Глава 7
Интерлюдия
Это была случайная встреча. Вряд ли она даже помнит о ней.
Я в окружении таких же отъявленных негодяев, какими нас считают обитатели соседних домов. За то, что мы удрали из приюта, нас ожидает закономерное наказание. Воспитатель не скупится на силу при вколачивании послушания в ублюдков шлюх и наркоманок. Но сейчас совершенно не думается о том, как будут распухать и багроветь синяки. Если, конечно же, повезет только на синяках. Одному парню сломали руку, но он всё равно продолжать сбегать. Нас манила свобода, и за неё можно было заплатить цену в виде воспитательных избиений.
Она кружила по небольшой дорожке перед темной машино, припаркованной возле дома напротив — невысокая, беспокойная как ртуть, с пушистыми волосами по плечи. Из дома вышла достаточно молодая женщина в светлом костюме — подобные строгие и изящные вещи не носили простые женщины. Я видел однажды по новостям английскую королеву, и эта женщина была одета почти как королева.
Рядом с ней вышагивала маленькая девочка, чуть старше меня или же моя ровесница. Такие девочки похожи на невероятных, идеальных во всем кукол, которые вежливо улыбаются несовершенному миру, но не соприкасаются с ним, чтобы его пыль не оседала на их золотых локонах и светлых туфлях. Она составляла резкий контраст с той, что мерила шагами территорию перед машиной. Я не мог не видеть, как в сдержанном взгляде куколки, брошенном на сестру, читается явное раздражение и неодобрение. Еще бы, ведь она была похожа на встрепанную птицу, которую поймали, засунули в маленькое подобие взрослого платья и заставили проводить время так, как она явно не хотела проводить теплый, летний день.
Мать девочек, (а я был уверен, что это их мать) не разделяла неодобрения младшей дочери. Но когда она что-то сказала старшей, это явно было порицанием. Мне не нужно было быть рядом, чтобы понять это. Слишком часто с таким же лицом обращались к моим соседям по комнате, или на занятиях, когда в классе царила неразбериха. Затем, из дома вышел мужчина, в окружении хозяев. Попрощался и направился вниз. Он был одинаково ласков с обеими дочерьми, потрепал младшую по голове, заставив покраснеть от возмущения, что теперь её прическа подпорчена большой отцовской ладонью. Понимающе положил руку на маленькое плечо старшей. Затем открыл дверь, ожидая, что дети заберутся на заднее сидение. Было ясно, что это состоятельная семья, посетившая с визитом людей в желтом, как лимон, доме, скорее похожем на миниатюрный дворец. Этот дом служил украшением улицы, и наш небольшой особняк всегда терялся на его фоне.
Мне было не так много лет, но я уже знаю — как выглядят люди, когда они несчастны. И мне не составляет труда понять, что смешная девочка, вынужденная играть роль учтивой и изящной куклы, с которой так хорошо справлялась её сестра, так вот, эта хмурая девочка на самом деле несчастна, как птица в клетке. Если я всеми силами хотел бы покинуть приют, хотел свободы и невероятных возможностей, прячущихся за его стенами, то и она хочет свободы от своей невероятно скованной условностями и состоянием жизни.
В то время как мои соседи начали опробовать то, что мог дать мир для развлечения и отдыха, начиная с сигарет, выпивки и заканчивая забористым косячком и горячими девчонками, не по возрасту активными с парнями, я уже знал каковы мои цели в жизни. Я не страдал фанатизмом, но искал всё, что может дать мне выход на свободу. Для того, чтобы получить желаемое, нужно хорошо потрудиться, так говорил наш священник, усыновивший меня позже. Я был благодарен ему за то, что он помог мне вырваться из этого проклятого приюта, ада на земле, как мне казалось. Ведь там царили насилие, насилие и безвыходность — тупик для тех, кто не смог пережить издевательства старших, воспитателей и сломался.
Я трудился, зная, что пот и страдания сейчас — это вклад в будущее. Я солгал бы, если бы сказал, что каждую минуту вспоминал девочку, встреченную мной несколько лет назад. Не вспоминал, но всегда помнил, как одно из светлых воспоминаний за эти годы. Тогда оказалось бы сложно объяснить — чем она так запала мне в душу. Но я был еще слишком мал, чтобы задаваться этим вопросом. Просто так легче было не вспоминать о боли и унижениях, щедро отсыпающихся на долю каждого из нас.
Я хорошо помню тот ноябрьский день. Мне нужно было подготовиться доклад по истории, и я воспользовался компьютером в библиотеке святого отца. Как обычно бывает в таких случаях, я начал искать материал, а уже позже просто щелкал мышью и листал всевозможные страницы. Её лицо невозможно было не узнать, несмотря даже на то, что прошло столько времени, и это была уже молодая девушка, а не неуклюжий подросток. Фотография на странице местных новостей графства сообщала о каком-то мероприятии, в котором приняли участие студенты колледжа. Я сидел и смотрел на ее лицо, совершенно кардинально отличающееся от всех тех, кто окружал ее на снимке. Она была по-прежнему похожа на перелетную птицу, случайно залетевшую на птичий двор зоопарка, и теперь ей не дают выбраться на волю. Да вдобавок тыкают пальцами зеваки.
И я снова видел на дне её глаз тоску, и от этого мне становилось больно где-то глубоко в груди.
Она приехала со своим женихом на встречу со старшими партнерами фирмы, в которой я стажировался после окончания университета. Было сложно не замечать того почти пренебрежения, с которым относился к ней этот мужчина, красивый и при этом — холодный и скользкий, как змея. Он замечал ее не больше, чем стул, стоящий возле окна. А она слушала разговор, который вели старшие партнеры и ее жених, и улыбалась — так, как должна улыбаться воспитанная женщина, даже если ей скучно или неприятно. Я смотрел прямо на неё, на убранные в аккуратный хвост волосы, на напряженную линию спины. И мне хотелось, чтобы она сняла заколку, позволив волнистым, непослушными волосам лежать так, как им вздумается. Хотелось провести рукой по слишком прямой спине, заставляя эту ненастоящую линию исчезнуть, уступив место мягким изгибам. Господи, я просто не мог понять, как можно не обращать на нее внимания так, как это делал её напыщенный жених. Я просто взял бы её за руку, увел бы прочь. А затем, держа обеими ладонями её лицо, сказал бы, что этот мир принадлежит только ей. И никто, никто не вправе держать её в этих проклятых рамках.
Той ночью я лежал без сна, просто глядя вверх, в темный потолок. Как-то незаметно вышло, что я уже не смог бы сказать — был ли хотя бы один день, когда я не думал о ней. Нет, таких дней не было. И я тогда часто думал, что если бы мне предложили в виде чуда свою собственную семью, я бы выбрал только её, эту девушку из параллельного мира. Чтобы у меня была возможность делить с ней её заботы и защищать о всего, что может сделать её уязвимой. Когда я только поступил в университет, то смотрел на своих одногруппников и порой с содроганием думал — не дай, боже, что с ней может кто-то вести себя так же фривольно и нагло, как вели себя молодые люди со своими знакомыми девушками. Одна эта мысль вызывала невообразимое отвращение.
И в тот вечер мне подумалось — а был ли вообще смысл в этом моём многолетнем союзе с призраком? Я жил двумя жизнями — в одной проживая дни обычного человека, а в другом — старательно храня образ близкой незнакомки.
Я никогда не был скромным и невинным созданием, я был человеком, мужчиной из плоти и крови. И до этого дня, и после него я встречался с женщинами; видел, как мне улыбаются некоторые мужчины. Я жил полной жизнью, подразумевая под её полнотой хорошее вино, красивых девушек, отдых в разнообразных местах мира и успех, гарантирующий мне хорошую карьеру.
Я смог вырваться на свободу.
Но тогда, глядя на неё в светло-бежевом платье с кружевным воротником, прикрывающим грудь и шею, я понял, что никогда не был на самом деле свободен. И, может, если бы я взял и подошел к ней, представившись и заведя самый пустяковый разговор, всё было бы иначе. Но, скорее всего, она была с тем, кто подходил ей, её семье и однозначно был той кандидатурой, которую её общество принимало без всяких возражений.
Да, на утро я сказал себе, что всё закончено.
Говорят, что если чего-то очень сильно хочешь, то получаешь это в тот момент, когда ждешь меньше всего. Наверно, так должно было случиться, так было спланировано с самого начала, и я просто следовал голосу своей судьбы, когда решил, что хочу пройтись теми же дорогами, что и она, увидеть место, где она живет.
Но всё же я не стал кривить душой, когда стал работать в местном департаменте строительства, после того, как узнал, что она переехала в этот же город. Я знал, что теперь у меня есть то, чего не было раньше, у меня было положение и свобода. И я мог пользоваться ими. Например, для того, чтобы помочь ей, если наступит такой день, когда она будет нуждаться в помощи друга. Или чтобы узнавать то, что сочту нужным для того, чтобы наблюдать издалека.
Но вышло так, что сперва она оказала помощь мне, когда судьба столкнула нас наконец лицом к лицу — меня, избитого местными торчками, и её, спрашивающую меня, не вызвать ли ей медиков. Я знал, что не стоит пренебрегать осторожностью, но если бы мне сказали, что для нашей встречи мне придется сломать все кости, я не раздумывал бы. Она стоила этого. А мои кости прекрасно справлялись с переломами уже много лет.
Дом, в котором она жила, одна — к моей неожиданной радости, был полон убаюкивающей тишины. И мне казалось, что я мог бы тут оставаться вечно. Я не скрывал от себя удовлетворения, что неприятный, самовлюбленный жених, а потом и муж, наконец, разошелся с ней. Это было несправедливо с одной стороны — радоваться их разрыву. А с другой стороны я, наконец, видел, как с нее медленно спадают все эти цепи прошлого. Не знаю, возможно, я хотел для неё свободы, но в то же время не собирался отпустить от себя. Мне всегда казалось, что мы крепко связаны, соединены, даже если не подозреваем об этом. Наши дороги всегда шли рядом.
Было приятно наводить порядок, заниматься какими-то пустяковыми делами, требующими мужских рук. Кто-нибудь назвал бы это просто извечным комплексом приютского парня — искать место, где повеет теплом. Но это было не так. Всё дело было только в ней. В её быстрых движениях, за которыми пряталось смущение. В её настороженности, которую я понимал, но под которой пряталось желание найти такое же тепло и отдушину. Каждая встреча, каждый вечер, проведенный с ней, был невозможно теплым и невероятно болезненным. Она была настолько настоящей, а не просто плодом воображения и нескольких воспоминаний, что иногда становилось больно дышать при виде улыбки, с которой она встречала меня.
Не раз и не два приходили ко мне мысли о том, что своё будущее я вижу только с ней. Но размышлять об этом, а уж тем более — говорить с ней, было слишком рано. И я молчал, молчал до тех пор, пока не понял, что она снова собирается уйти.
Эти невероятные, непонятные женщины с их логикой! Они так легко поддаются силе привычки, что могут закрыть глаза на то, что так очевидно со стороны. Готовы простить пренебрежение, унижение — всё, словно они слепые или святые.
Было ли в моей жизни ещё такое разочарование, переходящее в неописуемое бешенство — не уверен. Однако, в тот момент, когда я догадался, что её блудный бывший муж вновь пытается вернуться, и она колеблется, раздумывая над тем — дать ли ему шанс, я был готов абсолютно на всё.
Начались ужасные дни неопределенности, в которые я не мог рассказать ей свои планы на то будущее, которое мы могли бы построить. А она не знала — поддаться ли на силу привычки к человеку, с которым встречалась и жила несколько лет. Или же отказаться от него. Не без тени удовлетворения я отмечал, что ей необходимо моё присутствие, наши вечерние посиделки, разговоры ни о чем и обо всём одновременно. Я так долго шел к этому, что не мог заставить себя ускорить события.
А затем всё начало развиваться так невероятно, что ни остановить, ни предотвратить происходящее было вне наших возможностей.
Город захлестнули смерти. Это было похоже на то, что кто-то, безуспешно борющийся с собственными демонами, уступил их голосам и выплеснул тщательно сдерживаемую до сих пор необходимость убивать. Судя по тому, как часто происходили убийства, этот одержимый хотел накормить свою темную сторону, а потом спрятать снова на некоторое время. Меня на тот момент мало всё это волновало, мои собственные демоны всегда жили на коротком поводке. Голова была занята ей и работой, отнимающей всё больше времени. Я видел, что мне не разорваться, пытаясь удержать её и справиться с тем грузом обязанностей и дел, которые всегда обрушиваются на того, чья карьера идет в гору.
Вскоре я понял, что она встречалась несколько раз со своим бывшим. Мне всегда удавалось контролировать эмоции, хотя я хорошо знал, что они во мне часто доминируют над логикой. Но в этот раз я сорвался и оказался на одной из частных вечеринок. Там мне встретилась Андреа, врач, специализирующийся на реабилитации.
Андреа прекрасно понимала, что между нами нет ничего серьезного. Ее это устраивало, а мне не приходилось иметь дела с женскими попытками затянуть меня в ненужные отношения.
Как то поздним вечером, Андреа смотрела на то, как я открываю бутылку и разливаю старое вино по высоким бокалам. Затем, с обычной для нее, мягкой и в то же время чересчур твердой интонацией, спросила:
— Она бросила тебя?
Я протянул один бокал ей. Взял свой, сделал глоток, и только затем поинтересовался:
— Что ты имеешь в виду?
Андреа улыбнулась мне, и в её улыбке светилось понимание.
— Поверь, невозможно обмануть женщину, особенно в постели. Ты восхитительный любовник, но для тебя есть какая-то другая женщина, которой ты заинтересован, но не позволяешь себе быть с ней ближе. Или же она отказала тебе, и ты безуспешно пытаешься доказать себе, что можешь вычеркнуть её из своей жизни. Между нами всегда есть третий, тот, о ком ты думаешь даже тогда, когда мужчине не полагается думать.
Я смотрел на Андреа, не видя смысла прятать от нее взгляд. Она была права, и мы оба знали это.
— Я волнуюсь о ней, — еще один глоток. Дорогое вино уже не казалось мне таким восхитительным. Андреа слегка покачала головой.
— Как давно, Гаспар?
Вино превратилось в безвкусную жидкость, и я отставил бокал.
— Слишком давно.
— Тогда ты должен решить для себя — хочешь ли оставить её в прошлом или пытаешься оправдать нашими встречами свои эмоции, — Андреа выглядела слишком красиво со своей внешностью, в которой смешивались и пряные мотивы далеких саванн, и манеры элитной школы для молодых леди. Она была проницательна, и я знал, что мы с ней никогда не могли быть кем-то больше, чем просто хорошие друзья. Но в такие моменты, как сейчас, мне не хотелось, чтобы её черные глаза, полные острого ума, заглядывали слишком глубоко. В то же время, этот совет Андреа прозвучал как нельзя кстати, чтобы сдвинуть меня с мертвой точки.
Решив для себя, что будет честнее просто перестать встречаться с Андреа ради проведенных вместе ночей, утром я отправился на очередное деловое собрание в комитете градостроения. Город рассматривал предложение о постройке сети торговых центров и супермаркетов. Я не видел в этой идее ничего хорошего, о чем и сказал своему начальнику. Компания, внесшая предложение, не казалась надежной, а её финансовое состояние было больше похоже на мыльный пузырь. Об этом я сообщил еще накануне, а сегодня просто собирался наблюдать за ходом обсуждения. Я просто делал свою работу.
Возле широкого зеркала, украшавшего стену комнаты для джентльменов, стоял мужчина. Я подошел к светлой раковине, включая воду и ощущая, как приятный холод распространяется от рук вверх по телу. Стояли жаркие дни, и иногда было практически невозможно дышать в деловом костюме. Мужчина поправлял галстук, явно нервничая, и это выдавали его суетливые движения.
Я поднял глаза в отражение и неожиданно понял, что это — её бывший муж. Он выглядел так, словно спрыгнул с обложки журнала или рекламного щита. Есть такой тип людей, которые рождаются победителями по жизни, и все вокруг уверены, что перед ними — второй Александр Македонский или Уинстон Черчилль. Но судя по тому, как его руки поправляли ленту галстука, словно не могли придать ей нужное положение, сейчас он был явно не в выигрышном положении.
Мужчина заметил мой взгляд и улыбнулся. Улыбка вышла кривой, и его идеальное лицо показалось мне уже не таким совершенным. Словно дрогнул умело наложенный грим, и под ним проступило неуверенное и раздраженное выражение.
— Тяжелый денек, — ему явно хотелось поговорить. Я сперва подумал, что не стану отвечать. Мне было сложно продолжать разговор с тем, кто стоял между ней и мной. Затем, мне пришла мысль, что так я смогу узнать о нем больше. Понять — почему она решила выйти за него. И почему он сейчас вновь пытается вернуться.
— Да, непростой день, — всё, что требовалось от меня, это просто поддакивать. Мужчина дернул снова галстук.
— Вечно эти проблемы приходят неожиданно и сразу, — он натянуто рассмеялся, так, что сразу стало понятно — ему абсолютно не весело, — Не знаю, когда всё складывается не так, как планируешь, хочется просто сорваться. Особенно, когда в этом виноваты безмозглые бабы, — красивые голубые глаза в обрамлении светлых ресниц повернулись ко мне.
Я вытер руки бумажным полотенцем. Идея поговорить с бывшим мужем Иваны была совершенно не удачной, и во мне оставалось всё меньше и меньше спокойствия и благоразумия.
— Все проблемы решаются очень просто. Надо всего лишь сделать выбор, пускай он и кажется абсурдным, — я смял бумажное полотенце, зашвырнул его в корзину, как мяч, и вышел.
***
Человек даже не успел осознать того, что он умер, и после смерти в его глазах всё еще стояло выражение недоумения. Второй разрушил этот вневременной пузырь, выйдя из помещения и подойдя к напарнику. Я стрелял, зная, что этого, второго не так-то просто убить. Слишком уж он был массивный, и пули словно застревали в его мышцах. Третий или четвертый выстрел попал в цель, и он завалился набок. Где-то там, в глубине строения была она. И, когда я, приложив достаточно усилий, вытащил тела и сбросил во что-то вроде старого колодца, наступил самый ужасный момент. Я был весь в крови. Темная ткань куртки скрадывала её брызги, но тяжелый запах смерти ничто не могло скрыть.
Ровно четыре дня я искал её. И, если бы не старый долг одного из нужных мне людей, возможно, я так бы и не смог бы найти место, в котором её держали. Было слишком сложно оставаться неподалеку и наблюдать за двумя огромными вышибалами, которым обычно поручали вытрясти из должников деньги, а заодно и дух, если те были несговорчивыми. Ждать — и думать, что уже слишком поздно, что она может быть уже мертва — это было похоже на медленный огонь, от которого пузырится и плавится кожа, разрывая мозг болью.
Теперь, когда всё было позади, когда я слышал её дыхание, ноги словно приросли к грубому деревянному полу. Ни шагу вперед, к шаткой перегородке. С куртки медленно капала чужая кровь, и я боялся сдвинуться с места, боялся, что она увидит меня. Она не готова была принять меня таким. Ей показалось бы диким то, что было для меня привычно и рационально.
Чем ближе я становился к ней, тем дальше она уходила. Я видел это в её глазах, слышал в тоне голоса. Она оказалась проницательней, чем Андреа, чтобы позволить появиться подозрениям. И мне было интересно — может ли она так же хорошо видеть мои поступки, как я мог предугадать её. Я знал, что теперь поселился в её голове, всецело занимая мысли, и это доставляло мне удовольствие, похоже на то, что получаешь, приблизившись к заветной цели. Мы оба падали всё ниже и ниже в попытках узнать правду друг о друге, и чем мрачнее было воображаемое дно пропасти, тем сильнее становилась наша связь. Я не мог отрицать того, что большинство моих поступков были провокацией, попыткой выманить её из того убежища, в котором она прятала свои грани личности.
Ровно через четыре дня в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял немолодой мужчина, и его кожа была выдублена погодой и годами, отчего казалось, что он похож на корявое, но сильное и устойчивое дерево. Он оглядел меня, не выказывая ни малейшего неодобрения тому беспорядку, который царил сейчас в квартире. На секунду мне показалось, что в его взгляде промелькнуло одобрение, будто он был очень доволен тем, что видит перед собой. Затем незнакомец улыбнулся, тонко прищурив глаза с тяжелыми, нависающими веками.
— Полагаю, что нам стоит с Вами побеседовать, — заявил он, — меня зовут Саул, и я знаю о том, что Вы сделали в некоем старом сарае.
Каждый из нас однажды заключает сделку с дьяволом. Вопрос только в том, находится ли он в этот момент перед тобой, или же он внутри тебя, и всё происходящее — это его гротескный спектакль. Как бы там не было, ты произносишь кодовое слово, и позади тебя захлопываются двери. На невидимый договор опускается такая же призрачная печать. Сделано.
Саул считал, что сейчас роль дьявола принадлежит ему.
— Вы считаете свои действия обращением к некоему адресату, — Саул стряхнул пепел с толстой сигары, — но пока он не отвечает Вам, не так ли? Я улыбнулся, восхищаясь тем, как спокойно этот старый шпион сего смотрит мне в глаза. Не вопит, что я арестован, и не пытается забраться мне в голову, чтобы понять ход моих мыслей.
— Я всегда находил очаровательным старомодную манеру отправлять открытки. Мне кажется, лет пятьдесят назад люди жили более ярко.
Саул кивнул, соглашаясь.
— Не могу понять, что удерживает Вас от более широкого размаха, — красные искры пробежали по его сигаре.
За окном раздался чей-то громкий смех. Затем завизжали колеса тормозящей машины, и снова наступила тишина.
— Но должен сказать, что в этом городе уже есть кое-кто, оставляющий свои открытки.
— Очень неприятно, — я пожал плечами, — этому неизвестному явно хочется, чтобы на него обратили внимание.
Саул поднял на меня свои глаза цвета поблекшей смолы с зеленоватыми разводами вокруг зрачков, и я знал, что он думает. "Как и ты". Но он был в корне не прав. Я не нуждался во внимании миллионного города. Мне не нужно было, в отличие от того одержимого, кормить своих демонов, чтобы они не начали есть меня. Когда ты берешь под контроль всё, что прячется в тебе, управляешь всем разумно и позволяешь себе не притворяться, ты становишься независимым. Теперь ты стоишь на вершине пирамиды власти, а не твои тайные желания.
— Так какую цель Вы преследуете в нашей беседе? — Наконец поинтересовался я, решив, что не стоит тратить зря время, если мой собеседник видит слишком хорошо и четко вещи, которые не замечали другие. Саул затушил остаток своей сигары, и улыбка на его лице приняла совершенно безмятежный вид.
— Я хотел попросить Вас помочь мне поймать этого малого.
Стараясь скрыть свой интерес и некоторое недоверие к такому предложению, я перевернул песочные часы, заставляя их содержимое высыпаться тонкой струйкой в нижнюю часть колбы.
— Я не специалист по поимке таких личностей, — глядя на золотистый песок, похожий на змеиную шкуру, я раздумывал над этим предложением. Саул не изменил положения, продолжая спокойно сидеть на своем месте.
— Мы оба хорошо знаем, что ни уговаривать Вас, ни угрожать я не буду. Вы преследуете свою цель, и я не встану у Вас на дороге. Единственное, что я хочу, так это получить Вашу помощь.
"Потому, что Вы — такой же, как он. Вы оба убивали".
Сидящий передо мной мужчина, кем бы он ни был, он не мог знать, что меня не преследуют ночами лица тех, кого я оставил превращаться в холодный прах. Они были безликими тенями, но я помнил каждое имя. И каждый из них имел определенную причину оказаться на моей дороге в неподходящий для него час. И если я знал, что это стоит того, то убивал. Поэтому я решил, что готов согласиться на предложение Саула. Более того, я подумал, что он мне нравится своим цинично-философским взглядом на происходящее.
— Хорошо, попробую помочь, — песок почти вытек из верхней части хрупких часов. Время сомневаться закончилось.
Иногда наше общение с Ней подходило к краю, за которым неизбежно маячила необходимость принять определенное решение. Я был готов ко всему — даже если придется бросить всё и оказаться на другом краю земли, другим человеком, начинать всё с начала. Но она не была готова и не хотела перемен. Я неожиданно подумал — что если в один прекрасный день она подойдет совсем близко, заглянет за край и, испугавшись, уйдет? Смогу ли я позволить ей узнать так много и дать уйти от меня?
Между ней и Андреа есть большая разница. Если Андреа не тратила своих усилий на то, что казалось ей слишком нерациональным и лишенным значимости, то она оставалась исследователем. Тем, кто пойдет до конца, желая увидеть причину происходящего, истоки всей истории, и заглянуть так глубоко, как только сможет. Она не ставила материальную сторону жизни выше своих стремлений вырваться за пределы возможного. Тогда, как Андреа жила в границах, за которые она никогда не выйдет, не смотря на её тонкий ум, позволяющий гораздо больше, чем она делала. И потому, я знал, что с самого начала не ошибся в своем выборе, и она оставалась тем, кто стоил затраченных усилий. Это было понятно мне на том уровне, на котором не нужно слов и рассуждений.
Именно поэтому, обдумывая слова Саула, я размышлял — как можно использовать его помощь на пользу ей и мне, нашим отношениям.
— Возможно, однажды, мой мальчик, Вам пригодится моя помощь, — произнес Саул, поднимаясь со светлого плетеного стула.
— Не сомневаюсь в этом, — я улыбнулся своему гостю.
Помощь Саула вытащила меня из той ловушки, в которую мы с Иваной так необдуманно попались. Белые стены, высокие потолки. Монотонный мерзкий писк приборов. Позади осталась кровь на блеклом снегу, много крови. Люди в черном камуфляже, огни машин, расплывчатые пятна лиц врачей. Я проваливался в черноту и возвращался вновь, видя вновь и вновь, как Ивана убегает прочь, бросая позади раскрывшуюся правду о настоящей Анне Тагамуто. Бросая позади меня.
Голос Саула раздавался где-то рядом в черноте, говорил, что теперь я в надежных руках. Что-то ещё он говорил о том, что я наконец-то вернулся обратно, но слова его сливались вместе, и смысл их ускользал.
Я знал, что выживу, но так же знал, что ничто больше не будет как прежде. Операционная лампа растекалась светлым пятном, и этот свет медленно начинал тускнеть. Голоса врачей затихали где-то очень далеко. Фигура убегающей Иваны была единственным, что оставалось осознанным и цветным видением, и боль от него была сильнее, чем нытье послеоперационных швов.
Саул стоял рядом, наблюдая за происходящим, даже в накинутом поверх серого костюма халате он был чужой в этой стерильно белоснежной операционной. Выражение лица Саула говорило, что он доволен всем и не испытывает беспокойства. Это было пугающим, как и то, что только теперь я понял, что этот пожилой мужчина похож со мной внешне. В жизни бывают всякие нелепые совпадения, но теперь я внезапно прозрел, глядя в его глаза и видя там самое неподдельное беспокойство. И это откровение не стало приятным.
Я не нуждался в отце, который спустя годы решил придти за мной.
Я попытался закричать, но наркотики уже забрали себе моё тело. Если бы я мог шевелиться, то попытался бы сбежать как можно дальше от человека, который позволил мне оказаться в преисподней и не вспоминал обо мне, не искал меня всё это время.
Он подошел, пользуясь тем, что врачи готовились к операции и сказал, наклонившись надо мной и стянув с лица маску, чтобы я мог видеть его лицо:
— Ты в надежных руках.
"У меня другой путь", подумал я, проваливаясь в густую черноту.
***
Туманы всегда окутывают улицы столицы этого огромного острова. Неважно — тепло или холодно, но туманы всегда живут здесь вечно. Кто знает, может они обладают колдовскими способностями переносить людей или прятать местных монстров, которые время от времени всеми силами напоминают о себе горожанам.
Недостаток света на улице с избытком компенсировался яркими лампами. Комнаты квартиры, расположенной в пентхаусе, были отделаны в светлых тонах. И это придавало им удвоенное количество света и пространства. Сегодня здесь было достаточно людей, не замечающих того, как туман за окном проползает тяжелыми кольцами и мечтает проникнуть внутрь.
— Ты умеешь развлечь людей, Ги.
Голос молодого человека был полон нетрезвого веселья. Он держал в руке бокал и явно уже набрался достаточно — ярко блестящие глаза и оживленная речь говорили сами за себя. Я улыбнулся, демонстрируя удовольствие от похвалы.
— Это было удачным стечением обстоятельств, Эдуард. Не просто собрать вместе людей, которые всегда хотят утопить друг друга в своих же бокалах.
Мужчина расхохотался. Белоснежные зубы блеснули, ловя свет ламп. Прекратив смеяться, Эдуард отсалютовал бокалом.
— Боже, с нашей первой встречи прошло достаточно времени, а я все никак не могу поверить, что ты умеешь так беспощадно и зло говорить о людях, которые в тебе души не чают.
Я улыбнулся, покачивая головой и демонстрируя, что Эдуард заблуждается.
— Ты слишком преувеличиваешь, — заметил я. Эдуард прищурил глаза:
— Я психолог, мой дорогой, и я редко заблуждаюсь. Даже при всём том, что только благодаря моему отцу меня не выкинули за все мои проделки из университета и дали диплом.
Несмотря на его бурное студенческое прошлое, он был слишком умен, почти что гениален. При этом Эдуард был почти не способен скрывать своих мыслей и чувств, оставаясь человеком с душой нараспашку. И это импонировало мне с момента нашей первой встречи, которая произошла случайно, в парке, где я гулял каждый день, а Эдуард любил заниматься пробежкой. И это оказалось как нельзя кстати — завести знакомство с одним из золотых людей столицы оказалось удачным совпадением, которое помогло мне освоиться в новом месте. На редкость проницательный человек, Эд часто замечал то, что другие не видели в упор. И я иногда задумывался — когда он доберется до истины, что я — ни секунды не тот, за кого себя выдаю в новом месте своей жизни, что будет тогда?
Эдуард внезапно стал серьезным, словно его беззаботный вид выключили, нажав на какую-то кнопку.
— Послушай, — он осторожно положил свою руку с ухоженными ногтями на моё плечо, — ты знаешь — как я к тебе отношусь.
Да, это я знал.
— Я мог бы сделать для тебя гораздо больше, чем просто пить на твоих вечеринках и отвлекать от работы, — у Эдуарда были длинные ресницы и лицо модели с глянцевого разворота. Женщины наверно были готовы устроить небольшую войну ради этих ресниц и его огромного наследства.
— Дружба — это одно из самого ценного, что может быть в нашем продаваемом и покупаемом мире, — произнёс я почти шутливо. Год назад эти слова причиняли бы мне ужасное ощущение неудовлетворенной жажды мести. Вызывали бы острое желание крушить всё, думая о том, что осталось позади. Но сейчас прошлое выглядело слишком дряхлым и призрачным, воспоминания причиняли боль, но я уже смог затушить её, спрятать как можно глубже.
Мстить кому? Самому себе за бессмысленную любовь?
Эдуард вспыхнул, светлая кожа пошла нервными красными пятнами:
— Ты прекрасно знаешь — что я имею ввиду! Я знаю, что ты не тот, кто будет строить из себя монаха-праведника. Но, нет же, ты всё никак не можешь покончить со своей привязанностью, хотя и пытаешься изобразить свободу от любых обязательств.
— Ты просто пьян, Эд, — я убрал руку Эдуарда, но остался стоять на том же месте, не обращая внимания на то, что он стоит чересчур близко и нарушает моё личное пространство.
— Ты любишь её. С твоими мозгами, с твоим умением находить золотые жилы это верх глупости — лелеять мысли о какой-то девке, — Эдуард выглядел так, будто готов в любой момент броситься в драку.
— Осторожнее, Эдуард, — предупредил я его. Если в нём осталась хоть капля ума, он не продолжит дальше. Но, очевидно, алкоголя в его голове было гораздо больше.
— Судя по тому, как эта тема тебя задевает, она явно лежит за пределами дозволенного. Кого ты хочешь трахнуть, но никак не можешь? — сейчас в каждой черточке красивого лица полыхала неприкрытая ярость и разочарование.
За стеной шумела музыка. В комнату заглянула одна из женщин, явно привлеченная относительной пустотой помещения. Увидев Эдуарда, она встрепенулась и подлетела к нему, обвиваясь вокруг мужчины, как боа-душитель. Ещё одна охотница за богатым мужем.
— Желаю хорошо закончить вечер, — я подмигнул им обоим, — надеюсь, что Вы приглядите за ним.
Кинув уничтожающий взгляд в мою сторону, Эдуард позволил девушке увести себя. Я остался один.
Год назад я сказал бы, не сомневаясь — женщина, которой я заинтересован настолько, что готов на всё, эта женщина стоит того, чтобы убивать. Сейчас я думал, что эта женщина сумела разбить мне сердце. Она забрала меня из тьмы на свет, а потом заставила меня испытывать разочарование и боль, которые всё никак не проходили и продолжали ворочаться внутри клубком острых ножей-противоречий. Я не мог быть с ней, но существование без неё было всего лишь иллюзией жизни.
И это было ужасно.
Глава 8
«CBSNews»
Наконец-то, после почти трех лет долгой и кропотливой работы, органы правопорядка смогли найти серийного убийцу, известного как Художник. Мы следим за развитием новостей.
«*** TV Channel»
На прошлой неделе была проведена экстрадиция убийцы, приводившего в ужас жителей города N.. В данный момент он находится в следственном изоляторе окружной тюрьмы Рикер-Айленд. Мэр города возложил цветы на могилу агента Тагамуто, погибшего при попытке задержания преступника в 20** году.
Интервью Сары Никитич с доктором психиатрии Ровеной Алишер:
C.: — Как Вы считаете, удастся ли в таком громком деле стороне защиты доказать факт невменяемости их клиента?
Др. Алишер: — Я не располагаю данными психиатрической экспертизы, но могу лишь сказать, что мы имеем дело с определенным типом преступника, который может обойти моих коллег.
C.: — То есть, имеются обходные лазейки…
Др. Алишер: — Да, насколько мне известно, с подобными лицами случаются такие преценденты, когда им удается оказаться в больницах для принудительного лечения преступников.
C.: — Повлияет ли на присяжных, по Вашему мнению, история его жизни? Ведь, как стало известно общественности, в юном возрасте Художник подвергался разнообразным видам насилия и жестокому обращению в приюте.
Др. Алишер: — Мне сложно отвечать так категорично за настроение присяжных, но я абсолютно уверена, что в первую очередь гражданский долг каждого из нас — думать о том, что приносят действия любого человека обществу. Тут мы видим абсолютную опасность и непредсказуемость.
C.: — Значит, контролировать таких людей нельзя?
Др. Алишер: — У них имеется что-то вроде триггера, спускового крючка, который возвращает темную сторону обратно. Вполне возможно, что раннее лечение у специалистов остановило бы формирование преступного образа мышления. Нам не известен его триггер, а значит, мы не можем контролировать момент переключения его сторон. В поступках Художника можно отметить наслаждение, удовольствие от содеянного. Очевидно, что тут упущено время для исправления психологических искажений личности. Для того, что бы понять, что им руководит, нужно много времени на изучение…
C.: — …если он окажется в больнице для душевнобольных.
Др. Алишер: — Да. В этом случае. А если его признают вменяемым, то изучать останки преступника будет явно бессмысленным занятием. Мы должны всегда помнить о том, что каждое действие имеет так же под собой основу в виде выбора. Сознательный выбор асоциального поведения и насилия — это факт, забывать о котором нельзя.
«Today News»:
Первое слушание по делу Художника проходит сегодня, ** февраля 20** года.
К сожалению, оно закрыто для представителей прессы, и мы не можем подробно осветить весь процесс происходящего в здании суда. Возле него собралась огромная толпа, некоторые держат в руках плакаты с агрессивными требованиями смерти преступнику, обвиняемому в более, чем пяти убийствах. Люди хотят спать спокойно, зная, что насилие обуздано. Я думаю, что с их настроением вполне можно согласиться.
Обвиняемого привозят под конвоем и усиленной охраной полиции, такие меры предосторожности оправданы вдвойне. Без охраны толпа вполне пойдет на линчевание, и как вариант — преступник может предпринять попытку сбежать. Наше общество прекрасно помнит подобные случаи.
Нам удается заснять момент, когда Художника выводят из автомобиля, несмотря на плотно окружающую его цепь агентов. Кажется, что этот человек явно выглядит неплохо для того, чтобы остаться в памяти как вполне симпатичный гражданин, оказавшийся серийным убийцей.
Наш источник в суде согласился сообщить некоторые детали происходящего. Прямо сейчас прокурор произносит обвинительную речь, предваряющую слушание. Перечисление содеянного Художником, кажется, производит должное впечатление на суд.
Мы продолжим держать вас в курсе новостей, а пока прерываемся на небольшую рекламу. Оставайтесь с нами на канале «Today News»!
Николай Л., эксклюзив для Today News:
… Прямо сейчас проходит слушание по делу серийного маньяка Художника, обвиняемого в ряде жестоких преступлений. Мне удалось проникнуть в зал суда, и, пока имеется такая возможность, я знакомлю вас с происходящим.
Прямо сейчас вызывается первый свидетель со стороны обвинения, старший агент Бьёрн Гис, заместитель начальника ***кого отделения агенства. Напомню, что два года назад он был тяжело ранен при попытке захвата преступника. Погибшему тем вечером агенту Анне Тагамуто посмертно присвоено звание ****, и сейчас настал момент, когда её смерть наконец-то оказывается оправданной.
Прокурор: — Агент Гис, Вы дали присягу отвечать правду и только правду.
Гис: — Да.
Прокурор: — Расскажите, пожалуйста, как Вы вышли на след обвиняемого.
Гис: — Агент Тагамуто и я проводили долгую работу по расследованию серии убийств. В них четко прослеживался одинаковый подчерк, что дало нам возможность предположить, что все они совершены одним и тем же лицом. Выйти на преступника мы смогли после того, как обнаружили неопровержимые доказательства его причастности к убийствам.
Прокурор: — Были ли определенные мотивы для совершения убийств у других лиц?
Гис: — Сперва мы проверили эту версию. Но, нет — они не имели подоплеки личного или корыстного плана. Жертвы не были знакомы между собой и не имели проблем с законом или другими лицами.
Прокурор: — Как вы вышли непосредственно на обвиняемого?
Гис: — Нам помог анонимный информатор.
Прокурор: — Спасибо, агент.
Надо сказать, что всё это время обвиняемый сидит молча и внимательно слушает допрос агента. Мне сложно сказать, но, кажется, что его выражение больше смахивает на удовлетворение услышанным.
Адвокат обвиняемого: — Агент Гис, расскажите, пожалуйста, как так получилось, что вам не удавалось найти определенных улик, указывающих на то, что все убийства принадлежат моему подзащитному?
Гис: — Насколько Вам известно, все улики предоставлены суду. Сперва убийца действовал крайне осторожно, старательно подчищая за собой все следы.
Адвокат: — А потом внезапно сорвался и стал их оставлять?
Гис: — Нам удалось выявить ДНК на некоторых местах преступления. Этого было достаточно, чтобы предъявить обвинение.
Адвокат: — Вы были знакомы с моим подзащитным ранее?
Гис: — Нет.
Адвокат: — Интересно, но как тогда получается, что Вы смогли узнать его в вечер Вашего ранения, находясь почти в коматозном состоянии от потери крови?
Судья: — Это не имеет отношения к делу.
Адвокат: — Прошу прощения, Ваша честь. Но я хочу приобщить к делу видеосъемку от ведомственного здания, на которой мы видим, что мой подзащитный беседует с женщиной, а затем появляется машина агента Гиса, и женщина садится в неё.
Гис: — Это был один из наших информаторов.
Адвокат: — То есть, Вы практически рассекретили одного из своих информаторов прямо перед предполагаемым преступником? Полагаю, что это могло привести к последующим событиям, в которых Вы, агент, и Ваш информатор, Ивана Вачовски пострадали, а Анна Тагамуто была убита?
Поднимается возмущенный шум. Судья стучит молотком, призывая к тишине.
Адвокат: — У меня всё, Ваша честь.
** февраля 20** года. Судебное слушание продолжается. Защита вызывает своих свидетелей. Мне удается заметить, что адвокат говорит тихо что-то обвиняемому, явно стараясь быть убедительным. Кажется, что ему это не очень удается. Надо сказать, его подзащитный держится очень достойно — он всё время молчит, слушая происходящие в зале допросы свидетелей. Я сказал бы, что немного удивлен его выдержкой. Но, думаю, что он просто пытается произвести хорошее впечатление на суд.
Новым свидетелем защиты на сегодня становится эксперт лаборатории ***ского университета, Натан Зарембо. Прежде, чем начать допрос, адвокат просит разрешения у судьи включить экран для демонстрации некоторых изображений. Судья разрешат.
Адвокат: — Доктор Зарембо, скажите, пожалуйста, можете ли Вы прокомментировать изображение, которое я сейчас показываю уважаемому суду?
Др. Зарембо: — Да, вполне. Перед нами представлены структурные данные двух ДНК человека.
Адвокат: — Прошу Вас, расскажите более подробно.
Др. Зарембо: — Как известно из элементарного курса биологии, каждая ДНК несет в себе уникальный генетический код, состоящий из определенным образом закодированной последовательности аминокислот и белков. На данном изображении представлены два разных кода.
Адвокат: — То есть, это ДНК двух разных людей?
Др. Зарембо: — Да, судя по данным, это близкие родственники.
Адвокат: — Насколько близкие?
Др. Зарембо: — Из того, что я вижу, можно сделать вывод, что это не сибсы, поскольку совпадений около пятидесяти процентов. Скорее всего, это лица, имеющие одного общего родителя.
Обвиняемый делает резкое движение, словно хочет встать со своего места. Прокурор хмурится, пытаясь понять — к чему ведет защита.
Адвокат: — Ваша честь, прошу приобщить к делу данные экспертизы. На изображении справа ДНК моего подзащитного, взятая на исследование при начале расследования дела Художника два с половиной года назад. Согласно утверждениям следствия, у обвиняемого не было родственных связей и близких членов семьи. Вторая ДНК была получена при проведении экспертизы в рамках следствия, и принадлежит она Иване Вачовски. Результаты исследования были запрошены агентом Тагамуто за месяц до её гибели.
В зале начинается легкий гул. Очевидно, что нас ожидает неожиданный поворот истории в деле Художника.
Несмотря на то, что белых пятен в этом деле достаточно много, и обвинению с большим трудом удалось доказать причастность обвиняемого к нескольким убийствам, новая загадка либо поможет суду, либо окажется дополнением в биографии обвиняемого. В любом случае, адвокат собирается вызвать завтра последнего свидетеля, и я надеюсь, что это внесет ясность в сложившуюся ситуацию. Кстати, впервые за все полтора месяца слушания обвиняемый явно вышел из своего молчаливого настроения. Надо сказать, что хотя он и выглядит как человек, проводящий половину суток в тюремной камере, но всё же держится с достаточной уверенностью. Мне кажется, что он презирает всех в этом зале, особенно сейчас, когда что-то коротко бросает своему адвокату прежде, чем конвой уводит его из зала.
Мы ожидаем нового свидетеля защиты, и он явно запаздывает. Сложно представить — откуда на этот раз адвокат попытается найти лазейку для того, чтобы оправдать перед судом своего подзащитного, называемого всеми Художником.
Проходит более пяти минут. К судье приближается один из приставов, передавая какую-то записку. Судя по выражению лица господина судьи, там явно что-то неприятное. Он объявляет перенос слушания. Я вынужден прервать свой обзор до следующего заседания…
«*** TV Channell»
Мы прерываем нашу программу в связи с выпуском экстренных новостей. Новые данные по громкому процессу.
«CBSNews»
** февраля 20** года. Судебный пристав, обязанный вручить повестку в суд свидетелю защиты Гаспара Хорста, не смог найти адресата. Дом Иваны Вачовски пуст и, по утверждению пристава, внутри возможно — следы борьбы. Ранее, во время процесса защита объявила о совпадении ДНК и возможном родстве Иваны Вачовски и Гаспара Хорста. Полиция возбудила уголовное дело по факту исчезновения Иваны и просит всех, кто видел её, связаться с детективами. Специальный агент Бьёрн Гис будет вести дело о пропаже Иваны Вачовски
Обращаем внимание всех наших зрителей на указанные внизу номера. Пожалуйста, если у Вас появилась информация, свяжитесь с сотрудниками полиции.
«*** TV Channell»
** марта 20** года. 00 часов 23 минуты. Полковник отдела внутренней разведки Саул Харпер пропал без вести, его машина найдена брошенной возле Парка Пауэллс Ков, некоторые личные вещи обнаружены на берегу Ист Ривер. Возможно, что это самоубийство, однако полиция пока не освещает детали происшедшего. Окончательное заключение будет озвучено после тщательного расследования. Саул Харпер героически служил стране и был высококлассным военным тактическим специалистом, чья работа особо ценилась Национальной разведкой. По некоторым данным полковнику принадлежала частная военная фирма Spirit Of Fair, входящая в ассоциацию PSCAL.
(Ассоциация частных военных и охранных компаний, координирующая их деятельность в Ираке — «Private Security Company Association of Iraq» (PSCAI) — прим. автора.)
«CBS News»
** марта 20** года. 14 часов 35 минут.
При перевозке Гаспара Хорста, известного общественности как серийный убийца Художник, в окружную тюрьму Рикер-Айленд до вынесения окончательного приговора, кортеж попал в пробку при выезде на Гранд Сентрал-Паркуэй. Камеры видеонаблюдения фиксировали движение кортежа, однако на съездах с транспортных развязок произошла авария, послужившая причиной кратковременного коллапса движения. Грузовая фура, принадлежавшая частной военной фирме, не справилась с управлением и вылетела на соседнюю полосу. Среди пострадавших и погибших Гаспара Хорста не было обнаружено, что позволяет предположить, что он остался в живых. Объявлена операция по перехвату, в ней задействованы полиция и сотрудники криминального следственного отдела бюро. В операции принимает участие специальный агент Бьёрн Гис, который ранее возглавил дело об исчезновении Иваны Вачовски, являющейся ключевой фигурой в деле Хорста. Власти принимают меры по обеспечению безопасности граждан. От официальных комментариев представители полиции отказываются.
Означает ли это, что история Художника и Иваны Вачовски продолжает ожидать своего часа?…
Больше книг на сайте - Knigoed.net