— Вот ты год тут, а что видел? Коммуналку свою и склады? — упрекал нетрезвый уже Олег, открывая новую банку пива.
Кирилл мотнул головой, отказываясь, и возразил:
— Метро еще.
— Вот, «метро»! Ты в культурной столице год живешь, а сидишь в комнате, как сыч. Сходил бы куда, бабу себе нашел.
— Нахер баб! — отмахнулся Кирилл.
И с пивом надо завязывать, а то опять живот вылезет, вон, как у Олежека. Напарник же не унимался, его под градусом всегда тянуло поучить всех вокруг жизни.
— Не осуждаю. Но все время дома торчать — я б спятил.
Кирилл поднялся. Вроде не слишком пьян: ноги держат, пол не шатается.
— Пойду я, Олеж.
— Ну, давай. Пока!
— Пока.
В метро Кирилл привычно пялился в темноту за окнами и думал: а, действительно, почему? Ну ладно, год назад, когда он сюда переехал, видеть никого не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Вселился в первую попавшуюся комнату в коммуналке, ткнул в первую вакансию на сайте и устроился охранником складов. Дом не обживал, после смены больше лежал, глядя в потолок, пока не отрубался, брал переработку. Потом привык, огляделся, оплатил курсы по 3D, увлекся даже. Жилье менять не стал: соседи тихие, комната угловая, в окна не дует, чего еще надо. Работу тоже пока не искал, «делал карьеру». Из охранника подрос до инспектора. Нормально жилось.
А вот Питер полюбить так и не вышло. Холодно, сыро, народу кругом, туристов… Поэтому на улицу выползал по необходимости: дом-работа-магазин, ну, бар иногда. Что еще нужно? «Бабу или еще кого»? Нет уж. До сих пор вьетнамские флешбеки от бывшей и от…
Нахуй. Сам отлично справлялся.
Но вообще — прав Олежа. Пора уже вылезать из берлоги, пока окончательно мхом не оброс. Завтра нужно поискать, куда сходить.
«Завтра» случилось где-то неделю спустя. Кирилл нехотя набрал в поисковике «Куда сходить в Питере?» — и поморщился: вкладок открылось столько, что сразу расхотелось выбирать. Потыкав в однотипные «Топ-10 достопримечательностей Петербурга», Кирилл нажал на «Афишу», скрольнул вниз, поймал что-то краем глаза, вернулся и уставился в телефон: с фотографии на него смотрел Костик.
Всклокоченный, в неоновом гриме и каком-то модном рванье, под лучами софитов, с микрофоном в руках. Кирилл увеличил фото, прочел: «концерт Ярослава Баяринского «Альфа и Омега». Перечел еще раз, ткнул в плашку «купить билеты» и только тут осознал, что ему не чудится.
Костик за год неплохо поднялся: ролики на ютубе, какие-то концерты, стримы… Кирилл читал все подряд, перепрыгивая с биографии на фанатские арты и обратно. Даже проснулся забытый азарт: вот он ты! Я тебя нашел! Но потом вспомнил, что уже вроде бы и не надо. Вот только посмотреть поганцу в глаза все равно хотелось. Может быть, пару слов сказать. Или просто полюбоваться, как струсит и будет дергаться. Кирилл прямо предвкушал встречу.
До клуба он добирался в толпе дев в эльфийских ушах и мантиях. Рядом шли воздушные красотки в кружевах с декольте и вполне себе цивильные дамы.
Получив браслет, Кирилл отошел в конец зала, устроился у стены и стал ждать.
Костик вылетел из кулисы одновременно с музыкой, сразу запел, и Кирилл поймал дежавю: публика у сцены закачалась в едином ритме, подняв вверх руки, двигаясь и застывая как по приказу. И тут гребаная секта!
Костик носился по сцене, командовал залом и музыкантами, зрители визжали и хлопали, подпевали, кто-то утирал слезы в объятьях зареванных подруг. В перерывах он пил воду и общался с залом. Кирилл слушал и поражался. Больше, конечно, наглости и умению переобуться: раньше в секте он был пламенным инквизитором, теперь же выбрал другую роль.
— Спасибо вам за вашу любовь! — вещал Костик, нависая над залом.
Зал отвечал мощным эхом и цветными фонариками.
Или:
— Мы вместе! Мы — армия! Мы — семья!
Сплошное «возлюбим друг друга». Отец был бы им доволен: мальчик вырос и нашел себе новую паству.
Прожекторы мигали, басы отдавались внутри, били в уши, вибрировал пол и, кажется, сам воздух. И вдруг все стихло, свет потух и сменился одиноким прожектором, выхватившим из темноты лицо Костика с широко раскрытыми, полными слез глазами. Кирилл сморгнул, не понимая, почему так отчетливо это видит, и заметил, что стоит уже не у дальней стены, а в двух шагах от ограждения, возвышаясь над всеми почти на голову.
Костик смотрел в зал, проговаривая под музыку:
— … Молитесь, бодрствуйте со мной!
Его глаза остановились на Кирилле, расширились еще больше. Он подался назад, замер, а потом медленно, не отводя взгляда, двинулся к краю сцены. И запел:
О Господи, скорбя, я прошу тебя:
Да минует уст моих эта чаша — чаша смерти.
Страшно пить мне.
Я ослаб. Я не уверен так, как прежде.
Кирилл опознал рок-оперу. Он слышал ее в классическом — английском — исполнении, и был не уверен, что именно поет Костик. Кажется, это называлось «Гефсимания». Слегка повело голову. Кирилл сморгнул. Звук стал чище, отчетливей, а слова словно шептали ему прямо в уши.
Ныне дух мой стал скорбен и устал.
Все, что так во мне кипело,
Все давно перегорело
За три года,
Словно бы прошло не три, а тридцать лет.
И правда. Кирилл вдруг почувствовал, как устал за этот проклятый год. Как его измучило постоянное одиночество, которым он вроде спасался, а на деле — наказывал себя за глупую доверчивость; невозможность согреться, поверить, да просто откровенно поговорить. Хотел спастись от злого мира, а попал в одиночную камеру.
Костик опустился на колени, оказавшись лицом к лицу с Кириллом, протянул руку и требовал:
Я должен знать, я должен знать, Господь!
Ради чего я должен жизнь отдать?
Я должен знать, я должен знать, Господь,
За что умру? — резануло по ушам.
Кирилл вздрогнул. Он помнил, что хотел отомстить, но за что? За собственные проблемы и обиды, за нелюбовь? А Костик, поникнув и прижимая руку к груди, устало обещал:
Ты суров, Бог мой, но слово за Тобой!
Я испью до капли чашу,
Претерплю и крест, и муки,
И вдруг вскочил, вытянулся вверх, к небу, и отчаянно попросил:
Но пока силен я духом, Бог, скорей, пока я — твой.
Прожектор еще несколько секунд освещал раскинутые крестом руки, запрокинутую голову — и погас. Зрители потрясенно молчали. В темноте и тишине Кирилл опомнился и начал пробираться к выходу, не обращая внимания на возмущенные взгляды аплодирующих и орущих от восторга людей.
«Зона поражения, — всплыло в голове. — У кого-то больше, у кого-то меньше, зависит от опыта и силы, конечно».
Кого только не встретишь в барах Питера. С экстрасенсом Кирилл пил впервые и к концу вечера вывалил на него все свои вопросы.
«Если глаза в глаза — почти всегда будет контакт. Чем ближе, тем сильнее. Дальше — куда достанет. Если работает на толпу — отойди в сторону. Сам удивишься: все орут, дергаются, этакий зоопарк. Сделаешь пару шагов к ним — и не заметишь, как начнешь подпрыгивать вместе со всеми. Иногда даже границу видно. Если персонально работают на тебя — расслабься и получай удовольствие. Нет таких, кто совсем не поддается. Есть трудные, непробиваемых практически не бывает. Влюбиться, приворожить? Фигня и бабкины сказки. Заставить хотеть? А смысл? Очнешься и перехочешь. Может и есть любители трахать зомби; всякие причуды бывают, конечно. Ну, еще не убедишь сделать что-то, к чему человек не предрасположен: убить, например, или самоубиться. В остальном, зависит от мастерства».
У выхода Кирилл оглянулся. Костик показывал «сердечки» зрителям. Отсюда голосящая толпа действительно выглядела странной — слишком шумной, слишком упоротой и заведенной.
«Отойди в сторону…»
Кирилл закрыл двери, отсекая от себя шум и музыку.
Костик появился в дверях с музыкантами и свитой из девиц, несущих охапки цветов. Прятаться было тупо. Кирилл жестом попросил еще пива и отвернулся, толком не понимая, хочет он, чтобы Костик прошел мимо, «не заметив», или заговорил.
Костик выбрал третий вариант: сел рядом и заказал кофе.
— Это ночью-то? — не сдержался Кирилл.
Свита и музыканты куда-то делись, цветы тоже.
— О. А мироносицы где?
Костик дернул плечом, дождался кофе, отпил:
— Я думал, ты ушел.
— Я тоже думал… — И лучше бы, наверное, ушел. Потому что — ну о чем им говорить? — Ну, ты, конечно, поднялся за год.
— Старые знакомства. Ты за мной приехал?
— Много о себе думаешь, — хмыкнул Кирилл.
— А… дело?
— За тебя там другой на Голгофу пытался.
— Кто?
— Что, правда не знаешь?
Кирилл и сам не интересовался. Один раз созвонился с Русланом, узнал, что старца признали невиновным, а больше и не звонил. Но что Костик по-прежнему думает, что его ищут, и при этом дает концерты и светится на ютубе, не верилось.
— Новая жизнь, с чистого листа, ну и все такое, — пояснил Костик.
— Можешь расслабиться, дело закрыли. А ты, смотрю, и тут не унимаешься, новую «семью» себе завел?
— Сиротские травмы: один совсем не могу. А ты как?
— А я могу.
— Врешь.
Откуда-то сбоку подскочила девчонка, перебила:
— А можно фото?
Костик привстал, пристроил на лицо «светлого инока», взял программку, написал «К…», зачеркнул и вывел витиеватую «Я» с хвостиком.
— Запутался? — усмехнулся Кирилл. — Сам не помнишь, кто ты теперь?
Костик оглядел его сверху вниз, устало вздохнул:
— Ладно… Давай начнем заново. Я — Ярослав.
Кирилл посмотрел на протянутую руку, поднял взгляд — и его ослепило знакомым светом.
Голубым и зеленым.
***
— А сам не хочешь вернуться?
В кафе было безлюдно, Вера резала на кусочки омлет и больше внимание уделяла телефону, чем собеседнику.
— Нет. У меня теперь своя «Семья».
— И каково это — быть богом?
— Хлопотно, — хмыкнул Ярослав. — Много трат.
— И зачем тебе я?
— Не мне, отцу. Новый бухгалтер не справляется.
— Ты же уже большой. Заработаешь сам. Дети должны содержать родителей, даже святые.
Ярослав нахмурился. Вера отодвинула тарелку и тихо рассмеялась.
— Ну, не сердись. Будут морщины, а ты теперь должен следить за лицом. Я поняла: старые счета кончаются, пора заводить новые… Куда ты смотришь?
Они сидели на втором этаже, и отсюда прекрасно были видны столики первого.
— Да так…
Вера проследила за его взглядом и улыбнулась.
— Понятно. Знаешь, позвони мне через неделю. И я хочу свою старую комнату.
Ярослав положил банкноту в счетную книжку, поцеловал руку довольной Вере и поспешил вниз.
— Машину? Нашли. На штрафстоянке в Москве. Миша пригнал.
— Миша?
— То есть Михаил Германович.
Посвежевшая Дарья ела мороженое, выбирая ложечкой ягоды, и светилась от удовольствия. Интересно, это развод на пользу пошел или «Миша» постарался?
— Понятно. А что с работой?
— Ну, я немного поработала в общине, пока Михаил Германович не привез нового бухгалтера, а со следующего месяца буду в Москве, в адвокатской конторе.
У «Михаил Германовича», — закончил про себя Кирилл.
— А здесь как?
Они встретились совершенно случайно, на улице, договорились посидеть в кафе, вот сидели. А Дарья оглядывалась на широкие окна, как будто кого-то ждала. Ну, то есть понятно, кого.
— Решила съездить на концерт. А тут так удобно — Михаил Германович, оказывается, тоже любит Князя. И он на машине.
— Подвез.
— Ага.
За окном припарковался черный джип, и Дарья заторопилась.
— Ой, мне пора. Рада была повидаться. И, Кирилл Борисович… Мы все молимся о вас.
Дарья вспорхнула со стула, неожиданно чмокнула Кирилла и унеслась. Он пронаблюдал, как она садится в машину, потер щеку и вздрогнул: Костик подошел неслышно и тоже провожал взглядом отъезжающий автомобиль.
— Ты тут откуда?
Костик уселся напротив и сделал знак официанту.
— Мимо проезжал. Ну, как прошло?
— Нормально.
— Вечером расскажешь? У меня сейчас времени — только на кофе. Ты будешь что-нибудь?
Кирилл отказался и просто смотрел, как Костик пьет кофе и думает о чем-то не слишком приятном.
— Все хорошо? — спросил он.
Костик перестал сверлить взглядом стол и оглянулся на окно, как до него Дарья.
— Абсолютно.
Раньше Кирилл не спрашивал, хотя и очень хотелось. А тут и повод есть:
— А ты не хочешь вернуться?
Костик накрыл ладонью руку Кирилла и улыбнулся светлой, такой знакомой улыбкой.
— Нет. У меня теперь своя семья.
Кирилл счастливо улыбнулся в ответ.
За его спиной от лестницы к выходу прошла Вера, жестом показав: «позвони».
Ярослав улыбнулся и ей.
Больше книг на сайте - Knigoed.net