розыск перевели.
— Не понял, — удивился полковник. — Это как это перевели?
Нодия не стушевался.
— А просто. Тут в управлении, говорят, чистка была грандиозная. А мы с Румянцевым занимались розыском машин. Но работы особой у нас не было, вот и перевели сюда. Работать-то надо кому-то. Поплутин один в отделе сидел.
— Я не помню, чтобы в ГАИ был отдел по розыску машин, — ещё больше удивился Ткачёв.
— Так его и не было. Но товарищ Румянцев имел неосторожность остановить машину второго секретаря горкома. Женщина там какая-то… Она выпимши за рулем была. Товарищ Румянцев проявил твёрдость и отобрал у неё права. Говорят после этого, и создали отдел розыска машин, а меня к нему прикрепили, чтобы я под ногами не болтался.
— А ты здесь причём?
Нодия замялся и явно не хотел говорить правду, но потом решился:
— Знаете, товарищ полковник, у нас в городе ГАИ служба привилегированная. Там люди с улицы не служат.
— Понятно. А ты как туда попал к Румянцеву?
— По распределению. Я — отличник и комсомолец. Вот подал заявление на приём в партию.
— Ладно, ладно, — улыбнулся Ткачёв. — А такой правильный, как Румянцев как туда попал?
Лейтенант почесал лоб и задумался.
— Товарищ Румянцев, мне кажется, не простой милиционер, — сказал он минуту спустя. — Он, вообще, очень замкнут и неразговорчив. Иногда сидит часами и размышляет, а потом вдруг сорвётся куда-то…
Ткачёв подумал, что все менты в Зареченске полны загадок. В кого не плюнь — сплошная загадка.
— Лейтенант, я поеду по делам, а вы не забудьте о моём поручении в прокуратуру.
— Хорошо, товарищ полковник.
Прежде чем поехать в отделение Госбанка, Андрей Викторович заглянул к Гладышеву. Начальника ГУВД в кабинете не оказалось.
«Они как тут работают?» — подумал Ткачёв. — «У него гора трупов, а его на месте нет!»
Ткачёв поехал в банк на автобусе. Поглядывая на проплывающие мимо дома и деревья, он подумал, что надо было найти водителя того автобуса, на котором Шмелёва ехала на работу и решил, что поручит это Поплутину позвонив по телефону из отделения банка.
Подъезжая к остановке, на которой вышла Шмелёва, полковник интуитивно почувствовал, что ему тоже надо выйти здесь. Возможно какая-то мелкая деталь, незамеченная при первом осмотре, даст ему больше информации.
Хлопнув дверьми, автобус уехал. А Ткачёв остался стоять, рассматривая затихший сзади город и протянувшийся перед ним парк. Людей не было видно, Зареченск не отличался многолюдностью на улицах во время рабочего дня. Тропинка через парк вела к видневшемуся вдали зданию отделения банка, но не было заметно, чтобы она активно использовалась.
«Зачем Шмелёва вышла именно здесь из автобуса?» — в который раз спросил сам себя полковник. — «Зачем она пошла по тропинке, рискуя поскользнуться на каблуках и упасть?»
Ткачёв вспомнил, что женщина была одета явно не по погоде.
«И зачем её зачищал Главарь? В чём был смысл? Только в том, что она его видела. Но когда?»
По большому счёту её привязка к агентуре иностранной разведки выяснилась только после её гибели, да и то не сразу. И кого она могла видеть, кроме мужа, первого секретаря и сотрудников банка? И, главное, где? А как она поддерживала связь с бандой? То, что Хмель нашёл в её квартире подобие тайника, ещё ни о чём не говорит. Мало ли что она могла там хранить. А вот это мы и узнаем при обыске квартиры, как только прокурор даст санкцию. И многое встанет на свои места.
Полковник неторопливо прошёл по тропинке к отделению Госбанка. Показал охраннику удостоверение и попросил позвать начальника охраны. Переговорив с вызванным начальником, подождал, пока тот справится о допуске Ткачёва в высшей инстанции. Получив разрешение на вход в отделение, Андрей Викторович первым делом заглянул к управляющей.
Она не была удивлена появлением Ткачёва, его допуск в отделение банка был лишь вопросом времени согласования, и полковник в присутствии понятых осмотрел кабинет Шмелёвой. Он знал, что ничего не найдет, но надеялся.
Понятно, что было бы верхом неосторожности оставить на рабочем месте компромат даже в виде обрывка бумаги с парой слов. Агент не могла допустить такой оплошности. Но Ткачёв чувствовал, что Шмелёва оставила след. Только какой и где?
— Анна Егоровна, — обратился полковник к управляющей, — проведите меня по помещениям здания.
Большова была недовольна такой просьбой и даже не скрывала этого.
— Когда же, наконец, всё это закончится? У меня с отсутствием заместителя работы прибавилось, и я не успеваю.
— Скоро закончится… скоро, — пообещал Ткачёв. — А если вы поможете мне, то ещё быстрее.
Они пошли осматривать помещения, где бывала Шмелёва по долгу службы.
— Я не заметил у вас столовой, — сказал Ткачёв, когда они заканчивали осмотр, который ничего не дал.
— У нас её нет. Сотрудники носят еду с собой. А если очень хочется кофе или пирожного, то в обеденный перерыв можно сходить в кафе. Здесь рядом — через парк.
— Вот как? Я не видел кафе.
— Оно справа от остановки, за домом. Елена Петровна нередко туда заглядывала. Видимо, средства ей позволяли… Лично мне — нет.
— Понятно. Напоследок давайте заглянем к инкассаторам.
В гараж к ним можно было пройти только через ряд дверей с кодовыми замками, у последней перед гаражом дежурил охранник, который пропускал лично после предъявления допуска.
Двое механиков колдовали над инкассаторской машиной, еще двое что-то делали на верстаках. Ткачёв поздоровался и спросил:
— А что с машиной?
Механики отвернули головы, будто не хотели обсуждать его вопрос.
— Товарищи, что происходит?! — Большова повысила голос.
— А что не видно? Профилактику проводим, — нехотя ответил один из механиков.
Управляющая взмахнула рукой, будто требуя к себе внимания, но Ткачёв остановил её порыв:
— Ребят, а если серьёзно? Я ведь не просто так спрашиваю.
— Усиливаем машину. Дополнительные листы ставим на двери…
— А кто разрешал?! — возмутилась Большова.
— Никто. Ребят-то сколько постреляли. А лишние килограммы не мешают. Мы всё продумали…
Ткачёв резким жестом прекратил недовольство Анны Егоровны о нарушении инструкций.
— И как думаете, это поможет? — спросил он механиков, показывая на модернизированную дверь инкассаторской машины.
— Поможет, — твердо ответил механик. — Мы сделали броню многослойной. Только ещё со стёклами разберёмся. У нас тут парнишка есть, он технологию знает.
— Понятно. А инкассаторы с этой машины где?
— Там отдыхают — в своем отделении, — показал механик на железную дверь.
Ткачёв постучал и ему навстречу вышел крупный мужчина с короткой стрижкой совсем седых волос, хотя было ему не больше тридцати.
— Здравия желаю, — прогудел он басом, совсем не подходившим к его внешности.
Ткачёв задал ему несколько вопросов, взяв себе на заметку этого крепыша. Уж больно его внешность выбивалась из общей массы — в меру мускулистый, жилистый, с большими голубыми глазами. Крепыш лаконично ответил на всё вопросы, не дрогнув и не моргнув. Словно говорящая статуя античного бога.
Ткачёв, выйдя из отделения Госбанка, ещё некоторое время вспоминал его, удивляясь. Не подходил этот крепыш для Зареченска, будто был из другого мира.
Полковник нашёл кафе «Ландыш», о котором упоминала управляющая отделением. Зашёл. Было странно, что кафе расположено в столь неприметном месте, но внутри выглядело уютно и со вкусом. Небольшой зал на пять столиков, два больших окна по обе стороны двери и короткая стойка с барменом в галстуке-бабочке под белую рубашку. Такой островок цивилизации в мрачноватом реализме захолустья.
— Добрый день, — поздоровался бармен, улыбаясь естественно, а не натянуто на любезность.
— Добрый, — Ткачёв подошёл к стойке. Осмотрел зал и взглянул на карточку меню. Тихо присвистнул, прочитав цены на кофе и пирожные. — У вас всегда так… малолюдно?
— Нет. Мы полчаса, как открылись. Обычно в обед и вечером свободных мест не бывает. У нас отличный кофе и вкуснейшее мороженое. А выпечка! Просто язык проглотите.
— Вот как?! — полковник уселся за стойкой. — И откуда вы её берёте?
— У нас своё производство. А кондитер очень талантливый человек. Мы даже торты печём на заказ.
— Да что вы говорите?! — искренне удивился Ткачёв. — Тогда можно мне чашечку кофе и вот эту булочку… э, круассан?
— Конечно, — улыбался бармен. — Минуточку подождёте?
Пока он возился с приготовлением кофе и доставал выпечку, полковник вынул фото Шмелёвой и положил на стойку. Рядом положил своё раскрытое удостоверение.
Бармен, повернувшись, слегка вздрогнул, и улыбаться перестал.
— Простите, позвать директора?
— Нет. Вы знаете эту женщину? И кофе поставьте… Я все-таки его выпью и съем… круассан.
— Да, я её знаю. Елена Петровна… хорошая женщина. Рубль с вас.
Полковник выложил рубль.
— Она часто заходила в кафе? — он пригубил кофе и понюхал круассан. Пахло, действительно вкусно и свежо.
— Частенько…
Бармен выбил чек. Полковник чувствовал, что за этим «частенько» что-то скрывается.
— Вас как зовут? — спросил Ткачёв, надкусывая выпечку. Слизнул с губы кусок арахиса.
— Андрей.
— О, тёзка! А хорошее у вас кафе, Андрей. Оборудование импортное… а по вечерам не наливаете втихую? Не надо проверять?
Ткачёв импровизировал. Ему надо было разговорить бармена, но он не знал чем его зацепить. Но тут взгляд полковника выцепил за стойкой телефонный аппарат:
— А дайте мне, пожалуйста, телефончик позвонить.
Бармен нагнулся к полковнику, и свежий запах одеколона смешался с запахом кофе.
— Не надо звонить, — прошептал он, оглянувшись на дверь в кухню. — Спрашивайте.
— Как часто бывала здесь Елена Петровна и что она тут делала?
— Бывала часто, — быстро ответил бармен. — И в обед, и вечером после работы. Пила кофе… звонила иногда, — он кивнул на телефон и еле слышно прошептал, — Вячеславу.
— А кто это? — так же прошептал Ткачёв.
— Сменщик мой. Мы работаем сутки через трое. У Вячеслава с Леночкой… Еленой Петровной… были отношения.
— Да ладно?! — не удержался полковник. — И…
Бармен медленно и многозначительно кивнул, прикрыв глаза.
Ткачёв перевернул фото Шмелёвой.
— Ты чиркани адресок этого Славы, Андрюша. И я спокойно уйду… И о нашем разговоре никому ни слова…
Бармен быстро написал номер телефона:
— Не знаю точного адреса…
Полковник тотчас убрал фото в карман и допил кофе.