— Кирилл! Ребята, Кирилл приехал!
Теперь его встречали, как Деда Мороза, вот только вместо мешка с подарками в кармане лежала бумажка с печатью, и рука сама ныряла туда — проверить, не испарилась еще? Шуршит? Ждет? Кирилл заставил себя собраться. Это его работа, чего тут стыдиться? Того, что Костик — двуличная мразь и, может быть, убийца? От таких нужно избавлять общество, даже если общество — чокнутые сектанты.
— Кирилл! Мы скучали!
Вокруг снова был хоровод любви. Даже неудобно перед Пашей, но тот молчал и с любопытством оглядывался.
— Где Костик?
— Костик у Господа, — ответила Даша. — А что…
— В кабинете? Пошли.
Перед ними расступились и пристроились следом. И пошли — впереди Кирилл, за ним — Пашка, следом Даша, Эмиль, Леночка, кто-то еще. Так и лезли по ступенькам, этаким крестным ходом. Стучаться Кирилл не стал, они с Пашей вошли, остальные остались за дверью.
Старец с келейником одновременно подняли лица от ноутбука. Костик выпрямился и шагнул назад, почти скрываясь за спинкой кресла.
— Здравствуйте, Кирилл. Рад вас видеть! Вы с другом сегодня?
— Добрый день, Евгений Виленович. Это мой коллега.
— Лейтенант Петров, — представился Паша.
— Добро пожаловать.
— Мы, собственно, по делу, — продолжил Кирилл. — И не к вам. Гражданин Биевский…
Он вытащил и развернул повестку, протянул ее в сторону Костика. Старец встал.
— Что это?
— Повестка с вызовом на допрос. Свидетелем.
Свидетелем Костик явно будет недолго, но старец тер левую сторону груди, и Кирилл его неожиданно для себя пожалел.
— Когда?
— А вот сейчас и поедем, — заявил Паша. — Видите, как удобно, прямо до места подвезем.
Костик все-таки взял повестку, но смотрел не на нее, а пялился на Кирилла. Тот на всякий случай отвернулся, но продолжал чувствовать на себе тяжелый, почти осязаемый взгляд. Очень хотелось поднять глаза и узнать, как он смотрит: с ненавистью, осуждением, а, может, страхом? Да, наверняка со страхом. Он ведь знает, что виноват.
— Вы переодеваться будете или прямо так, в рясе поедете? — продолжал излучать добродушие Паша.
Костик расстегнул пуговку на вороте, потянул пояс, задергал полу, в полголоса выругался. Кирилл следил за его руками, чтобы не поднимать лицо. Почему-то представилось, что сейчас он скинет подрясник, а под ним ничего нет. Или эта самая кофта. Ну что он возится?
— Что там у тебя?
— Крючок, сволочь, застрял.
Кирилл машинально дернул Костика на себя, нащупал крючок на боку, отцепил. Паша удивленно хмыкнул, и тут старец начал сползать на пол.
— Эй! Что такое?
Костик обернулся, кинулся к старцу и заорал:
— Вася!
Кто-то сунулся в дверь.
— Вася! Наташу! — прокричал Костик.
У входа начался шум, кто-то толкался, кого-то звали. Кирилл распахнул дверь и рявкнул:
— Пропустите врача!
Наташа с чемоданчиком протискивалась сквозь толпу. Втянув ее в комнату, Кирилл огляделся и сел на стул: они тут явно надолго. Костик звонил в Скорую, Паша жался к стене рядом с остановившимися часами, забытая повестка валялась на полу.
Приехавшая фельдшер ругалась на лестницы, но обрадовалась, когда нашлось достаточно человек, чтобы нести носилки. Ростик, «апостолы» и Эмиль спустили старца вниз и уложили на каталку. Наташа поехала с ним. Кирилл проследил, как отъезжает Скорая, дождался Пашу с Костиком, усадил в машину. Костик так и поехал — в расстегнутом подряснике, с рюкзачком, всунутым в руки Васей. Ростик, стоящий поодаль, приобнял ее и пророкотал:
— Еленочка, а не поздно ли вашего супруга побеспокоить?
Леночка потянула из кармана телефон. Кирилл сел в машину и хлопнул дверью. Его теперь демонстративно не замечали и это почему-то было обидно. Ведь никогда же он не принимал всерьез сектантские нежности, а вот поди ж ты. Смотрят мимо, как будто он прозрачный. Даже Вася, наткнувшись, просто обошла.
Зажатый между Кириллом и Пашей Костик сосредоточенно сверлил взглядом темный экран. Паша покосился, но отнимать не стал, а Кирилл поймал себя на том, что не сводит взгляда с побелевших пальцев. Так и ехали.
На ступеньках УВД в Кирилла влетел Руслан.
— Ты куда? А допрос?
Руслан замахал руками:
— Сашку рожать увезли! На два месяца раньше.
— А свидетель?
— Давай сам. Или отпускай, вызовем еще раз.
Паша переглянулся с Кириллом и почесал в затылке:
— И что делать будем?
— Сейчас решим. Биевский, пройдемте.
Паша остался внизу, на лестнице было пусто. Время к вечеру, какой уж тут полноценный опрос, провозились они со Скорой. Костик все еще не сводил глаз с телефона.
— Как там дела? — неловко спросил Кирилл.
— Пока молчат. Наташа должна написать, когда станет понятно.
— Ясно.
Они свернули в коридор. Костик неожиданно выпрямился и сунул руки в карманы. Кирилл выругался про себя: навстречу шла Дарья. С сумочкой, ключами от машины в руке, явно собралась домой. Вот сейчас начнутся расспросы. Но Дарья скользнула по ним взглядом, посторонилась и пошла дальше. Неожиданно. Разругались, что ли?
— Что ты ей сделал? — спросил Кирилл уже в кабинете.
Костик уселся на стул, подобрал полы подрясника и пожал плечами.
— «Тогда он начал клясться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух».
— Даже так? Ты с собственной значимостью не перебираешь?
Костик не слушал: скрючился на стуле и с кем-то быстро переписывался. Как у себя дома!
Кирилл почувствовал, что заводится.
— Ну что, гражданин Биевский, поговорим?
— Не, — мотнул головой гражданин, не отрываясь от экрана, — я не буду разговаривать без адвоката.
— Ишь ты, какой образованный. У нас не допрос, просто беседа. Видишь, я даже протокол не веду.
— Я не хочу беседовать.
— А придется. Иначе я тебя задержу на трое суток и посажу к бомжам.
Костик поморщился и скинул рюкзачок на пол.
— Ну, ладно, злой полицейский, чего тебе?
Как Кирилла бесил этот снисходительный тон! А Костик еще и презрительно щурился, так и хотелось обломать рога.
— Ты его знал?
Фото из паспорта было в меру уродским. Костик вгляделся и покачал головой:
— Нет.
— А так?
Снимок из бара Кирилл показал не целиком, по плечи, но оба стояли близко, и потерпевший Костика приобнимал.
— Не помню.
— Как это не помнишь?
— А ты каждого помнишь, с кем в баре пил?
Телефон неожиданно зазвонил. Кирилл слышал, как в трубке что-то быстро рассказывает Наташа. Костик угукал, ответил «Скоро буду» и отключился.
— Мне пора.
— Сидеть! — рявкнул вконец разозленный Кирилл. — Ты оборзел? Кто тебя отпускал?
— Ну так отпускай! — так же зло огрызнулся Костик. — Мне надо к отцу.
— Поговорим и пойдешь. Сел быстро!
Костик свалился на обратно на стул и уставился прямо в глаза, но Кирилл был на взводе, пусть хоть дырку просверлит, а делает, что говорят.
— То есть потерпевшего ты не знаешь?
— Нет.
— Ты же понимаешь, что автор фотки тебя помнит? И фотка такая может быть не одна? И бар известен. Кстати, тебе вера не запрещает шляться по барам и клеить мальчиков?
— А тебе погоны — людей насиловать? Или в отпуске — можно?
Ах ты дрянь! Кирилл старался выкинуть из головы свою дурость в молельне, и Костик, казалось, выкинул тоже. Оказывается, нет. И криво скалился, выпустив нечисть. Волосы топорщились, как рога и только хвоста не хватало, а в горле, кажется, слегка перекатывалось еще не рычание, но мурашки бежали по спине, как от тех собак.
— А если я покажу вашему богу пару фоточек погорячее, тебя из дома не выкинут? В тьму кромешную?
Костик вскинул глаза и Кирилла облило светом, вот только что там полыхнуло — радость или страх — он понять не успел.
— Если ты покажешь ему пару фоточек, — медленно проговорил Костик, — богом стану я.
— Только что тебе пользы, если посадят?
— С чего это посадят? Я этого бармена пару раз видел.
— Бармена?
— Когда его в башне нашли, фотку всему монастырю в нос тыкали. А пил я с ним один раз, и то в компании. Там человек восемь было, всех будешь сажать?
— Ладно. А учителя своего бывшего ты напоил? А потом так удачно нашел — явно знал, где лежит подарочек.
Костик снова строчил в телефоне.
— Дай сюда! — Кирилл выдернул трубку и бросил на стол. — Отвечай!
— Не я.
— Есть такая штука, экспертиза называется. Микрочастицы всякие, на руках, на одежде, на бутылочном горлышке…
— Дело закрыто!
— А ты уверен? Может твоя девочка не нас сливала тебе, а тебя нам? Хочешь, позовем, спросим?
— Нет!
— Что нет? Не хочешь видеть? Прошла любовь?
Экран телефона опять засветился. Костик уставился на него, словно хотел прочитать силой мысли, потом перевел взгляд на Кирилла и вдруг поплыл из нечисти снова в светлого инока. Кирилл впервые видел эту перемену так близко, и засмотрелся: изменилась улыбка, словно попрятались острые зубы, разгладился лоб, брови расправились и легли ровными стрелами. Вроде бы и то самое лицо, и — совсем другое. Умоляющий светлый взгляд затягивал в себя, как в сказках — лишая воли.
— Кирюш, мне очень надо уйти. Отец зовет.
— Что там?
— Предынфарктное состояние. Покой нужен, а он думает, что меня посадили. Кирюш, пожалуйста! Давай, я завтра приду и все расскажу?
— Что расскажешь?
— Все! Все, что захочешь, то и расскажу.
— Правду хочу.
Кирилл уже и отвечал почти на автомате, стараясь помнить, что они тут по делу, а сам соглашался: действительно, завтра Руслан его еще раз вызовет, и пусть разбираются сами, кто там кого и куда.
— Конечно правду!
— Прекрати сейчас же!
Кирилл стряхнул морок и зло уставился на подобравшегося Костика, но не в глаза, а в переносицу. Ну, просто на всякий случай.
— Ты как это делаешь?
— Что делаю?
— Не валяй дурака! Вот это все! Глаза отводишь, глазишь, гипнотизируешь… хрен его знает. Ну?
— Не знаю, Кирюш, — Костик пожал плечами и виновато улыбнулся. — Я ничего не делаю.
— Не делаешь?
Кирилл сдернул Костика со стула и потянул на себя, тот покорно шатнулся навстречу.
— Собак на бухгалтера кто выпустил?
— Они сами!
— А с Крыловым кто пил? Ну?
— Я с ним не пил! — затрепыхался Костик.
— Говорили о чем?
— Пусти! — Костик отшатнулся к столу, ударился, зашипел, потирая задницу. — Мало было этому гаду, что мы уехали, сюда добрался, всем, говорит, расскажу, что их старец пидор и педофил!
— Ну, ты и дал ему бутылку.
— Нет, — ухмыльнулся Костик. — Я ее просто переставил из шкафа на подоконник и отлучился. Он ведь мог не брать? Правда же? Сам виноват.
— А бармен тоже сам упал с лестницы?
— Да!
Костик осекся.
— Ну, не останавливайся, — подбодрил его Кирилл, — ты уже почти все рассказал. Давай, облегчи душу.
Костик застыл, не сводя с Кирилла испуганных глаз, они заблестели, медленно заполняясь слезами, губы некрасиво скривились, лицо сморщилось. Слезы потекли по щекам, скапливаясь под подбородком, Костик смахивал их, хлюпал, вытирал нос рукавом и не отводил умоляющих глаз.
— Он сам! Сам! — шепотом повторял он и вдруг закричал: — Это не я!
— А кто? — тихо спросил Кирилл, хотя хотелось сейчас не допрашивать, а прижать к себе и пообещать, что все будет хорошо, они во всем разберутся.
Он же и разбирается, правда? Не мог же Костик хладнокровно убить? Конечно не мог!
— Он сам упал!
— А как вы там оказались?
— Он меня выследил. Я его тогда еще, в баре, послал нахуй, а он следил. Приперся прямо в церковь, сука! «Поговорим», типа. Лизаться полез, а мне же нельзя, нельзя, чтобы видели, а башня не запиралась, он меня туда заволок! Я — наверх, он за мной. Кирюш, я не хотел… Я не толкал, он сам.
— А почему никого не позвал?
Эксперты установили, что парень сломал шею, труп пролежал на ступеньках несколько дней, пока на него не наткнулись дети паломников, из любопытства влезшие в заброшку. И все это время Костик ходил на моления, пел свои песни, общался с сектантами. И что, нигде не тянуло?
— Я сперва звал, подходить боялся, потом потрогал — он мертвый был.
— Сбежал-то зачем?
— Да кто мне поверит? — заорал Костик. — В психушке лежал? Детдомовский? Накурился и пошел убивать, наркоман.
— А ты накурился?
— Накануне. Ничего серьезного, для настроения. Но вам же все равно, лишь бы посадить.
Кирилл разглядывал хлюпающего Костика и сомневался. Нет, не в его рассказе — тут все примерно складывалось в картину, которую прикинули они сами. Он сомневался в себе. Он ведь тоже был бы уверен, что накурился и наркоман, если бы не знал Костика, но что он о нем знал? Сколько масок: благочестивого инока, наглой нечисти, заботливого сыночка, теперь вот, девы в беде и соплях. Которая настоящая? Чему верить? И ладно бы пытался повлиять, смотрел бы в глаза, заколдовывал — нет, хлюпает, пачкает рукава подрясника, губы кусает, вон, распухли уже. Кирилл порылся в ящиках, отыскал упаковку платочков.
— На.
— Спасибо. Не веришь, да?
Телефон на столе зашелся истошной трелью. Костик подскочил, протянул руку и замер:
— Можно?
Кирилл кивнул. Костик схватил трубку, послушал, прежним уверенным тоном пообещал, что скоро приедет, отключился и повернулся, протягивая телефон обратно. Рука дрожала.
— Что?
— Они меня ждут. Кирюш, отпусти меня, а?
Кирилл чуть не выронил телефон.
— После того, что ты тут наговорил? Я не…
— Меня же посадят?
— Ну, может быть, как за самооборону…
— Посадят же, да? — не слушал Костик.
— Скорее всего.
— Отпусти! А я завтра вернусь. Ну, чтобы сам, понимаешь? Чистосердечное. Как будто я сам пришел! Тогда же меньше дадут? Он же ко мне приставал, я отпихнул, и он сам… Я все-все расскажу, как было: и про бухгалтера, и про Крылова, и про этого гада…
Костик шагнул вперед, запнулся за рюкзачок и чуть не свалился. Кирилл поймал его и инстинктивно прижал к себе. Костик прильнул — костлявый, горячий, его колотило, а голос звучал глухо, прямо Кириллу в грудь.
— Кирюш, пожалуйста! Вдруг отец, пока я буду там… у него здоровье плохое. Вдруг я его в последний раз видел? Отпусти, а?
— А что ты ему скажешь?
— Скажу, что ухожу. Уезжаю. Что нашел человека. Что буду звонить.
— Он поверит?
— Поверит. А ребята сделают так, что он ничего не узнает.
Костик поднял голову, смаргивая слезы, щурясь, чтоб разглядеть Кирилла, а тот снова засмотрелся — утонул в мокрых, излучающих надежду глазах.
— Кирюш?
Он почти потянулся к приоткрытым губам, почти, но опомнился, а тут и Костик моргнул и отвел взгляд.
— Ладно, иди.
— Правда?
— Иди.
— Я завтра утром приду! Я обязательно! Спасибо, Кирюш! Спасибо!
— Уматывай! Ну?!
Костик выскочил за дверь. Кирилл сел прямо на стол, расстегнул ворот рубашки и крутанул забытый Костиком телефон. Поздно. Нужно пойти поспать.