Отпустив словоохотливого партийного чиновника, Ткачёв и Хмель вернулись к дому на Советской улице. Румянцев и Нодия нашли майора Поплутина на автобусной остановке пьяным в стельку, о чём и поспешили сообщить. Им было приказано срочно привезти майора в дом к Андрею Викторовичу.
— Хмель, а ты стал часто светить своим лицом, — сказал полковник. — Мне генерал говорил, что тебя знают немногие.
— Такая сложилась обстановка. Вот закончу здесь, и направят в другой район. А там меня точно никто не знает.
— Что, и всю жизнь так?
— Кому-то же надо делать такую работу, — пожал плечами Хмель. — Да и не могу я с твоими операми всё время в маске ходить. Это подозрительно.
— А перед вторым секретарём?
— Так он меня не видел. Даже в зеркало заднего вида. А если и увидел, то не запомнил, — ответил Хмель убеждённо.
— Но ты же не собираешься всю жизнь ходить, будто призрак?
— Да нет, конечно, — агент недовольно сморщился. — Я, Андрей Викторыч, мечтаю, что когда-нибудь у меня будет семья. Будущую жену встречу обязательно в какой-нибудь деревне. Такую красивую, с большими… глазами и домашнюю.
— Не скучно тебе будет? — усмехнулся полковник.
— А почему скучно? Вот тебе не скучно со своей женой?
— Честно? Очень…
Хмель остановился, показалось, что даже оторопел от слов полковника.
— Это как? — не поверил он. — Может быть, ты её не любил?
— Да, не любил. Мы и поженились-то… по надобности. А чего ты про любовь заговорил?
— Не знаю. Мне кажется, что это важно. Жить без любви, что аквариум с рыбками кормить. Но только без рыбок.
Теперь удивился до оторопей Ткачёв.
— Ничего себе у тебя аллегории!
Хмель улыбнулся, в темноте улицы глаза его мягко сверкнули.
— Да ладно тебе. Пошли быстрее, а то опера замерзнут.
— Про Гладышева будем им говорить?
— Зачем? — агент ускорил шаг. — Утром он будет указания им раздавать. Не нужно чтобы они смотрели на него, как на врага народа. Да и вряд-ли полковник искомый нами главарь. Скорее всего, он ведёт какую-то свою игру, но запутался, как в лабиринте. Похоже, что в этом городе практически у всех какая-то своя искаженная реальность.
— Да, я тоже это заметил, — согласился Ткачёв.
За разговорами они подошли к дому.
Опера ждали их в машине Хмеля и успели немного замерзнуть при выключенном двигателе. Только Поплутин чувствовал себя отлично, похрапывая на заднем сидении.
— Вот что с ним теперь делать? — стукнул по крыше Жигулей Румянцев. — Утром у него будет башка болеть.
— Значит, будем без него, — спокойно отпарировал полковник. — Пусть спит. Авось на холоде очухается быстрее. А мы в дом…
Пройдя в дом, затопили печку и сняли амуницию.
— А тяжелый бронежилет, — Нодия с облегчением потер плечи.
— Мало физкультурой занимался, лейтенант, — Румянцев уже суетился на кухне. — Ничего себе! А откуда еда?!
Ткачёв тут же заглянул в сарай посмотреть на схрон в поленнице. Нет, поленья никто не двигал. Значит, приходила Мария и принесла еду.
— Разогревай, — сказал Ткачёв капитану. — Поужинаем хотя бы…
Они почти все съели, как в комнату, пошатываясь, зашёл Поплутин.
— Ух! Вот развезло! И выпил-то всего три рюмки…
— Где ж, ты, так нализался, Устин Акимыч. Вот загремим под фанфары! — засмеялся беззлобно Хмель, подвигая майору тарелку с едой. — Я же говорил, что пойдем вместе к твоему знакомому из ГАИ. Зачем в одиночку попёрся? Не разболтал ему ничего?
— Нет, — твердо сказал Поплутин, жуя картошку. — Я больше слушал его болтовню. А в ней много интересного.
— Я так понимаю, что тропинку отхода твой знакомый не перегородит? — нахмурился полковник.
— Нет. Я не просил его об этом.
Ткачёв почувствовал, что план немного меняется. Броневика нет, машины для заграждения отхода тоже нет, и майор завтра вряд ли сможет принять участие в операции. Хорошо успел с уголовниками переговорить. Топтыга, вроде, оказался человеком разумным.
— Итак, что у нас по плану, — Андрей Викторович поднялся, выгнув спину. — Сергей и Георгий с утра идут на развод. У меня в сарае за поленницей лежит снаряжение для инкассатора. Возьмёте сумку и положите в неё, потом сумку быстро передадите в инкассаторскую машину. На разводе Гладышев даст вам Уазик и водителя. Едете к отделению Госбанка и ждёте у ворот выезда инкассаторской машины.
— Начальник ГАИ тоже получил распоряжение выделить машину для сопровождения, — добавил почти протрезвевший Поплутин. — Мало того, экипажи ГАИ будут стоять на всём протяжении маршрута следования инкассаторов.
— А маршрут уже известен?! — удивился Ткачёв.
Майор усмехнулся.
— Конечно. Гладышев его разрабатывал. Он будет отслеживать по рации конвой, и докладывать Козыреву. Э… а мы вроде говорили, что я с Жорой иду к банку, а Сергей пойдет к ОКБ.
— А ты отойдешь от похмела к утру, Саша? — поинтересовался Румянцев.
— Да вы что, товарищи?! — возмутился Поплутин. — Я с утра буду, как стеклышко!
— То есть — остекленевши? — хохмил Румянцев под улыбки оперов.
— Да иди ты, Серёга!
Ткачёв усмехаясь, решил остановить словоблудие.
— Так, товарищи, давайте серьёзно. Александр Владимирович, выкладывайте — что вы узнали от сотрудника ГАИ…
— Значит так, — деловито начал Поплутин. — Начальник ГАИ приказал выделить на конвой одну машину, но инспекторов будет двое. Знакомый сказал, что самые нерадивые, по мнению их начальника. Особо никто не верит в серьёзность намерений бандитов. Мол, всё это фигня и на инкассаторов нападать никто не будет. Но на всякий случай будут наготове ещё пять экипажей, расставленных на самых оживленных перекрестках. Маршрут передвижения конвоя согласован с Гладышевым. Доставайте карту…
Ткачёв достал из своего портфеля карту, развернул на столе.
— Экипаж ГАИ должен прибыть к отделению Госбанка ровно в десять утра, так же и наша патрульная машина — из ГУВД. Первой идёт машина ГАИ, потом инкассаторская, и замыкает патрульная, — майор не глядя взял с тарелки тонкую обглоданную косточку от курицы и ткнул ей в карту. Чем вызвал смех оперативников. Даже серьёзный Хмель непроизвольно улыбнулся. Майор, возбужденный своим красноречием не обратил внимания на смех.
— От отделения Госбанка конвой проследует, — косточка прошлась по карте, оставляя жирный след. — Вы что мне подсунули?!
Поплутин возмущенно разглядывал кость, часто моргая.
— Саша всё! — давясь от смеха, Ткачёв отобрал «указку». — Быстро расскажи нам маршрут и отправляйся спать. Завтра очень тяжелый день.
— Хорошо, — майор отправил косточку в печь и вернулся к столу. — Теперь смотрите… Маршрут выбран, будто нарочно, по безлюдным местам. Даже на прямой к заводу радиотехнических конструкций он идет вплотную к границе города. А вот здесь — около пяти километров сплошного леса, и никуда не сдвинуться. Идеальное место для нападения.
— Майор прав, — Хмель склонился над картой. — На этом участке очень удобное место, даже если нападавших будет немного. Машина ГАИ выбивается первой и тормозит весь конвой. Далее огонь переносится на замыкающую машину, а инкассаторов напоследок. И отход сразу в лес. Если встать на лыжи, то можно за пятнадцать минут преодолеть километра три до любой точки вот на этой трассе. Запрыгнуть в машину и …
— На прямой перед заводом тоже удобное место, — показал пальцем на карту Румянцев. — Тут участок дороги сужается. В этом «горлышке» тоже можно напасть.
— Чёрт! И ты тоже прав, — буркнул Хмель. — Что делать будем?
Ткачёв высказался первым:
— Надо Сережу отрядить в помощь конвою.
Хмель задумался, но ещё кого-то привлечь к операции не было возможности. Люди просто не успеют за половину суток доехать до Зареченска и включиться в действие.
— Да, так и сделаем. Капитан пойдёт в помощь конвою. Там ещё и инкассатор в деле, насколько мне известно. Так что, вчетвером отобьётесь. А я с полковником на завод. В ОКБ можно и вдвоём продержаться — нападавшие будут, как на ладони. А мы в укрытии.
Милиционеры и агент КГБ молча всматривались в карту, словно могли увидеть в ней кого-то, кто присоединится к ним. И каждый думал о своём: Поплутин — что скажет жене, если не придёт домой ночевать; Румянцев — не взять ли больше магазинов к автомату; Нодия — жутко боялся, но не подавал виду; Ткачёв — решил, что надо запастись гранатами; Хмель… что после этой кутерьмы подаст в отставку и уедет в какую-нибудь деревню.
— Ещё раз повторю, — нарушил молчание агент. — Геройствовать не надо — валим бандитов насмерть. Разбираться будем потом. Без причины не высовываться из укрытия. Майору, капитану и лейтенанту при первых выстрелах машину покинуть, залечь и тут же постараться выявить огневые точки. Огонь вести экономно и всё время менять позицию. Выстрелил — откатился, снова выстрелил. С той стороны обученные профи, они щадить вас не будут. В бою соблюдайте взаимодействие. Майор и лейтенант накрывают огневые точки, капитан старается подобраться и уничтожить. Не давайте им передвигаться. Если что, капитан, накрывай их гранатами — не жалей. Будет совсем худо — используй «муху». Поняли!
— Да, — сказал за всех Румянцев.
— Мы с полковником на заводе. Андрей Викторович занимает позицию на крыше, я внутри цеха у грузовых ворот. Если бандиты полезут через ворота, а только там они смогут зайти на территорию, то ты, полковник, кидай гранаты перед пожарной лестницей. Так отрежешь им дорогу и откинешь обратно под мой огонь. Понятно.
— Да, — кивнул Ткачёв. — Пленных не берём.
— Верно… Теперь каждому — один звонок. И всем спать.
Саша Поплутин со вздохом набрал домашний номер. Чтобы никто не слышал, прикрыл микрофон трубки ладонью и долго объяснял жене, почему он не придёт ночью домой. Несколько раз отчетливо донеслось — прости. И так же, со вздохом, разговор прекратил. Больше к телефону никто не стремился.
— Андрей Викторович? — вопросительно взглянул Хмель.
Полковник только махнул — отстань. Агент ничего не сказал, подсоединив к телефону коробку шифратора, потом набрал номер и назвал код.
— Товарищ генерал, подготовка к операции выполнена. Судя по добытой информации, группа агентов иностранной спецслужбы заинтересована в нападении на конвой и, возможно, готовит теракт на ОКБ. Ждем вашей команды… Есть, подождать…
Хмель задрал подбородок и глубоко вдохнул, не кладя трубку. Очевидно, генерал Трефилов созванивался с вышестоящим руководством.
Напряженно текло время. Поплутин забрался на печку, Нодия лежал на лавке в сарае, устремив взгляд в потолок, и только Румянцев деловито набивал патронами автоматные магазины. Хмель и Ткачёв ждали ответа генерала.
— Слушаю, товарищ генерал. Есть позвонить утром в восемь по Москве…
Хмель положил трубку на аппарат и посмотрел на Ткачёва.
— Начальство примет решение утром, но отбоя для операции не было. Так что — ждём.
Из сарая глухо проговорил Нодия, от волнения перейдя на грузинский акцент.
— Раэс! (Чёрт побери (груз.) — прим. автора) Мы готовимся почти как на войну! Это нормально?!
— Жора! — прокричал с печки майор. — Прошу не выражаться! Мешаешь спать…
— Ээ, Александр Владимирович, какой спать! Разве можно уснуть?!
— Тогда выйди во двор, — сказал Румянцев. — И закопай себя в снег. Георгий, не истери…
— Вам хорошо, Сергей Сергеевич, у вас опыт есть…
— Жора, тебя на аркане никто не тянет. Мы здесь добровольно…
Нодия встал с лавки, бормоча по-грузински.
— Я тоже добровольно, но хочется знать — почему мы на своей земле готовимся к войне с иностранным спецназом? Это нормально? Зачем они сюда пришли, чтобы делать зло? Их никто не звал!
— Капиталисты всегда хотят крови, — ответил Румянцев. — Они, как вампиры — ненасытные. До крови, и до денег. Мне довелось поговорить с одним «котиком» в Бангладеш. Он говорил, что пошёл в армию из-за денег — жрать-то надо, семью кормить. А так ничего был парень — улыбался…
— Почему — был? — спросил Нодия.
Капитан ничего не ответил, только продолжал набивать магазины — медленно, патрон к патрону.
— Молод ты ещё, Георгий, — наконец, сказал Румянцев. — Не понимаешь, что не все люди такие, как ты.
— Вы не понимаете, с кем будете иметь дело, — вмешался в разговор Хмель. — Если нам завтра доведётся стрелять, то стрелять мы будем в русских… Это не «морские котики», не военный спецназ, это — подготовленные диверсанты из русских эмигрантов. Их вербуют по всему миру. Они не только за деньги дерутся, но и за идею.
— Какую? — не понял Нодия.
— У каждого своя, — махнул рукой Хмель. — В общем, злые они… И на тебя, Жора, тоже.
— А на меня за что?!
— За то, что ты живешь на этой земле. А они считают её своей.
Нодия примолк, и попытался понять. Не получилось. И молчаливо ушёл в сарай на лавку — спать.
Утро выдалось на удивление солнечным и ярким. Снег искрился и с замёрзшей рябины юркие синички кокетливо посматривали на Ткачёва, вышедшего за сарай в майке и трусах. Полковник поежился от морозца и, набрав большую горсть снега, стал истово протирать лицо, шею и плечи. Закутанный в тулуп Нодия, взирал на умывание полковника с изумлением.
Проснувшись, никто не проронил ни слова. Молча умылись, молча наскоро позавтракали и сгрудились возле телефона. Хмель набрал номер ровно в восемь. Едва слышно проговорил в трубку код.
— Здравия желаю, товарищ генерал… Да, мы готовы…
Трефилов что-то говорил Хмелю, и агент без слов только кивал. Потом выпрямился и, гордо вскинув подбородок, сказал:
— Слушаюсь, товарищ генерал. По окончании операции доложу лично.
Милиционеры напряглись, когда он положил трубку на аппарат и отсоединил коробку шифратора.
— Товарищи, — тихо проговорил Хмель. — Готовимся. Выезд через час…
И с легким вздохом лейтенанта началась подготовка. Опера подгоняли амуницию, проверяли оружие и рассовывали по карманам магазины. Хмель подходил к каждому и тщательно проверял.
— Присядем, — сказал Ткачёв, напомнив русский обычай немного посидеть перед трудной и дальней дорогой.
Оперативники и Хмель послушно расселись. Через минуту агент поднялся.
— Я завожу машину. Через десять минут, — он посмотрел на наручные часы, — выходим.
Ткачёв тоже встал и обратился к операм.
— Саша, Сережа, Жора… Чтобы не случилось, не теряйте разум… Друг друга страхуйте и прикрывайте… Не суетитесь и не поддавайтесь на провокации… Враг умел и хитёр… И всё время будьте на связи — рации у нас хорошие.
— Не волнуйтесь, Андрей Викторович, мы всё понимаем, — сказал Поплутин, поправляя бронежилет.
— Тогда… удачи нам.
Опера друг за другом вышли из дома и сели в машину, прихватив сумку для инкассатора Ильи. Последним сел Ткачёв, закрыв ворота заднего двора.
— Сейчас едем к управлению ГУВД, но близко подъезжать не буду, — Хмель крутил руль, поглядывая в зеркала. — Группа майора десантируется и забирает сумку из багажника. Общая связь по первому каналу. Мой канал второй, третий канал у полковника, а далее — по старшинству. Рация инкассатора настроена на шестой канал. Думаю, он разберётся — не маленький.
Жигули мягко катили по улицам, на заднем сидении, с двух сторон прижатый внушительными телами, сопел Нодия. Выбрав удобное место для парковки, Хмель остановил машину и безмолвно кивнул операм Зареченска, протянув ладонь к заднему сидению. Милиционеры поняли этот жест и каждый, выходя из машины, шлепнул по ней — кто кулаком, кто тоже ладонью. В этом был некий сакральный смысл действия — доверие и полная готовность.
— Давай заглянем кое-куда, — Ткачёв взглянул на Хмеля, когда опера гуськом потянулись к ГУВД по заснеженной тропинке.
— Я так понимаю, что к «Ландышу»? — агент лихо вырулил на дорогу.
— Ты правильно понял… Надо взглянуть на это "логово".