Ткачёв был вне себя от ярости. У него ничего не получалось и следствие топталось на месте. Желание прокурора не светить без веских оснований фигуру секретаря горкома было понятно — при наличии связи Шмелёвой с бандой, секретарь тут же становился соучастником, если его связь со Шмелёвой будет доказана. Понятно, что сверху за десять убийств в городе никто по головке не погладит — головы полетят, как перезревшие яблоки. Но прокурор и Гладышев очень хотели оставить свои головы на месте. И задницы в креслах, в том числе. Тем более первый секретарь метил в Москву. Если что, так и заступится за друзей. Даже если их отправят куда-нибудь в глушь, то пересидят там, максимум год. И все эти ежедневные «совещания» только ради того, чтобы выбрать оптимальный путь «отхода» и найти козла отпущения. Кем, несомненно, и выгодно для всех, был Шмелёв. Или Ткачёв.
Андрей Викторович подумал, что правильно то, что он не стал звонить из управления Трефилову. Надо лучше подготовиться к разговору с генералом и набрать как можно больше информации. Очень жаль, что опера местного ГУВД такие нерасторопные. Но их тоже можно понять. А Ткачёву и некого подключить, только Хмеля. Но у Хмеля своё задание.
Нет, не зря Шмелёва крутилась возле первого секретаря. Ох, не зря! Вот «прощупать» бы её прошлое тщательнее. Глядишь, и найдется ниточка. А это хорошая идея, как повод просить ещё времени для расследования. Пусть чекисты тоже землю роют. Плохо, что постоянной связи нет с Хмелём, а то сейчас бы и дал указания. До вечера ждать — только время терять.
Ладно, надо ехать в таксопарк и шоферам показывать фото Шмелёвой. Прошло не так много времени, а шофера, наверняка, запомнили такую яркую женщину. Да и адрес — откуда забирали и куда возили. И Поплутин там с операми… должен быть.
Прежде чем поехать в таксопарк, Ткачёв решил перекусить. В столовую не хотелось, да и деньги нужно экономить — десятка на коньяк пошатнула его командировочный бюджет. А в доме еда оставалась с ужина. Хмель всё съесть не смог.
Не без труда добравшись до дома, автобусная остановка была не близко к Советской улице, полковник открыл калитку и зашёл на двор. В двери увидел листок бумаги, засунутый в щёлку.
«Андрей, я видела, как вы уходили рано, и подумала, что вы не завтракали. Я принесла вам борщ и курицу. Мария».
Ткачёв нежно улыбнулся. Такого от прекрасной соседки он не ожидал. Но, войдя в дом и повернувшись, чтобы закрыть дверь, почувствовал на затылке холод металла.
— Не двигайся… Чёрт! Это вы полковник!
Щелкнул предохранитель, холод с затылка исчез.
Обернувшись, Ткачёв увидел Хмеля, засовывающего оружие за пояс брюк.
— Что так неожиданно? Поесть спокойно не даете.
Полковник остолбенел от такой наглости.
— А что вы здесь делаете?! — наконец, спросил он.
— Обедаю, ёпрст! А вы врываетесь.
— Может вы ещё и поселитесь у меня?
— А неплохая идея! Я подумаю…
Разгневанный Ткачёв прошёл в комнату. За столом Хмель вовсю работал ложкой в тарелке с борщом.
— Присоединяйтесь, полковник. Тут целая кастрюля. А ваша соседка вкусно готовит. Курица так пахнет, что я не сдержался. Простите.
— Вы слопали всю курицу?!
— Нет, — улыбнулся Хмель, вытирая губы рукой. — Только борща налил. И кусок хлеба отломил. Давайте быстрее присаживайтесь. Ещё всё горячее — она приходила минут десять назад.
— И она вас видела?!
— Нет. Я её видел. Хорошая женщина, правильная.
Ткачёв удивился такой оценке.
— Что значит правильная? — он налил в тарелку борща, сел и вдохнул аромат.
— Симпатичная, фигура хорошая, готовит вкусно и вопросов не задаёт лишних. А если ещё и…
— Не надо пошлить, поручик Хмель!
— А вы о чём подумали, Андрей Викторович?
И они рассмеялись, чувствуя, что их отношения немного смягчаются в дружескую сторону. Делить с соратником кусок хлеба — многое значит.
— Ну, что ваша беседа с первым секретарём? — Хмель отставил тарелку в сторону.
— А вы откуда знаете, что я пытался с ним поговорить?
— Я наблюдал, как вы вошли в здание горкома.
Ткачёв поперхнулся хлебом, откашлялся.
— Вы следили за мной?
— Нет, наблюдал. Полковник, вы до сих пор не представляете, что такое агент иностранной разведки, засланный для диверсии. Это убивец. Если он почувствует, что вы представляете угрозу, то уберёт вас без малейшего сожаления. Хотя ваш поход в горком его немного расслабил.
— Это почему?! — Ткачёв быстро выхлебал порцию и потянулся за добавкой.
— Потому что, посчитал, что направил вас по ложному и запутанному следу. А вы купились.
— Разве отработка связей Шмелёвой это ложный след?
— Поиск этих связей в горкоме — ложный след. Вы зациклились на первом секретаре, как любовнике и попали в лабиринт аппаратных отношений, вместо того, чтобы искать убийцу.
Ткачёву борща расхотелось. Хмель одной фразой поставил полковника в дурацкое положение.
— Но я предвидел это, — гордо сказал агент, — и запросил личное дело Шмелёвой, а также проник в её квартиру и немного пошуровал там. Бумаги по Шмелёвой я скоро получу, и вечером мы с вами подумаем, где найти её убийцу.
— А что ценного в её квартире? — проникновение без санкции в жилище было противозаконным, но Ткачёв был уверен, что у Хмеля, как сотрудника КГБ, такие санкции были.
— Много чего интересного. И очень зря, что вы не провели там обыск.
— На каком основании. У меня нет прямых фактов, что Шмелёва входила в преступную группу.
Хмель задумался, но ненадолго.
— Здесь вы правы. Когда такой факт появится, надо провести обыск немедленно.
— Но вы-то там чего нашли? — от нетерпения Ткачёв забыл про курицу.
— Мне показалось, что в квартире следы тайника. Но открывать его я не решился. Это могло спугнуть главаря.
— Шмелёв главарь?!
— А почему нет?
— Убийство Шмелёвой тогда не логично.
— Полковник, вы мыслите условностями советского человека, а главарь — совсем не советский человек, — усмехнулся Хмель.
— Но коньяк он выпил очень по-советски…
Агент не сдержал смеха.
— Мне не смешно, — пробубнил Ткачёв, отламывая ножку курицы. — У меня остался день, а я топчусь на месте. А тут вы ещё подсовываете мне фантастическую версию: подполковник МВД СССР — агент иностранной разведки. Андропов Щёлокова порвёт в клочья перед Брежневым.
Хмель сыто отмахнулся.
— Не порвёт. Та игра, что мы затеяли, рассчитана на то, чтобы агент остался жив. А через него мы будем гнать дезинформацию.
— А если он не согласится работать на вас?
— А мы его не собираемся ловить. Нам надо чётко его установить. Все его каналы, связи и так далее.
Ножка курицы полетела обратно в тарелку.
— Я ничего не понимаю, — грустно сказал Ткачёв.
— Андрей Викторович, неужели вы думаете что наш заход в Афганистан это выполнение какого-там интернационального долга. И что американцы действительно посчитали что СССР применило агрессию и насаждение коммунистических идей. Да им наплевать на идеологию. Афган — это место, где формируется наркотрафик по всей Европе. А наркотики — это куча денег, без серьёзных вложений и с моментальной отдачей с разницей в тысячу процентов! В Афгане килограмм сырья стоит сто долларов, а на рынке грамм героина — сто долларов. И эта хренотень растёт на земле, как сорняки. А вы знаете, что в начале семидесятых производство наркотиков увеличилось в двадцать семь раз. И это на волне революции «хиппи» и разных там молодёжных течений, типа битломании. А тут русские хлоп, и перекрыли каналы. И уничтожили кучу производств. А тащить наркоту из Колумбии и Мексики в Европу весьма недёшево и опасно. Там африканские пираты и кубинские ракеты.
— Вы так соображаете в геополитике? — удивился Ткачёв
— А что там соображать? Идея, как таковая — это только прикрытие для неких амбиций. Капитализм, социализм, коммунизм — это лишь термины, которые оправдывают эти амбиции.
— Хорошо, прекратим эти философские размышления. Значит, Зареченск планируется сделать таким опорным пунктом для нашего контингента в Афганистане?
— Конечно. Географически это выгодно. Не зря тут построили и мясокомбинат, и молокозавод, а в перспективе — нефтезавод. Много предприятий как легкой промышленности, так и некоторых специфических. Поставить неподалеку военную базу и вот, готов плацдарм с инфраструктурой. Почему тут и сделали отделение Госбанка.
— Ладно, что-то проясняется в общем. Но вы же сами направили иностранного агента в Зареченск?
Хмель встал и решительно махнул рукой, будто разрубал воздух.
— Конечно, сами! Мы не стали ждать, что сюда пришлют неизвестного нам персонажа, которого потом замучаешься искать по большому городу. А тут вот, приставил к нему «ножки» и издали осторожно наблюдай. Все его связи будут простыми исполнителями. Но сейчас самое время найти агента, то бишь — Главаря. Пока у него отрублены все связи и снабжение. Он даже из города уйти не может.
— А зачем вы тогда проводили операцию с третьим эпизодом инкассаторов? Зачем выманивали его на открытое пространство?
— Мы его выманивали из логова. Он должен был быть где-то близко, на случай, если всё получиться. Но он, скотина, перехитрил нас. А я потерял двух людей. Мы думали, что с Исполнителями справимся, а Главарь засветится неподалёку. И именно я должен был увидеть Главаря. Но благодаря Информатору всё пошло не так — ребят «раскусили» ещё в банке. Как?! Не знаю.
— Стоп, стоп, стоп, — поднял ладонь полковник, до которого стала доходить суть происходящего. — Так что получается? Меня сюда послали, чтобы я вышел на банду, потом Главарь убирает всех, на кого я вышел, а потом вы выходите на Главаря? Но оставляете его в Зареченске?
— Приблизительно так, — кивнул Хмель.
— Так вот почему здесь все такие спокойные, а я один ношусь, как пес, высунув язык?
— Вы умнее, чем кажетесь, полковник.
Ткачёв обхватил голову ладонями. Он стал понимать, что от него требовалось. Вычислять участников банды и наводить на них Главаря, пока он всех не шлёпнет. Но самого Главаря надо только вычислить, не показывая этого. И всё это ради чего?
— И всё это ради контроля над оборотом наркотиков? — вслух спросил он.
— Наркотики и лекарства — это одна из форм манипуляции. Попробуйте оставить наркомана без дозы, так он за дозу чего хочешь сделает. А попробуйте оставить больного без лекарства… Именно эти два рынка и есть самые рентабельные и доходные. Не удивлюсь, если в недалёком будущем будут специально выдумывать болезни, чтобы делать под них лекарства.
Ткачёв помотал головой, словно хотел освободить её от мозга.
— Почему вы думаете, что Шмелёв подходит на роль Главаря?
— Очень просто. Первое — он муж Шмелёвой. И если она была Информатором, что мы вскоре узнаем точно, то всё складывается. Второе — Шмелёв, используя своё положение, мог легко выйти на контакт с Цыганковым. А тот смолчал, дабы не быть «человеком» в уголовном мире. Третье — Шмелёв имел доступ к кадрам, так как в его обязанности кадры ГУВД и входят. То есть, подобрать Исполнителей ему не составило труда. Четвёртое — он в течение дня может быть где угодно, потому что на службе. Пятое — его должность и звание позволяют ему знать о расследовании всё, ведь Поплутин ему подчиняется. И он может отводить от себя всякие подозрения.
— Складно, — согласился Ткачёв. — Если Поплутин и опера сегодня накопают что-то в таксопарке, значит, нам ждать очередной труп?
— Да. Если конечно, среди таксистов есть Шофёр.
— А если Поплутин, согласно моего поручения накопает в кадрах ГУВД Исполнителей, то…
— Ещё и трупы Исполнителей. Всё верно.
— А потом…
— Вы будете копать под первого секретаря горкома и его «удачно» переведут в другой город. А здесь будет другой.
И предвосхищая фразу Ткачёва Хмель закончил:
— А затем вы едете в Москву героем за наградой, Поплутин становится замом Шмелёва и получает звание подполковника. А в Зареченск придет бригада из КГБ. Вот и всё. А, забыл… Приедет из Москвы новый прокурор города.
Но полковник сорвал с последней фразы агента пафосное покрывало.
— А если Главарь — не Шмелёв?
Хмель сощурился.
— Тогда вы, Андрей Викторович, должны найти настоящего Главаря. И пока не найдёте, отсюда не уедете…
После ухода Хмеля Андрею Викторовичу захотелось написать рапорт об увольнении и немедленно отбыть в Москву. Но он знал, что рапорт ему запихнут в одно место и протолкнут до самых гланд, а потом мощным пинком отправят обратно в Зареченск.
А ещё он понимал, что Хмель, скорее всего, прав. Главарь явно близок к милицейскому кругу. Одно убийство Цыганкова об этом говорит. Потому что уголовники на встрече с Ткачёвым сразу бы обозначили его связи с Главарём, ибо… боялись агента чекистов и боялись гнева Автондила. Получается, что Цыганков в обход «авторитетов» договаривался с Главарём. Значит Главарь — мент. Или около того. И на Цыганкова у него был железный компромат.
Так, надо поднять дела, где фигурирует Цыганков. Но сделать это незаметно — через следователя прокураторы. Он, вроде, старик ничего — понятливый.
Значит надо не откладывать, а ехать в прокуратуру, а потом в управление — ждать Поплутина и оперативников. Что Ткачёв и сделал, не забыв поставить курицу и остатки борща на холод.
В прокуратуре города царила тишина. Привычный сторож на входе тихим голосом подсказал полковнику куда надо идти. Того самого старика с пышными усами — старшего следователя Михаила Ильича Рыкова — Ткачёв застал в кабинете дремлющим над папкой с делом убийства Шмелёвой.
— Каким ветром, товарищ полковник? — очнулся от дрёмы следователь.
— Я с просьбой к вам…
— Слушаю внимательно, — приосанился Михаил Ильич.
— Не могли бы вы мне найти дела, где фигурирует Цыганков? Неважно в каком качестве.
— Хм, — задумался старик, теребя усы. — У вас время есть?
— Да, я бы посмотрел протокол осмотра квартиры в которой убили Цыганкова.
Михаил Ильич встал, достал из шкафа папку, протянул Ткачёву:
— Это здесь. Я сейчас схожу в архив, найду дела связанные с Цыганковым. Их немного.
Следователь ушёл. Ткачёву понравилось, что он не задавал вопросов. Старик, наверное, и сам всё понимал.
Не успел Ткачёв дочитать протокол, как Михаил Ильич вернулся с пятью папками.
— Вот, — протянул папки полковнику, — Цыганков не успел сильно нашкодить в городе. Он появился-то в городе с полгода назад. Да, как раз Олимпиада началась. Румянцев взял его на драке в столовой. Мы делали запрос по месту его бывшего проживания, справка прямо в том деле о драке.
Ткачёв стал читать.
Оказывается, Цыганков был родом из Геленджика. Но во время Олимпиады почему-то переехал в Зареченск, буквально на два дня заскочив в Москву. А в Зареченске тут же угодил в милицию за драку в столовой. Ему дали пятнадцать суток и отпустили. Потом он устроился стропальщиком в депо железнодорожной станции. Был задержан за распитие спиртного во время рабочего дня. Получил десять суток, ибо препирался с милиционерами. Потом за безбилетный проезд семь суток и ещё пятнадцать за какую-то мелочь. А вот содержимое последней папки было очень интересным.
В начале ноября Цыганков сдал в ГУВД найденный им пистолет «ТТ». Опрос вёл заместитель начальника ГУВД Шмелёв.
«Твою мать!» — выругался про себя Ткачёв. По протоколу опроса Цыганков тогда числился обходчиком железнодорожных путей и показал, что нашёл оружие во время обхода. Три обходчика из бригады это подтвердили.
Ткачёв выписал их фамилии в блокнот и заводской номер пистолета. Кстати, оружие было сдано в камеру вещдоков при прокуратуре и имело инвентарный номер. Ткачёв подумал и его тоже записал в блокнот.
— Огромное спасибо, Михаил Ильич, за помощь!
— Вам чем-то помогло?
— Не знаю, но некоторая информация есть.
— Хорошо. Я отнесу дела, а вы подождите, — попросил следователь.
Михаил Ильич, несмотря на свою грузность, вернулся скоро.
— Как прошла встреча с прокурором города? — старик явно намекал на объединение дел.
— Он отклонил рапорт в довольно оригинальной форме.
— Понятно, — следователь взглянул на часы. — Кстати, рабочий день закончился и за мной подъедет мой приятель из местного КГБ. Мы в одном доме живём. Не хотите перекинуться с ним парой слов? Может быть, и более поздняя встреча тогда не понадобится. У вас же полно хлопот, Андрей Викторович…
— Отлично. Я не против поговорить сейчас. Это не займёт много времени.
Михаила Ильича на улице ждал старенький синий «Москвич». Из него вышел такой же старенький мужчина в кепке и выбритым лицом чекиста времен Феликса Дзержинского, свято соблюдающего принципы диктатуры пролетариата.
— Гриш, вот тот полковник, о котором я тебе говорил, — следователь кивнул на Ткачёва.
Гриша осмотрел Андрея Викторовича так, будто мог взглядом обнаружить у того под пальто записывающее устройство.
— Лады, — коротко сказал он и включил двигатель машины. — Миша, посиди пока, погрейся.
Потом подождал, когда следователь сядет в «Москвич» и хлопнул дверью.
— Говори, полковник…
Ткачёв немного растерялся от такого напора, но спросил:
— У вас есть какие-нибудь доказательства встреч первого секретаря горкома и бывшего зама управляющего отделением Госбанка?
Старый чекист прищурился:
— А тебе зачем?
Ткачёв выпалил приготовленный ответ:
— Я не могу опросить первого секретаря в связи с убийством Шмелёвой. Прокурор отклонил мою записку. Но круг её знакомств в городе довольно узок, и беседа с секретарём позволит мне составить более детальную картину для расследования.
— Хороший аргумент, — цокнул языком Гриша. — Да, полковник. У нас есть доказательства встреч Шмелёвой и первого секретаря. Если от моего начальства поступит распоряжение, то я предоставлю их. Что-то ещё?
— Да. Это моя личная просьба, если можно…
— Говори. Миша сказал, что ты толковый опер, а Мише я верю.
— Не могли бы вы, по своим каналам, пробить подполковника Шмелёва?
Гриша на минуту замолчал. Он что-то шептал, еле двигая губами, но Ткачёв ничего не слышал из-за шума мотора «Москвича».
— Договорились, — наконец, громко ответил чекист. — Но с тебя коньяк. Завтра в обед загляни… нет, пришли опера к Мише с каким-нибудь мелким поручением. Нодия, есть такой?
— Да.
— Вот с ним и присылай коньяк, — улыбнулся Гриша и протянул руку для прощания.